Глава 3
Больше всего в этой истории меня заботила этическая сторона вопроса. Стоит ли этот Прохор Федосеев того, чтобы ради его поимки разорять успешного предпринимателя? Человек ведь годы жизни потратил на то, чтобы выстроить свой бизнес, а мы вот так в одночасье… Но, с другой стороны, нечего шляться по игорным заведениям, если тебе дорого то, что заработано непосильным трудом. Что наша жизнь? Игра! И его ведь никто на веревке не будет тянуть за покерный стол — сам пойдет на поводу у своих порочных наклонностей. А раз так, то и с меня взятки гладки!
Задумчиво пуская изо рта табачный дым и наблюдая из окна маленького кафе, как медленно просыпается Тарасов, я внимательно прислушивалась к себе. Не заскребут ли кошки на душе? Не шевельнется ли моя совесть? Но совесть глухо молчала. И выходило, что ничего страшного, можно — почему бы и нет?
По улицам, убыстряя шаг, спешили в офисы и конторы прохожие. Дороги наполнялись автобусами, машинами, трамваями — город встал в привычную утреннюю пробку. Начиналось обычное рабочее утро среды.
Я решила начать этот будничный день не с пробежки и ледяного душа, а с чашечки горячего кофе. Имею право! Да и подумать было над чем. Впрочем, мыслительному процессу несколько мешал Кронштадтский. Сегодня утром ему отчего-то не спалось: он вскочил ни свет ни заря, вперед меня прошмыгнул в ванную, а потом еще изъявил желание побаловать себя утренним капучино. И поскольку в номере гостиницы я не нашла нужных слов, чтобы избавить себя от его навязчивого общества, то теперь вместо благодатной тишины приходилось терпеть трескотню своего «благоверного».
— Женяша, расскажи, у тебя ведь наверняка уже план имеется — ты же скорая на выдумки! Что на этот раз придумала? — теребил он меня за рукав.
— Для начала поеду в ресторан «Каре», где находится штаб-квартира Графченко, — неохотно ответила я. — Покручусь немного там…
— А потом? — не отставал Антон.
— Помнится, прежде ты не сомневался в моих способностях сводить дружбу с незнакомыми мужчинами. Так что допивай свой кофе и проваливай! — рявкнула я, придвинула к себе телефон и стала тыкать в экран, пытаясь подключиться к Интернету.
— Злая ты, Женька, — обиделся мой партнер. — Как собака злая. Вот передумаю знакомить тебя с Прохором! Он, знаешь ли, не любит грубиянок.
Еще немного посетовав на мой неуживчивый характер, он в конце концов поднялся из-за стола и вышел из кафе — только колокольчик на двери мелодично звякнул. Я глянула на оставленную им чашку с недопитым кофе, потом перевела взгляд в окно. Заложив руки в карманы драпового пальто, Кронштадтский размашисто шагал по улице в сторону гостиницы. Знакомый силуэт то терялся за спинами прохожих, то появлялся вновь. Я уже хотела опустить глаза обратно в телефон, как вдруг мой профессиональный взгляд телохранителя зацепился за что-то странное. Вот фигуру в черном пальто догнал тучный седой господин, чуть задел плечом, приложил руку к груди (скорее всего, извинялся) и сразу же поспешил вперед. Навстречу прошла высокая девица в пуховике, затем подросток в куртке с огромными наушниками на голове. Я тревожно выхватывала глазами из толпы отдельные лица, но то были заурядные, ничем не примечательные прохожие. Мимо тротуара катил обычный поток машин. Вдоль самого бордюра ползла тонированная «Тойота». Вот оно! Не иначе как в этой машине сидят преследователи Кронштадтского!
Нельзя терять ни минуты! Я швырнула на стол несколько купюр, на ходу накинула куртку на плечи и выскочила на улицу. Поначалу я бросилась бежать, но когда взглядом отыскала впереди фигуру Кронштадтского, то перешла на быстрый шаг, а потом и вовсе замедлила ход. Антон шел шагах в тридцати от меня — достаточно далеко, чтобы ни он, ни водитель тонированной «Тойоты» не обращали на меня никакого внимания. Но если неизвестный преследователь вздумает выстрелить, то я ничего не успею сделать на таком расстоянии. А в том, что Антона преследовали, я уже не сомневалась. Нет, в телохранители он меня не нанимал. И если его преследует одна из жертв — на здоровье! Пусть сами сводят между собой счеты, это не мое дело, и вообще в этом случае я скорее на стороне преследователя. Но, черт возьми, если с ним что-нибудь случится, кто тогда сведет меня с Прохором Федосеевым?
Эта мысль заставила меня ускорить шаг. Придется оберегать его как дорогого клиента во что бы то ни стало! А лучше всего немедленно подойти и увести его подальше с этой открытой улицы. Приняв такое решение, я зашагала быстрее. Но в этот момент от меня уже ровным счетом ничего не зависело. Ни-че-го.
Кронштадтский остановился у газетного киоска и купил свежие «Тарасовские новости». Я видела, как он прошел немного вперед, опустился на скамейку и развернул газету. Всего на секунду я отвела взгляд, чтобы посмотреть, где та подозрительная «Тойота», а когда снова глянула в сторону Антона, то рядом с ним уже сидел какой-то седой дедок опрятного вида, в кепи и портфельчиком, с каким обычно ходят университетские профессора. Он всем телом развернулся к моему партнеру и, должно быть, что-то спрашивал у него. Я пристальнее взглянула на Антона и обомлела: его лицо было белым, как простыня, а глаза закатились. Дедок пытался поддержать его, чтобы он не сполз со скамейки на землю.
Как гончая, я ринулась вперед и в два прыжка оказалась рядом.
— Что здесь происходит? — задыхаясь, выкрикнула я.
— Мужчине плохо стало, — отозвался дедок.
Что-то знакомое почудилось мне в его чертах и голосе. Но я была слишком занята Кронштадтским, чтобы осознать это.
— Что с ним случилось? Антон!
Я схватила своего напарника за рукав пальто, за который его придерживал и дедок, и сердце у меня упало: из плеча Антона торчал тоненький шприц. Поршень был вжат до предела.
— Что вы с ним сделали?! — ахнула я и только теперь посмотрела старику прямо в лицо.
На меня глянули два черных злых горящих глаза. Никакой это не старик! «Просто надел парик и нацепил седую бороду!» — промелькнуло в голове, и это было последнее, что я успела подумать. А затем что-то кольнуло меня в руку — и наступила темнота.
…Сначала ко мне вернулся слух.
— Какого черта вы притащили сюда девку? Заказ был только на одного! — зло шипел голос где-то в стороне, но достаточно близко, чтобы я смогла разобрать слова. Слова, но не смысл…
Я поморщилась и попыталась снова провалиться в сон, но второй голос, тоже мужской и тоже злой, снова ворвался мое сознание:
— А что нам оставалось делать? Она появилась совершенно неожиданно, когда этот уже был в отключке. Пришлось вколоть снотворное и ей. Не могли же мы ее просто оставить на скамейке посреди улицы!
— А стоило бы! Нам был нужен только мужик! Что теперь будем говорить боссу?
— Девка все равно больно прыткая, — заговорил кто-то третий. — Это она уделала тогда Витьку, помнишь? Так что, может, и хорошо, что она снова нам попалась.
— Тут подумать надо, — снова заговорил первый. — Девка эта явно не просто так около него вертится. Может, она тоже того… все знает…
— Вот очухается — и спросишь ее, Мирон. Думаю, ждать еще недолго — доза была не слишком большая. Пойду покурю пока.
Послышалось тяжелое буханье берцев, потом тяжело открылась и закрылась дверь.
За время этого короткого разговора я успела окончательно прийти в себя, а заодно и восстановить в памяти цепочку событий. Получается, что Антона выследили. Причем следили за ним люди, от которых мне уже однажды пришлось его спасать в самом начале нашего знакомства.
Я осторожно приоткрыла один глаз. В поле моего зрения оказались только деревянный пол и часть стены, тоже деревянной. Что за чертовщина? Куда меня притащили? Я попыталась скосить глаза еще дальше, но один из бандитов сразу же заметил, что я пришла в себя.
— Ага, очухалась! Ну наконец-то! Твой дружок уже давно пришел в себя, а ты все никак не желала просыпаться!
Притворяться, что я без сознания, больше не имело смысла. К тому же они упомянули об Антоне, и я сразу встрепенулась и оглянулась по сторонам. Помещение, в котором я очутилась, представляло собой комнату в загородном коттедже. Точнее, это было больше похоже на обычную скромную дачу: из мебели только шкаф советских времен, письменный стол да несколько стульев. К одному из стульев бандиты надежно привязали меня тугими веревками. Сейчас их в комнате было двое — знакомый мне Славка, бывший в прошлый раз с Витькой, и еще один — видимо, тот, кого называли Мироном. У обоих на поясе висело по кобуре с пистолетом. Ох, какого же дурака я сваляла сегодня утром, не взяв с собой сумочку, на дне которой всегда хранится пистолет! Ну да, я же только кофе попить собиралась… А между тем мой боевой «макаров» сослужил бы мне сейчас неплохую службу! Впрочем, тогда, возле той скамейки, я бы все равно не успела сориентироваться в ситуации, а сюда я попала уже в бессознательном состоянии. И было бы странно, если бы бандиты, которые притащили меня в это логово, любезно прихватили вместе с моим бесчувственным телом еще и мою сумочку.
Я бросила взгляд в окно, и у меня тоскливо засосало под ложечкой. За щербатым грязным окном с двойными стеклами маячили покосившаяся сараюшка и развалившийся забор. За запущенной изгородью стояла тонированная иномарка — та самая, что преследовала Антона. Значит, интуиция меня не подвела! Второе окно, такое же грязное и разбитое, выходило на другую сторону дома, и через мутное от пыли стекло угадывалась лесополоса. Веселенькое местечко, ничего не скажешь! Если что — в этой лесополосе и костей не соберут…
— Ну что? Поговорим? — спросил меня коренастый парнишка Мирон, который, судя по всему, был здесь за главного.
