Глава 2

С Саврасовым я была знакома с незапамятных времен. Тогда я еще только-только заканчивала школу — а может быть, уже поступила на первый курс Ворошиловского училища. В общем, было это так давно, что ни я, ни Саврасов уже не можем восстановить точную хронологию событий. А Саврасов не был тогда еще никаким старшим следователем, а работал обычным стажером после школы милиции. Он был щуплым, патлатым и жутко стеснительным. В нашем доме он впервые оказался по долгу службы: боевые наставники из убойного отдела прислали его с архивной папочкой, которую полагалось передать лично в руки моему отцу — полковнику в отставке. У отца был настолько высокий авторитет среди коллег, что даже после его ухода на пенсию доблестные служители порядка нет-нет да и прибегали к его помощи. Стасик Саврасов до обморока робел перед суровым полковником Охотниковым. В тот первый визит к нам в дом он, жутко конфузясь и сипя, вручил отцу беленькую папочку, перетянутую тесемкой, а на мое предложение войти и выпить чашечку кофе покраснел до самых ушей и, пробубнив нечленораздельное «Не положено, простите!», выпал за дверь. Во второй визит к нам с очередными бумагами для отца он хоть и краснел беспричинно, но на кофе остался и даже решился завести разговор о том деле, которое помогал распутать мой отец. А потом Стасика как-то неожиданно зачислили в штат милиции, и он и вовсе зачастил к нам — то за советом, то помочь оформить очередной протокол, а то и вовсе просто так. Все вокруг видели в этих частых визитах Саврасова в наш дом некий особый подтекст и, многозначительно хмыкая, косились в мою сторону.

А я между тем окончила Ворошиловское училище, помоталась по всему миру, побывала в нескольких горячих точках со спецзаданием. Повидав многое за несколько лет, я раз и навсегда отказалась от затеи искоренить все зло на земле и в конце концов осела в Тарасове в двухкомнатной квартире, где жила моя тетя Мила. А Стасик за это время успел дослужиться до старшего следователя и со дня на день ждал нового повышения по службе. Но все эти годы, вопреки всяческим домыслам, меня с Саврасовым ничего, кроме теплой дружбы, не связывало. Правда, после того как я стала работать телохранителем, к товарищеским чувствам прибавился еще и чисто профессиональный интерес: Стасик периодически снабжал меня информацией, важной для моей работы, иногда пробивал по своей базе людей, которые обращались ко мне за помощью (охранять бандитов и криминальных авторитетов я не собиралась ни при каком раскладе!), а порой и сам подкидывал мне работенку. Поэтому когда я услышала по телефону: «Жека, для тебя есть работа», то среагировала мгновенно: «Сейчас буду у тебя».

Однако в этот раз Саврасов не пожелал встречаться со мной в своем кабинете на Челюскинцев, как делал обычно. Мне пришлось катить до самой привокзальной площади и отыскивать крошечное кафе под названием «Восток-Запад», где за одним из дальних столиков меня уже поджидал мой приятель. Он дожевывал жирный кусок отбивной, глотал кофе из пластикового стаканчика, а в пепельнице рядом с ним тлела уже третья сигарета.

— К чему такая конспирация? — спросила я, усаживаясь напротив него и подпирая подбородок ладонями.

— У-у-у, — замычал приятель в знак приветствия, тут же отодвигая от себя тарелку с мясом. — Пришел раньше времени и решил перекусить. Дома совершенно пустой холодильник: времени нет даже на то, чтобы по магазинам прошвырнуться.

— Как сказала бы моя дорогая тетушка, тебе давно пора завести семью, — заметила я.

— Поздно! Кому нужен стареющий полицейский, которой целыми сутками пропадает на работе?

— Так, значит, ты назначил мне встречу в кафе исключительно потому, что дома у тебя шаром покати?

Стас тщательно вытер жирные пальцы о салфетку, схватил со стола нераспечатанную пачку «Мальборо» и сдернул с нее фольгу.

— Нет, Женя, не только поэтому. Просто дело важное, — сказал он, зажимая губами сигарету и наклоняясь над зажигалкой. — И о нем никто не должен знать, — он сделал затяжку, поднял голову и, пристально глядя на меня, добавил: — В том числе и в моем отделе.

По тому, как прямо смотрел на меня Стас, по его сурово поджатым губам и сухому тону я сразу поняла, что разговор будет долгим. Поэтому я стянула с плеч кожаную куртку, попросила у официанта чашку двойного эспрессо и коротко велела:

— Излагай.

Собственно говоря, все оказалось просто.

— Месяц назад мы поймали одного афериста, Ника Ветлицкого, — быстро вводил меня в курс дела Стас. — Мужик долгое время занимался тем, что собирал информацию о командированных. Разумеется, его интересовали только обеспеченные люди. И надо отдать ему должное, делал он свое дело профессионально, о приезжем узнавал буквально все: когда и каким рейсом прибывает, откуда, где останавливается, сколько наличных у него будет при себе. Вынюхивал каким-то образом даже то, сколько денег у человека на банковском счету. Все эти данные Ник кропотливо собирал и… продавал шайке картежников.

— Да ну? — покачала я головой. — И как же вы отловили такую рыбку?

— Случайно! Один товарищ заметил, что за его счетом следят, и обратился в полицию. Мы начали разматывать клубок — и вышли на Ника Ветлицкого. Но нужно понимать, что Ник — это всего лишь пешка. Поначалу он пел песню, что вышел из шайки и больше на картежников не работает. Но в нынешней ситуации это уже не имеет особого значения. — Саврасов перевел дыхание и продолжал: — Нам сейчас намного интереснее сама эта компания — а вернее, их главарь Прохор Федосеев.

Я непонимающе моргнула, и Стасу пришлось пояснить:

— В мире тарасовских картежников это фигура номер один. Причем он — давняя головная боль не только нашего отдела полиции, но и федеральных спецслужб. Долгое время он колесил по всей стране и бывшим союзным республикам, отыскивал богатеньких простаков, садился с ними сыграть партейку-другую в покер — и в итоге те лишались и денег, и имущества. Впрочем, он и в Европу частенько заглядывал. В архивах до сих пор хранятся сведения об аферах, которые он проворачивал в Париже, Лондоне и Берлине. Самое интересное, что долгое время было даже непонятно, кого, собственно, ловить: то ли высокого блондина атлетического телосложения, то ли тучного дядечку предпенсионного возраста. А может, под личиной Прохора Федосеева и вовсе скрывалась женщина. Никто толком не знал, что это за фигура, — скорее всего, на него работали разные подставные лица. Но в какой-то момент Прохор утихомирился. Исчез. Испарился. Несколько лет о нем не было ни слуху ни духу, и все уже начали потихоньку забывать эту загадочную личность. Но год назад…

Стас сделал паузу, раскурил очередную сигарету и продолжил:

— Год назад начали всплывать разрозненные факты. Картина вырисовывалась такая, что тарасовские спецслужбы схватились за голову: в Тарасове и близлежащих городах орудовала целая банда картежников. Они буквально выпотрошили карманы сразу нескольких местных предпринимателей. Но основной их добычей были богатенькие приезжие и командированные. Действовало человек пять (может, даже меньше), и работа была поставлена на широкую ногу. Существовала целая группа информаторов, которые вычисляли потенциальных клиентов, и была команда профессиональных игроков. Ник был одним из информаторов. Когда мы его поймали и упрятали за решетку, он долго не шел на контакт, отпирался, говорил, что ушел из команды Прохора. Потом сменил пластинку и стал рассказывать, что Прохор его непременно вытащит из беды, потому что своих никогда не бросает и к тому же у него имеются рычаги давления на полицейских.

Тут Стас снова сделал паузу, поиграл желваками, затянулся пару раз и заговорил дальше:

— Видимо, Ник преувеличивал свою важность в кругу приближенных Федосеева. Могущественный босс как-то не спешил выручать из неволи своего информатора. И в конце концов Ник понял, что молчать смысла нет. Пару недель он провел в одиночке и после этого пошел на контакт. Его пообещали отпустить, и тогда Ник продал своего босса со всеми потрохами: во всех подробностях рассказал, как действует шайка, как искали клиентов, как знакомились с ними, как происходила передача денег за каждого отработанного клиента.

Я пожала плечами:

— Ну тогда вам и карты в руки — ловите Прохора, сажайте в тюрьму!

— Э-э-э, нет! — покачал головой Стасик. — Вот тут-то и кроется главная загвоздка. Информаторы с Прохором никогда не виделись. Данные на клиента Ник передавал человеку по имени Антон Кронштадтский, и от него же он получал деньги. Этот Кронштадтский, похоже, был правой рукой Федосеева. И, по слухам, он и сам иногда мог виртуозно обставить в покер какого-нибудь зазевавшегося игрока.

— Так арестуйте этого Кронштадтского, — беспечно посоветовала я, все еще не понимая, чего Саврасов хочет от меня. — Тряхните его — и мужик наверняка расскажет всю правду.

— Повода для ареста и допроса нет, — осадил меня Стас. — Да и не факт, что Кронштадтский окажется словоохотливым. Если мы арестуем его, это может только вспугнуть Федосеева.

Он замолчал и внимательно посмотрел на меня.

— И какова моя роль в этом деле? — спросила я, сделала очередную затяжку, выдохнула и помахала у себя перед лицом рукой, чтобы разогнать сизое облачко табачного дыма.

— Получается, что единственный выход на Прохора у нас через Антона Кронштадтского.

