Глава 7. Одиночное плавание
Мужик мужика видит у нужника.
Русская народная мудрость
Свежий морской ветер надувал паруса и доверчивых граждан. Шхуна «Крутая Медуза» лихо резала волны, словно правду-матку. Команда подобралась отчаянная – настоящие морские волки, морские койоты и морские шакалы. Индусы, малайцы, китайцы – словом, бродяги и бомжи южных морей. Только капитан и владелец шхуны Хрякову определенно не нравился. Хотя, на первый взгляд, он немногим отличался от подчиненного сброда – в рваной тельняшке, с выглядывающей из дыр татуировкой какого-то азиатского владыки, но вел себя весьма подозрительно. С самого выхода в море передал командование старпому и почти не показывался из своей каюты. А при редких появлениях бросался в глаза странный, землисто-зеленый цвет физиономии – похоже, хватил лишку опиума.
До поры до времени цель плавания Василий предусмотрительно не раскрывал, предпочитая каждый день лично вносить уточнения. Выйдя на палубу, подозвал в качестве переводчика боцмана, объехавшего весь свет и усвоившего многие языки, в том числе и русский мат. Барометр падал, то и дело стукаясь об пол. Видимо, в связи с расширением Северо-Атлантического блока на восток с Северной Атлантики шли циклоны. Море вовсю качало права, и пучину сильно пучило от несвежей рыбы. А между тучами и морем гордо реял буревестник, вздернутый на рею во избежание бури. Василий спросил, где находится шхуна.
– На траверсе острова Шри-Ланка.
– Какой сейчас курс?
– Тридцать два рубля за доллар.
– А ход какой?
– Десять узлов.
Он велел завязать еще два узла на память. Смуглые матросы, покрытые наколками и матюгами боцмана, ловко лазили по мачтам и по карманам друг у дружки. Палуба уходила из-под ног на обед, и жизнерадостно неслись команды: «Спустить в паруса!»… «Поднять фор-брамсель и бром-штепсель!»… «Отдать концы!»… «Вахтенный, фигли ботик потопили!»… Полюбовавшись этой суетой и проверив, надежно ли заперты в клетке корабельные крысы, чтобы не сбежали, Хряков решил спуститься к себе.
Дойдя до кают-компании, он вдруг замер, гадая, что же за компания здесь побывала. На грязном полу виднелись какие-то загадочные следы. Отчетливой цепочкой в пыли проступали отпечатки правой человеческой ладони. А далеко в стороне удалось обнаружить другую цепочку следов – левой ладони. Между ними грязь была основательно вытерта, словно здесь протащили что-то тяжелое. Присмотревшись повнимательнее, майор заметил и отпечатки ног – но только пальцев, без ступни. Подумав, он пришел к выводу, что тут кто-то ползал по-пластунски. Причем ползал не один человек – следы ладоней были и поменьше, и побольше. А судя по многочисленным царапинам на досках, они еще волочили какую-то непонятную металлическую конструкцию. Сняв отпечатки пальцев, Василий понял, что где-то их определенно видел, и, кажется, не так давно. Но где, и кому именно они принадлежали, припомнить не удавалось.
Следы вели по коридору, делали отчетливый поворот у дверей его каюты, а дальше уходили к люку трюма. Подергав его, майор убедился, что люк закрыт снаружи висячим замком. А когда возвращался, напряженно размышляя над загадкой, его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из капитанской каюты – будто большим резтновым вантузом прокачивали засорившуюся канализацию. Осторожно заглянув в замочную скважину, Василий увидел, как капитан, высунувшись в открытый иллюминатор, раз за разом выворачивается наизнанку.