— Может, для начала развяжете? — миролюбиво отозвалась я и подкрепила свою просьбу самой милой улыбкой, на которую только была способна в этой ситуации.
В ответ мне молча отвесили увесистую затрещину, так что моя голова запрокинулась назад. Я почувствовала во рту соленый вкус крови. Провела языком по зубам — целы. И то хорошо! Я внутренне подобралась и до поры до времени затаила злобу.
— Я задаю вопросы — ты отвечаешь, — приказным тоном заявил Мирон. — Понятно?
Я кивнула. Веревки и тумаки — убедительные аргументы в сложившейся ситуации. Кстати, интересно, насколько крепко меня связали… Может быть, удастся освободиться? Я осторожно попыталась повернуть кисть одной руки, потом другой.
— Кем тебе приходится Антон Кронштадтский? — начал допрос Мирон.
— Знакомый, — покладисто ответила я, ни на секунду не прекращая незаметные попытки освободиться от тугих веревок.
— И давно знакомы?
— Не очень.
— Что ты про него знаешь?
— Нууу… — протянула я и за медлительность получила еще одну оплеуху.
— Ставка! — рыкнул верзила Славка. В дверь всунулась физиономия Витьки. — Тащи сюда мужика. Может, вдвоем эти птички запоют!
— Ага! — ощерился тот и скрылся за дверью.
Через несколько минут Витька втолкнул в дверь изрядно потрепанного Кронштадтского. Воротник пальто у него был оторван, губа рассечена, а правый бок Антон зажимал ладонью и затравленно озирался по сторонам. Когда он увидел меня, на секунду его взгляд прояснился. Но потом мой напарник заметил путы у меня на руках и мое разбитое лицо и сразу сник. Его толкнули в угол полупустой комнаты. Он рухнул на грязный пол и снизу вверх глянул на Славика. Тот грозным надзирателем остановился рядом.
— Ну что? Может, при подруге своей разговоришься? — обратился к Антону Мирон.
Тот посмотрел на него полными ужаса глазами и ничего не ответил.
— Где информация? — подступил к нему верзила Славка.
В руке у Мирона невесть откуда взялся нож.
— К-какая информация? — заикаясь, спросил Антон.
— А то ты не знаешь!
Кронштадтский часто моргал, раздувал ноздри, но молчал.
— Ты шантажировал босса. Откуда у тебя информация? Отвечай!
— Я-я-я… н-н-нет… — проклацал зубами Антон. — Н-н-не я шантажировал…
Мирон перевел дыхание.
— Не ты?
Антон помотал головой.
— Может, тогда она?!
Мирон резко развернулся на каблуках, и нож оказался у моего горла.
— Нет! — взвился Антон — Она здесь вообще ни при чем!
Надо же! Я была о нем худшего мнения — не ожидала, что в критической ситуации он проявит благородство…
— Я вообще ничего не знаю, — с трудом выговорила я: один глубокий вдох мог стоить мне порезанного горла.
— Оставь их боссу, — посоветовал Витька. — Пусть сам с ними разговаривает. Наше дело было вычислить шантажиста. Мы это сделали. А дальше пусть сам спрашивает с них! Вон он, кажется, подъезжает…
С улицы послышался нарастающий рокот мотора.
— Поди встреть шефа, — велел Мирон Славке.
Тот кивнул и вышел. В комнате снова осталось только двое бандитов. «А через несколько минут их будет уже четверо», — мысленно прикинула я. К тому же неведомый босс может заявиться не один. А значит, действовать нужно прямо сейчас! Освободиться от пут, раскидать двоих ребятушек (пусть даже вооруженных) — для меня, прошедшей не один военный конфликт, это сущая ерунда. Но нужно еще спасти шкуру вконец раскисшего Кронштадтского! И вот эта задача будет посложней.
В окошко я увидела, как аккурат позади бандитской «Тойоты» остановился еще один внедорожник. Дверца со стороны водителя оставалась плотно запертой, зато распахнулась соседняя. Неровные прутья частокола мешали мне рассмотреть приехавшего человека, но встреча с ним и не входила в мои планы.
Руки я уже освободила. Оставалось только отвлечь внимание двоих бандитов, оставшихся в комнате. Хотя бы на секунду… Я незаметно оторвала от рукава куртки пряжку, приноровилась и швырнула ее в сторону. Витька и Мирон как по команде глянули туда. В ту же секунду я бросилась вперед, одной рукой выхватила у Мирона нож и рубанула по путам на ногах, а второй рукой рванула бандита за кобуру. Пальцы привычно обхватили ствол пистолета. Витька потянулся за своим оружием, но я отработанным движением — сгруппироваться, выбросить ногу вперед — обезоружила и второго противника и носком туфли швырнула пистолет в сторону Антона.
— Оружие в руки, вяжи их — и бегом отсюда! — скомандовала я.
Второй раз повторять не пришлось. Пока я держала на прицеле обоих бандитов, Антон подхватил веревки, которые еще секунду назад стягивали мои руки, и скрутил парней спиной к спине.
— Бежим! — шикнула я.
И мы, не сговариваясь, ринулись к окну, которое вело на задний двор. Кронштадтский одним движением высадил плечом хлипкие ставни и кубарем вывалился прямо в невысохшие лужи под окном. Все еще грозя связанным бандитам пистолетом, я шмыгнула в окно следом. И, надо заметить, вовремя: в тот момент, когда каблуки моих туфель коснулись земли, дверь в дом открылась.
— Вперед и без оглядки! — скомандовала я Антону.
И мы вместе дали деру: через скособоченный частокол, в пролесок, через бурелом, по размякшей от долгих дождей земле. В запасе у нас было как минимум две минуты — ровно столько потребуется, чтобы освободить от пут Мирона и Витьку. И этими двумя минутами нужно было успеть воспользоваться. Я слышала, как отвязно матерился нам вдогонку Славка, перевалившийся через подоконник всей своей увесистой тушей. Он пытался стрелять, и одна из пуль даже сбила ветку у меня над головой, но, как говорится, в пустом кабаке после драки кулаками не машут. На всякий случай я тоже пальнула из «кольта», захваченного с собой, и это заставило наших преследователей немного притормозить, так что мы выиграли еще минут пять и за это время успели умчаться далеко вперед.
Сухие ветки хлестали по лицу, рвали одежду. Несколько раз я спотыкалась о бурелом и падала, и тогда Антон непременно возвращался назад и помогал мне подняться. Пару раз он и сам растянулся на куче скользкой спрессованной листвы. Была за нами погоня или нет — я не знаю, но, пробежав без малого с километр по мокрому осеннему лесу, мы наконец-то вырвались к автостраде.
— Попробуем поймать попутку? — спросил Антон.
Он снял пальто, пошарил во внутренних карманах и извлек пару крупных купюр. Пальто отшвырнул в кусты со словами «Все равно безнадежно испорчено!», а деньги перепрятал в карман брюк. А затем встал у края обочины и стал энергично размахивать руками, чтобы остановить попутку.
Признаться, я слабо верила в успех этой затеи. Мужчина с изрядным кровоподтеком на лице, довольно помятый, без пальто в такую промозглую погоду и в забрызганных грязью ботинках, равно как и спутница ему под стать, были сомнительными пассажирами. Тем не менее с пятой попытки около нас остановилась грузовая «Газель». Антон быстро договорился о чем-то с водителем, махнул мне рукой и даже торжествующе подмигнул.
Казалось, что с тех пор, как мы угодили в лапы бандитов, прошло по меньшей мере часов восемь. Но когда я села рядом с водителем в теплый салон «газельки», пропитанный запахом дешевого табака, и взглянула на свои старенькие наручные «Свотч», то стрелки показывала только начало первого. Это значило, что все приключения в пригороде Тарасова заняли у нас всего пару часов. А еще через полчаса мы уже оказались в своем номере в гостинице «Реванш».
— Ну что, так и будешь молчать? Или все-таки расскажешь, кто эти люди и чего они от тебя хотели?
Я уже успела принять ванну и переодеться, а Антон все еще стоял перед зеркалом и сокрушенно изучал свою побитую физиономию.
— Только не вздумай опять врать, что это из-за какого-то карточного долга! — продолжала я наседать. — Я и в тот раз не поверила, а теперь тем более не поведусь! Они говорили о какой-то информации. Что за информация? На кого? А главное, откуда и зачем она тебе?
Антон стоял ко мне спиной, тщетно прикладывал вату к разбитой губе и болезненно морщился. Мне стало искренне жаль его, и я предложила:
— Давай помогу.
В ванной я взяла комок ваты, смочила его виски, взятым из бара, и приложила к лицу своего несчастного партнера. Он ойкнул, но стерпел. Пока я продолжала обрабатывать ушибы и ссадины на его лице, он принялся объяснять:
— У меня в руках оказался компромат на одного бизнесмена. Таким образом мне заплатили карточный долг. Я даже никого не шантажировал этими бумажками — просто взял их себе, и только! Видно, прежний владелец архива хотел нажиться на них и стал вымогать деньги у босса тех бравых ребят. Ох… Честно говоря, если бы тебя не оказалось рядом тогда или сегодня… Наверное, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. И вообще…
Кажется, впервые за все время нашего знакомства он говорил настолько искренне и в тоне его звучала такая неподдельная благодарность.
— Думаю, нам стоит съехать из этой гостиницы, — предложила я. — Не ровен час, бандиты явятся еще и сюда.
— Они уже подкарауливали меня возле моего дома, — покачал головой Антон. — Так что здесь пока безопаснее, чем там. Даже если они узнают этот адрес, то соваться в гостиницу, скорее всего, не рискнут. Но все равно съедем, конечно. Как только провернем дело с Графченко.
С этими словами он уверенно отстранил мою руку, натянул на плечи рубашку и вышел из ванной. Я встряхнулась. Что ж, мне тоже пора брать себя в руки! Полдня ушло на нелепые кровавые разборки, а между тем дела никто не отменял.
