К священной реке Ганге, где нетрезвые хмыри, монополизировавшие берег, спекулировали по бешеным ценам местами для погребальных костров, дровами и прочими ритуальными услугами, четверо жилистых индусов с одинаково выбитыми челюстями притащили очередные носилки с крупным широкоплечим мужчиной. Как обычно, в предвкушении лакомого зрелища тут же устремились с разных сторон группы туристов, щелкающих фотоаппаратами, стервятников, щелкающих клювами, а также плакальщиц и крокодилов, умильно размазывающих по щекам слезы.

Но похоронная мафия и прочие заинтересованные особи остались в этот раз ни с чем. Покойник вдруг открыл глаза, сбросил свое богатое покрывало, шумно высморкавшись в него, и встал, потягиваясь и разминая затекшие от неподвижности ноги. Разинувшим рты туристам небрежно пояснил:

– Больно уж тут на Ганге воздух здоровый! Прямо-таки живительный! – а разинувшим рты крокодилам показал кукиш. Индусам, принесшим его, он в виде благодарности вставил на место челюсти четырьмя точными ударами слева, и они, почтительно поклонившись и подхватив пышные носилки, со всех ног припустили обратно.

– Ну чего уставились? Воскресшего, что ли, не видели? – отмахнулся Хряков от все еще пребывающих в трансе зевак и зашагал в город. Попетляв по улицам, обнаружил за собой четыре хвоста. Три из них принадлежали увязавшимся голодным дворнягам, а четвертому пришлось дать трепку. Он взял трепку и ушел, поблагодарив с гондурасским акцентом.

Перед майором раскинулась знаменитая Калькутта в крайне неприличной позе. Чего тут только не было – не было ни порядка, ни тишины, ни спокойствия. Туристический бизнес был здесь поставлен на широкую ногу, и так и стоял, балансируя на одной ноге. Женщины торговали своим телом по десять рупий за килограмм. Подозрительные притоны предлагали опиум для народа. Вовсю шла подпольная торговля органами для трансплантации, и в подворотне смурного вида индус совал из-под полы туристам чьи-то грязные почки. Из кварталов трущоб доносилась стрельба и завывание сирен – там местная полиция вела напряженную погоню за прибылью.

Василий направился к морю, внимательно приглядываясь по сторонам. На набережной огромными грудами продавались свежие дары моря – только что выброшенные волнами тряпки, банки, пакеты и презервативы. Радостные рыбаки потрошили капиталистическую акулу, а рыбачки предлагали морскую капусту, морскую картошку и морскую свеклу. Местный зоомагазинчик рекламировал породистых сторожевых змей, убеждая покупателей, что для охраны квартир и служебных помещений они гораздо эффективнее собак и намного экономичнее в питании. Рядом у нетрезвого моряка с серьгой продавался попугай-автоответчик, а сердобольная бабушка задаром отдавала щенков крокодила в хорошие, вкусные руки.

Целыми рядами, завлекая туристов, расположились йоги, застывшие в позах лотоса, рака и оскорбленного достоинства. Факиры на забаву публике глотали огонь, воду и медные трубы, а заклинатели заклинали своих кобр не кусать зрителей, пока они не заплатили. Знаменитые индийские маги ловко снимали с клиентов порчу, сглаз, часы и золотые украшения. Предсказатели-хероманты гадали по линиям руки, ноги, живота и других органов. А филиппинские хирурги выражали готовность кого угодно без ножа зарезать. Василий подошел к одному из йогов, уныло восседавшему на доске с гвоздями, и остановился рядом. Сказал:

– Здорово. Меня, что ли, ждешь?

– Тс-с-с!.. – опасливо прошептал йог. – Вон, третий слева…

– Да, я уже обратил на него внимание, – покосился Хряков на типа в синих семейных трусах, с дудкой и коброй. – Настоящие заклинатели столько перстней не носят.

– Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, – засуетился собеседник, широким жестом уступая половину доски с торчащими вверх остриями.

– Ничего, я постою, – успокоил майор. – Но что-то я тебя не помню.

– А я вас знаю, – расплылся в улыбке йог. – На доске почета видел. Только я не к вам, а по другому заданию. Я из отдела экономических преступлений. Лейтенант Зеленкин, можно – Коля.

– От наших какие новости? А то у меня связи давно уже не было.

