Книга: Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник)
Назад: Игорь Прососов Zwergenlied
Дальше: Александра Гардт 47b, Ursa Major

Сергей Удалин
Игорь Евгеньевич переходит на темную сторону силы

Любомудров с ненавистью и робкой надеждой взглянул на будильник. Нет, тот и не думал униматься, дребезжал во все децибелы. Игорь Евгеньевич по горькому опыту знал, что завода хватит еще минут на семь. Тут и безногий встанет.
– Вот же ж… – ничуть не тише прибора проревел Любомудров, но вовремя осекся и закончил совсем не так, как собирался: – Торжество научной мысли.
Стены в квартире были жидковаты – не ровен час дочка услышит. Зачем ребенка расстраивать? Хватит и того, что у самого настроение паскудное. А каким ему еще быть, когда шестую смену подряд пашешь, без отдыха. Не говоря уже обо всем прочем…
Вот и правильно, вот и не говори.
Он быстро выполнил обязательную утреннюю программу и вышел на кухню. Катька уже допивала кофе, хотя уж ей-то необязательно было вставать в половину седьмого. А вот на тебе – умылась, оделась, причесалась и вообще выглядит, как только что купленная.
Игорь Евгеньевич справился с приступом зависти и поздоровался на старообрядный манер:
– Доброе утро.
– Знание – сила, папа, – по-новомодному ответила Катька.
Да и ладно бы просто ответила, а то ведь еще глазами сверкнула – прямо как те, из телевизора. Дочкин энтузиазм все-таки вывел Любомудрова из себя.
– Ну хоть дома-то можно без этого юродства? – буркнул он и тут же пожалел о сказанном.
Катькины глаза сразу потухли, она уткнулась носом в чашку, быстро, обжигаясь, допила кофе и вышла из кухни.
Да, нехорошо получилось. Надо бы поговорить с ней, только не сейчас – времени нет. Вот завтра будет выходной – можно с ней в зоопарк, что ли, сходить. Ей ведь так нравится гулять в зоопарке. Нужно только выгадать момент, когда там никаких лекций не читают. Не может же быть, чтобы они трындели без перерыва.
От этих мыслей Любомудров сразу приободрился, быстренько справился с завтраком и помчался на работу.
Но домчался только до первого этажа. У подъезда уже дежурили старушки из Общества просвещения. В одинаковых синих форменных курточках и с одинаково восторженными сморщенными личиками. Они так торопились донести свет науки до Любомудрова, что даже забыли про свое партийное приветствие.
– Как вы считаете, – вкрадчиво залепетала одна, – нанотехнологии приведут к новому витку научно-технической революции?
– А что вы знаете о темной материи? – тут же встряла вторая, слегка отпихивая в сторону конкурентку.
Игорь Евгеньевич скрипнул зубами, но решил, что одного срыва за утро достаточно, и с виноватым видом протараторил:
– Извините, дорогие мои, некогда мне сейчас, честное слово, некогда, на работу опаздываю.
Он ловко протиснулся между стеной и ослабившими напор старушками и, чтобы выгадать себе лишние пять секунд для бегства, сам выпалил традиционное:
– Ученье – свет!
– А неученье – тьма! – на автомате ответили просветительницы и только после этого сообразили, что добыча ускользает.
– А вы знаете, – запоздало защебетала первая, – что в эту субботу в Музее квантовой физики…
Любомудров бежал со всех ног, но все же услышал, как вторая подхватила:
– …будет демонстрироваться ящик Шредингера?
– Тот самый, с котом, – уточнила первая.
– Тем самым, – добавила вторая.
* * *
Утреннее транспортное безумие понемногу стихало, и Любомудров наконец-то смог расслабиться за рулем своей маршрутки. Даже начал прислушиваться к тому, что вещал лектор с информационного экрана в салоне – какую-то безобидную чушь по палеонтологии. Мезозой, триас, пермский период – ничего, вытерпеть можно. Вот только слышно было плохо. Два оболтуса на заднем сиденье в голос делились друг с другом новостями явно не научного характера и время от времени заливисто гоготали. Пассажиры начали недовольно оглядываться. В конце концов невзрачного вида женщина постбальзаковского возраста выразила общие пожелания:
– Молодые люди, нельзя ли потише? Слушать мешаете.
Оболтусы присмирели, но ненадолго. Через пару минут они уже снова ржали на весь салон.
– Это возмутительно! – завизжал толстый мужчина в очках и с лысиной, тщетно скрываемой под шляпой. – Водитель, остановите машину и высадите их. Не умеют себя вести – путь идут пешком.
Его, разумеется, поддержали остальные. Весельчаки начали огрызаться, еще больше заводя протестующих. Обстановка накалялась. Любомудров досадливо поморщился. На первый взгляд ничего плохого парни не делали – не ругались, не мусорили, не приставали ни к кому. Но они мешали приобщаться к знаниям, а это – одно из самых страшных преступлений. Хуже может быть только распространение антинаучных заблуждений. Становиться соучастником и укрывателем Игорю Евгеньевичу совсем не хотелось. Он проскочил напряженный перекресток и все-таки притормозил. Оно ему надо – из-за двух дураков на жалобу нарываться? И не факт, что дело обойдется одной жалобой.