Это самое дело привело меня на пересечение улиц Соборной и Некрасова. Именно здесь, на перекрестке двух центральных, но малолюдных улиц в одном из домов, отреставрированных в купеческом духе, приютился ресторан под названием «Каре». По пути к заведению, где подавали блюда исключительно европейской кухни и вина никак не моложе 1930 года, я обзавелась гамбургером и горячим кофе в пластиковом стаканчике. Авось незамысловатый обед и сигаретка поспособствуют построению плана знакомства с господином Графченко. Но время шло, я бестолково пялилась на изящное кованое крыльцо, на высокие окна ресторана с витиеватыми барельефами, жевала булку, глотала коричневую бурду, отдаленно напоминающую кофе, но никаких идей у меня не возникало. Была только мысль, что разорять владельца ресторана «Каре» мне совестно.
Я дожевала булку с сосиской, до последнего глоточка выпила невкусный американо. По-прежнему ни одной идеи. Выкурила сигарету — в голове было все так же пусто. Ладно, попробуем прибегнуть к помощи Интернета… Я достала свой телефон и быстро набрала в поисковике: «Леонид Графченко Каре Тарасов». По первой же ссылке мне попалась статейка «В Тарасове открывается очередной ресторан «Каре». Я пробежала ее взглядом, но ничего интересного не нашла. Следующие ссылки также оказались малоинформативны. Вообще в Сети довольно часто мелькали упоминания о ресторанах «Каре» — то в связи с приездом в заведение очередного столичного певца для развлечения публики, то в связи с тем, что там устраивался какой-то немыслимый по своей грандиозности розыгрыш машины. Несколько статей было посвящено какому-то именитому шеф-повару, который был выписан специально из Франции для того, чтобы в течение месяца тарасовские нувориши могли угощаться редкостной кухней. Минут на двадцать я погрузилась в кипучую светскую жизнь Тарасова, которая обычно проходит мимо меня стороной. Но вот в чем штука: если о ресторанах «Каре» писали много и охотно (видимо, их хозяин немало денег тратил на рекламу своих заведений), то о владельце этой сети не говорилось практически ничего. Имя Леонида Графченко мелькало только пару раз — и то в самом незначительном контексте. Я попробовала изменить поисковый запрос, но и это не дало особых результатов. Вся информация, которую мне удалось насобирать о собственнике сети ресторанов «Каре», сводилась к довольно скупым данным: вдовец, воспитывает двоих детей, несколько лет жил в столице, где также имел свой ресторанный бизнес, в ближайшее время собирается приобретать гостиничный комплекс на морском побережье.
— Не густо, — резюмировала я, откладывая телефон.
«А может, дождаться, пока у Леонида Графченко закончится рабочий день? Авось он не просиживает штаны на рабочем месте до шести вечера, как простые смертные…» Додумать эту мысль я не успела: сзади раздалось характерное «хрясь!», и моя хлипенькая машинешка тюкнулась носом о высокий бордюр, а я ткнулась лицом прямо в руль. Хорошо хоть, что кофе я успела допить — иначе бы он выплеснулся мне прямо на колени.
— Вот черт! — выругалась я, отстегивая ремень и быстро выбираясь на улицу. — Ну что за черт!
Точно в бампер моего «фолька» впечатался лоснящийся начищенными серебристыми боками «Мерседес» последней модели. Очевидно, неумеха водитель пытался заехать в соседний кармашек на парковке, но не рассчитал расстояние и тюкнул длинным носом иномарки мою четырехколесную «старушку».
— Тут же было полно места! Это же нужно было еще постараться, чтобы задеть мою машину! — злилась я, присаживаясь около помятого бампера.
Потеря невелика, но не вовремя все это, ох как не вовремя!
— Простите, ради бога! — засуетился рядом со мной владелец «Мерседеса». — Второй день за рулем этой машины, еще не привык к габаритам…
— Оно и заметно, — довольно грубо буркнула я, вставая с корточек и поднимая взгляд на виновника происшествия.
Круглыми карими глазами на меня беззлобно смотрел парнишка лет двадцати пяти, не больше. Одет он был просто, но со вкусом: швейцарские часы «Патек Филипп» и брендовые кожаные кроссовки выдавали в нем обеспеченного гражданина.
— Я готов оплатить ремонт, — заискивающе произнес парнишка и в подтверждение своих намерений улыбнулся.
— Да ладно! — махнула я рукой. — Здесь всего лишь небольшая царапина.
— Нет-нет, я все равно виноват. Сказать по правде, я вообще за рулем не так давно. Езжу вроде хорошо, а вот с парковкой проблемы. У меня прежде была небольшая «Киа» — так тоже пару раз случалось, что чиркал носом чужие машины… — доверительно сообщил молодой человек. И осторожно предложил: — Только давайте все решим без ГАИ.
Из уст любого другого эта фраза прозвучала бы сомнительно. Но водитель «Мерседеса» так миролюбиво улыбался, так простодушно хлопал своими круглыми глазами, что подозревать его в каких-то дурных мыслях было невозможно. Парнишка был далеко не красавец: слишком крупные черты лица, нелепый пушок на щеках, — но я невольно залюбовалась им. Такому на кафедру русской словесности заниматься научной работой, а не на «Мерседесах» кататься. Скорее всего, дорогую иномарку ему подарили состоятельные родители.
— Скажите, сколько нужно денег на ремонт. Я готов вам все оплатить! — по-своему истолковал он мое задумчивое молчание.
— Да бросьте вы!
— Сейчас-сейчас… — Не слушая меня, он полез в карман, извлек оттуда портмоне и раскрыл кожаный кошелечек. — Вот черт, одни карточки!
По его тону мне показалось, что он сейчас заплачет.
— Да не нужны мне ваши деньги, — попыталась я вразумить его.
— Если хотите, мы вместе с вами дойдем до ближайшего банкомата…
Паренек продолжал тормошить свое портмоне в надежде найти хоть какие-то купюры.
— Никуда я не пойду, — устало отбивалась я, но меня все равно не слушали.
— Или лучше давайте я переведу деньги на вашу карточку…
— У меня нет с собой карточки, а номера ее я даже не помню. Да и не надо мне ничего! — сделала я последнюю попытку.
— Тогда вот, держите мою визитку. — Парнишка сунул мне в руку узкую картонку. — Сообщите мне номер вашей карточки по телефону или по электронной почте — и я сразу же переведу вам деньги.
Я взглянула на врученную мне карточку с золотисто-коричневыми вензелями и не поверила своим глазам!
— Дмитрий Леонидович Графченко? — прочла я вслух и в изумлении посмотрела на молодого человека, который чуть ли не подпрыгивал рядом со мной от нетерпения.
— Этот телефон рабочий, а вот этот личный, — объяснил он. — Не стесняйтесь, звоните или пишите, как вам удобнее.
— Вы сын Леонида Яковлевича? — все еще не веря своей удаче, спросила я.
Да, похоже, что этот молодой человек, директор по развитию сети ресторанов «Каре», как указано в его визитке, — именно тот, кто мне нужен сейчас!
— А вы знакомая папы? — ахнул он.
— Нет, я журналист, — на ходу принялась сочинять я. — «Тарасовское обозрение» делает серию интервью с успешными предпринимателями нашего города. И мне хотелось бы пообщаться с вашим отцом. А зовут меня Евгения. — Я протянула молодому человеку руку для официального знакомства и добавила: — Можно просто Женя.
Надо заметить, я почти не лукавила: у меня в самом деле есть удостоверение журналиста, и порой оно здорово выручает!
— Если вы хотите познакомиться с моим отцом, то нет ничего проще! — простодушно улыбнулся молодой человек.
— В самом деле? — улыбнулась я в ответ.
— Конечно! Можем подняться в офис прямо сейчас. Только… — он встревоженно захлопал себя по бокам, — только давайте я предварительно наберу ему. Он обычно на работе с самого утра, и сейчас его может уже не быть.
Телефон нашелся во внутреннем кармане пальто, и молодой человек, ткнув пальцем в экран, поднес его к уху.
— Алло! Это Митя. Пап, ты еще в ресторане? Я сейчас буду…
Ах, милый юноша, если бы вы знали, что замыслила коварная псевдожурналистка Евгения с липовым удостоверением в сумочке в отношении вашего отца! Что-то явно произошло со мной с тех пор, как я связалась с Кронштадтским, а особенно после тех передряг, в которые мы с ним попали сегодня утром. Не было больше чистоплюйки Жени, которая еще недавно с прилежностью школьницы постигала азы шулерского мастерства в одиночной камере Ника Ветлицкого. Ее место заняла расчетливая стерва с холодной улыбкой, для которой цель оправдывала любые средства и которая готова была одним махом устранить любые препятствия на пути к этой цели, в том числе и такой пустяк, как угрызения собственной совести.
Моя совесть подавленно молчала, пока Митя разворачивал свою машину и загонял ее в соседний с моим «фольком» кармашек. Не было сомнений в правильности того, что я собираюсь сделать, и тогда, когда я вместе с сыном предпринимателя поднялась по кованым ступенькам вверх и молодой человек услужливо распахнул передо мной двери ресторана «Каре».
В холле нас встретил администратор.
— Дмитрий Леонидович, — с готовностью поднялся нам навстречу высокий сухощавый мужчина в гладком черном костюме-тройке с бейджиком на лацкане пиджака.
— Здравствуйте, Александр Петрович, — мягко и приветливо улыбнулся Митя служащему ресторана как старому приятелю.
— Вас уже ждут. Позволите проводить?
В сопровождении администратора мы сначала прошли через помпезный зал ресторана, затем по коридорам куда-то в глубь здания и наконец поднялись по лестнице с ажурными перилами.
— А о чем вы планируете написать? Вас интересует папин бизнес или он сам? — возбужденно расспрашивал Митя по дороге.
Я начала лихорадочно соображать, что лучше ответить в такой ситуации, но мой собеседник, не дожидаясь моей реакции, продолжал болтать сам. Стало очевидно, что мое участие в диалоге ему вовсе и не требуется, и я принялась просто рассматривать богатые интерьеры старинного особняка, приспособленного ныне для проведения досуга тарасовских толстосумов.