Мой приятель вновь сделал многозначительную паузу и выразительно на меня посмотрел. Но я по-прежнему ничего не понимала, и ему пришлось объяснить:

— Если бы мы смогли выйти на этого человека, втереться к нему в доверие и заручиться поддержкой, да так, чтобы в итоге он выхлопотал для нас аудиенцию с хитрым Прошкой…

— Да как же это возможно? — развела я руками. — Думаешь, Кронштадтский такой дурак, что собственноручно приведет крысу прямехонько в апартаменты к своему боссу?

— Думаю, да. Нужно всего лишь сделать так, чтобы он был в этом заинтересован, — вкрадчиво произнес Саврасов.

— Ты собрался подкупить кого-то из его окружения? — удивленно вскинула я брови.

Стасик подался ко мне через стол, я машинально тоже к нему приблизилась, и тогда он заговорщически произнес:

— Собрался с ним подружиться.

Я отпрянула и беззлобно хохотнула:

— Думаешь, он не словит мышей и так вот запросто заведет знакомство с ментами?

— Думаю, нет, — покачал головой Стас.

Мне стало вдвойне интересно, я склонила голову набок и приготовилась слушать дальше. А Саврасов развивал свою мысль:

— Понимаешь, нужно сделать так, чтобы Кронштадтский сам захотел познакомиться с нашим человеком и по доброй воле обеспечил ему встречу с Прохором.

— Да ладно! — усмехнулась я.

— Для этого нужно только одно-единственное условие.

— Какое?

— Ну посуди сама. Кто входит в число приближенных Прохора Федосеева? Карточные игроки, матерые шулеры и аферисты. Так вот, я и подумал… Что, если на пути Антона Кронштадтского как раз и повстречается такая незаурядная личность?

— Ну допустим… — начала я, все еще ничего не понимая.

— А если эта личность сама будет искать контактов с Федосеевым — например, в разговоре с Кронштадтским как бы невзначай обмолвится, что знает его как аса и мечтает с ним познакомиться…

Я одобрительно кивнула, и Стас воодушевленно продолжал:

— А может быть и другой вариант. Скажем, нашей темной лошадке надоела прежняя служба, серая и унылая жизнь, состоящая из походов из дома на работу и обратно. Захотелось риска, азарта, веселья… банально денег захотелось! И внезапно наш таинственный Мистер Икс натыкается на информацию о Прохоре Федосееве (откуда именно — неважно) и решает использовать свои способности картежника на полную катушку: начинает шляться по игорным клубам и играть в карты, выходит на Антона Кронштадтского…

— Понятно, — прервала я монолог своего приятеля. — Это мог бы быть неплохой вариант, но есть одна загвоздка.

— Какая?

— Ты сам сказал: чтобы вызвать интерес у Кронштадтского, ваша подсадная утка должна обладать незаурядными способностями в плане игры в покер. Что-то не припомню я таких умельцев среди вашего брата.

— А я и не думал подсылать к нему кого-то из отдела, — развел руками Саврасов.

— А кого тогда? — удивилась я.

— Мне кажется, что с этой ролью неплохо могла мы справиться ты, — неожиданно выдал он.

Несколько секунд я просто молча смотрела на Стасика, пытаясь сообразить, шутит он сейчас или говорит всерьез. Но мой приятель был хмур и суров как никогда.

— Не-е-ет! — замахала я руками и даже немного отодвинулась от стола. — Это бред! Ну какой из меня шулер? Я только в детстве в подкидного дурака играла с мальчишками во дворе! Тогда немножко мухлевала, да. Но и то они меня обыгрывали.

— Не беда! Неделька тренировок — и будешь асом!

— И кто же меня будет учить? — хмыкну-ла я.

Не то чтобы я прониклась желанием принять участие в этой афере — скорее во мне заговорило праздное любопытство.

— Ник Ветлицкий. Мужик настолько отчаялся ждать подмоги от Прохора Федосеева, что теперь сжигает все мосты и даже согласен научить нашего человека играть в карты.

— И как он будет это делать, сидя за решеткой?

— Ты легко сможешь попасть на свидание с Ником под видом адвоката. Я обеспечу все условия, чтобы вам никто не мешал: можете хоть сутки напролет оттачивать мастерство игры в покер.

— Ты с ума сошел? — искренне возмутилась я.

Но, очевидно, и сама оказалась такой же сумасшедшей…

И вот теперь, много дней спустя после того разговора со Стасом Саврасовым, ровно в 8:00 я переступила порог кафе «Маркони».

Вдоль стен здесь тянулись книжные полки, окна были занавешены тяжелыми портьерами, а тесный зал едва вмещал пять столиков. Похоже, это было местечко для своих. За самым дальним столиком расположились три дамочки бальзаковского возраста, столик у окна оккупировала парочка влюбленных, а за ближайшим ко мне столиком восседал тучный господин с газетой в руках и фетровой шляпе на голове.

— Добрый день. Заказывали у нас столик? — материализовался рядом со мной молодой человек.

Поверх льняного костюма у него был надет фартук с вышитым лейблом «Маркони», на губах — дежурная улыбка.

— У меня была назначена встреча.

— Евгения Охотникова? — ни на секунду не переставая источать улыбку, уточнил официант. — Вас ожидают в вип-зале. Прошу за мной.

Мы миновали крошечный зал, и сопровождающий, откинув тяжелый полог, жестом пригласил меня пройти в потайную дверь. Еще буквально пять шагов прямо, через коридорчик с винтажной подсветкой на стенах, и передо мной распахнули еще один занавес:

— Прошу.

Я сделала шаг вперед и оказалась в маленькой комнатке с глухими шторами на окнах. Плотная парча не пропускала ни лучика солнца с улицы, а источниками света здесь служили торшер и искусственный камин. Выбеленный электрический свет отражался в стеклянных витражах, украшающих стены, и неровно преломлялся об углы мебели — чайного столика темного дерева, пары кресел и небольшого дивана на кривых ножках. На диване, закинув ногу на ногу, сидел Антон Кронштадтский. Несмотря на ранний час, он потягивал виски и довольно щурился.

— Я заказал для тебя двойной эспрессо, — вместо приветствия произнес он. — Кажется, ты пьешь двойной эспрессо? Его только что принесли, он должен быть горячим. Угощайся.

Этот человек всегда все знал наперед: что я пью крепкий кофе, что я никогда не опаздываю на встречи, что я вообще приду на это рандеву. Как, черт подери, ему это удается? Я сглотнула комок поднимающейся внутри неприязни и сделала вид, что все в порядке: уронила на ближайшее ко мне кресло свой плащик, стянула с шеи шифоновый шарф и присела к столу. Антон коротко глянул в сторону официанта и обронил:

— Если что — мы позовем.

Тот услужливо кивнул и скрылся за дверью.

— В наше время крайне редко можно встретить девушку, которая отличается пунктуальностью. Думаю, что с тобой мы сработаемся, — сказал Кронштадтский, как только мы остались одни.

Я внимательнее прежнего глянула на своего собеседника. Слово «сработаемся» меня несколько напрягло, но до поры до времени я решила молчать и просто глотнула кофе, совершенно не чувствуя его вкуса.

— Ну раз ты убедился в моей пунктуальности, то мы можем идти? — спросила я. — Или Прохор придет сюда?

— Прохор? А зачем тебе Прохор?

— Как это зачем? — пожалуй, с излишней горячностью вскинулась я. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. — У нас был уговор: я рассказываю тебе всю правду о себе, а ты обещаешь замолвить за меня словечко перед Федосеевым и свести меня с ним.

Напоминать о каком-то уговоре в данном случае, конечно, было по меньшей мере наивно. Сейчас я находилась в полной власти этого человека — точно так же, как той ночью, когда он сидел в моей комнате, наведя на меня пистолет. Но что мне еще оставалось делать?

— Да, у нас был уговор. Ты проходишь проверку, и только в том случае, если все пройдет гладко, я, может быть, сочту нужным познакомить тебя с Федосеевым, — изложил Кронштадтский свое видение ситуации.

Я скрипнула зубами и машинально потянулась за сигаретами. Вот гад! Посмотрим, как ты запоешь, когда господин Федосеев окажется за решеткой! Я выцепила тоненькую сигаретку, взяла ее губами и пощелкала зажигалкой.

— И что же это за проверка? — спросила я вслух.

— Нужно будет выполнить одно поручение. Работать будешь в паре со мной. Если справишься с заданием, то можешь считать, что знакомство с Прохором тебе обеспечено. Как тебе такой вариант? По рукам?

Я почувствовала себя загнанной в угол. Что еще за поручение такое? А если… Впрочем, жизнь научила меня одному простому правилу: в любой непонятной ситуации главное — сохранять спокойствие и делать хорошую мину даже при самой плохой игре. Так что я закинула ногу на ногу, в точности отзеркалив позу своего собеседника, выдохнула сигаретный дым и, глядя прямо Кронштадтскому в глаза, деловито поинтересовалась:

— Что за поручение?

— Значит, согласна! Я так и думал, — удовлетворенно улыбнулся он.

Откровенно говоря, мое задание до сего дня состояло только в одном — вывести правоохранительные органы на Прохора Федосеева. Ради этого я могла себе позволить обыграть пару-тройку заядлых картежников, чтобы в итоге познакомиться с легендарным Кронштадтским. Но вот выполнять задания покерных мошенников в мои планы никак не входило. Разумеется, признаться в этом моему собеседнику я не могла, а идти на попятную было уже поздно. Так что пора было отчаянно блефовать.