Пожав плечами, Хряков пошел к себе. Но сразу почувствовал, что в каюте есть кто-то еще. На цыпочках, стараясь не шуметь, майор приблизился к койке и приподнял одеяло. В его постели, положив на тумбочку очки и уютно пристроив на подушку чернявую головку, сладко посапывала очковая змея. Это была уже третья гадина, которых настойчиво подкладывали ему после отплытия из Калькутты. Он потихоньку открыл окошко, ухватил змею за хвост, и пока она спросонья хлопала близорукими глазами, швырнул за борт, отчего следовавшие за кораблем акулы перепуганно шарахнулись в стороны и покрутили пальцем у виска. Да, на судне явно творилось что-то неладное, но как это наладить, Василий пока не знал.
* * *
Некоторое время Хряков постоял у открытого иллюминатора, любуясь на волны, покрытые белыми барашками и белыми овечками, разбивающимися о борт густой пеной шампуня «Хэд-энд-Шолдерс». В прозрачных толщах воды стайками резвились сельди, кильки и спинки минтая, а на безрыбье важно выползали раки. Скакали морские коньки, мычали морские коровы, мяукали морские котики и хрюкали морские свинки. Носились торпедные катера, предлагая морякам торпеды от алкоголизма. А на отмелях ловцы губок старались поймать губки смазливых купальщиц.
Но и наслаждаясь этой идиллией, майор оставался настороже, поэтому сразу различил в коридоре крадущиеся шаги. Половицы поскрипывали все ближе, и за дверью раздался шорох, переходя в сосредоточенное пыхтение. Василий небрежно подошел к постели и принялся расстегивать рубашку, делая вид, что собирается лечь. А затем, выхватывая «маузер», прыгнул к двери и резко рванул на себя. В каюту ввалился боцман, очевидно пытавшийся подсматривать и подслушивать, а кинжал в его руке свидетельствовал не о праздном любопытстве.
– Стучаться надо! – поучительно попенял ему Хряков и показал по роже, как это делается. После чего поинтересовался, что он тут, собственно, вынюхивает, и кто его подослал. Сначала боцман совершенно безосновательно счел, что сумеет отмолчаться, но майор задумчиво поковырялся у него в носу стволом «маузера», и это народное средство оказалось довольно действенным для развития ораторских способностей.
– Я ничего плохого не хотел, господин!.. Но на корабле едут два святых человека, и они потребовали проверить, как вы будете ложиться в кровать.
– Вот как? Интересно. Ну-ка пойдем, покажешь, где они прячутся.
– Нельзя, господин! – со страхом залепетал боцман. – Они не велели! Они очень святые и могущественные, их вся команда боится! Если рассердятся, испортят мне карму!
– А если рассержусь я, то испорчу тебе не только карму, но и корму.
Моряк тяжело вздохнул, выбирая, и под дулом пистолета покорно зашагал к люку трюма. Ключ от замка, оказывается, пребывал в его кармане.
– Отопри и лезь первым! – подтолкнул майор. В трюме было совсем темно. Спускаясь вслед за бормочущим молитвы боцманом, он услышал, как во мраке шепнули «тс-с-с!» А в следующее мгновение кто-то выдернул из-под ног лесенку, и по башке обрушился тяжелый удар…
* * *
Когда майор пришел в себя, он почувствовал, что связан. Боцман уже исчез, а над ним в мрачном свете коптилки грозно возвышались Марьяна Голопупенко с вороненым «ТТ» и Гиви Дидклеани с его «маузером» в руках. Впрочем, узнать их сейчас было довольно трудно. Гиви все так же украшали многочисленные штыри, продетые через различные органы, а вместо волос голое тело покрывала золотистая поджаристая корочка, от которой аппетитно тянуло шашлыком. Марьяна приобрела вид не менее экзотический. На ней была жовто-блакитная набедренная повязка, а на запястьях и лодыжках бренчали металлические браслеты от часов, от наручников и просто гнутые железки. Что-то болталось и в носу, уши отягощали подвески из альпинистских карабинов, а на венчиках пышного бюста повисли большие самодельные колокольцы из консервных банок, наподобие коровьего ботала. В дополнение ко всему, вокруг шеи изящным галстучком обвивалась змея, а в пупке сверкало стекло объектива от фотоаппарата «Киев».