— Если вы хотите написать о бизнесе, то в Интернете и так уже полно информации — не знаю, что нового можно о нем рассказать. А если вы станете задавать вопросы личного характера, то… Сказать по правде, мой отец — человек довольно закрытый. — Митя понизил голос и счел нужным пояснить: — Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Не то чтобы ему есть что скрывать или еще что-то в этом роде. Просто он по натуре интроверт, и характер у него непростой. Даже мне бывает иногда сложно найти с ним общий язык. Честно говоря, я по этой причине долго не хотел работать вместе с отцом. После юридической академии все мои одногруппники быстро нашли себе работу: кто-то подался в родительский бизнес, кого-то пристроили на хорошее место родственники. И только я год занимался непонятно чем: пробовал себя то в одном деле, то в другом… Даже пытался открыть свою адвокатскую контору, но не вышло! И только полгода назад я согласился работать в бизнесе отца… О-о, а вот мы и пришли!
Александр Петрович довел нас до высокой дубовой двери без единого указателя, почтительно кивнул в знак прощания и быстренько ретировался.
— Идемте, Женя, — позвал Митя. — Попробуем договориться об интервью прямо сейчас. А если не получится, выберете другое удобное время. — С этими словами он толкнул дверь и чуть посторонился, предоставляя мне возможность войти первой.
Сказать по правде, я не имела ни малейшего представления о том, что говорить и как вести себя с господином Графченко, которого родной сын отрекомендовал как интроверта и человека с тяжелым характером. Какими силами заставить такого человека сыграть партейку-другую в покер с моими товарищами — об этом и вовсе не хотелось думать. В надежде на вечное русское «авось» я переступила порог и оказалась в небольшом кабинете. Кроме пары тесно сдвинутых кресел под старину и стеллажа до самого потолка, заставленного книгами, здесь имелся только широкий письменный стол. За столом сидела чопорная дама лет сорока с замысловатой прической на голове. Она тыкала наманикюренным пальцем в лист бумаги:
— Слишком высокий райдер. Столичные певцы совсем с ума сошли, — услышала я обрывок ее фразы, обращенной к мужчине, который стоял рядом с ней.
При нашем появлении дама тут же вскинула голову. Обернулся и мужчина. Не по годам статный, седой, он глянул на нас поверх приспущенных на нос очков. Несколько секунд он пристально изучал то меня, то моего спутника и наконец, не глядя на свою собеседницу, велел:
— Лариса, сходи в отдел кадров. Нужно проверить отпускные ведомости.
Без единого возражения эффектная дама мгновенно удалилась. Как только за ней закрылась дверь, Леонид Графченко приблизился к нам.
— Здравствуй… — обратился он к сыну и, чуть помедлив, добавил: — Дмитрий.
— Здравствуй, отец, — улыбнулся тот.
Я украдкой принялась рассматривать пожилого предпринимателя. Да уж, облапошить такого будет со-о-овсем непросто! Все, чем природа в избытке одарила его сына, у Графченко-старшего отсутствовало напрочь. И если у первого было простодушное круглое лицо, с которого почти никогда не сходила улыбка, то черты второго выглядели аристократически утонченными, а вместо улыбки он только сосредоточенно поджимал бледные губы. Митя смотрел на всех прямо и открыто своими круглыми карими глазами, а его отец хмурил брови и бросал пронизывающий взгляд на собеседника. Сын много говорил и часто и размашисто жестикулировал, тогда как отец был скуп на слова и движения. Излишне словоохотливый, круглолицый и круглоглазый и в целом простоватый Митя сразу располагал к себе, а отец, с его правильными, словно по линеечке выверенными чертами лица, производил отталкивающее впечатление.
— Я хотел тебя познакомить с Евгенией. Она журналист, — зачастил Митя.
— Журналист? — вскинул бровь Леонид Яковлевич.
Он все еще переводил взгляд с меня на сына и обратно, и явно его интересовал не только род моей деятельности.
— Да. Мы познакомились недавно, но об этом я тебе потом расскажу, — перескакивал с одного на другое Митя. — Она хотела взять у тебя интервью.
— Интервью? — снова удивился Графченко.
— Да, интервью. У тебя ведь найдется время?
— Ты же знаешь, времени у меня никогда нет, — отрезал предприниматель, отвернулся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.
Остановился он у стола своего секретаря, взял какой-то листок и принялся его изучать, как будто нас и не было вовсе.
Я мысленно в очередной раз прокляла себя за то, что ввязалась в эту авантюру. А вот Митя как будто ни капельки не смутился. Он подмигнул мне — мол, все о’кей — и пошел следом за отцом.
— Папа, — начал он, — ты же сам говорил, что СМИ о нас подзабыли и нелишне было бы напомнить. И вот как раз подвернулся отличный повод.
Его слова звучали не очень убедительно, однако Леонид Яковлевич все же снял очки и смерил меня внимательным взглядом.
— Интервью, говорите… А для какого издания?
— «Тарасовское обозрение», — живо откликнулась я и даже полезла в сумочку за удостоверением.
Но этого не потребовалось. Леонид Графченко предупреждающим жестом поднял руку, потом кивнул, предлагая следовать за ним, и толкнул дверь, ведущую в смежную комнату. Мы с Митей двинулись туда же. По дороге он еще раз украдкой подмигнул мне и шепнул:
— Я же говорил, что характер невыносимый. Но… — он сделал какой-то неопределенный жест и умолк.
Войдя в просторный кабинет, Леонид Яковлевич взял со стола блокнот и перелистнул в нем несколько страниц.
— Ну раз уж вас так рекомендует мой новый директор по развитию, — Графченко сделал акцент на последних словах и пристально посмотрел на сына, — то через две недели я мог бы с вами встретиться. Через две недели вас устроит?
Я захлопала глазами. Журналистку Евгению Охотникову это, может быть, и устроило бы, но для лихой аферистки Женяши это совершенно никуда не годилось.
— Только сразу предупрежу: на вопросы, касающиеся семьи, я не отвечаю, — холодно сказал Графченко.
— А-а… может быть, мы все-таки могли бы встретиться раньше? — осторожно поинтересовалась я.
— Раньше — нет!
Вероятно, лицо у меня стало совсем несчастным, потому что нахмуренные брови сурового владельца сети ресторанов «Каре» вдруг разгладились, и он даже сделал попытку улыбнуться. Получилось криво, но на иные признаки добродушия Графченко-старший был, видимо, не способен.
— Только сейчас позвонили партнеры из другого города, — пояснил он. — Я там планировал одну сделку в будущем году, но они перенесли сроки, и надо ехать уже сейчас. Так что в ближайшие пару недель меня просто не будет в Тарасове.
Я насторожилась. Что за город? Что за сделка? Если это тот самый приморский город и тот самый гостиничный бизнес, который он собрался покупать, то дела плохи. Это значит, что деньги от продажи собственного бизнеса у него надолго не задержатся. И уж тем более с таким характером он и не подумает играть в ближайшее время и ставить на кон такие суммы. Как же все это не вовремя!
— Погоди! — всполошился Митя. — А как же дела в Тарасове? Кто здесь все будет заканчивать?
— А вот для этого я как раз и ждал тебя. Дела в Тарасове останутся на тебя, все документы я уже подготовил и… Впрочем, сначала договорим с твоей журналисткой…
— Евгения, — понурив голову, напомнила я.
— Евгенией, — кивнул Графченко. — Так что, через две недели вас устроит? Когда я вернусь, позвоните мне, и наметим дату и время встречи.
— Через две недели… — протянула я.
Но в следующую секунду меня вдруг осенило: ведь это значит, что мои коварные замыслы попросту не осуществятся! Графченко останется при своих капиталах, а его простодушный сын — со своей наивной верой в добрые намерения людей. А главное, мне не придется лгать, изворачиваться и разорять порядочных людей! Более того, с меня вообще взятки гладки. Я искренне пыталась устроить все лучшим образом. Путем невероятнейших усилий (о поцарапанном бампере можно умолчать, а вместо этого напустить туману) мне удалось пленить своими чарами сына Графченко, и тот устроил мне встречу с отцом. Но — увы и ах! — господин Графченко изволит уехать, и изменить его планы уже не в моих силах…
Оценив таким образом все преимущества ситуации, я мгновенно просияла и воскликнула:
— Через две недели будет идеально!
— Визитку возьмите, — улыбнулся Леонид Яковлевич, когда я уже собралась выскользнуть за дверь. — Наберете меня.
Счастливая мысль о том, что афера отменяется, так ослепила меня, что я чуть было не выпала из амплуа журналистки.
— Ох, спасибо! Обязательно… Непременно… — закивала я обоим сразу — и отцу, и сыну — и поспешила ретироваться.
Назад я неслась, не чуя под собой ног: по лестнице вниз, через коридор и сквозь зал ресторана. Александра Петровича на этот раз на месте не оказалось — небольшая стойка с рекламными буклетами и визитками ресторана была пуста. Я легко толкнула дверь и сбежала вниз по кованому крылечку, вскочила в свой «фольк» и даже повернула ключ зажигания, но уезжать медлила.
Назад в гостиницу, где меня ждали аферисты, я не торопилась, а моментом насладиться хотелось. Кажется, испытания, выпавшие на мою долю в компании мошенников, подходят к концу. По придуманному Антоном сценарию, чета Абрамовых должна отбыть из Тарасова уже завтра вечером. А это значит, что завтра настанет час икс — то бишь мое знакомство с Прохором Федосеевым. Что ж, по сути, я отделалась незначительными потерями: количество сделок с совестью в итоге оказалось минимальным. Не считая дня, потраченного на Марка, я разоряла тарасовских любителей азарта всего четыре дня.
Я так увлеклась своими мыслями, что не сразу осознала, что в стекло мне кто-то настойчиво стучит. Когда я встрепенулась и подняла глаза, то увидела, что это стучит Митя. Я приветливо кивнула и выбралась из салона навстречу улыбчивому молодому человеку.
— Женечка, я увидел, что вы еще не уехали, и решил подойти. Вы уж простите отца за резкость. Я вам говорил, что у него довольно тяжелый характер, — Митя виновато пожал плечами.