Я сделала еще одну затяжку, тщательно раздавила окурок в пепельнице и только после этого снова подняла глаза на мужчину, сидящего напротив меня, протянула ему руку и уверенно сказала: «По рукам!» В этот момент я четко понимала, что подписываюсь под каким-то гнилым делом. Кронштадтский только хмыкнул, стиснул мою руку в ответном рукопожатии, придвинулся чуть ближе к столу и заговорил:

— Сегодня в двенадцать часов дня в Тарасов из столицы приезжает Марк Полонский — банкир, достаточно известный в своих кругах брокер и неплохой биржевый игрок. То есть деньги у него есть. — Он выдержал паузу, подумал и добавил: — Много денег. А еще он чертовски азартен, любит рискнуть и не прочь сыграть партейку-другую в покер. А это значит, что… — он снова сделал многозначительную паузу и выразительно на меня посмотрел.

Я склонила голову набок, сделала хитрые глаза и постаралась как можно убедительнее сыграть навязанную мне роль авантюристки:

— …что он наш клиент, — закончила я фразу.

— Верно мыслишь, — одобрительно кивнул мой собеседник.

— Так за чем дело стало? Нужно выяснить, в какие игорные заведения он любит наведываться, оказаться с ним за одним игральным столом, а уж дальше…

— Э-э-э, стоп! — прервал меня Кронштадтский. — Если бы все было так просто! Полонский приезжает в Тарасов по делам, пробыть в городе он намерен буквально несколько дней. График у него более чем насыщенный, заглядывать ни в какие казино он не намерен. Более того, господин Полонский не любит открыто появляться в злачных местах, где кишат рядовые покерные игроки. Он вообще редко играет и уж если садится за покерный стол, то предпочитает это делать в узкой компании и, так сказать, в закрытых стенах: у кого-то дома или в частном ресторанчике, хозяин которого становится его соперником по игре. Понимаешь, о чем речь?

Я внимательно слушала, но пока не очень понимала, куда именно клонит Кронштадтский.

— Наша с тобой задача — заинтересовать его и сделать так, чтобы он сам предложил нам с тобой сыграть, — закончил мой будущий подельник.

— Но как? — ахнула я.

— Слушай внимательно. — Мой собеседник бросил косой взгляд налево-направо, еще ближе придвинулся к столу и подался вперед так, что стал казаться еще более сутулым. — Мы с тобой должны заселиться в гостиницу «Реванш».

— А как же… — хотела было спросить я, но он продолжал:

— Номер уже забронирован. Поселимся вместе, для всех мы будем супружеской парой — Антон и Евгения Абрамовы.

— А-а-а…

— Паспорта на новые имена готовы, — предупредил Кронштадтский мой следующий вопрос. — По легенде мы муж и жена, приехали из Варшавы навестить могилу моей русской прабабки и пройтись по историческим местам, где когда-то жили мои предки. Ты, разумеется, вызвалась сопровождать супруга в этой поездке.

— Зачем все эти детали? — поморщилась я, боясь, что запутаюсь в этом обилии лживой информации.

— Затем, что в нашей работе важны выверенные и тщательно подтасованные факты.

— Мы что, не могли приехать откуда-нибудь из России? Я не знаю польского! — недовольно возразила я.

— Прости, но паспорта удалось сделать только с польским гражданством. А язык тебе знать вовсе и не обязательно. Если что, ты всю жизнь жила в России, вышла замуж за меня, коренного поляка, и переехала в Варшаву. Запомнила?

— Запомнила.

— И еще один момент, — добавил Кронштадтский напоследок. — В нашей работе каждый сам за себя. Если попадешься или провалишь задание, то пропадай одна и о знакомстве с Федосеевым уж тогда точно забудь. Поняла?

— Поняла.

— Тогда едем. Нам нужно успеть заселиться в «Реванш» до приезда Полонского.

С этими словами он решительно встал из-за столика и накинул на плечи пальто.

Его предусмотрительность и оперативность повергли меня в шок. Полчаса назад еще не было даже точно известно, приду я или нет, и уж тем более соглашусь ли я на то, что мне будет предложено. А между тем когда я пришла, на столе меня ждал мой любимый эспрессо, а на мое имя уже был заготовлен фальшивый паспорт и забронирован номер в гостинице. Сам Кронштадтский, как выяснилось, для заселения в «Реванш» прихватил спортивную сумку и чемодан с вещами для подтверждения легенды о путешествующих супругах-поляках.

И вот теперь мы стояли с ним вдвоем на невысоком крылечке «Маркони»: он впереди, я (по привычке, выработанной за годы работы телохранителем) чуть в стороне. Студеный ветер путал его черные как смоль волосы, хлопал полами его длинного пальто, швырял прямо под ноги давно опавшие потрепанные листья. «До чего же уставший и одинокий этот человек», — уже в который раз пронеслось у меня в голове при взгляде на Кронштадтского. Он зябко повел плечами, откинул со лба длинные пряди растрепанных волос и обернулся ко мне.

— По твоей вине я вчера остался без колес. Так что теперь придется передвигаться на твоей тачке, — сухо сказал он.

Мимолетное ощущение, что передо мной не аферист и мошенник, с которым нужно держать ухо востро, а обычный человек, смертельно уставший от тягостных будней, тут же рассыпалось, как накануне в машине. Я вдруг почувствовала, как сыро и слякотно на улице, и поплотнее запахнула полы своего плаща.

— Мой «фольк» на той стороне улицы. Только мне нужно будет заглянуть на пару минут домой, — предупредила я.

Почти до самого дома мы ехали в абсолютной тишине. Кронштадтский смотрел в окно и думал о чем-то своем, я настраивала себя на пребывание в обществе малоприятного мне мужчины в течение нескольких дней, что было для меня тяжелейшим испытанием. Только когда мой «фольк» свернул с основной дороги, юркнул в арку и замер точно у родного подъезда, я обернулась к своему попутчику.

— Если поднимешься вместе со мной, то обещаю угостить чашечкой кофе, — пообещала я, лучезарно улыбаясь.

По сценарию мне полагалось изображать восторг от предстоящей махинации и пребывать в легкой эйфории, предвкушая знакомство с Прохором Федосеевым. На полный восторг и придыхание моих актерских способностей не хватило, но быть любезной с неприятным мужиком мне удалось.

— Нет, уж лучше подожду тебя здесь, — отозвался Кронштадтский.

— Отчего так? Привык являться в гости к женщинам исключительно глубокой ночью, без приглашения и через окно? — съязвила я, не удержавшись в рамках своей роли. — Еще, поди, и пошарить по их вещичкам не прочь?

— Ты о чем? — вскинул брови Кронштадтский.

— Где ты раздобыл мое фото для поддельного паспорта? Не иначе как шарился по шкафам! — припечатала я. И, спохватившись, что слишком увлеклась обличительными речами, уже мирным тоном добавила: — Ладно, сейчас быстренько соберу вещи и вернусь. Буквально пять минут.

Я пулей взвилась по лестнице на третий этаж, на раз-два открыла дверь в квартиру и крикнула с порога:

— Тетушка Мила!

Но никто не вышел встречать меня в коридор, и в тетушкиной комнате тоже было пусто. В кухне на обеденном столе я нашла клочок бумаги, на котором знакомым размашистым почерком было написано: «Ушла за вещами в химчистку. На обед будут котлетки. Надеюсь, мне не придется их разогревать для тебя. Тетя Мила». Ах, милая моя тетушка! В мире, где люди давно уже звонят друг другу на мобильный в любое время дня и ночи, если необходимо срочно что-то сказать, пишут друг другу эсэмэски и вовсю общаются в мессенджерах, такие записочки, случайно найденные на кухонном столе, выглядят особенно трогательно. На самом деле у тетушки, конечно, тоже есть мобильный телефон. Только он очень простой, и пользуется она им крайне редко. А эсэмэски и вовсе писать не умеет.

Впрочем, мне сейчас было не до сантиментов. Я ворвалась в свою комнату, распахнула шкаф и стащила с верхней полки дорожную сумку. Одной рукой я стала лихорадочно сдергивать с вешалок вещи и швырять их на дно сумки, а второй тыкала в кнопки телефона. Как только на том конце линии взяли трубку, я затараторила:

— Стасик, это Женя! Кое-что пошло не по плану. Мне придется пару дней поработать в компании с Кронштадтским. Он согласился вывести меня на Прохора только при таком условии.

— Что за черт! — выругался мой приятель.

Я схватила с полки пару теплых свитеров, на автомате сунула их поверх остальных вещей, вжикнула замком, опустилась на кровать и устало выдохнула в трубку:

— Мне пришлось согласиться. Иначе Кронштадтский заподозрил бы неладное.

— И что он от тебя потребовал за встречу с Прохором?

— Ничего особенного, все в рамках сценария: нужно просто оставить без денег очередного командированного.

Стас еще раз крепко выругался и озабоченно сказал:

— Женя, прости, что втянул тебя в эти дела.

— Да брось! Ты же столько раз выручал меня.

— Держи меня в курсе дела, ладно?

— Хорошо, буду звонить тебе по мере возможности.

— И, пожалуйста, будь очень осторожна, — попросил Саврасов напоследок.

— Не волнуйся, все будет в порядке, — пообещала я скорее себе, чем ему, и отключилась.

На обратном пути я снова заскочила в кухню, схватила тетушкину записочку и внизу наскоро приписала: «Меня не будет несколько дней. Не волнуйся. Целую. Женя».