– Надо же, какое богатое сегодня меню! – удивился Хряков, – Сразу и украинская, и грузинская кухня, да еще и с индийскими приправами!
– Я ось тоби дам прыправы! Попався накинец! – зашипела Марьяна так злобно, что змея в крайнем недоумении оглянулась на хозяйку и на всякий случай попробовала пошипеть, как она.
– Тэперь нэ уйдешь, зладэй! – Гиви попытался пнуть его, но воткнутой в голень спицей задел ногу союзницы, и та с писком отскочила, разглядывая свежую царапину.
– Марьяночка, в каком же салоне ты сделала такой чудесный пирсинг? – поинтересовался майор.
– Ось ты зараз посьмеешься у мене! – взвыла она.
– За все отвэтишь! – вторил ей Дидклеани.
– За что же это я отвечу? – изобразил оскорбленную позу Василий. – За то, что одного не стал выдавать полиции, а другую от жертвоприношения спас?
– Ни, вы тильки послухайте, шо вин каже! – задохнулась от праведного гнева Марьяна, – Вин мене спас! Да я ж из-за тебе должна була через всю Индию ось в таком виде идты! Босая по каменюкам тай колючкам, с тими змеюками проклятущими!
Змея, обиженная таким определением, надулась и хлопнула ее хвостом по губам.
– Ай, видстань, не до тебе, дура! – отмахнулась от нее хозяйка. Хряков обратил внимание, что прежде белые участки ее тела действительно потемнели, и счел нужным уточнить:
– Неужели прямо так и шла? Ну вот, а говорила, что стесняешься!
– Чого не зробышь ради батькивщины! – гордо вскинулась она и добавила, стараясь прикрыть две мясо-молочных железы единственным пистолетом, – А ты на наши украиньски богатства не пялься, москаль! Ишь вылупывся!
– Нэчего с ным разгаварывать! Прыкончить нада! – бесновался Черный Гиви, вновь замахиваясь ногой. На этот раз Марьяна оказалась предусмотрительнее и вовремя отпрыгнула, поэтому спица зацепилась за мешок с сухарями, и сам Гиви обрушился на груду бочонков и ящиков.
– Ты что же, сбежала из храма? – любопытствовал Василий.
– Як же, сбежишь из той клетки! Прышлося в балядерки запысыватысь, ось и отправылы мене в командировку.
– В какую еще командировку?
– А я пообещала у нас на Украини ту секту организоваты, а по пути еще в Габони и Чуфырии.
– Ну-у, милые! Предположим, что Чуфырии не видать вам, как своих ушей…
– Эта тэбэ нэ видать уже! А нам пачему? – удивился такой нелепости Дидклеани, выбираясь из-под завала.
– Да потому что вы под колпаком.
– Пид яким таким ковпаком? – в свою очередь недоверчиво уставилась Марьяна.
– Под самым элементарным. Вы, братцы, слишком увлеклись своими успехами и даже не заметили, что работаете уже не на себя, а на дядю. Ведь наш капитан – казахский агент!
– Як казахский? – опешила Голопупенко, – Вин же мени сам казав, шо малайский пират!
– Марьяночка, во-первых, где это ты видела пирата, который страдал бы морской болезнью?
Гиви и дивчина озадаченно переглянулись.
– Ну а во-вторых, у него на груди татуировка Назарбаева.
– А ведь точно! – трагически ахнула подруга, – А я усе думаю, де ж я тий портрет раньше бачила? А в Челкари бачила – и в больныци, и на станции!
– Ну и что, если агэнт? – начал было хорохориться Дидклеани, – Нычего он нам сдэлать нэ сможет, ми святые!
– Фу, Гиви, по-моему, у тебя мания величия. Конечно, на тебя и впрямь молились русские бабы на турбазе, но только по одной-единственной причине. А сейчас даже эта причина у тебя испорчена, одну Марьянку, и ту удовлетворить не сможешь.