* * *
Началось все лет пять назад и поначалу даже забавляло Любомудрова. Еще одна дурьректива сверху – мало, что ли, мы их пережили? Когда начальник парка велел ему явиться в выходные на семинар по математическим преобразованиям в многомерных пространствах, Игорь Евгеньевич не стал артачиться и ходил ради смеха. Но от повторного посещения наотрез отказался. И тут же загремел на три месяца в неоплачиваемый отпуск.
Жена Любомудрова учла его ошибки. К аналогичному предложению от директора своего магазина она отнеслась с предельной серьезностью. А со временем втянулась и стала посещать семинары с удовольствием. Потом объявила, что уезжает на все лето в археологическую экспедицию на Урал – и все, больше Игорь Евгеньевич ее не видел. Нет, видел один раз – издали, на академическом ходу. Она шла в первых рядах процессии, как и большинство других, облаченная в мантию и профессорский колпак. Вдвоем с каким-то худосочным очкариком несла огромный портрет то ли Шлимана, то ли Шампольона – Любомудров их тогда еще не различал. Потом процессия двинулась к Академии наук, а Игорь Евгеньевич пошел в другую сторону.
Еще она пару раз она звонила Катьке, но дочь не стала посвящать Любомудрова в детали. Наверное, жалела. Или стеснялась. Катька резко изменилась после этого, почти перестала выходить на улицу, просиживая целыми вечерами за компьютером. Но Игорь Евгеньевич ни разу не застал ее ни за играми, ни за перепиской в чате. На мониторе всегда оказывались какие-то схемы, таблицы, диаграммы.
Казалось бы, нужно только радоваться, но на душе у Любомудрова было неспокойно. Правда, через полгода ему стало не до этих тревог. Подоспели другие. На работе начались чистки. Всех, не участвующих в научной работе, поувольняли. Но Игорь Евгеньевич к тому времени уже благоразумно вступил в научное общество. Ему сразу же утвердили тему для диссертации по молекулярной биологии. Если поднапрячься, Любомудров мог бы даже вспомнить ее название. Только желания такого у него не было.
Теперь Игорь Евгеньевич даже радовался тому, что дочь по вечерам сидит дома. Пусть молчит, пусть из своей комнаты почти не выходит. Но все равно рядом. Слышно, как она там у себя шебуршит. Стены-то ведь…
Да и неизвестно еще, с кем она на этой улице свяжется. Последние полгода Игорь Евгеньевич и сам старался лишний раз не выходить из дома. По городу начали разгуливать патрульные Научного дозора в белых одеждах. А по ночам – по ночам во дворы стали заезжать белые фургоны. И увозить в неизвестном направлении тайных мистиков, эзотериков и схоластов.
А неделю назад к Любомудрову подошел начальник парка и попросил подменить напарника. Такое и прежде бывало, так что Игорь Евгеньевич с легкой душой согласился, лишь поинтересовался для порядка:
– А что с ним, заболел?
Начальник зачем-то оглянулся, выпучил глаза и прошептал:
– Забрали его, понял? На повышение образования.
– Надолго? – упорно продолжая не понимать, спросил Любомудров.
– Как обычно – на пять лет. Интенсивного обучения.
Больше Любомудров вопросов задавать не стал. Он вообще постарался впредь поменьше болтать. И по возможности не привлекать к себе внимания. Так что оболтусов этих он высадил. А что оставалось делать?
* * *
До дома от метро идти не больше пяти минут, но Любомудров не знал, где взять силы на этот переход. Работа без выходных совсем вымотала его. Казалось, он и шагу ступить не сможет. Но нужно. Дома его ждет Катька. Вдвоем они со всем справятся, все переживут. Сегодня вечером не будет никакого телевизора – ни «Вестей науки», ни шоу «Кто хочет стать академиком?», ни сериала «Лаборанты». Только задушевная беседа отца с дочкой. Нужно зайти в продуктовый, купить что-нибудь вкусненькое к чаю. Ничего-ничего, сможешь. Раз-два, раз-два.
А вот патруль совсем некстати. Не то чтобы Игорь Евгеньевич чего-то боялся, просто не хотелось лишний раз видеть их довольные, не ведающие страха и сомнений лица. И не обойти никак, придется напрямик. И смотреть только прямо перед собой. Он идет в магазин, а потом домой, и больше ему ни до чего нет дела. Хоть пожар, хоть потоп, хоть открытие мирового масштаба.
Патрульные как раз отвлеклись на щуплого парнишку лет пятнадцати в подозрительно яркой одежде.
– Молодой человек, подойдите-ка сюда, – велел тот, что был повыше.
Парень размышлял на секунду дольше, чем следовало, и тем окончательно себя выдал.
– Что это у нас на шее висит? – включился второй патрульный и протянул к парню руку. – Ага, монетка. С дырочкой. Так ты, стало быть, буддист?
Не останавливаться, приказал себе Любомудров, это не твое дело. Парень сам виноват.
– Что значит «нет»? – поддержал товарища первый. – А вот мы сейчас проверим. Ну-ка, покажи карманы.