Несмотря на неприязненное отношение к Кронштадтскому, я вынуждена была признать: организовывать дела он умел мастерски! Мы не только без труда заселились в гостиницу по поддельным паспортам, но и апартаменты у нас оказались шикарные: нам был предоставлен номере люкс с двумя спальнями, гостиной и кабинетом.

Обойдя его весь, я удобно устроилась в большом мягком кресле, которое мне особенно понравилось, закинула ногу на ногу и блаженно закурила. Что ж, если госпоже Абрамовой по сценарию полагается жить в такой роскоши, то мне определенно нравится эта роль! Несколько минут я пребывала в блаженном забытьи, глубоко затягиваясь едким табачным дымом, а затем медленно выдыхая одно сизое колечко за другим. Но потом мои мысли приняли иной, тревожный оборот: ведь к госпоже Абрамовой прилагается псевдомуж!

Я открыла глаза и уперлась взглядом в Кронштадтского. Мой «супруг» разбирал свою дорожную сумку: вытаскивал из ее глубокого нутра тщательно наглаженные брюки, цеплял их на крючки и вешал в платяной шкаф. Не то чтобы меня смущал факт предстоящего сожительства с малознакомым мужчиной — нет, я вовсе не ханжа! Но кое-какие моменты, связанные с Кронштадтским, меня все-таки напрягали.

Я раздавила в пепельнице недокуренную сигарету, решительно поднялась с места и подошла вплотную к нему. Он даже не глянул в мою сторону, когда я остановилась за его спиной, — так и продолжил цеплять свои брюки и рубашки на вешалки и что-то напевать под нос. Мой подельник явно пребывал в отличном расположении духа!

— Ты сказал, что Полонский предпочитает садиться за карточный стол только с избранными, — начала я разговор издалека.

— Есть такой момент, — кивнул он, продолжая одну за другой доставать из дорожной сумки рубашки и тщательно развешивать их в шкафу.

Меня бесила его манера общения. Если не он начал разговор или тема беседы ему неинтересна, то он даже головы не повернет, чтобы выразить хотя бы минимальное уважение к собеседнику.

— По казино и прочим злачным местам Полонский не шляется, — продолжила я.

— Верно, — все так же не оборачиваясь, кивнул Кронштадтский.

— Частный клуб, хозяина которого он хорошо знает, или квартира надежного человека — вот и все варианты, когда он готов сесть за покерный стол. Так?

— И это так.

— Но тогда как, черт возьми, мы сможем заставить его сыграть с нами? — выкрикнула я наконец тот вопрос, который все это время вертелся у меня в голове.

Кронштадтский наконец-то оторвал взгляд от распахнутого шкафа и уставился на меня пронзительными серыми глазами.

— Очень просто, — спокойно ответил он. — Нужно вызвать у него интерес.

— И как это сделать?

Он невозмутимо достал из шкафа новую вешалку и начал надевать на нее кипенно-белую рубашку.

— А вот это уже твоя забота.

— То есть? — ахнула я.

На этот раз мой собеседник отложил в сторону очередную шмотку (я успела заметить на ней лейбл «Армани») и обернулся.

— Ну меня же ты как-то умудрилась зацепить, — ухмыльнулся он. — Выследила, заработала репутацию чертовски везучей особы, так что в «Темной стороне» все только о тебе и говорили… Думаю, что охмурить Марка Полонского тебе тоже не составит особого труда.

На практике моя задача заключалась в следующем. Ровно без двадцати двенадцать мне предстояло спуститься в гостиничный холл, занять место в одном из мягких кресел в зоне отдыха, откуда открывался прекрасный вид на ресепшен, заказать чашечку кофе и неспешно изучать прессу. Учитывая мой достаточно замкнутый характер, патологическую боязнь делать первый шаг в знакомстве с мужчинами и тошноту при мысли о том, что придется кому-то строить глазки, флиртовать и заводить интрижки, задача оказалась не из простых. Гламурное чтиво мало волновало мое воображение, и хотя взгляд исправно бегал от строчки к строчке, а пальцы аккуратно перелистывали страницы глянцевого издания, на самом деле все мое внимание было приковано к входной двери. Всякий раз, когда на ней звякал колокольчик, я машинально бросала взгляд поверх журнальных страниц — не Марк ли это Полонский прибыл собственной персоной?

Без пятнадцати двенадцать в гостиничный холл вошла пожилая пара благообразного вида — дедушка в вельветовой шляпе и драповом пальто, а с ним под руку седая старушка в модном плащике и с кожаным ридикюлем. Едва они получили ключики от своего номера и скрылись в зеркальной кабине лифта, как колокольчик снова задергался и в холл влилась толпа, состоящая примерно из десятка человек. Воздух наполнился гулом и суетой — это в Тарасов проездом прибыла группа туристов. Кто-то требовал себе номер не выше третьего этажа, кто-то не мог найти документы на бронь. На соседнее со мной кресло плюхнулся тучный дядька, схватил со столика журнальчик, пару раз обмахнулся им и с чувством произнес: «Ну и дрянь этот их Тарасов!» Я скосила глаза в сторону мужика, неопределенно хмыкнула и хотела было снова уткнуться в чтиво. Но в этот момент все мое внимание приковал к себе вновь вошедший господин.

Это был высокий, отлично сложенный мужчина в дорогом костюме-тройке и с ярко-пурпурным шейным платком. Через правую руку он перекинул кашемировое пальто, а у ног его стоял кожаный кейс. Идеально начищенные лаковые ботинки притягивали к себе взгляд.

— Полонский, — отрекомендовался он на ресепшене, когда я подняла глаза, изучая его лицо.

Он был скорее похож на свободного художника, чем на матерого финансиста. Длинные, до плеч, волосы только добавляли его образу сходство с представителями творческих профессий. А смуглая кожа и выразительные, совершенно черные глаза наводили на мысли о том, что в нем течет кровь испанцев или горцев.

— Номер на мое имя должны были забронировать… — конец фразы я не расслышала.

Экскурсионная группа тем временем уже загружалась в лифт. Толстяк, сидевший рядом со мной, тоже подхватился с места и поспешил к зеркальной кабине. Через минуту холл был пуст, и только интересующий меня субъект размашисто писал что-то на гостиничных бланках.

Я замерла и мысленно вся подобралась: сейчас нужно что-то сделать! Подойти? Нет, так не годится. Заговорить первой? Но о чем? Будь проклят Кронштадтский, который послал меня на это задание! Я не имела ни малейшего представления о том, как завести знакомство с магистром финансовых дел и тайным игроманом из столицы. А он между тем поставил последний росчерк в бланке и передал листочки метрдотелю. Ну все, сейчас уйдет! И что тогда? Как возвращаться к Кронштадтскому? Что говорить?

Но, на мое счастье, Полонский не спешил уходить. Он подался вперед, на стойку ресепшен, и стал что-то быстро и сбивчиво рассказывать администратору. Тот качал головой, морщил лоб, иногда коротко отвечал: «Нет. Не могу помочь. К сожалению, ничем не могу помочь». Последнюю фразу он произнес два раза. Еще с минуту они продолжали диалог на пониженных тонах, потом Полонский отпрянул назад, и до моего слуха долетели его вполне разборчивые слова:

— Ладно, оформляйте документы, я подожду.

А дальше произошло нечто совершенно неожиданное. Судьба сжалилась над малообщительной Женяшей, и мужчина, с которым мне надлежало свести близкое знакомство, вдруг развернулся на каблуках и направился прямиком в мою сторону.

— Разрешите? — осведомился он.

Я в замешательстве только моргнула. Очевидно, Полонский принял этот знак за согласие и сел в кресло рядом со мной — туда, где прежде сидел толстяк. Похлопав по карманам пальто, он извлек айфон и быстро-быстро стал тыкать пальцем в экран.

«Ну теперь точно нужно что-то делать!» — решила я, сейчас же отложила журнал, обернулась к господину Полонскому и… так ничего и не смогла сказать. Он сидел вполоборота ко мне и разговаривал по телефону на непонятном языке. Я снова поднесла журнал к глазам, мысленно кляня и себя, и Кронштадтского. И дернул же меня черт подписаться на это дело! Погруженная в отчаяние, я не сразу поняла, что мой визави разговаривает уже с кем-то другим и по-русски.

— Это просто какая-то нелепица, — услышала я. — Все вещи, ноутбук, часть документов, даже зарядка от телефона — все осталось в чемодане! Хорошо хоть, что договоры были в ручной клади. Но от этого не легче — презентация все равно хранилась на жестком диске ноута. И что теперь делать?

С полминуты Полонский слушал собеседника, потом заговорил еще горячее:

— В том-то и дело, что уже завтра! А эта чертова служба аэропорта, может, вернет вещи только через три дня. Это просто катастрофа!

Где-то с середины диалога я начала прислушиваться внимательнее, потом и вовсе отложила журнал и, уже не таясь, уставилась на сидящего рядом мужчину. А когда он крикнул в трубку отчаянное «Попробуй сделать хоть что-нибудь!» и отключился, то я вся подалась вперед и кашлянула. Полонский тут же обернулся ко мне.

— Простите, я случайно услышала ваш разговор. Я так поняла, что служба контроля в аэропорту задержала ваш чемодан?

— Так и есть. А у меня буквально завтра в восемь утра начинается презентация, на которой я должен выступить. А все файлы остались в ноутбуке… И, главное, из-за чего? Из-за чего?! Оказывается, вес чемодана превышал норму и… Нет чтобы просто выписать штраф — они же затеяли целую бумажную волокиту, и теперь я получу вещи в лучшем случае завтра вечером!