– Издываешься?! Или хочешь нас пассорыть?! – снова вскипел Черный Гиви, однако вмешалась дивчина, благоразумно переместившись подальше от штырей и исподволь косясь то на негодное к употреблению богатство союзника, то на брюки майора:
– Погодь! Нехай скаже! А то я теж не поняла, шо тий казах може нам зробыты, колы вся команда нас слухае?
– А разве вам не показалось странным, с чего бы это капитан позволил своей команде вас слушаться, а сам заперся в каюте, будто и вовсе ни при чем?
Марьяна и Дидклеани опять переглянулись, и в глазах их была уже явная растерянность.
– Ладно, если для вас это слишком сложно, могу и подсказать. Сам он не может меня убрать, чтобы не испортить отношения с Россией. И как раз для этого взял вас. Чтобы вы от меня его избавили, а он будет вовсе ни при чем. Но разумеется, это не все. Как только вы меня ликвидируете, команда сразу поймет, что никакие вы не святые – святым-то людей убивать не положено – и за обман растерзает вас. А он снова будет ни при чем, и поедет без помех мирить Чуфырию.
Противники напряженно молчали, не в силах сразу переварить столь катастрофическую информацию. А Хряков для удобства переваривания счел полезным еще подогреть ее:
– Так что давай, Марьяночка, стреляй, не стесняйся. Пистоль твой, помнится, бабахает громко. Да и боцман, небось, уже о нашей встрече разболтал. Получишь массу удовольствий – уж тебе для начала хорошую групповушку со всей командой устроят. Впрочем, и Гиви тоже, контрабандисты в этом отношении народ не брезгливый. А уж потом сами оцените мастерство, как вас выпотрошат, чтобы акулы слишком крупными кусками не подавились…
– Ой лышечко! Шо ж робыть-то? – совсем упав духом, запричитала Марьяна, и змея на шее беспокойно засуетилась, не понимая, чем можно ее утешить. Черный Гиви молчал, но тоже выглядел не в своей тарелке. Майор прикинул, что они, пожалуй, дозрели. Посочувствовал:
– Положеньице у вас определенно аховое. Как видите, капитан – агент очень высокой квалификации и предусмотрел все варианты. Кроме одного. Если мы втроем объединимся против него.
– Як объедынымось? – не поняла Голопупенко, высморкавшись в хвост своей змеи и подтирая им слезки.
– Очень просто. Вы меня развяжете, и неожиданно нагрянем.
– Тыбя развязать? – сразу насторожился Дидклеани, а Марьяна, подозрительно прищурившись, горячо запротестовала:
– Ни за шо не развъязуй! Опъять обмане! Нехай тут лежить, а мы з тобою вдвох пидемо!
– Тоже можно, – согласился Хряков, – Так даже еще лучше получится. Вы прикончите капитана, команда растерзает вас, а я поеду в Чуфырию…
На некоторое время воцарилось молчание. И Марьяна, и Гиви сосредоточенно рылись в сознании, перебирая наличные мысли и идеи. Но ничего более подходящего и безопасного, видимо, не отыскивалось.
– А мож и вправду развъязаты? – наконец заколебалась дивчина.
– Пагады! – решил сначала все уточнить Дидклеани, – А если капитана уберем, кто Чуфырию мирить будыт? Украина, Грузия или Россия?
– Чего ж шкуру неубитого медведя делить? Надо сначала главную проблему решить – чтоб акул нам мирить не пришлось. А там уж как-нибудь разберемся – ну, разыграем или на пальцах кинем. Да чего вы боитесь-то? Вас двое, я один, да и команда будет на вашей стороне…
Этот довод заметно приободрил противников. Они, как им казалось – незаметно, перемигнулись между собой и принялись распутывать веревки. Разминая затекшие конечности, майор протянул руку к Черному Гиви:
– Кстати, ты уж и «маузер» верни. Вдруг до свалки дойдет – а ты же с этой системой и обращаться не умеешь. Да и вообще вам, как святым, стрелять противопоказано.