– Да так, по мелочам все. Женю Культяпкина в звании повысили – ух и обмывон был! А капитана Кирпичова в Бурунди послали, у них там государственный переворот.

– Что-нибудь серьезное?

– Нет, случайность. Проходило мимо стадо слонов и неосторожно перевернуло государство. О вас все беспокоятся. Полковник Ломовой велел привет передавать, если вдруг увижу, а буфетчица Фрося интересовалась, не надо ли покушать прислать.

– А ты тут что делаешь?

– Танкер пасу с паленой водкой.

– А этот третий слева?

– А он меня пасет. Из братков он. Так насел – совсем житья не дает, – печально вздохнул Зеленкин.

– Понятно. Танкер-то куда гонят, от нас или к нам?

– Сначала от нас. А здесь индийской мафии перепродадут, и обратно к нам, чтоб вроде уже как импортная, цену взвинтить.

– А с местной полицией не пробовал связаться?

– Бесполезно. Мафия им платит, а мне их и перекупить нечем – еще за май получку не перевели. Так и торчу тут, не знаю, что делать.

– Ладно, Коля, – сосредоточенно закурил Хряков, взвешивая ситуацию. – Давай так договоримся – с танкером я тебе помогу, могу даже вообще эту проблему на себя взять. Только и мне некоторая помощь требуется. Корабль или другую подходящую посудину нанять.

– А документы у вас есть какие-нибудь?

– Есть. Справка о смерти.

– Нет, это, пожалуй, не стоит. Здешние моряки ужас какие суеверные. Давеча тоже нанял джонку, хотел за танкером в море последить – и представляете, обычной летающей тарелки перепугались, за «Летучий Голландец» приняли. Так и повернули обратно.

– Ну а без документов разве никак нельзя?

– Какое нельзя! Можно. Я бы вас хоть сейчас с лучшими контрабандистами свел, только ведь под колпаком торчу – заметит нарушение закона с моей стороны и враз настучит, чтоб избавиться.

– Ах, этот! Я про него и забыл. Тогда посиди еще маленько, что-нибудь придумаем.

Майор потолкался на толкучке и вскоре увидел то, что нужно. Один из оккультистов продавал на счастье белых мышей, и Василий купил самую откормленную. Незаметно пряча ее в кармане, подошел к заклинателю. Мордоворот с наколкой «не забуду мать родную» и в тюрбане из грязного вафельного полотенца старательно выдувал заунывную индийскую мелодию, а перед ним, распустив капюшон, тащилась от народной музыки обшарпанная кобра. Послушав и полюбовавшись, Хряков невзначай спросил:

– А «Мурку» можешь?

– Обижаешь, начальник, – хмыкнул тот и задудел «Мурку». А когда сообразил, что делает не то, было уже поздно. От незнакомого мотива кобра озадаченно завертела башкой, а майор, показав ей мышку, быстрым движением запустил грызуна в трусы заклинателя. В следующие несколько минут счастливые туристы имели возможность полюбоваться уникальным зрелищем – как индийский факир исполняет какой-то очень редкий танец с воплями, перепрыгиванием через головы людей и торговые палатки, стремительными верчениями на месте, а потом, будто даже и не устал, легко обгоняет в беге автомобили по пути к ближайшей больнице.

– Вот это да! Высший класс! – восхищенно встретил Василия лейтенант. – Теперь воочию убедился, что не зря вас всем в пример ставят! Кстати, а как же вы вычислили, что я тоже из русской разведки?

– Очень просто, – снисходительно потрепал его русые вихры майор. – Доска-то у тебя березовая. И гвозди тоже наши, стопятидесятки – если не ошибаюсь, Череповецкого завода.

– Ах, это… – смущенно потупился Зеленкин. – Это из-за ностальгии, уж очень по России соскучился. Хочется, знаете, под собой ощущать хоть что-то родное… Извините, вы мне встать не поможете? – Он достал из узелка гвоздодер, и Хряков пособил ему отделиться от доски.

– Ну что, пойдемте, познакомлю вас с этими головорезами.

– Погоди, у меня еще один должок есть неоплаченный. Ты, как йог, должен быть в курсе, – здесь, вроде, большой праздник намечается, куда собираются святые отшельники – ну эти, которые голышом ходят…

– Так это как раз сегодня! Главная церемония возле храмов скоро начнется.

