Бросив на стол деньги за обед, трое индийцев покинули нищую харчевню и через площади, начинавшие пустеть из-за дневной жары, направились вдоль берега Ганга, стремясь держаться в тени больших деревьев, образовавших здесь прекрасные аллеи.

Пройдя центральную и самую многолюдную часть Калькутты, так называемый Белый город, они поднялись вверх к северной ее части и углубились в индийский город, грязный и убогий, но при этом и живописный, поскольку именно там находятся старинные постройки и красивые пагоды, посвященные Браме, Шиве, Вишну, Парвати и всем другим божествам, почитаемым индусами.

Здесь не увидишь блестящих экипажей или богатых носилок с шелковыми занавесками, здесь нет дворцов, нет широких и чистых мостовых; а вместо этого хаотическое скопище лачуг, бараков и хижин, осененных тощими деревцами, путаница грязных, кривых и зловонных улиц, где возятся в пыли сотни голых и вечно голодных ребятишек, куда слетаются, точно на свалку, птицы-падалыцики, ковыряя своими огромными клювами уличный мусор.

Пройдя несколько таких улиц, старый туг остановился на площади, где гордо возвышалась среди всей этой нищеты большая красивая пагода, увенчанная куполом и украшенная ажурным зубчатым карнизом, легким, как кружево. Мок поднялся по широкой лестнице, ведущей к входу в пагоду, и остановился перед каким-то индийцем, сидящем на верхней ступеньке.

– Вот факир, – сказал он Тремаль-Найку и Хидару.

При виде его Тремаль-Найк едва удержал гримасу отвращения.

Это был не человек, а скелет. Его пергаментное лицо, заросшее густой неухоженной черной бородой, доходившей ему до пояса, было покрыто причудливой татуировкой, красной и черной, а на лбу было несколько грязных полос, прочерченных пеплом. Его длинные волосы, никогда не знавшие ни расчески, ни ножниц, образовывали настоящую гриву – раздолье для насекомых. На теле, страшно худом и почти голом, не было ничего, кроме узкой набедренной повязки.

Однако самое главное, что вызывало отвращение, была его левая рука; почти отмершая и парализованная, иссушенная до кожи и костей, она была прижата к груди в каком-то искривленном положении. В эту руку крепко связанную полосками кожи и сложенную так, чтобы образовать сосуд, фанатик положил землю, посадил маленький священный мирт, который и вырос тут, как будто он в горшке.

Никогда не подстригавшиеся ногти факира сначала согнулись, а потом вросли в руку и теперь выходили, как когти дикого зверя, сквозь ладонь.

Этот несчастный не был обычным факиром, каких немало водится в Индии: он принадлежал к тому их разряду, который, до индийским поверьям, считается божественного происхождения. Индийцы убеждены, что эти факиры живут тысячу лет, ничем не питаясь, что, будучи брошены в огонь, они не горят, а в воде не тонут, за что их уважают и почитают, как сверхъестественные существа.

– Нимпор, – сказал старый туг, почтительно склонившись к факиру, который оставался неподвижным, точно не замечая стоявших перед ним людей. – Кали нуждается в тебе.

– Моя жизнь принадлежит богине, – отвечал факир, не поднимая глаз. – Кто тебя послал?..

– Суйод-хан.

– Сын священных вод Ганга?..

– Да.

– Чего ты хочешь?..

– Чтобы ты помог нам,

– Что нужно сделать?

– Найти человека. Он наш смертельный враг. Мы должны убить его, или же он уничтожит наших братьев на Раймангале.

Дрожь пробежала по бесстрастному лицу Нимпора.

– Кто же осмеливается идти на Раймангал?

– Капитан Макферсон.

– Он!.. Это решено?

– Да, Нимпор.

– И ты хочешь знать, где находится капитан?

– Да, и как можно быстрее.

– Когда?

– Сегодня вечером.

– Он не в своем доме?..

– Никто этого не знает, – отвечал Мок.

– Я выясню.

– Каким образом?

– Сегодня вечером будь перед домом.

– А потом?..

– Остальное тебя не касается. А теперь уходи: Вишну призывает меня на молитву.

Факир с усилием поднялся и, повернувшись к ним спиной, вошел в пагоду, держа все время на весу свою руку.