– Ладно, тильки ты першим пидешь! – погрозила пистолетом Марьяна, передергивая затвор. – И не вздумай шуткуваты чи убигты!
– Вот уж не надейся, что я отсюда убегу! – искренне заверил Василий.
* * *
Даже выбраться из трюма, и то не удалось без приключений. Черный Гиви, полезший вторым, зацепился своими штырями за края люка и прочно застрял. Суча внизу ногами, чтобы протиснуться, сшиб с трапа карабкающуюся за ним Марьяну, и та загромыхала со ступенек всеми жестянками. Потирая бока и успокаивая ушибленную змеюку, долго искала между мешков и бочек свой «ТТ». А когда Гиви, кое-как все же сумевший пролезть, нагнулся подать ей руку, то одной из спиц чуть не высадил глаз. Майор подумал, что при желании, он мог бы смыться уже тысячу раз, но в данный момент новые союзники его устраивали. Поэтому он вежливо отстранил Дидклеани и галантно помог Марьяне вылезти. Пояснил:
– Кстати, если помнишь наши прошлые уроки разведки – так вот тебе пятый урок. В нашей профессии постоянно на кого-то злиться нельзя, потому что вчерашний противник может вдруг превратиться в друга.
Здесь было светлее, чем в трюме. Вытаскивая дивчину, помогая ей отряхнуть клочья пыли и паутины, Василий обратил внимание, что окончательно избавиться от пятнистости ей не удалось. Холмы бюста и ягодиц, тесно прорезанных жгутом набедренника, негритянских тонов так и не приобрели, а дошли лишь до цвета вареных раков. Поэтому домики с паровозами, многократно размытые и подновлявшиеся, смотрелись теперь как бы на фоне алой зари. Участливо похлопав по рисункам, посочувствовал ей:
– Ой, Марьяночка, да ты, кажется, обгорела.
– А то ж! Де ж в той Индии сметаны визьмешь, шоб намазатысь? – пожаловалась она, – Тильки ты не разглядуй так, бо смущаешь, а я бильше и покрасниты не могу.
– Чего ж смущаться, раз в баядерки записалась?
– Я ось одного не пойму, – остановилась вдруг Голопупенко, напряженно наморщив лобик, – Як ты казав, шо нам тебе застрилиты нельзя, то я ж в секти душителив! Чому ж мы тебе придушиты не могли?
– Ну, подруга, опять ты за свое! – укоризненно вздохнул Хряков, – А причин я тебе сколько хочешь назову. Например, команда сразу бы туфту распознала. Ты ж сама работница храма, должна знать, что абы как такие дела не делаются. Даже в вашей секте душат-то по определенным праздникам, в святилище, после соответствующих молений, танцев, ритуальных совокуплений…
– Ишь, чого захотив! – игриво заржала Марьяна, грозя пальчиком. – Як трахатысь, ты сам кого хошь задушишь, ведмедь!
– Хватыт вам! – возмущенно шикнул Гиви. – Дэлам нада заныматься, а аны какэтнычают!
– Ну и что? – отмахнулся Василий. – Сам-то, небось, в Гималаях вволю накокетничался, а теперь завидно!
– Ни, в тих Гымалаях дуже холодно, – поморщилась Голопупенко, – Без штанив сразу задныця мерзне. В поезди краще було…
Подкравшись к капитанской каюте, по очереди заглянули в замочную скважину. Владелец шхуны все так же травил, высунувшись в иллюминатор.
– Ось так с заду подобратысь, да и пидтолкнуты в воду! – возбужденно зашептала дивчина.
– Ага, а потом получить разборку со всей командой? Если еще учесть, что ты бабаханья своего пистолета боишься, а у Гиви ствол только тот, что от природы, да и то неисправный, – охладил ее пыл майор. – Лучше попробуем мирно уладить. Сейчас мы находимся вблизи острова Шри-Ланка – вы, как святые, должны знать, есть ли там какие-нибудь важные места поклонения?
– А як же! Там их дуже богато!