Я мягко улыбнулась и сказала:

— Не стоит так горячиться. Мне кажется, я могу вам помочь. Назовите ваше имя и номер рейса, которым вы прибыли в Тарасов. У меня есть кое-какие связи, и я постараюсь решить вашу проблему.

В этот момент я всем сердцем благодарила нашу тяжелую на подъем, до абсурда бюрократизированную систему контроля за то, что у меня наконец-то появилась возможность завязать разговор с этим гражданином!

— Да вы что! Да как же… Если вы это сделаете, я буду так вам признателен! — обрадовался Полонский.

Не прошло и пяти минут, как немудреная проблема была решена.

— Через час ваш багаж доставят в гостиницу, — торжествующе сообщила я своему новому знакомому.

— Вы даже не представляете, как я вам благодарен! — взвился со своего места Полонский и кинулся ко мне чуть ли не с объятиями, но вдруг спохватился: — А я ведь даже не спросил вашего имени! Ох, простите, эта история с багажом совсем выбила меня из колеи! Как я могу к вам обращаться?

— Евгения. Можно просто Женя.

— Вы просто волшебница, Женя! Нет, ну точно волшебница! Как вам удалось так быстро договориться с аэропортом?

— Никакого волшебства, — рассмеялась я. Искренняя радость Полонского заразила и меня, а его открытая улыбка и приветливый взгляд удивительно располагали к себе. — Дело в том, что я сама из Тарасова. Пару лет назад переехала из России в Польшу, а сейчас ненадолго вернулась сюда. И у меня остались знакомые в службе аэропорта.

— Просто невероятно, как мне повезло вас встретить! А вы в Тарасов приехали навестить родственников?

— Нет, к сожалению, родственников здесь у меня больше нет, — принялась я излагать легенду, придуманную Кронштадтским. — Я путешествую с мужем: он возит меня по историческим для него местам.

— А он русский?

— Нет, и он никогда не жил в России — родился и вырос в Варшаве. Только прабабка у него русская, родом тоже из Тарасова, — с охотой рассказывала я.

— О-о-о! — заинтересованно воскликнул Полонский и даже схватил меня за руку. — А моя бабушка — вы не поверите! — как раз всю жизнь прожила в Варшаве. Сбежала оттуда в Россию в тридцать девятом году, когда началась Вторая мировая.

Я слушала его и только диву давалась. Ай да Кронштадтский, ай да молодец! Так вот почему нужны были именно польские паспорта! Не думала я, что информаторы Прохора Федосеева копают настолько глубоко — вплоть до предков в нескольких поколениях… И все это для того, чтобы просто втереться в доверие к незнакомому человеку? Вот так работа!

Пока я размышляла об этом, Полонский рассказывал о своей бабушке, о ее муже и детях и о хитросплетениях судеб в своей семье. А в заключение истории он заявил:

— Женечка, позвольте пригласить вас с супругом сегодня на ужин! С удовольствием познакомлюсь с вашим мужем и расспрошу у него о Варшаве — как-то не доводилось там бывать. Встретимся в здешнем ресторанчике, скажем, в семь… Вам удобно будет в это время?

Даже если бы я на самом деле приехала в Тарасов с ностальгическим визитом и как раз в семь часов вечера собиралась посетить родные пенаты, то непременно отказалась бы от своей затеи — с такой надеждой взирал на меня Марк Полонский! И я с улыбкой кивнула, стараясь хоть чуть-чуть приглушить в своих глазах безумную радость от того, что все получилось так удачно. Сегодня определенно мой день!

Когда я вернулась в номер, Кронштадтский с порога засыпал меня вопросами:

— Ну что? Удалось познакомиться с Полонским? Как все прошло? Чего так долго?

Я молча бросила на него торжествующий взгляд и профланировала мимо в свою спальню, небрежно обронив:

— Сегодня в семь ужинаем все вместе здесь в ресторане!

— Отлично! — Кронштадтский махнул рукой, как делают мальчишки, когда кричат «йес!». — Как это у тебя получилось?

Я только что вытянула из пачки «Парламента» тоненькую сигаретку и уже собиралась сказать что-нибудь язвительное, как вдруг он снова весело махнул рукой и сам себя перебил:

— Хотя какая разница! Главное, что он у нас на крючке! Теперь раскрутить его на партейку-другую в покер будет проще простого.

Засим Кронштадтский удалился в свою комнату, я осталась сидеть в кресле.

— Вот гад! — прошипела я сквозь зубы, сжимая кулаки.

Я сломала всю голову, изобретая план знакомства с этим человеком, и только по воле случая смогла подружиться с ним, а этот наглый тип вот так преспокойненько говорит: «Какая разница!»

На чистый паркетный пол прямо к моим ногам посыпалось мелкое крошево. Я опустила глаза и выругалась: это так и не закуренная сигарета раскрошилась в моих судорожно стиснутых пальцах.

Впереди был еще целый день. И торчать весь этот день в одном номере с Кронштадтским я не собиралась. Для начала я спустилась в ресторан и пообедала. Смакуя послеобеденный кофе, я размышляла, чем мне заняться дальше, чтобы провести время, оставшееся до ужина, с пользой. За последние несколько недель, переключившись на ночной образ жизни, я совсем забросила свои привычные тренировки и занятия. А значит, пора наверстывать упущенное! И если потренироваться в стрельбе мне будет сложно, а тренажерного зала поблизости нет, то что мешает хотя бы устроить пробежку по парку недалеко от гостиницы?

Отодвинув кофейную чашку, я встала и пошла в свой номер, чтобы переодеться для пробежки. Кронштадтский никак не отреагировал на мое появление: как сидел, уткнувшись носом в ноутбук, когда я уходила обедать, так и остался сидеть — даже позу не переменил. Похоже, до вечера он совершенно потерял интерес к моей персоне. Я не спеша переоделась, проверила почту на телефоне, обновила плейлист, сунула в карман наушники и молча покинула номер.

По меркам октября на улице было довольно тепло и безветренно. Я глубоко вдохнула воздух, наполненный ароматом прелой листвы с какими-то особыми нотками чего-то задушевного и тоскливого одновременно. Осень! Мое любимое время года… Поплотнее запахнув ворот куртки, я спустилась с крылечка и медленно побежала по мощеной дорожке в глубь пригостиничного парка. Вечером меня ожидало сомнительное времяпрепровождение, но сейчас я дала себе установку ни о чем не думать. И было так приятно просто бежать по сырому осеннему парку, вдыхать прохладный моросящий дождь, чувствовать порывы ветра на своих разгоряченных щеках и наслаждаться любимой музыкой!

Когда я вернулась в номер, Кронштадтский по-прежнему сидел в своей комнате за ноутбуком и даже головы не повернул в мою сторону. Я сходила в душ, вымыла и тщательно высушила волосы, переоделась к ужину и сделала вечерний макияж.

Увидев, что я уже при параде и в полной боевой готовности, Кронштадтский наконец-то поднял голову от своего ноутбука и весело подмигнул мне:

— Ну что, пришла пора знакомиться с нашим новым другом?

Лично мне было не до веселья. Дурить голову порядочному гражданину и обирать его мне совсем не хотелось. Я уповала только на то, что если мы окажемся с Полонским за игральным столом, то разовая растрата не очень огорчит состоятельного финансиста. Зато мне она принесет желанное знакомство с Прохором Федосеевым! Мысль об этом — единственное, что обнадеживало меня в данной ситуации и придавало мне сил. И даже в какой-то мере подействовало воодушевляюще, когда я, сияя улыбкой, вплыла в зал ресторана под руку с Кронштадтским.

Марк Полонский уже ждал нас. Он еще издали заметил меня и принялся активно махать рукой, как будто мы были сто лет знакомы. На этот раз он забрал длинные волосы в хвост, а пурпурный платок на шее сменил на ядовито-лимонный. Но его улыбка оставалась такой же широкой и открытой.

— Женя, здравствуйте! А это ваш супруг? Рад, очень рад!

— Взаимно, — засиял ответной улыбкой Кронштадтский.

Мужчины с энтузиазмом пожали друг другу руки, и было видно, что оба ничуть не лукавят и чрезвычайно рады этому знакомству.

— Ваша жена меня очень выручила, — счел нужным пояснить Полонский. — Она ведь рассказала вам эту историю?

Кронштадтский учтиво кивнул. Ага, рассказала я ему, как же!

— Если бы не она… — продолжал Марк Полонский, но сам оборвал себя на полуслове: — Ох, ну что же мы стоим? Присаживайтесь! Я рискнул заказать без вас бутылку вина. Женечка, вы любите сухое красное?

Я кивнула и присела на стул, услужливо придвинутый моим псевдомужем. Нужно было как-то поддержать беседу, чтобы он не стоял здесь как безмолвный пень, и я поспешила спросить:

— Надеюсь, вам уже вернули багаж?

— Вернули! Все вернули! — воскликнул Полонский. — Ровно через час после вашего звонка прибыл служащий из аэропорта и привез чемодан.