— По долгу службы мне приходится работать с разными людьми, — мягко ответила я. — А вы что же так скоро освободились?
Сын Графченко вдруг как-то скис: с его простоватого, некрасивого лица разом сползла улыбка.
— Да мне сейчас и делать здесь нечего, по большому счету. Отец вечером уезжает на заключение крупного контракта в другом городе. Он теперь весь поглощен новым бизнесом: давно мечтал о собственной гостинице в приморском городе.
— Ну что ж, оно вполне понятно, — снова ободряюще улыбнулась я.
Мой новый знакомый ничего не ответил — он стоял, поглощенный какими-то своими мыслями, раздосадованный, потерянный. Пожалуй, лучше будет оставить его одного. Я уже хотела было тактично намекнуть, что мне пора, и распрощаться с молодым человеком, но он заговорил снова:
— Женя, простите меня, что я не смог вам помочь.
— Отчего же? Леонид Яковлевич ведь согласился на интервью. Через две недели…
— Если мой отец интересует вас как местный предприниматель, то через две недели он уже не будет собственником сети «Каре», — глядя на меня круглыми честными глазами, сокрушенно сказал Митя.
Я сделала вид, что удивилась. Но удивляло меня только одно — совершенно несовременная порядочность Графченко-младшего, которая никак не вязалась с образом сынка богатых родителей.
— Отец собирается покупать гостиницу в Сочи, — продолжал он. — Изначально предполагалось совершить сделку только в следующем году, но теперь все вдруг поменялось, все сроки резко сдвинулись. Нынешние собственники гостиницы готовы заключить контракт прямо сейчас. Для отца это очень удачная ситуация: как раз завтра должна состояться сделка по продаже нашей ресторанной сети.
Я опять сделала вид, что удивлена, но моя пантомима осталась незамеченной. Молодому человеку явно хотелось просто излить душу — он говорил и говорил, не останавливаясь. И чем дольше я его слушала, тем больше мне становилось жаль этого милого парнишку.
— Я надеялся, что он откажется от этой мысли. Он только однажды между делом обмолвился, что хочет продать «Каре», так как этот бизнес ему давно уже неинтересен. Я тогда и не думал воспринимать его слова всерьез. Даже когда началась подготовка к покупке гостиницы, я полагал, что отец просто возьмет кредит. Но нет! Он хочет продать сеть ресторанов в Тарасове, чтобы купить гостиницу в Сочи и переехать туда жить. Он все давно решил! Давно! Но со мной поговорить даже не счел нужным — просто поставил перед фактом, и все! Он вообще никогда — ни-ког-да! — не считал нужным со мной советоваться или хотя бы заранее предупреждать. Хоть бы спросил, хочу ли я переезжать, готов ли жить в другом городе, заводить новых знакомых, обустраиваться на новом месте… Я такой дурак! — Митя горько рассмеялся и взъерошил свои каштановые кудри. — Когда три месяца назад он предложил мне должность директора по развитию в ресторане, то я подумал… даже сказать стыдно! да что уж там… Я решил, что он покупает гостиницу и переезжает в другой город, а «Каре» оставит на меня. Что он наконец-то решил доверить мне что-то серьезное, поверил в меня. Но нет… Документы на продажу ресторана уже готовы. Единственное, что может мне доверить отец, — так это передачу бумажек покупателю. Просто передачу! Договор купли-продажи он уже подписал, на нем стоит печать «Каре». Я просто должен выступить в роли курьера. Очевидно, отец считает, что на большее я не способен.
Митя замолчал. Я тоже ничего не говорила — просто не знала, что полагается говорить в таких случаях.
— Так что, Женя, я только напрасно вас обнадежил. Отец просто не хотел при вас говорить о продаже бизнеса, вот он и сказал, чтобы вы позвонили ему через две недели. Но через две недели у него уже не будет никаких дел в Тарасове, а собственником «Каре» станет другой человек.
— Дмитрий, — мягко начала я, — думаю, что моя редакция сможет обойтись без этого материала. Ничего страшного, я просто подготовлю другое интервью.
От неподкупной искренности моего нового знакомого мне стало даже не по себе. Я-то, шельма, обманывала молодого человека, а он ко мне со всей душой! Ведь мог бы пройти мимо, промолчать, но он посчитал своим долгом во всем признаться. И хотя, скорее всего, Графченко-младшему просто нужна была жилетка, чтобы поплакаться, моей подлости это ни капельки не умаляет.
— Погодите! Женя, мне кажется, я знаю, как вам помочь! — вдруг оживился Митя. — Сделку о продаже ресторана буду проводить я. Завтра у меня встреча с покупателем. Давайте я попробую свести вас с этим человеком! А? Здорово я придумал?
Расстраивать молодого человека, предлагавшего мне свою помощь с таким энтузиазмом, было жаль, и я кивнула:
— Здорово.
— У вас же есть моя визитка. Позвоните мне послезавтра. Или нет, — на ходу думал и передумывал Митя, — давайте иначе. Позвольте пригласить вас сегодня на ужин. С будущим собственником «Каре» я вас и так познакомлю, а вот за поцарапанный бампер вашей машины я так должным образом и не извинился, — сказал и смутился, залившись краской до самых ушей.
А я стояла и невольно улыбалась этому чудаковатому круглоглазому парнишке. «Вот ничегошеньки в нем нет красивого, а все же до чего приятный молодой человек!» — думала я.
Когда я вернулась в гостиницу, Антон и Марк уже поджидали меня в номере, и, судя по полупустой бутылке виски и количеству окурков в пепельнице, ожидание длилось давно.
— Ну что, как все прошло? Сумела увидеться с Графченко? Когда назначила следующую встречу? — засыпали они меня вопросами.
— Все хорошо. С Леонидом Графченко встретилась. Следующая встреча состоится через две недели, — нарочито спокойно ответила я, опустилась в кресло, скинула туфли и блаженно вытянула ноги.
— Как через две недели? Через какие еще две недели? — напустились на меня подельники.
Я приоткрыла один глаз, воззрилась на озадаченные физиономии Марка и Антона и отозвалась:
— А вот так. Планы у Графченко изменились.
И я во всех подробностях рассказала о своей встрече с собственником «Каре».
— Тьфу ты, черт, только зря время тратили на пустое, — раздосадованно махнул рукой Марк.
А Антон хмурил черные брови и руками на меня махать не спешил.
— А сынок, говоришь, остается в Тарасове со всеми документами купли-продажи? — уточнил он и выразительно посмотрел на Марка.
Тот только скорчил недовольную гримасу и пожал плечами — мол, какой прок от этого?
— Ну да, — подтвердила я. — В любом случае очевидно, что никаких временно свободных денег в семье Графченко не предвидится. Он продает рестораны в Тарасове, и деньги сразу же поступают продавцу гостиницы в Сочи.
— Ну-ну… Хорошо… — кивнул Антон.
— Предлагаю считать дело с Графченко закрытым, — подытожила я.
— Жаль, что ничего не получилось, — посетовал Марк. — Я рассчитывал, что наш последний совместный день в этом городе будет стоить всех предыдущих.
— Мне кажется, мы и так на славу поработали, — отозвалась я.
— В целом да. Может, отметим это? Все-таки из нас получилась неплохая команда!
Антон довольно хмыкнул, я скривилась (мысль о том, что эти мошенники причисляют меня к своей компашке, слегка коробила), но вовремя исправилась и растянула губы в полагающейся случаю улыбке.
— Закажем вина, ужин в ресторане… У меня назначена встреча на три, — Марк машинально взглянул на наручные часы, — а после я совершенно свободен.
— У нас тоже никаких дел, — подтвердил Кронштадтский.
— В четыре я условилась встретиться с Дмитрием Графченко, — поспешила вставить я. — Увижусь с ним и потом присоединюсь к вам.
Оба мужчины вопросительно на меня уставились: Марк с интересом, Антон с издевкой.
— Ну Женька… — хмыкнул первый.
— Оч-ч-чень интересно! — протянул второй. — Зачем ты с ним встречаешься?
— Да что вы, в самом деле! — вспыхнула я. — Это совсем не то, о чем вы подумали! Я представилась ему журналисткой и сказала, что хочу взять интервью у его отца как у крупного тарасовского предпринимателя. И теперь он искренне хочет мне помочь с подготовкой этого интервью. Я не стала отказываться — это бы выглядело подозрительно.
— Ага, это теперь называется интервью! — не преминул съязвить Антон.
На все лады перемигивающиеся и ухмыляющиеся мужики меня злили. Объяснять им, что отказать искреннему, улыбчивому парнишке в свидании у меня просто не повернулся язык, мне не хотелось. Да и смысл? Не поймут ведь, черти лукавые!
На этой для них веселой, а для меня малоприятной ноте мы и расстались. Короткий осенний день потек своим чередом. Марк отправился по своим делам. Антон по давно заведенной привычке уселся с ноутбуком к окну. Я устроила пробежку в близлежащем парке, пообедала в одиночестве и от нечего делать почитала свежую прессу, сидя в зале ресторана. А когда стрелка часов начала подбираться к четырем, я наскоро собралась и, провожаемая ехидными взглядами Антона, отправилась на встречу с Дмитрием Графченко.
— А сынок оказался проворным, — в спину мне заметил Кронштадтский. — Куда он тебя пригласил?
— Прекрати! Мне просто было неловко отказать, да и роль надо было доигрывать до конца. Уж коли представилась журналисткой, то…
— Ну представилась, ну согласилась поужинать… И что? Чего ты такая принципиальная, Женька? Честная… — последнее слово Кронштадтский произнес с каким-то особым выражением — не поощряя это качество, но как будто и не упрекая. — Такие, как ты, аферистами не становятся.
Я невольно вздрогнула. Эту фразу я уже однажды слышала от своего учителя игры в покер Ника Ветлицкого.
— А вот я стала! — с вызовом ответила я.
— Так куда ты идешь с ним?
— В «Кофе-Мармелад». Выпью чашечку кофе, возьму телефон будущего собственника ресторанов Графченко и вернусь, — пообещала я.