– Где мы увидимся? – спросил Хидар. – Сейчас я должен вернуться на борт.

– Мы попросим гостеприимства у Виндхиа, – сказал старый туг. – Пока мы в Калькутте, ты найдешь нас у него. Когда мы встретимся?..

– Завтра после полудня. Раньше невозможно – у меня на борту много работы. Ты знаешь, что через несколько дней мы отплываем?

– Куда направляется «Девоншир»?..

– На Цейлон.

– Жаль, что ты не будешь с нами в таком трудном предприятии.

– Мы отплываем не очень скоро. Прощайте, до завтра!..

Оставшись одни, Тремаль-Найк и старый туг тем же путем по берегу Ганга вернулись в Белый город и направились к пристани, где их ждала шлюпка.

– К Виндхиа, – коротко приказал старый туг гребцам.

Он уселся на корме рядом с Тремаль-Найком, и легкое суденышко, поднимаясь вверх по течению реки, пустилось в путь.

Тремаль-Найк, этот дикий сын джунглей, никогда раньше не видел такого большого города – все вокруг занимало его. Величественные дворцы, гордые пагоды, украшенные множеством статуй, красивые особняки, пышные жилища богатых индусов, с их ажурной каменной резьбой по фронтонам и изящными тонкими колонками, которые, казалось бы, должны переломиться от простого нажатия руки, но в то же время способны стоять веками, – все это изумляло и восхищало его. За первой линией дворцов и храмов виднелся новый ряд сверкающих золотом куполов, тонких шпилей и колоколен, разнообразных террас и высоких стен, живописно обвитых зеленью.

Под деревьями, которые склонились над водами реки, поднимались клубы от погребальных костров, которые ветер уносил на середину реки.

Трещали дрова в кострах, выбрасывая вверх тучи искр, звучала заунывная траурная музыка, а вокруг пританцовывали, совершая ритуальные жесты, юноши и девушки, в то время как в небе над их головами летали прожорливые птицы-падалыцики, готовые наброситься на останки покойников, сброшенных в реку.

Время от времени ящички из благовонного дерева с останками сожженных трупов отрывались от берега и плыли вниз по течению священной реки, тогда как брамины читали стихи из Вед, а родственники сажали дерево или водружали украшенный флажками шест в память об умершем.

Тут же по берегам ждали своей очереди умирающие, окруженные скорбящими родственниками. Индиец, у которого есть еще время приготовиться к собственной кончине, стремится встретить ее поближе к Гангу, чтобы легче было по нему попасть после смерти в рай Брамы.

Лежа на траве в тени какого-нибудь дерева на берегу, утешенный и успокоенный, в окружении родственников, он ждет, когда душа его покинет тело, в то время как те опрыскивают ему лицо речной водой, обмазывают речным илом, а брамин читает молитвы и осыпает ему голову листьями базилика. Тут же рядом другие готовят костер, на котором сожгут его тело.

Проплыв еще две-три мили мимо все новых храмов, дворцов и бесконечного числа лачуг, лодка остановилась у длинной отмели, осененной кокосами и латаниями, которая в этот момент была пуста.

– Мы будем ждать вас у Виндхиа, – спрыгивая на землю, сказал старый туг своим.

Он сделал Тремаль-Найку знак следовать за ним и углубился в лабиринт улочек, окружавших старую пагоду, полуразрушенную, хотя и огромных размеров.

Пройдя несколько бедных и грязных кварталов, где вперемешку с лачугами тянулись огороды, он остановился перед глинобитной хибаркой с крышей из пальмовых листьев, которая одиноко возвышалась на берегу заболоченного пруда.

Старый, морщинистый индиец сидел у двери, держа в руке связку сухих листьев, посыпанных пеплом, как принято у факиров, принадлежащих к касте рамананди, то есть почитателей Рамы. Как у всех прочих факиров, у него были длинные волосы, выпачканные красноватой глиной, но свернутые вокруг головы так, словно образовывали огромный парик; бороду он брил, но оставляя на конце подбородка тонкий хвостик волос, который стал уже таким длинным, что почти касался земли. Три знака на лбу, сделанные пеплом и коровьим пометом, три других на впадине груди и столько же на руках и коленях довершали его облик.