Дальше беседа потекла легко и непринужденно. Сначала наш новый знакомый рассказывал об особенностях банковского дела в России, потом заговорили о Варшаве. Мой фиктивный супруг мастерски живописал красоты польских провинций и высказал ряд суждений о менталитете поляков, довольно отличном от менталитета русских, но и далеком от европейского склада ума. Совершенно неожиданно он поведал душещипательную историю о том, как его мать сбежала в Польшу с каким-то заезжим дипломатом, бросив своего малолетнего сына (то есть самого Антона Кронштадтского) на попечение бабушки. Врал он в этот момент или говорил чистую правду — кто его, прохвоста, разберет? В любом случае я слушала его рассказ с неподдельным любопытством: мой подельник оказался не только отчаянным аферистом, но еще и редкостным словоплетом.

Потом разговор пошел о том, кто в каких странах бывал, что видел, с кем знакомился.

— Женечка, вам доводилось бывать в японских чайных домах? — спросил меня Марк Полонский. — Только не в тех, где вот эти все показные церемонии для туристов, а там, куда любят наведываться сами японцы.

В ответ я только отрицательно покачала головой. В Японии бывала, да, но, помнится, мне там было не до чайных церемоний.

— А я несколько раз захаживал туда, — продолжал Полонский, — и, к своему удивлению, обнаружил, что в этих почтенных заведениях можно не только попить чайку. Несмотря на строжайший запрет азартных игр в стране, именно там можно сыграть в нарды, го или в карты на деньги.

— А вы азартный человек? — вдруг спросил Кронштадтский.

Ох, не рано ли он завел разговор об этом? Как бы нам не спугнуть нашего гостя! Не ровен час, он насторожится и предпочтет ретироваться!

Но Полонского нисколько не смутил подобный вопрос. Заезжий финансист откинулся в кресле и с задумчивым видом произнес:

— Азартный? Нет, скорее, любопытный. Легко увлекаюсь, люблю пускаться во всевозможные авантюры просто ради того, чтобы узнать, чем дело кончится. Это, знаете, такой драйв — почище игрового дурмана будет! Потому что для меня не в деньгах дело. Правда, могу похвастаться: я чертовски везуч! Обнаружил это еще в юности, когда с одногруппниками в карты играл просто ради забавы. Потом еще несколько раз в жизни приходилось садиться за покерный стол или играть в казино — и девять раз из десяти фортуна была на моей стороне!

— Фортуна — переменчивая дама, — засмеялся Кронштадтский. — Сегодня она жалует вас, а завтра… уже разжаловала!

— У меня на этот счет есть целая теория, — философски поднял палец его собеседник.

«Ох, зря вы, господин хороший, ввязываетесь в эту полемику!» — невесело подумала я, слушая спор мужчин о превратностях судьбы и благосклонности фортуны. Полонский уверял, что фортуна выбирает себе избранника раз и навсегда: уж если везет вам, скажем, в карты, то знайте, что никогда не отвернется от вас удача; а уж если не везет, то не везет по жизни и буквально во всем. Кронштадтский же полагал, что удача подобна капризной кокетке, и никогда нельзя рассчитывать на то, что завтра она будет так же благосклонна к вам, как и вчера или сегодня.

— А вот давайте проверим! — вдруг в запале предложил Полонский.

— Что проверим? — Кронштадтский вполне натурально сделал вид, что не понял, о чем идет речь.

— Давайте сыграем в карты. Женечка, вы с нами?

У меня аж дыхание перехватило:

— Я?

— Думаю, Женя не откажется принять участие в нашем споре, — ответил за меня мой подельник. — Заодно узнаем, могут ли быть у фортуны гендерные предпочтения. Идет?

И оба захохотали — они уже явно вошли в раж. Мне ничего не оставалось, как только кисло улыбнуться.

Кронштадтский, не откладывая дела в долгий ящик, подозвал официанта и спросил, нет ли у них небольшой комнаты для переговоров. Оказалось, что такая комната в гостинице имеется. Она располагалась на втором этаже в самом конце коридора и представляла собой помещение, отделанное в сдержанных тонах, с длинным столом посередине и парой мягких кресел у окна.

Мужчины прихватили с собой из бара еще спиртного, откуда-то появилась колода карт (кто ее принес — Кронштадтский или Полонский, я не успела заметить), и началась игра. На темно-бордовом сукне замелькали черные и красные картинки, туда-сюда перемещались по столу кучки купюр. Полонский опрокидывал в себя одну порцию виски за другой, его противник не спеша потягивал свою порцию горячительного и хохмил почем зря. Мой напарник явно почуял большой улов, и шутки-прибаутки так и сыпались из него. Лихорадочное возбуждение охватило и меня — или это просто шалили нервы? Я закуривала новую сигарету, едва успевал дотлеть только что раздавленный в пепельнице окурок, наравне с мужчинами пила горячительное и безудержно хохотала в ответ на очередную скабрезную шуточку своего псевдомуженька.

К полуночи вся наша честная компания уже изрядно захмелела, в воздухе повис стойкий запах спиртного и табака. Но никто не спешил вставать из-за стола, чтобы открыть окно и впустить в комнату хотя бы глоток свежего воздуха. Полонский уже давно стянул шейный платок и ослабил ворот белоснежной рубашки; все чаще он картинно откидывал свои черные кудри назад, при этом на несколько секунд низко наклоняясь над столом. И я заметила, что в этот момент наш напарник по покерному столу откровенно зевал. Что ж, та доза горячительного, которую сегодня влил в себя господин Полонский, могла бы свалить с ног и здорового быка — странно, что он вообще сохранял способность здраво мыслить и довольно неплохо просчитывать комбинации ходов. Кронштадтский тоже уже явно вымотался и в какой-то момент, все еще продолжая сыпать остротами и держать марку стойкого кутилы, под столом легонько толкнул меня носком ботинка. На секунду мы обменялись взглядами, и по его условному знаку я сразу поняла: на сегодня достаточно.

Вся куча денежных знаков как раз оказалась на моей стороне, и хотя это была не бог весть какая сумма, я решила скомандовать: «Стоп, игра!» Но Полонский, в очередной раз тряхнув кудрями, вскрыл проигрышный набор карт и вдруг предложил:

— Женя, Антон, а может, довольно баловства? Сыграем по-крупному?

Мы с Кронштадтским одновременно глянули друг на друга. Вся хмельная одурь разом вылетела из головы, как будто кто-то вылил на нас сверху ушат ледяной воды.

— А что-о-о, — растягивая слово «что», словно пробуя его на вкус, протянул мой напарник, — можно попробовать.

Полонский сразу же нажал кнопку вызова официанта. Парнишка в черной униформе с логотипом «Ривьеры» — вышитой золотой лилией на кармашке — явился мигом.

— Уберите здесь все и откройте наконец-то окно, — велел ему гость.

Пока официант наводил порядок, в комнате царило полное молчание: Кронштадтский безразлично смотрел в черный квадрат окна, я медленно раскуривала сигарету. Единственный звук, который нарушал тишину, — это треск только что вскрытой колоды карт в тонких пальцах Марка Полонского, когда он тасовал ее. Как только за услужливым официантом закрылась дверь, наш новый знакомый начал метать карты: первую мне, потом Кронштадтскому, третью себе — и снова по кругу. Никто больше не шутил, не пил спиртного, я уже не притрагивалась к пачке «Парламента». Мы обменивались лишь короткими репликами: «Пас», «Играю», «Вскрываемся». Я бы ни за что не смогла сказать, сколько времени длилась эта игра, если бы не взглянула в начале вечера на часы. Тогда было начало десятого, а когда я в следующий раз бросила взгляд на свои наручные «Свотч», то было начало третьего. «Когда же закончится эта ночь?» — пронеслось у меня в голове, и в следующую же секунду случилась развязка.

— Туз. Король. Дама. Валет. И десятка той же масти, — гаденько ухмыляясь, сообщил Кронштадтский, своим фирменным жестом раскрывая одну за другой пять червонных карт.

На пару секунд в комнате повисла гробовая тишина. Полонский во все глаза смотрел на вскрытую комбинацию карт, противник вперился взглядом в него, а мой взгляд метался между ними.

— Не может такого быть, — вдруг четко произнес Полонский.

— Да как же так? Вот они — пять старших карт одной масти. Или вы, господин Полонский, не желаете признавать проигрыша и расставаться с деньжатами? — подозрительно сощурил глаза Кронштадтский.

— Это роял флеш, — с какой-то недоброй интонацией в голосе произнес финансист.

— Все верно, дорогой Марк. Роял флеш, — гаже прежнего осклабился мой подельник.

— У вас не может быть этой комбинации карт, — все тем же ледяным тоном отчеканил Полонский.

— Отчего же вы так полагаете, уважаемый господин Полонский? Признайтесь, вам просто не хочется расставаться с денежками! Ведь сумма немаленькая.

— Дело в другом. — На этот раз нехорошая улыбка искривила красивые губы Полонского. — Видите ли, мой любезный друг, — делано-елейным тоном заговорил он (и в этот момент я сразу поняла, что наше дело труба), — у меня тоже роял флеш. С картами той же самой масти.

Одним ловким жестом он припечатал все карты рубашками вверх, вскочил из-за стола, так что кресло, на котором он сидел, разом опрокинулось, и выхватил из-за пояса брюк боевой «кольт».

Я и глазом моргнуть не успела, как мы с моим горе-напарником оказались под дулом пистолета.

— Парочка аферистов! Надумали меня обмануть! — зашипел он, яростно поблескивая глазами. — Да только не на того напали!

— Погоди-погоди! — вскинул руки Кронштадтский в знак полной капитуляции и медленно поднялся из-за стола. — Не пыли. Мы-то, может, и аферисты, но и ты тоже не так прост. Роял флеш из червонной масти уже был несколько ходов назад. И это была моя комбинация. Да, признаю, схитрил в этот раз. Но ведь и ты смухлевал! А еще говорил, что ты любимец фортуны, что тебе просто так сказочно везет… Финансист ты, говоришь? Брокер, да? Теперь-то понятно, откуда текут к тебе денежки!