– Да, много храмов, очэнь дрэвних и пачитаемых.
– Вот и отлично. Тогда вашим авторитетом отправим его туда на поклонение святыням.
Дверь была заперта, и Василий поманил Марьяну:
– Раз вы в мою каюту проникали, у тебя должны быть отмычки.
– Ось воны, – указала она на связку в носу и нагнулась к замку, чтобы он мог подобрать.
– Только ты змею придержи, пожалуйста. И колокольчики тоже, – кивнул Хряков на свесившиеся вниз ботала, – А то слишком шумят. Кстати, это что, Никита Афанасьевна дала тебе для пущего уважения к священным животным?
– Ни, це я сама зробыла, специально шоб прикрывалы побильше. Я ж стеснительна. А ты чем пялитысь, подбирай ключи скорийше, бо мени неудобно рачци стояты.
Бесшумно открыв дверь, проникли в каюту, и Василий приставил «маузер» к спине капитана:
– Игра окончена. Руки за голову и не рыпаться!
– Извините, еще одну минуточку, – попросил тот и еще разок, покапитальнее, вывернулся наизнанку. Потом повернул обессиленное, бледное лицо и, шатаясь, побрел к дивану. Майор опередил его и, пошарив под подушкой, вынул кривой малайский крис.
– Что ж ты, сын степей, моряком прикидывался?
– Да вот так маху дали… Вроде, все продумали, легенду хорошую сочинили, язык выучил, денег на шхуну у спонсоров нашли, а не учли, что я на море ни разу не был.
– Значит так, – обратился Хряков к спутникам, – Идите на палубу и взбунтуйте команду, а я его пока покараулю. Только пистолет, Марьяна, ты лучше спрячь. Понимаешь – святая со шпалером как-то нехорошо смотрится.
Стыдливо отвернувшись, она засуетилась, пихая «ТТ» под жовто-блакитный набедренник, но сей наряд, сделанный из именного лифчика, оказался слишком узким, и высовывались то рукоятка, то ствол, вызывая совсем уж неприличные ассоциации. С подозрением глянула на майора:
– Ни, тоби не оставлю! Лучше заховаю десь подальше!
Скользнув следом к двери и убедившись, что союзники удалились, Василий подмигнул капитану:
– Кстати, уж с тобой-то мы могли бы и договориться. Конечно, если твое руководство поменьше будет с Байконуром выдрючиваться.
– Какой еще Байконур? – изумился тот. – Я из Башкирии.
– Да ну?! А зачем же тогда Назарбаева себе наколол?
– Это не наколка, а переводилка. И не Назарбаев, а Ким Ир Сен. Я же по паспорту из Малайзии.
– А-а-а, понятно. Или непонятно. При чем здесь Малайзия и Ким Ир Сен? Ну и образование у ваших шпионов.
– Так у нас разведка совсем молодая, закон только-только приняли.
– Ладно, это не суть важно. Если ты из Башкирии, то все проблемы снимаются, ты в моем федеральном подчинении.
– Разве? – засомневался капитан. – Нет, у нас же приняли закон о самостоятельной разведслужбе…
– Так это когда еще было! А как раз в день отплытия мне передали, что твой закон уже отменен и подписано соглашение с нашей конторой. Кстати, тебе большой привет от твоего начальника, полковника Ишанова.
– Какой еще Ишанов? – недоуменно заморгал квази-моряк, – Мой начальник – полковник Шамигулов.
– Правильно. Молодец. Это я тебя проверял, тот ли ты, за кого себя выдаешь. Привет тебе от Шамигулова. Кстати, велели передать, что на прошлой неделе сменились пароли. Тебя должны спросить: «Как повысить непотопляемость флота?» – а ты должен ответить: «Строить дерьмовые корабли». Запомнил?
– Запомнил.
– Так как повысить непотопляемость флота?
– Строить дерьмовые корабли.
– Вот теперь все в порядке. Значит, свои. Только для начала представьтесь по форме.
– Капитан Вахитов.