– Тогда поспешим. Проводи-ка меня к этим храмам…

На празднестве помощь Зеленкина оказалась как нельзя кстати. Сюда стекались огромные массы народа, чтобы поглазеть, как мудрецы и святые, собравшиеся со всех концов Индии, важно шествуют в натуральном виде, а на площади перед храмовым комплексом протыкают себя вдоль и поперек стальными спицами и пляшут на горячих углях. Туристы все так же щелкали фотоаппаратами и разинутыми хлебальниками, а многочисленные местные болельщики подбадривали участников и приветствовали самые удачные протыкания восторженными криками. Однако под напором лейтенантской доски, утыканной гвоздями, зрители волей или неволей вынуждены были расступаться. Благодаря этому Хряков с Зеленкиным сумели протиснуться в первый ряд.

Гиви Дидклеани в вереницах шествующих джайнов заметили издалека по выделяющей его из общей колонны густой черной растительности. Да и размеры некоторых частей его телосложения вызывали дружные вздохи и аханье обомлевших туристок. Это аханье так и катилось за ним волной по мере движения. Похоже, что в данный момент такое повышенное внимание в планы Черного Гиви не входило, и он старался прикрыть ладонью особо выдающееся место – для чего потребовалось бы по крайней мере еще пять ладоней. А сам явно замедлял шаг, высматривая возможность нырнуть в толпу. Но удрать ему не удалось. Потому что рядом вдруг образовался майор Хряков. Он любил возникать неожиданно и как бы ниоткуда. И приветливо помахал сопернику рукой:

– Привет, Гиви! А ты знаешь, что в Индии очень строгие законы насчет нравственности? Тут даже поцелуи из фильмов вырезают, а уж голышом разгуливать – сразу за решетку загремишь.

– Я нэ Гиви! – мотнул головой Гиви, – Я святой, а святым можьна!

– Ах, ты святой! Прости, значит обознался. А что ж ты тогда на сторону косишь? Раз святой, иди уж исполнять ваши ритуалы, – Василий сделал пригласительный жест к главной площади, где полным ходом шло протыкание собственных конечностей, щек, носов, мышц груди и живота. Гиви заколебался, но Хряков выразительно показал на ближайшего полисмена. – Нет, наверное ты не святой. Наверное, все же придется тебя заложить…

Дидклеани обреченно шагнул вперед…

– Пойди, помоги нашему другу, подай ему нужные инструменты, – заботливо попросил майор Зеленкина. Неуверенно вертя в руках первый острый штырь, Гиви еще раз с надеждой оглянулся, однако Хряков с лейтенантом надежно перекрывали ему пути отступления.

– Давай-давай, генацвали! У тебя же такой большой опыт! На турбазе-то сколько раз баб на шашлыки водил, мясо на шампуры нанизывал!

– Я нэ гэнацвали! – упрямо выкрикнул тот, как партизан на допросе, и с размаху просадил себе обе щеки. А Зеленкин уже услужливо протягивал ему новые спицы.

– Нэ гэнацвали!.. Нэ гэнацвали!.. – распсиховавшись, он вонзал их себе то в одно, то в другое место, все больше напоминая ощетинившегося ежа. Но майор и не думал отвязаться:

– Эй, сачкуешь, кацо! Помнишь, кино такое было – «Конец агента»? Разве настоящий святой эту штуку бережет? Зеленкин, подай-ка ему штырек потолще!

– Я нэ кацо! Нэ агэнт! И ныкакой минэ нэ канэц! – гордо бросил Гиви в лицо врагу, и затаившие дыхание туристки хором вскрикнули, хлопаясь в обморок, когда гипнотизирующее их достояние затрепыхалось на железяке.

– Вах, молодец! Только ведь еще не все! Нанизал шашлычок – на мангал давай!

Обдав Хрякова испепеляющим взглядом ненависти и презрения, Дидклеани двинулся к собратьям по святости, пританцовывающим на пышущих жаром углях. С отчаянным криком «асса!» вступил в их круг, лихо отплясывая лезгинку. А в следующую минуту толпы зрителей шарахнулись прочь, затыкая носы, потому что от пляшущего в костре отшельника пошли густые клубы черного дыма, воняющие паленой шерстью.

– Вот теперь все дела тут вроде сделаны, – удовлетворенно кивнул лейтенанту Василий, – Айда к контрабандистам!

Под прикрытием стелющейся по площади дымовой завесы исчезнуть им удалось именно так, как больше всего любил исчезать майор – неожиданно и как бы в никуда.