Но вышло все не так, как я предполагала. О покупателе «Каре» мы с Митей даже ни разу не заговорили. Потрясающее сочетание некрасивости с чертовской обаятельностью и простодушием делали Митю настоящей душой компании: он беспрестанно шутил и рассказывал какие-то истории из жизни, вспомнил свои студенческие годы и заграничные поездки. Я насмеялась от души и выпила две чашки горячего шоколада, когда вдруг знакомый до скрежета зубовного голос окликнул меня:
— Женя! Женяша! Вот так встреча! Столько лет не виделись и вдруг…
Я обернулась и нахмурилась: прямо около нашего столика, лучась улыбками и добродушием, стояли мои приятели-аферисты. И как я могла проболтаться Антону перед уходом о месте встречи с Графченко-младшим? С этим дьяволом каждую секунду надо быть начеку! Нетрудно ведь было догадаться, что он не из праздного любопытства интересовался, куда я иду…
— Не помешаем, если присоединимся к вам? — уже придвигал к себе стул Антон. — А мы с Женей когда-то учились вместе на филологическом факультете, — тут же пояснил он (и когда успел сочинить легенду?). — Потом разъехались все по разным городам. С Марком иногда удается пересечься, а Женя совсем потерялась из виду. И вот…
— Конечно, присаживайтесь! — радостно закивал Митя, протягивая свои мягкие ладошки для рукопожатия. — Буду только рад познакомиться с Жениными друзьями!
Таким образом, злосчастное знакомство моих напарников с наследником Графченко все же состоялось. И ничего хорошего от этого ждать не стоило. Пока я предавалась горестным размышлениям и иногда кивала на какие-то вопросы или отвечала что-то невпопад, шумная компания мужчин успела перезнакомиться, подружиться, заказать еще кофе и бутылочку ликера. Мне не оставалось ничего иного, кроме как присоединиться к этому маленькому пиршеству. Но как только Антон поднялся из-за стола, чтобы отлучиться в уборную, я выждала с минуту, залпом допила остатки кофе и, воспользовавшись тем, что Митя и Марк заспорили о чем-то, тихонечко выскользнула из-за стола, прошмыгнула через зал и юркнула в комнату с табличкой WC.
Антон споласкивал руки, когда я шагнула через порог, прикрыла за собой дверь и для верности задвинула щеколду.
— Вы что творите? — припечатала я Антона к кафельной стене. Шум воды, текущей из открытого крана, перекрывал мой тихий и злой голос, но мое лицо было точно напротив Антона, и он прекрасно меня слышал. — Такого уговора не было! Я же вам сказала, что никаких денег у него нет. Зачем вы притащились следом за мной?
Веселый и добродушный в зале, Кронштадтский глянул на меня по-волчьи, отстранил мои руки и с не меньшей злобой отозвался:
— А ты сама-то что здесь делаешь?! Может, согласилась на свидание с Митькой, чтобы самой потом обыграть его в карты?
— Идиот! — от души выкрикнула я, и на душе сразу полегчало. — У него ничего нет!
— Я прекрасно знаю, какой фирмы часики у него на руке, — ощерился Кронштадтский. — Эта безделушка потянет тыщонок на сто, если отнести ее в самый захолустный ломбард!
— Не-е-ет! — замотала я головой. — Антон, не надо!
— Почему? Какая разница? — изумился мой подельник. — Чем он отличается от десятка тех, кого мы обыгрывали в предыдущие дни? А?
Я молчала. Мне нечего было сказать, кроме того, что этот наивный мальчишка вызвал у меня симпатию и чуть ли не материнскую жалость. Обманывать и подставлять такого было просто грешно!
— Что молчишь? Сказать нечего? — продолжал между тем наседать Кронштадтский. — Тогда пошли обратно в зал, и не смей ничего нам портить! Этот мальчишка у нас почти на крючке, еще пара рюмочек ликера — и можно переходить к главному.
— Ну ты и гад, Антошка! — совершенно ровным тоном произнесла я.
— Ты зато, как я посмотрю, больно честная, — презрительно бросил Кронштадтский. — Может, тогда и с Прохором знакомиться передумаешь? Он, знаешь ли, тоже не ангел. Может, прочтешь ему нравоучение, что нехорошо обирать до нитки маленького мальчика, которому папочка накупил дорогих побрякушек? Давай уже, беги, расскажи своему дружку, пока не поздно, с какими плохими дядями он связался! Поведай ему, что мы с Марком тебе не одногруппники, а сообщники, в компании которых ты каждую ночь обираешь тарасовских дурачков! И не забудь упомянуть, как ловко ты тузы из рукава подкидывать умеешь и глазки строить кому ни попадя! Давай-давай! Ишь, честная здесь нашлась!
Я молча кусала губы и смотрела на Антона злыми сухими глазами. Этот ненавистный мне человек кое в чем был чертовски прав. Ведь еще сегодня утром я решала для себя эту нравственную задачу — стоит ли поимка одного афериста чьего-то разоренного бизнеса? И тогда цепочка умозаключений привела меня к мысли, что стоит. А вот теперь получалось, что нет. Значит, я просто поддалась ненужным эмоциям и поставила личные симпатии превыше дела? Нет, так нельзя! Нужно взять себя в руки. Разрываясь между благородным стремлением оградить простачка Митю от своих приятелей-прохвостов и необходимостью все-таки выполнить задание, порученное Саврасовым, я в конце концов выбрала последнее.
И поэтому, вернувшись в зал, я лишь безучастно наблюдала, как мои подельники спаивают Митьку, усыпляя в нем остатки бдительности бесконечными историями. Тот захмелел, раскраснелся, круглые глазки заблестели озорным огоньком, он уже в который раз признавался, что счастлив познакомиться с такими прекрасными товарищами, как Марк и Антон, и что все это только благодаря мне. Опять-таки благодаря мне и моим товарищам спустя три часа после нашей встречи Митька нетвердым шагом вышел из кафе. Цель у нашей честной компании была одна — кутить дальше!
— А поедемте ко мне! — вдруг предложил Митька. — Отец недавно купил мне квартиру недалеко от ресторана «Каре».
Сказано — сделано. На моем «фольке» мы быстро домчались до Митькиного дома, затарились в ближайшем супермаркете еще бутылочкой коньяка и поднялись на пятый этаж многоквартирной высотки в центре города. Собственно говоря, под коньяк и ностальгические воспоминания о студенческих годах и пришло решение сыграть в покер. Уже с первой партии стало понятно, что Митя — азартный игрок и при этом полный профан: он хлопал в ладоши, когда деньги оказывались на его стороне поля, надувал губы от досады, когда удача отворачивалась от него, и с воинственным воплем «Была не была!» ставил на кон весь свой банк. Лишь одно меня радовало в сложившейся ситуации: крупной наличности у Мити не имелось. Суровый родитель, зная характер своего отпрыска, явно выдавал ему на руки лишь небольшие суммы. И даже если этот простак поставит на кон свои часы — поделом ему! Может, в другой раз умнее будет.
В итоге за час игры Митя продул все свои ценные запасы: наличные деньги, часы, золотые запонки и золотую ручку. Когда ставить было уже нечего, он азартно облизнулся, глянул на меня, на Антона, на Марка и предложил:
— Давайте еще партию.
— А деньги? — спросил Антон.
— У меня больше ничего нет. Зато есть вещи! — спохватился он.
— Нет, — предупреждающе вскинул руку Марк, и Митя опустился на место. — Играем только на деньги или ценные украшения.
— Но у меня ничего нет.
— Что, совсем ничего? Точно? — встревожился Антон.
Он явно рассчитывал, что у сына крупного предпринимателя окажется побольше дорогих побрякушек.
Митя растерянно хлопал глазами и умолял:
— Ну позвольте мне отыграться! У меня получится!
— Ну раз денег нет, то на нет и суда нет, — развел руками Марк и схватил со спинки стула пиджак, всем своим видом показывая, что он больше не намерен здесь задерживаться.
— Вспомнил! Есть! У меня есть! — вдруг всполошился Митька, желая во что бы то ни стало продолжить игру.
Антон с Марком переглянулись, и Полонский, не снимая пиджака, вернулся на свое место. А Митя вскочил, выбежал в соседнюю комнату и почти сразу же вернулся.
— Вот! — шлепнул он об стол стопку каких-то бумажек. — Это договор купли-продажи на ресторан моего отца!
Я так и онемела. Митька совсем ума лишился.
— Пф-ф-ф… — разочарованно фыркнул Антон. — Не буду играть на такую дребедень. Что с ним делать-то? Какой нам прок от твоего договора? Ресторан-то принадлежит твоему отцу!
— Да, но здесь стоит его подпись, и вот, посмотрите, печать тоже стоит.
Митька ткнул пальцем в распечатанные листочки, на которых с одной стороны стояла размашистая подпись и гербовая печать. Другая сторона бланка была пуста.
— Отец отдал мне эти бумаги, чтобы я подписал все у покупателя, — продолжал незадачливый сын предпринимателя. — Я ставлю их на кон. Если проиграю, то забирайте бумаги и вписывайте сюда свои данные — тогда ресторан будет ваш. А уж если выиграю, то извольте отдать все мои вещи и деньги в придачу! Ну что? Играем?
Он замолчал. В комнате на несколько минут воцарилась гробовая тишина.
— Играем! — ударил ладонью по столу Марк.
Я вздрогнула.
— Погодите, но… — попыталась я остановить это безумие.
— Играем-играем, — отодвинул меня в сторону Антон, закатал рукава рубашки и уселся верхом на стул. — Сдавай!
И снова закрутилось: мужчины швыряли карты на стол, перемещали кучки денег с одного края на другой, метали колоду из-под руки. В какой-то момент я перестала следить за игрой: мне хотелось как можно дальше отстраниться от всей этой дурацкой ситуации с глупым мальчишкой, который у меня на глазах проигрывал отцовский бизнес. Полонский и Кронштадтский лихо взяли в оборот свою жертву: одна партия, вторая, третья…
Прошел еще час — и Дмитрий Графченко остался ни с чем.
— Дмитрий Леонидович, было приятно иметь с вами дело! Но полагаю, что на этом игру можно считать законченной, — подвел итог Кронштадтский, поднимаясь с места.