Оба игрока стояли друг напротив друга, как два шальных пса, — взбешенные до предела, ощетинившиеся: один был готов спустить курок в любую секунду, второй — кинуться в бой, невзирая на дуло пистолета, нацеленное ему точно между глаз. Не знаю, чем бы закончилась эта немая сцена — убийством или банальным кулачным боем, но в следующую секунду неожиданно для самой себя я запрокинула голову и захохотала. Нет, дело не в том, что у меня сдали нервы или я перебрала спиртного, — просто до меня дошел весь абсурд происходящего.

— Получается… — давясь смехом, пыталась выговорить я, — получается, что… — я никак не могла договорить конец фразы, — вот так штука!

— Послушайте меня, вы оба! — заорал Полонский. Дуло пистолета ткнулось сначала в сторону Кронштадтского, потом в моем направлении. Я подавилась смешком, хотя плечи все еще продолжали трястись от немого смеха. — Сегодняшний вечер я так просто вам не спущу. Вы сговорились и решили меня обмануть! Теперь-то мне понятно, откуда взялась в холле эта милая девушка, готовая бескорыстно помочь столичному гостю, попавшему в беду. Аферистка!

Он несколько раз яростно махнул в мою сторону рукой с пистолетом. Получалось, что самой негодной особой в этой истории оказалась я. Вот ничего себе! Я чуть не задохнулась от такой несправедливости. Но убеждать его в том, что на самом деле я белая и пушистая, сейчас не имело никакого смысла, поэтому я молча принимала на себя весь гнев заезжего финансиста.

— Хитрая тварь! — продолжал бушевать Полонский. — Ты караулила меня, воспользовалась этой дурацкой ситуацией с багажом, чтобы свести со мной дружбу, а потом подсадила за стол к своему муженьку! Да и муженьку ли? — прищурился он, окидывая нас обоих ненавидящим взглядом.

— Так ты тоже хорош, — напомнил Кронштадтский.

И в этот момент я наконец-то обрела дар речи:

— Послушайте… Произошло сущее недоразумение! Мы приносим свои извинения. Давайте считать конфликт исчерпанным. — Мне хотелось внести конструктив в ситуацию. — Мы все, трое аферистов, оказалась за одним игорным столом. Каждый хотел надуть другого, а получилось… ну смешно же получилось, признайте! Прямо анекдот!

— Смешно ей! — возмущенно воскликнул Полонский. — Ну уж нет, я этого так не оставлю! Есть и у меня кое-какие связи в Тарасове… Позвоню по нужному номерочку — и к вам в гостиницу прибудут толковые ребята, у которых с такими мошенниками, как вы, разговор короткий.

Одной рукой продолжая держать нас на мушке, другой он стал нащупывать в кармане жилета сотовый. Я глубоко вдохнула и подобралась, чтобы улучить подходящий момент и ногой выбить из рук Полонского пистолет, сбить его с ног и отшвырнуть в сторону сотовый. Но Кронштадтский что-то прочел по моему лицу и на сотые доли секунды опередил меня.

— Стой! — крикнул он своему противнику. — Мы можем быть полезны друг другу!

Полонский так и замер с телефоном в руке, не успев нажать кнопку вызова.

— Погоди… Послушай… — торопливо заговорил мой напарник. — Зачем тебе сдавать нас с Женей? Да, сегодня вышел конфуз, и мы играли против тебя. Но завтра…

— Ты о чем? — не понял Полонский.

— Сколько ты планируешь пробыть в Тарасове? — продолжал Кронштадтский. — Пару дней? Тройку? Хотел сыграть несколько удачных партеек в покер? Так давай объединимся!

Что он такое несет, черт его побери? Этого мне только не хватало! Чем дальше в лес, тем больше дров!

А Полонский между тем как будто призадумался.

— Ты, как я успел заметить, тоже в этом деле профи… Давай разорим парочку тарасовских толстосумов, а деньги разделим пополам. А? — воодушевленно убеждал мой подельник.

Я переводила взгляд с одного на другого и только растерянно хлопала глазами.

— Я согласен, — неожиданно произнес Полонский.

— Ты что, обалдел? — накинулась я на своего фиктивного супруга, едва мы вернулись в номер.

Он глянул на меня кристально честными глазами в совершенном изумлении:

— А что не так?

Меня обуяла бешеная злоба.

— Я на это дело не подписывалась! — прорычала я сквозь зубы. — У нас был уговор, что я развожу Марка Полонского на игру, а ты меня за это знакомишь с Прохором Федосеевым. Считай, что я свою часть уговора выполнила. Больше в твоих махинациях я участвовать не собираюсь!

— Э-э-э, Женяша, погоди! — погрозил он мне пальцем, как какой-нибудь школьнице. — У нас был уговор, что сначала мы вместе обрабатываем Марка и вынимаем у него все, что можно, и только после этого я представляю тебя Прохору. А ты, между прочим, даже половины дела не сделала. Что, думаешь, Марк предложил нам сыграть в покер, купившись на твои красивые глаза? Ты вспомни, как на самом деле все было…

— Если бы не я, ты бы с ним вообще не познакомился! — парировала я.

— Ха! — актерски хохотнул Кронштадтский. — Ты всерьез думаешь, что я не справился бы с этим делом без тебя? Ну конечно, как же я раньше-то жил без твоей неоценимой помощи!

Вот язва! Увы, на это возразить мне было нечего, и я молча проглотила обиду.

— Кстати, играла ты в этот раз тоже не блестяще. — Кронштадтский явно решил добить меня уничижительными замечаниями и таким образом деморализовать окончательно.

Но я продолжала трепыхаться:

— Ну конечно! А вы, умники такие, оба припрятали в рукавах одинаковые комбинации — и это при том, что роял флеш с червами уже был! У кого из вас башка более дырявая — у тебя или у него?

— Знаешь что? — вспылил Кронштадтский. — Если бы не я, мы бы с тобой встряли конкретно! Драться ты, конечно, мастер, но с мозгами у тебя, как и у всех баб, туговато. И, кстати, если Прохор узнает об этом инциденте, то он вышвырнет меня вон, а уж ты тогда о встрече с ним и не мечтай, поняла?

Я настолько ошалела от такого шквала агрессии, что невольно кивнула.

— Поэтому прикуси свой язычок и делай то, что тебе говорят, — властным тоном продолжал мой подельник. — Слушай меня и запоминай как следует. В ближайшие дни нам нужно любой ценой раздобыть как можно больше денег. Часть из них придется отдать Полонскому, поскольку он будет в доле. А другую часть мы отдадим Прохору в подтверждение того, что дело с Полонским прошло на ура. И даже заикаться никому не смей о том, что произошло сегодня ночью. Усекла? Об этом никто и никогда не должен узнать!

Выговорив последнюю фразу, Кронштадтский резко развернулся на каблуках, прошагал в свою спальню и громко хлопнул дверью. Таким образом он дал мне понять, что разговор окончен.

— Гад! — одними губами произнесла я, глядя на запертую дверь его комнаты и бессильно сжимая кулаки.

Каким-то диким, невероятным и непостижимым образом я оказалась по уши впутана в грязные делишки Антона Кронштадтского. И что мне теперь делать? Звонить и ябедничать Саврасову? Но он сам дал мне задание выйти на Федосеева, а уж как этого добиться — это моя головная боль. Топать ногами и доказывать Кронштадтскому, что я не хочу (не хочу, и все тут!) дальше принимать участие в его интригах? Но такое поведение будет выглядеть как минимум нелогично. Если девушка, уставшая быть телохранителем, мечтает зарабатывать на карточных аферах, то какая ей разница, с кем работать — с Кронштадтским или с Полонским? В любом случае конечная цель — место под крылышком у легендарного Прохора Федосеева. А авантюра, которую предложил Кронштадтский, ведет именно к этой цели. Так что иного варианта, кроме как согласиться, у меня, в сущности, нет.

Еще какое-то время я постояла посреди гостиной, чувствуя, как вместе с желанием попросту убить Кронштадтского утихает и кипучая ярость внутри. Я сделала глубокий вдох, выдохнула, тряхнула головой. Что ж, если я не могу ничего исправить, то придется приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам! С этой мыслью я прошла в свою спальню и рухнула на нерасстеленную кровать.

Как оказалось, Марк Полонский планировал пробыть в городе семь дней. А это значило, что всю неделю мне придется провести в компании сразу двух малоприятных личностей с явно криминальным прошлым. «Ну что ж, работа есть работа», — примирительно сказала я самой себе. И понеслось!

Днем каждый из нас занимался своими делами. Полонский решал какие-то финансовые вопросы. Кронштадтский с самого утра садился у окна за ноутбук и, яростно набивая на клавиатуре очередной поисковый запрос, искал для нас «подходящего клиента». Он был так поглощен этим занятием, что иногда даже не спускался в ресторан обедать, а заказывал еду в номер.

— А я думала, что у вас есть информаторы, которые этим занимаются, — в первое же утро сунулась я к Кронштадтскому.

Заглянув через его плечо, я забегала глазами по экрану. «Графченко», «крупная сделка», «завода», «акции», «20 октября» — выхватил мой взгляд отдельные слова.