Старый туг приблизился к этому страшилищу и без предисловий обратился к нему:

– Мы нуждаемся в тебе, Виндхиа.

Факир посмотрел на индийца и ответил:

– Будь благословен, посланец Кали. Я готов повиноваться.

– Мне нужен твой дом.

– Он твой.

– И несколько советов.

– Я готов дать их.

– Мы голодны.

– Мои припасы – твои.

– Войдем.

– Я проведу вас.

Рамананди вскочил с проворством, неожиданном в его древнем возрасте, отбросил связку сухих листьев и вошел в хибарку.

Туг и Тремаль-Найк оказались в комнатке со стенами, увешанными банановыми листьями, которые поддерживали в ней приятную свежесть. Мебели не было совершенно. Стояли лишь огромные глиняные кувшины, содержащие, по-видимому, припасы факира, и несколько ящиков, где хранились пахучие корни и свернутые циновки, служившие постелями ночью и сиденьями днем.

Туг сделал Тремаль-Найку знак располагаться, а сам увел факира в дальний угол и долго разговаривал с ним вполголоса.

Закончив, он подвел его к Тремаль-Найку и сказал:

– Вот человек, которого Суйод-хан рекомендует тебе.

– Я готов повиноваться ему, – отвечал рамананди.

– Виндхиа все знает, – пояснил затем туг Тремаль-Найку. – Он человек осторожный и мудрый, но при этом хитрый и решительный; он всегда может дать нам ценный совет.

– Хорошо, – сказал Тремаль-Найк, подавив вздох.

Рамананди запер дверь, извлек из кувшина три чашки, прекрасную золоченую бутыль и предложил своим гостям «арак» -изысканный ликер, очень любимый индийцами.

– Теперь можешь говорить, – сказал старый туг. – Ты знаешь уже, о чем идет речь. Как ты думаешь, сможет Нимпор найти место, где скрывается капитан?

– Да, – ответил рамананди. – Нимпор имеет связи повсюду. У него целое войско шпионов.

– Обнаружить – это еще не значит убить его, – сказал Тремаль-Найк. – А смерть этого человека необходима, чтобы спасти девушку, которую я люблю.

– Ты храбрец и ты добьешься своего.

– Но как?.. Капитан Макферсон наверняка принял меры предосторожности, чтобы его не захватили врасплох.

– Попытаемся устроить ему ловушку.

– Он слишком осторожен, чтобы попасться в нее.

Улыбка показалась на губах рамананди.

– Увидим, – сказал он. – Когда речь идет о наших секретах, англичане не медлят, тут же готовы к нам прибежать.

– Что ты хочешь сказать?..

– Я разрабатываю план.

– Говори.

– Не сейчас: сначала узнаем, где капитан.

– Так ты надеешься все же завлечь его в западню?

– Возможно.

– Он не будет так неосторожен.

– Будет, – сказал рамананди с несокрушимой уверенностью. – Он не знает точно, где находится вход в подземелья Раймангала, и на все пойдет, чтобы выяснить это.

– Где вход он не знает, это верно, – сказал Тремаль-Найк. – Ему известно только, что убежище тугов находится на Раймангале, и больше ничего.

– Пусть попытается обнаружить нас, если сможет, – усмехнулся старый туг. – Может обшаривать остров хоть месяц – ничего не найдет.

– Тогда он придет сюда.

– Сюда?!. – воскликнул Тремаль-Найк, с изумлением глядя на факира. – А кто заставит его прийти сюда?..

– Я.

– Каким образом?

– Пообещав ему раскрыть секрет.

– Он пойдет не один.

– Ну и что?

– Он прихватит с собой взвод сипаев.

– Пусть, они нам не помешают.

– Не понимаю: ведь если я убью его, сипаи тут же нас схватят.

– Если смогут найти, – сказал рамананди с загадочным смехом. – Пагода рядом, и в нее у меня есть ход.

И, скрестив руки на груди, он торжественно провозгласил:

– Великая Кали защищает своих сыновей, а Виндхиа – один из них. Капитан Макферсон причинил нам много зла, он хочет уничтожить нас, и он умрет.

– Да, – прошептал Тремаль-Найк, прижимая руки ко лбу отчаянным жестом. – Я убью его, потому что только его смерть может вернуть мне мою Аду.