– А я – майор Хряков. Плохо работаете, капитан Вахитов! Что же это вы позволили иностранным спецслужбам так разгуляться на вверенном вам судне?
– Да откуда ж мне знать, кто они такие? Они сказали – им в Чуфырию надо. А мне и самому туда надо, но как туда плыть – не знаю, в картах морских не разбираюсь. Вот и взял. А как в море вышли, мне уже не до того стало.
– А насчет Чуфырии какой-нибудь план действий придумал?
– Пока нет, разве тут хоть что-то полезет в голову? Я теперь даже и не знаю, как туда живым добраться, – и извинившись, снова кинулся к иллюминатору.
– Ладно, – покровительственно похлопал его по плечу Хряков, – Не расстраивайся, с кем не бывает. Так и быть, от этой напасти я тебя избавлю. Потому что в нашей с тобой совместной операции сейчас самое главное – убрать с пути эту сладкую парочку. Вот и поможешь их на берег увезти.
– А как же Чуфырия?
– Как-нибудь разберусь. Не волнуйся, попробую справиться.
– Но вы только если справитесь, пожалуйста отметьте где-нибудь насчет участия разведки Башкортостана.
– Обязательно отмечу в докладе, это я тебе обещаю. А твоему начальству я прямо сейчас служебную записку напишу, что ты сдал мне свой пост по требованию сложившихся обстоятельств, – отыскав на столе листок бумаги и ручку, майор стал составлять документ.
– Так мне можно будет… домой?
– Конечно. Отконвоируешь подальше наших конкурентов – и пожалуйста.
– Как-то неудобно. Вы один останетесь, а я – домой.
– Ничего. Такая уж наша служба.
– А может, вам еще чего помочь надо? Или своим что передать, если я домой поеду?
– А что, это мысль! Я ж, понимаешь, жене говорил, что недельки на две уеду, а затянулось все не пойми как, – углядев на полке открытку с видами индийских дворцов и подлаживаясь к корабельной качке, Хряков наспех нацарапал, что он жив, здоров и надеется скоро вернуться. Растроганный Вахитов бережно спрятал открытку в карман вместе со служебной запиской, а майор уже торопил:
– Айда наверх, пока там обстановка совсем из-под контроля не вышла!
В кают-компании, проходя мимо шкафчика со скатертями и постельным бельем, он пошарил между простынями и вытащил вороненый «ТТ» Марьяны. Протянув его Вахитову, философски изрек:
– Ты не замечал, что все женщины прячут свои ценности одинаково?
* * *
На палубе «Крутой Медузы» происходило что-то вроде митинга вперемежку с рок-концертом. Бренча всеми браслетами и колокольцами, на капитанском мостике извивалась Марьяна Голопупенко и под напев «Купыла мамо мени коня» бойко притоптывала пятками, отплясывая перед матросами какой-то ритуальный гопак. А Черный Гиви, пользуясь привлеченным вниманием, что-то горячо, с кавказским темпераментом, втолковывал собравшимся. Возбужденная команда сверкала тесаками и злобно скалилась, уже определившись, что предстоит заварушка, но еще не определившись, кого именно резать. Вопросительно крутили головами, прикидывая друзей и врагов, и хищно ощупывали глазами то играющий стеклом объектива живот баядерки, то прободенные спицами телеса агитатора, то появившихся из каюты капитана с майором.
– Ша! – гаркнул во всю глотку Хряков, пальнув вверх из «маузера».
Сразу стало так тихо, что было даже слышно, как пролетел в воздухе и шмякнулся на голову боцмана сбитый с реи буревестник, черной молнии подобный.
– Раз вы по-ихнему кумекать научились, то для начала переведите, что я – ваш друг, – обратился Василий к Марьяне с Гиви. По толпе прошел ропот – видимо, эта новость оказалась неожиданной и совсем сбила их с толку.
– А дальше ты переводи, – толкнул под локоть капитана, – Что я еще больший святой, чем эти двое.
Бандитские рожи всех моряков исказились явным недоверием.