— Что? Как?! — Митька ошалело хлопал глазами.
Поднялся с места и Полонский, молча надел пиджак и так же молча стал собирать со стола разбросанные карты.
— Стойте! Куда же вы? — заметался Митька, хватая за руки то Антона, то Марка и жалобно глядя на меня своими круглыми детскими глазами, на дне которых плескался неподдельный ужас.
— А что? У тебя еще есть на что делать ставки? — на секунду замер Кронштадтский.
Вот вампир ненасытный!
— Нет, — затряс патлатой головой Митька. — Нет, но… но…
— А коли играть не на что, так о чем разговор вести? — отрезал Антон и решительно выдернул рукав своего пиджака из беленьких пальцев недоросля Митьки.
— Но как же я… вы… мы… — бормотал ошалевший от такого поворота событий парень, глядя, как его недавние друзья сгребают со стола деньги и тщательно, листочек к листочку, складывают документы на семейный бизнес Графченко.
— Отыграться… Пожалуйста… Вы же… — жалко лепетал он. Но в конце концов, то ли осознав, что его никто не слушает, то ли просто от избытка нервного напряжения он вдруг грохнулся лбом об стол и в голос заревел: — Отец же убьет меня за это! Пожалуйста! Еще одну партию!.. Я все отыграю… и тогда… — можно было различить сквозь стоны и всхлипы.
Я глянула на Антона, на Марка — они как ни в чем не бывало продолжали уничтожать следы своего присутствия в комнате: один быстро собирал игральные карты и рассовывал их по картонным коробкам, второй проверял документы. Им явно не было никакого дела до воплей и стенаний несчастного проигравшегося Митьки. И только когда парнишка шандарахнулся головой о деревянную столешницу, Марк бросил на него беглый взгляд и фыркнул:
— Да ладно тебе! У твоего отца денег куры не клюют. Ну наорет он на тебя за это дело, ну не купит очередную иномарку на день рождения. Но потом все простит и забудет.
— Он убьет меня! — визжал Митька. — Убьет! Убьет! Убьет!
Каждый раз, повторяя это слово, он снова и снова грохался лбом об стол — и каждый раз то ли деревянная столешница, то ли глупая головешка Митьки издавала характерный хруст.
Я во все глаза смотрела на бьющегося в истерике парня и на двух мужчин, безразлично собирающих карты со стола. Это было похоже на кошмарный сон. Мне хотелось схватиться за голову, громко-громко закричать и убежать как можно дальше от этого ужаса. В ту же секунду и в самом деле раздался совершенно безумный вопль: «А-а-а-а!» Но орала не я — это Митька повалился со стула на пол и начал истошно голосить.
— Угомони его, — коротко велел мне Антон. — А то он так орет, что сейчас сюда все соседи сбегутся — подумают, что мы его режем.
Я вышла из ступора и, ничего не соображая, бросилась исполнять приказ: метнулась на кухню, нашла в полупустом холодильнике бутылку ледяной минералки, одним движением свинтила крышку… Шипучая жидкость тут же плеснула наружу, облила мне платье, растеклась по полу, но я даже не заметила этого и помчалась назад в комнату, где плеснула в Митьку прямо из бутылки. Ледяная вода подействовала мгновенно: наследник Графченко оборвал свою арию на самой высокой ноте, резко захлопнул рот, сел на пол и заморгал осоловелыми глазами, словно спросонок.
— Перестань, — миролюбиво улыбнулась я, хотя именно в этот момент до чертиков ненавидела себя и этих двух ублюдков, которые сейчас по-хозяйски наводили порядок в чужой комнате. — Отец ничего тебе не сделает.
Не знаю точно, для кого я это говорила — для себя или для Митьки. Парень как будто вообще ничего не слышал: он молча смотрел на меня остановившимися глазами и вдруг судорожно обхватил мои колени и, глядя снизу вверх, тихо и торопливо забормотал:
— Женечка… Женя… Ты же не такая, как они… Скажи им… Они же обещали… Это они же сами… предложили сыграть, а потом… а теперь… Женя, сделай же что-нибудь!.. Отец убьет меня. Или нет! Я сам повешусь! Как же так… Как? Женя… Помоги мне…
Он хватал меня за подол платья, мял твидовую ткань в своих цепких, потных лапках, заглядывал мне в глаза, корчил жалобные гримасы — только слепой, глухой или совершенно бессердечный человек мог не внять этим мольбам.
— Повешусь сегодня же… сейчас… Договор… Отец… Бизнес… Женечка… — И он снова взвыл на самой высокой ноте: — О-о-о-о-о!
— Пошли отсюда, — схватил меня за руку Антон.
Почти силой он вытащил меня в коридор, потом на лестничную клетку, но даже там были слышны стенания несчастного, обобранного до нитки Мити Графченко.
Антон сам сел за руль моего «фолька» — просто забрал у меня ключи и скомандовал нам с Марком:
— Садитесь назад.
Я не стала возражать: следить за дорогой, пусть даже почти пустой, у меня не было никаких сил.
— Неужели тебе действительно стало так жалко этого дурачка? — толкнул меня локтем в бок Марк, когда Антон уже гнал машину на полной скорости по ночным улицам.
— Да, жалко, — уронила голову я. — Ему и в самом деле не поздоровится.
Мне хотелось только одного — чтобы эта ночь поскорее закончилась. Добраться до гостиницы, упасть на кровать и поскорее забыться тяжелым неправедным сном! Но какое там… Нас еще ждали обязательная процедура дележа денег и решение главного вопроса этого злосчастного дня.
— Ну и что будем с этим делать? — вопрошал Марк полчаса спустя, когда мы наконец-то вернулись в свой номер.
Он стоял посреди комнаты и небрежно помахивал стопочкой бумаг с тесно набранными буквами. Антон сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и пил коньяк. Я пристроилась с ногами на подоконнике, подальше от них, и закурила. Принимать участие в разделе бизнеса Графченко мне не хотелось. Я сидела вполоборота к обоим мужчинам и упорно молчала. А они заспорили не на шутку.
— Можно вызвать нотариуса и оформить договор на нас троих, — предложил Антон.
— Сейчас час ночи. Какой нотариус?
— И то верно. Но до завтра мы ждать не можем. Завтра в десять утра мы с Женей уезжаем. Правильно, Женя? — обратился ко мне мой фиктивный муж.
Господи, я уже и забыла ту легенду, с которой мы въехали сюда и представились Марку! Неужели до сих пор имеет смысл ее поддерживать? Ведь Полонский раскусил нас в первый же вечер, когда мы обдурили его.
— Да, завтра в десять, — утвердительно буркнула я.
— Так вот, до этого времени нужно все решить, — закончил свою мысль Антон.
— Итак… — Марк заложил руки за спину и прошелся по комнате. — Бизнес как таковой никому из нас не нужен, я правильно понимаю? Значит, план действий такой: сначала мы оформляем ресторан на себя, а потом перепродаем — тому типу, с которым сам Графченко хотел заключить сделку, или кому-то другому, это уж как пойдет.
— То, что надо! — одобрил Антон.
— Тогда поступаем так. Коль вы оставаться в Тарасове не можете, то все дела буду вести я. Оформлю на себя ресторан, продам его… Дело может растянуться на несколько месяцев, но для нас главное — результат. Когда продажа состоится, я переведу деньги на ваш счет. Только уж не взыщите, — развел руками Марк, — поскольку вся волокита с документами ложится полностью на мои плечи, то к моей доле прошу присовокупить еще десять процентов от общей суммы. Так сказать, комиссионные. Идет?
Антон подозрительно сощурил глаза. И без слов было ясно, что он на такое не подпишется. Понял это и Полонский.
— Не верите… Не верите честному картежнику, с которым несколько дней провели за одним столом, — обиженно прищелкнул он языком. — Ладно, напишу вам расписку!
Взгляд Кронштадтского нисколько не смягчился. От такого откровенного недоверия насупился и Полонский. Повисло тягостное молчание. Уже готовая ко всему, я только переводила взгляд с одного мужчины на другого.
Молчание нарушил Антон. Он так резко поднялся с кресла, что я вздрогнула.
— Есть идея, — громко объявил он. — В договоре прописана цена ресторана — десять миллионов за готовый бизнес. Отдай нам половину этой суммы — и можешь забирать себе документы. Мы оставим себе всего пятьдесят процентов, а не две трети, как следовало бы, и на этом расходимся. Будем считать, что недополученные от сделки деньги — это отступные за будущие хлопоты с продажей ресторана.
Марк перестал ходить из угла в угол, сел в кресло напротив Антона, скрестил руки, уткнулся в них подбородком и надолго замолчал. Прошло минут десять, прежде чем он заговорил.
— Пять миллионов — это достаточно большие деньги.
— Да брось! — рассмеялся Антон. — Неужели у тебя нет наличности или счетов? А еще ты получил кое-какие деньжата, обыгрывая простачков вместе с нами в последние несколько дней.
— И все же такую сумму я прямо сейчас обналичить не могу, — твердо ответил Марк.
— Мы с Женей теряем намного больше, — напомнил Антон.
— Могу дать четыре миллиона, — предложил Марк свои условия.
Мужчины уставились друг на друга, а я напряженно ждала скорой развязки.
— Нам с Женей нужно посоветоваться! — вскочил с места Кронштадтский.
В два прыжка он оказался возле подоконника, схватил меня под локоть и уволок в соседнюю комнату. Марк, мрачный, как грозовая туча, остался ждать.
— Отдаем ему документы на ресторан — и черт с ним, пусть подавится, шельма! — убедительным шепотом заговорил Антон. — Зато нам достанутся живые деньги, будет чем отчитаться перед Прохором уже завтра. Тебе же с Федосеевым хочется свести дружбу как можно скорее?
— Да, — энергично закивала я.
— Так что, согласна: нам деньги, ему документы?
— Да. Отдавай уже ему эти чертовы бумажки, и разбегаемся, — нетерпеливо шепнула я.
