Глава 32

– Помните роль? – спросила Таня, когда я, восседая на ослике, оказался на финишной прямой, которая вела к трибуне с гостями и жюри.

– Медленно проехать по дорожке, притормозить около судей, поднять руки, сказать торжественно: «О!» – и ускакать прочь, – перечислил я.

– Вы самый умный и понятливый, – польстила мне Таня, – держите Эльдара Эдуардовича за поводья. Умоляю, не перепутайте его имя.

– У меня цепкая память, – заверил я девушку и поелозил в седле.

– Вам удобно? – осведомилась Татьяна.

Мужчине не пристало жаловаться на трудности, говорить правду: «Мне дурно, от ишака мерзко воняет, седло жесткое, мои ноги касаются земли, поэтому придется ехать с поджатыми конечностями, я выгляжу полным идиотом в белых колготках, атласно-парчовых штанах, рубашке в кружевах и дурацком плаще» – не стоило. Но ведь ничто не вечно. Считается, что на перстне у Соломона была надпись: «Все проходит». Надо вспоминать сие изречение, гарцуя на осле перед публикой.

– Лучше не бывает, – заверил я девицу.

– Ох! – подпрыгнула та. – Чуть не забыла! Не шевелитесь! Замрите!

Быстрее мухи Татьяна метнулась влево, через пару секунд вернулась и натянула на мою голову вязаный шлем, от которого несло дешевыми духами, табаком и гнилью.

Я чихнул.

– Будьте здоровы, – от всей души пожелала Таня и воткнула в шлем большую искусственную розу, – ну вот, последний штришок.

Потом она похлопала осла между ушами.

– Эльдар Эдуардович, вперед! И без вашего любимого трюка! Без аквапарка, как в прошлый раз, когда мы здесь устраивали благотворительный спектакль. О’кей?

Ишак резво посеменил вперед, и спустя считаные секунды я очутился перед трибуной, где сидели в пух и прах разодетые дамы и несколько мрачных мужчин.

– Вава! – завопила Николетта, вскакивая.

– Ваня! – заорали Генри, Анна и Матрена.

– Ив-ан! Ив-ан! Ив-ан! – стали скандировать остальные.

Я, не ожидавший столь радушного приема, отпустил поводья и стал махать руками, приветствуя почтенное собрание. Осел замер. Искупавшись в овациях, я решил благополучно удалиться, взял поводья и дернул их.

– Тпру!

Осел не шевельнулся.

– То есть но! – поправился я.

Ишак и ухом не повел.

– Давай, двигайся, – велел я.

Но животное даже не вздрогнуло.

Я начал пинать упрямца коленями, услышал сзади крик:

– А-а-а-а-а, – хотел оглянуться, и тут мимо меня на большой скорости пронесся слоноподобный конь, на котором лежал толстячок.

Осел заорал:

– Иии-ааа! Иии-ааа!

Жеребец свернул налево и резко остановился на берегу небольшого озера, где плавали утки. С воплем:

– …! – Илья Петрович перелетел через голову скакуна и рухнул в воду.

Трибуна бешено зааплодировала, дамы закричали:

– Гениально, потрясающе, акробатический трюк, сальто… восторг!

Зрители не поняли, что несчастный Кукушкин терпит бедствие, все решили: им продемонстрировали постановочный кульбит.

Я стукнул осла ладонью промеж ушей.

– Эдуард Эльдарович, пора сматываться. То есть Эльдар… Э…

Ишак мотнул башкой, сделал пару виляющих движений задом и со скоростью обезумевшего самолета кинулся к озеру. Я выронил поводья, закричал:

– Стой!

И тут неведомая сила подняла меня, затем бросила в сторону. Через мгновение ваш покорный слуга рухнул в воду, окунулся в нее с головой, отчаянно забил руками, нащупал ногами дно, встал и заорал:

– А-а-а!

– О-о-о! – завопил кто-то около меня.

Я догадался открыть глаза и понял, что рядом стоит совершенно мокрый Илья Петрович, а чуть поодаль от нас покачивается несколько уток.

– Ура! Гениально! Шикарно! Потрясающе! Водная феерия! Акробатика! – восхищались зрители.

Я вспомнил слова Татьяны, обращенные к ослу: «Без аквапарка, как в прошлый раз», и понял, что она имела в виду. Похоже, сброс всадника в озеро – это хобби вредного осла.

– Чтоб я еще раз дал согласие участвовать в этой глупости, – простонал Илья.

– Более никогда, – с жаром добавил я. – Что теперь делать? Не стоять же нам тут до конца мероприятия? А вылезать и идти мимо трибун в образе мокрого кота желания нет.

– У меня тоже, – согласился Кукушкин.

– Давайте двинем налево, – предложил я, – выберемся вон там, у раздевалки.

– Отличная идея, – одобрил Илья, – ну до чего мне бабы надоели! Напридумывают всякой хрени! Вас тоже жена сюда на аркане приволокла?

– Маменька, – пояснил я, – с ней лучше не спорить.

– С супругой тоже, – вздохнул Кукушкин, рассекая воду, как могучий крейсер, – моя так просто Эрида. Это имя носила…

– Богиня раздора и хаоса в греческой мифологии, – улыбнулся я, – римляне именовали ее Дискордия.

Илья Петрович округлил глаза.

– Вы историк?

– Нет, владелец частного детективного агентства Иван Павлович Подушкин, – представился я, понимая, что товарищ по купанию навряд ли запомнил мое имя, сказанное ему у раздевалок.

– Хм, – протянул Илья.

Я вылез на берег, протянул руку толстяку и втащил его на земную твердь.

– Удивительная вещь, – сказал он, – я тоже владелец частного сыскного агентства, Илья Петрович Кукушкин. Вот уж не думал, что встречу в грязной луже любителя греческой мифологии! Надеюсь, моя жена и ваша матушка получат за все наши с вами страдания, муки и заплыв диплом вкупе с какой-нибудь бранзулеткой.

Я рассмеялся, Илья Петрович присоединился ко мне.

С воплем:

– Вы живы! – от раздевалки к нам подбежала Татьяна.