— Это в том случае, если мы работаем на Прохора, — отозвался мой партнер и наклонил экран ноутбука так, что я больше ничего не могла прочесть. — Но если кто-то из нас влипнет в историю, как мы с тобой вчера, то приходится выпутываться самостоятельно. И клиентов мы тогда должны искать сами.

— Послушай, — я присела на подоконник перед Кронштадтским, — а кто тебе слил информацию о Полонском?

— На Марка был особый заказ, — лаконично ответил он, развернулся ко мне полубоком, чтобы я не могла видеть, что происходит на экране, и снова застучал по клавишам.

— Но ведь получается, что ваш информатор сработал грязно: клиент сам оказался аферистом, — высказала я предположение, которое обдумывала во время утренней пробежки по гостиничному парку и завтрака в ресторане. — Может, стоить довести это до сведения Прохора?

Во мне все еще шевелилась надежда, что моя встреча с легендой тарасовского картежного мира произойдет раньше, чем я в компании двух шулеров обчищу еще чьи-то карманы.

— Информаторы не оценивают честность клиента, — осадил меня Кронштадтский, не оборачиваясь и продолжая стучать по клавишам. — В этом деле никто не дает никаких гарантий, и любые проблемы игрока — это только проблемы игрока. А не информатора. И тем более не Прохора.

Последняя надежда рухнула. Я еще какое-то время постояла у окна, посмотрела на своего напарника, а потом уныло ушла к себе. С этого дня все в моей жизни встало с ног на голову.

Днем я спала, забравшись в норку из пледов в гостиничном номере на окраине Тарасова. А по ночам я одевалась в эффектные наряды, ярко красилась, ловко подкручивала концы длинных волос, обувала туфли на высоких каблуках, накидывала на плечи летний плащ и спускалась в холл, где меня уже ждали двое мужчин — высокий темноволосый брюнет в драповом пальто и не менее импозантный господин с выразительными чертами жгучего испанца. Мы никогда не выходили из гостиницы вместе и никогда вместе не возвращались — это было первое правило нашего странного преступного союза.

Второе же правило гласило, что когда работаешь в команде, то роли должны быть четко распределены — иначе баста! В первый же кон каждый из нас выбрал себе амплуа, в котором чувствовал себя наиболее комфортно. Кронштадтский взял на себя функции добытчика. Поначалу жадный и мелочный, скупившийся хоть на рубль увеличить ставку, к концу игры он становился воплощением сосредоточенности. Именно около него, по нашему сценарию, в конце игры должна была оказываться вся стопка игральных фишек. Я была на подхвате у добытчика: мудреными жестами, которым научил меня в свое время Ник, я давала своему напарнику подсказки, иногда путала ходы, ловко подглядывала в карты жертвы, когда надо — пасовала, а если понимала, что дело идет к развязке, подначивала и повышала ставки. Полонский же в нашей компании взялся разыгрывать неприглядную, но очень важную роль «барана»: он вечно делал большие ставки и проигрывался в пух и прах, но вместо того чтобы угомониться, тем самым только подстегивал игроков и предлагал увеличивать ставки до предела. Градус бешеной энергии у него зашкаливал: когда он залпом опрокидывал в себя пятый по счету бокал виски и орал осипшим от спиртного голосом: «Вскрываем новую колоду и удваиваем ставки!», после чего неверными движениями пьяного человека лез в карман, вытаскивал оттуда скомканную охапку купюр и шлепал ее об стол — в такой момент не принять вызов и уйти из-за покерного стола было невозможно. Никто и не уходил. Но Марк не был бы самим собой, если бы не доигрывал роль до конца. Даже якобы оставшись без гроша, когда Кронштадтский сгребал со стола все фишки и уходил менять их на купюры, чтобы потом дожидаться нас в темной подворотне, а я курила поодаль у барной стойки, Марк еще долго сгоряча зависал в баре «в долг» — обычно один, но случалось, что и в компании той самой жертвы, карманы которой мы только что обчистили. И так как Полонский был в Тарасове человеком новым и в подпольных казино обычно его никто не знал, то его «долг» списывали на того самого гражданина, которого мы с Кронштадтским обобрали.

Третье правило лихих картежников гласило: никогда не появляйся в одном и том же месте более двух раз. Иначе запомнят, вычислят и изничтожат! Именно поэтому нас носило по всем притонам Тарасова с поздней ночи и до самого утра. Несколько раз я выходила из казино, когда на улице уже начинало светать. Я вдыхала промерзлый воздух, расправляла плечи и медленно шла вперед, не пытаясь поймать редкую попутку или вызвать такси. Эти минуты одиночества после нескончаемо длинной ночи, насыщенной людьми, шумом и выпитым спиртным, были особенно хороши.

Можно не спеша идти вперед, заложив руки в карманы и поддевая носками туфель опавшую листву. Густой, как молоко, туман стелется у меня под ногами и касается пол распахнутого плаща. На улице холод и слякоть, моросит дождь, но я все равно никуда не спешу. Не ускоряю я шага и тогда, когда от ближайшей подворотни отделяется тень. Высокий сутуловатый мужчина делает шаг мне навстречу — и вот уже мы идем рядом, неспешно, нога в ногу, ни о чем не говоря. А на следующем перекрестке нас догоняет еще один человек — тоже в пальто, в незавязанном шарфе и с копной длинных волос, затянутых в тугой хвост. Мы идем плечом к плечу — и это лучшие минуты за весь день. Просто идти рядом. Единственное, что не дает мне покоя в эти минуты: я все чаще ловлю себя на мысли, что вот эта навязанная роль и чужая жизнь, полная риска, азарта и опасных мужчин, мне до чертиков нравится…

На пятый день наших мытарств я проснулась от грохота и криков Кронштадтского. Он только что ворвался в номер, со всего размаха хлопнув дверью, и теперь пританцовывал на одном месте, восклицая:

— Наконец-то я нашел! я нашел! нашел! я его нашел!

Я с трудом разлепила глаза и села на кровати. Мельком глянула на часы — начало одиннадцатого. Для того, кто ведет ночной образ жизни, это неслыханная рань. А для моего напарника и подавно: обычно в это время он еще спит и видит сны. А сегодня уже куда-то успел сбегать по делам, примчался назад — и вот теперь пожалуйста: весело приплясывает и несет какую-то околесицу!

— Кого нашел? — кутаясь в одеяло, угрюмо спросила я.

Безо всяких церемоний он плюхнулся ко мне на кровать и, радостно поблескивая глазами, объявил:

— Я нашел нам клиента!

Уже через двадцать минут мы втроем — я, Марк и Антон — сидели в ресторане за самым дальним столиком, пили крепкий кофе (а как иначе, если рабочий день для нас закончился только три часа назад?) и составляли план действий.

— Последние дни я только и ждал, чтобы все решилось по этому клиенту, и вот наконец есть точные данные, — быстро вводил нас в курс дела Антон. Он прихватил из номера блокнот и ручку и теперь что-то быстро черкал на белом листке. — На двадцатое октября намечена сделка по покупке бизнеса «Каре» — это сеть местных ресторанов. Владелец бизнеса — некто Леонид Яковлевич Графченко, он намерен получить за эту сделку несколько миллионов. То есть двадцать первого октября на руках у этого человека будет довольно крупная сумма.

— Пффф… Ну и что? — скривился Марк. — Ты думаешь, этот Графченко такой дурак, что потащит свои миллионы в чемоданчике?

— Миллионов в чемодане у него, может, и не найдется, — спокойно пояснил Антон. — Но зато мы точно знаем, что этими миллионами он будет располагать, — он сделал особый акцент на слове «будет». — И еще мне доподлинно известно, что Графченко собирается вложить эти деньги в новое дело — переезжает в приморский город и покупает там гостиницу. Но эта сделка состоится не ранее Нового года. А значит, деньги с его счета никуда — ни-ку-да! — не денутся.

В отличие от Марка, я не воспринимала слова своего товарища скептически: уж этот прохвост знал, о чем говорит! Не одно дело он провернул таким образом под руководством Прохора Федосеева и его информа-торов.

— Леонид Графченко — картежник? — был единственный вопрос, который меня волновал.

— Иначе я бы и не завел о нем разговор, — хмыкнул Антон.

— Это значительно упрощает дело, — одобрительно кивнул Марк. — И какой будет план действий?

Я не испытывала такого энтузиазма, как мои подельники: разорять бизнесмена мне вовсе не хотелось. Но какой был прок от моих слов и возражений? Пришлось сделать заинтересованную мину и слушать.

Антон наклонился над столом и быстро заговорил. Собственно, его план был бесхитростен и строился на одной простой истине: с нашей Женяши все как с гуся вода. На практике это значило, что именно мне надлежит познакомиться с Графченко и как следует расспросить у него о бизнесе, предстоящей сделке и дальнейших планах.

— Если состоятельному бизнесмену захочется рассказать о своих успехах, то приятнее всего это делать, когда тебя внимательно слушает молодая красивая девушка, — логически рассуждал Кронштадтский. — Лучше всего начать знакомство в кафе или ресторане. Потом можно переместиться в какое-нибудь ночное заведение. Дальше в игру вступим мы с Марком, так что тебе даже не придется садиться за покерный стол. Просто приведи к нам этого типа!

Возражать в открытую я не решалась, поэтому молча хмурила брови и вяло возила ложкой в чашке с недопитым кофе. А Марк задумчиво жевал губы и барабанил пальцами по столу.

— А что? — задумчиво изрек он. — Давай попробуем. В конце концов, чем мы рискуем?