– Если сомневаются, то вот у меня справка есть, – достал Василий потертую бумажку, выписанную Никитой Афанасьевной. Она тут же пошла по рукам, сопровождаясь спорами и комментариями самых авторитетных командных специалистов.
– Да, они узнают печать храма великой богини Дурги, – переводил Вахитов. Внезапно матросы наперебой заахали, и даже узкие малайские глаза расширились до калибров блюдца, – Но в справке написано, что ты умер.
– Ха, в том-то и вся соль. А я вот живой.
– Они спрашивают, не тот ли ты покойник, которого воскресила священная река Ганга, и о котором ходили разговоры по всей Калькутте?
– Конечно, он самый и есть. Ну неужели там кто-то еще воскресал, кроме меня? Да, между прочим, вот еще есть доказательство, если кто не верит, – порывшись в кармане, он нашел подаренный жрицей золотой перстенек с изображением богини. Матросы, придвинувшиеся разглядеть поближе, что он показывает, отшатнулись прочь и затрепетали, готовые рухнуть на колени:
– Это кольцо избранника!
Гиви и Марьяна, похоже, совсем растерялись от столь неожиданной выходки союзника, и лишь беспомощно хлопали раскрытыми ртами, будто силясь таким образом поймать ускользающую инициативу. Но майор, как ни в чем не бывало, послал им лучезарную улыбочку:
– Дальше снова вы переводите. Как все знают, на нашего доблестного капитана рассердились морские духи и наслали на него порчу, постыдную для моряка. И мы втроем, собрав консилиум святых, посовещались и пришли к выводу, что исцелить его может только паломничество в знаменитые древние храмы острова Шри-Ланка. Так что просим матросов спустить шлюпку.
Сразу приободрившиеся конкуренты залопотали с прежней горячностью и убежденностью, и моряки с полным пониманием поспешили исполнить распоряжение.
– А ты переведи, – мигнул Василий капитану, – Что командование шхуной передаешь мне. А чтобы паломничество было результативным, берешь с собой этих двух святых для совместных молений.
Ошеломленные бывшие союзники, обнаружившие вдруг, что вместо триумфа они почему-то очутились в луже, выглядели несчастными и обиженными, как ребенок, у которого отобрали папин презерватив. Рука Марьяны по инерции сунулась было в набедренник, но ничего там не обнаружила, кроме своего естества. Глядя на нее, Гиви тоже сунулся с досады почесать естество, однако оцарапался о торчащую спицу. А майор с капитаном выразительно поигрывали пистолетами, и команда была уже целиком на стороне Хрякова, деловито подталкивая отъезжающих на посадку.
– Все ж обманув, москаль! Я ж так и знала! – сокрушенно всхлипнула Голопупенко, а Черный Гиви процедил, скрежеща зубами и штырями:
– Пагады, падлэц, ми еще встрэтимся!
Василий вежливо напомнил ему, что святым ругаться не положено, а то матросы могут ведь и усомниться в святости. А Марьяне на прощание помахал рукой:
– До свидания, золотце! Если в дороге скучно будет, рекомендую капитана Вахитова – без морской болезни он вроде мужик крепкий. И не взыщи уж, что так все вышло. Кстати, если хочешь, шестой профессиональный урок – постоянных союзников у нас тоже не бывает, потому что вчерашний друг может превратиться в противника.
– Ось ты сам у мене цей урок узнаешь! – донеслось из удаляющейся шлюпки.
– Узнаю, милая, непременно узнаю, – успокоил Хряков и подозвал боцмана, – Пошли кого-нибудь вытряхнуть постель в моей каюте, по-моему, где-то там наша красавица опять забыла свою змею.
А потом обратился к команде:
– Ну вот что, ребята! Хватит фигней заниматься! Есть настоящее дело – нужно будет захватить один танкер…
Матросы восторженно взревели, потрясая кинжалами, и по их воодушевленным мордам было видно, что с таким капитаном они готовы идти куда угодно…