Но разбежаться так скоро, как бы мне этого хотелось, у нас не получилось. До полуночи Марк проверял и перепроверял все документы, перечитывал уже заученный наизусть договор, рассматривал печать. А Антон считал деньги, полученные от Марка. Стопку за стопкой он выкладывал перед собой купюры, перетягивал их тугой резинкой и убирал в целлофановый пакет — и так до тех пор, пока кейс, лежащий перед ним на низком журнальном столике, не наполнился доверху деньгами, аккуратно завернутыми в пакеты. Только после этого он удовлетворенно кивнул, застегнул тугой кейс и любовно погладил его.
— Спасибо, Марк! — обратился он к Полонскому. — Приятно было иметь с тобой дело. Думаю, если мы еще однажды окажемся в Тарасове или в столице…
Он не договорил, и довольные мужчины крепко пожали друг другу руки. Марк протянул руку и мне. У меня никаких теплых слов для этого человека не нашлось, и я молча вложила свои холодные пальцы в его широкую ладонь.
Когда во втором часу ночи Марк Полонский уходил из нашего номера, крепко сжимая в руках договор купли-продажи на ресторан «Каре», я искренне полагала, что больше никогда не встречусь с этим человеком.
Я до смерти устала и была совершенно подавлена всеми событиями этой нескончаемой ночи. А вот Кронштадтский оставался веселым и беспечным. Он долго напевал и пританцовывал, вручил мне бокал шампанского и еще один налил себе.
— За успех совместного дела! Считаю, что ты достойно прошла эту проверку! — Антон звякнул бокалом о мой бокал и тут же с наслаждением выпил пузырящуюся жидкость.
Я лишь пригубила свое шампанское и тут же отставила бокал. Что ж, я и в самом деле выдержала испытание, и завтра Антон представит меня Прохору Федосееву. А это значит, что банда картежников вместе с главарем будет поймана. Но никакой радости от этой мысли я не испытала, и на душе у меня было паршиво как никогда.
Антон давно спал в соседней комнате. Должно быть, так же крепко спал и видел сны в своем номере и довольный Марк Полонский. И только ко мне сон никак не шел. Сначала я просто лежала под пледом, потом долго ворочалась и в конце концов села на кровати. В комнате было совершенно темно, но у меня перед глазами неотступно стояло искаженное ужасом лицо Мити, а в ушах звенел его голос: «Женя, Женечка, вы ведь не такая, как они!» Я откинула плед, вскочила с постели и забегала из угла в угол: ерошила волосы, терла виски ладонями, трясла головой. Но ни голос, ни навязчивое видение никуда не исчезали.
Моя сделка с совестью не удалась. Мне было мерзко и гадко от того, что произошло сегодня. Как я могла допустить все это? Позволила Кронштадтскому втянуть себя в авантюру с этой чертовой проверкой. Потом согласилась ввязаться в историю с Марком: кутила с двумя аферистами по всем подпольным тарасовским игровым клубам, мухлевала и жульничала, обманывала. И вот теперь я — именно я, а не кто-нибудь другой! — заманила в ловушку бедного Митьку: завлекла неразумного мальчишку, выведала у него все о бизнесе отца, фактически познакомила со своими гнусными подельниками и позволила им обобрать его до последнего гроша.
И тут в моей голове словно что-то щелкнуло. Я замерла на месте как вкопанная, осененная неожиданной, нелепой и совершенно дикой догадкой. Стоп! Нужно тщательно восстановить в памяти события последних нескольких дней. Медленно, очень медленно, боясь спугнуть эту нечаянно пойманную за хвост мысль, я подошла к окну, забралась на подоконник с ногами и закурила сигарету. Мне нужно было вспомнить все с самого начала, с того момента, как Антон Кронштадтский залез ко мне в квартиру и услышал о моем желании познакомиться с его боссом.
Тогда ему ничего не стоило послать меня к черту. В конце концов, в ту ночь он понял, что никакой опасности для него я не представляю, и если бы он просто ушел от меня тем же путем, каким и пришел, на этом наше знакомство и закончилось бы. Но он согласился познакомить меня с Федосеевым, если я пройду проверку. И что же в итоге? А в итоге мы оказались за одним карточным столом с господином Полонским — шулером и аферистом не хуже самого Кронштадтского. Помнится, после той злосчастной ночи, когда мы заключили тройственный союз и собрались работать вместе, я задавалась вопросом, как же так получилось, что информатор сработал нечисто. Неужели человек из команды Прохора Федосеева так оплошал, что не проверил как следует информацию на клиента? Но когда я попыталась спросить об этом у Антона, он как-то слишком уж поспешно отмахнулся от меня.
Я заерзала на месте от роящихся в голове мыслей, раздавила в пепельнице окурок и снова схватилась за пачку «Парламента». Кончики пальцев дрожали от нервного напряжения, и я не сразу смогла закурить.
А дальше… Дальше наша честная компания — я, Антон и Марк — несколько дней промышляла по тарасовским кабакам, пока мой напарник не предложил не распыляться на мелочи, а сорвать сразу большой куш — раскрутить на игру владельца «Каре». Здесь-то и пригодились навыки миловидной и улыбчивой Женяши, которая в итоге привела к своим подельникам простофилю Митьку, как агнца на заклание. А буквально пару часов назад состоялся раздел нажитой добычи: нам с Антоном достались вершки, Марку — корешки. По логике событий, теперь меня ждало триумфальное знакомство с Прохором Федосеевым. Вот только…
Только что-то мне подсказывало, что я уже знакома с этим человеком. Провалиться мне на этом месте, если Марк Полонский — это не Прохор Федосеев! А если это он — тогда все разом встает на свои места!
Что же произошло в эти дни на самом деле? Вероятно, Антон сразу доложил своему боссу, что на него вышла любопытная и крайне лихая дамочка, интересующаяся картежным миром Тарасова и готовая на все, лишь бы попасть в команду легендарного Прохора Федосеева. И тогда у дельцов и родилась гениальная идея — не просто выдать Федосеева за другого человека, чтобы тот мог присмотреться ко мне, но и куда больше — провернуть аферу с семейством Графченко! Представляю, как смеялись эти умельцы, когда отправили меня на встречу с предпринимателем. А я-то, глупая, старалась: раскопала для них всю биографию Графченко, втерлась в доверие к его сыну Дмитрию. Ох и дура же ты, Женя! Все, баста! Больше я себя за нос водить не позволю!
Дрожа от злости и нетерпения, я затушила недокуренную сигарету, закрыла форточку и соскользнула с подоконника. Что ж, мои дорогие коллеги, думали меня провести? Но мы еще посмотрим, кто кого!
Мимо администратора, клевавшего носом у стойки ресепшен, я прошмыгнула незамеченной, выскользнула на улицу и застучала зубами: глубокой осенью ночи особенно промозглы и зябки. Добежав до своего «фолька», я поскорее запрыгнула в салон, кинула на соседнее сиденье целлофановый пакет и завела мотор.
В это время улицы совершенно пусты, так что до нужной многоэтажки в центре города я домчалась за считаные минуты. Лифта дожидаться не стала, бегом преодолела расстояние в четыре лестничных пролета и торопливо нажала звонок.
Дверь открылась почти сразу. В образовавшуюся щель между створкой и дверным косяком на меня глянули круглые испуганные глаза Митьки.
— Т-ты? — чуть заикаясь, промямлил он.
— Поговорить надо, — коротко сказала я, толкнула ошалевшего парня внутрь квартиры и быстро вошла следом.
Захлопнув покрепче дверь, я достала целлофановый пакет с деньгами:
— Держи, это твое.
— Эт-то чего еще? — продолжал заикаться Графченко-младший.
— Деньги, — коротко ответила я. Как только я поняла, насколько подло водили меня все это время за нос Антон и Марк (или Прохор?), я ни на секунду не усомнилась в том, как следует поступить. И теперь ничто не мешало мне поступить по совести. — Они твои. Забирай.
— З-зачем? — больше прежнего опешил Митя и даже попятился от меня.
— Ты проиграл бизнес отца. Те двое — матерые картежники. Они намеренно усадили тебя играть и в два счета обобрали до нитки.
— Я сам сел… — пробубнил парень.
— Сам-сам, — кивнула я. (А я помогла…) — Вернуть тебе документы на ресторан я не могу. Зато могу хоть как-то компенсировать проигрыш. — Пакет с деньгами никак не удерживался в скользких пальцах Митьки, и я с усилием еще раз вручила ему этот пакет. — Здесь не все деньги — ресторан стоит как минимум вдвое дороже. Но мне кажется, это все-таки лучше, чем совсем ничего.
С пятой попытки пакет все же оказался в руках обалдевшего парня.
— Ты что, мне их отдаешь? — все еще не верил глупый мальчишка. — Вот просто так отдаешь?
— Отдаю-отдаю. Это твои деньги. Вернее, твоего отца.
— А Антон… — Митька никак не мог поверить в свалившееся на него счастье. — Он знает?
— Забудь и Антона, и Марка. И больше никогда не связывайся с такими типами, как они. Надеюсь, то, что произошло сегодня, будет для тебя хорошим уроком, — наставительно сказала я и развернулась к двери, чтобы уйти.
Только сейчас, кажется, Митя до конца понял, что произошло. Он бросился следом за мной и схватил меня за руку. Его глаза заблестели от слез.
— Женечка… Женя, спасибо тебе! Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала! Ты… да ты… — парень захлебывался словами. — Благодетельница ты моя!
Ошалевший от счастья Митька тыкался горячими руками мне в руку.
— Перестань. Я сделала то, что должна была сделать, — твердо произнесла я.
С этим чувством уверенности в своей правоте я и вернулась в гостиницу. Время близилось к пяти утра, когда я наконец забралась под плед, вытянулась и только тогда поняла, насколько сильно устала за последнее время. Несколько часов на то, чтобы вздремнуть, у меня еще было в запасе: ни Антон, ни Марк раньше полудня и не подумают проснуться. Зато к этому времени проснусь я, успею позвонить Саврасову и предупредить его, что дело сделано… Додумать эту мысль я не успела: глаза закрылись сами собой, и я провалилась в глубокий сон — без видений и посторонних шумов.