Жестом профессионального фокусника он вытащил из кармана куртки задержанного нефритовые четки. А может, и не нефритовые – в сумерках не очень-то разглядишь. А может, и не из кармана. Больно уж ловко сработали его пальцы, а про Научный дозор много разного люди болтают. Но Любомудрову нет до этого никакого дела, он идет в магазин за пирожными.
– Ну вот, а говоришь, что не буддист, – обрадовался высокий патрульный и еще более неуловимым движением всадил парню кулаком под дых. – Значит, отвергаем достижения науки? Ничего, это недолго исправить.
И снова приложил задержанному в живот. Парень согнулся пополам и закашлялся. Патрульные взяли его под микитки и потащили к стоявшему возле обочины белому фургону.
– Куда вы его? – невольно вырвалось у Любомудрова.
– Куда надо, – машинально буркнул низкорослый, затем остановился, выпустил из рук добычу и развернулся с Евгению Игоревичу. – А вы, гражданин, почему интересуетесь? Вы, случайно, не сочувствующий?
– Нет, что вы, – затряс головой Любомудров, едва с перепугу не ляпнув «боже упаси». То-то ребята обрадовались бы!
– Хорошо, проверим, – хмуро сказал патрульный. – Отвечайте: рыжие волосы – это какой признак?
– Рецессивный, – четко выпалил Любомудров. Нет, на такой ерунде его не поймаешь. Не впервой.
– В каком году заключен Тильзитский мир?
– В тысяча восемьсот седьмом.
– Для чего служит правило левой руки?
– Для определения вектора электромагнитной индукции.
Это Игорь Евгеньевич, если честно, сказал уже наобум.
– Правильно, – после некоторого раздумья согласился низкорослый. И разочарованно выдохнул: – Ладно, идите.
Однако его товарищ, видимо, не привык так быстро сдаваться. Прищурился, словно выискивая слабое место в защите Любомудрова, и спросил:
– Перечислите спутники Юпитера.
– Ио, Европа, Ганимед, – бодро начал Игорь Евгеньевич и вдруг запнулся, сообразив, что дальше не помнит. – Кал…
– Ну-ну, продолжайте, – оживился высокий.
– Каллисто, – выговорил Любомудров.
Патрульный посмотрел на него с чем-то похожим на уважение и махнул рукой.
– Ладно, достаточно. Можете идти. Слава науке!
– Науке слава, – послушно подхватил Игорь Евгеньевич, которому уже расхотелось заступаться за парня.
И в магазин идти расхотелось. Добраться бы до дома без новых происшествий.
* * *
Подъем по лестнице отнял у Любомудрова последние силы. Тяжело отдуваясь, он подошел к двери и остолбенел. Из щели торчал аккуратно сложенный тетрадный листок. Нехорошее предчувствие зашевелилось под ложечкой у Игоря Евгеньевича. Что бы там ни было, но добрые вести так под дверь не подсовывают. Дрожащей рукой он развернул листок и мгновенно узнал почерк дочки:
«Прости, папочка, что сразу не сказала, но так уж вышло. Две недели назад меня пригласили в физико-математический интернат, и я все сомневалась, а сегодня утром окончательно решила. Тебе со мной тяжело, а там – мама говорит, что там мне будет хорошо. У нее в этом интернате какой-то друг преподает. В общем, я знала, что ты будешь против и у тебя из-за этого будут неприятности, поэтому подписала заявление за тебя. Не сердись, пап, на каникулы я обязательно приеду. И мы с тобой вместе куда-нибудь сходим. Да хоть в твой зоопарк. Хорошо? Целую. Катя».
Старательно выведенные строчки расплылись перед глазами Любомудрова. Он сложил ладони лодочкой, поднял взор к плафону над дверью и горестно возопил:
– Господи, ну за что ж ты меня так караешь?!
– Игорь Евгеньевич! – донесся сверху голос.
Но немного не оттуда, откуда мог бы ответить тот, к кому Любомудров обращался.
Пролетом выше на лестнице стоял Сергей Геннадьевич, активист домового комитета по содействию науке и, помимо этого, учитель информатики в школе номер двести тринадцать.
– Игорь Евгеньевич, голубчик, что же вы такое говорите? – завздыхал активист-информатор. – Вы же образованный человек, и вдруг такое мракобесие. Боюсь, я буду вынужден известить об этом комитет. Для вашего же блага.
– Что-что? – ощерился на него Любомудров. – Для чьего блага? Ах ты ж бога в душу мать пресвятую богородицу! Я тебе щас покажу благую весть!
Все нынешние и прошлые беды Игоря Евгеньевича наконец-то приняли реальную, осязаемую форму. Любомудров набросился на Сергея Геннадьевича, повалил его на бетонные ступеньки и принялся волтузить кулаками, приговаривая при каждом ударе:
– Во имя отца… и сына… и святаго… духа… Аминь.
Игорь Евгеньевич с удовольствием продолжил бы, но других молитв он не знал.
Назад: Игорь Прососов Zwergenlied
Дальше: Александра Гардт 47b, Ursa Major