Глава 5

За рулем посольской машины сидел Борецкий. Он всю дорогу пожимал плечами, отвечал крайне невнятно, но от вопроса, почему за рулем он, а не водитель посольства, Александр Владимирович все же ушел.

Сергеев махнул рукой на расспросы. Видимо, так распорядился Родионов, с которым они несколько минут разговаривали по телефону.

Через час начался длинный извилистый «тягун». Машина пошла вверх, натужно урча двигателем. Борецкий морщился, без конца переключая передачи. Сергееву очень хотелось расспросить Александра Владимировича об инструкциях, которые дал Родионов, но при американцах этого делать не следовало. И он терпеливо молчал, вглядываясь в камни и заросли по обочинам дороги. Хоть на крыльях и стояли советские флажки, указывающие, что это машина посольства СССР, но это могло и не защитить от подлого выстрела из-за деревьев.

– Долго нам еще ехать? – спросил Сергеев, обернувшись к американцам.

– Еще метров пятьсот, – ответил Эдвард. – Как только поднимемся и начнется прямой участок, там уже будет видно. И стекла на дороге блестят, и ветви деревьев пулями посечены.

– Вообще-то, мы рискуем, – продолжая крутить головой, сказал Хейз. – Думаете, что красные флажки остановят контрас? А если им нужен международный скандал? Скомпрометировать…

– Самих себя? – быстро спросил Сергеев. – Перестаньте, Гарри. Конфликт с Советским Союзом им не нужен. Да и как свалить на сандинистов такую акцию, когда действующее правительство принимает такую большую помощь от СССР. Никто не поверит.

Еще несколько минут ехали в полном молчании, пока машина, наконец, не выбралась на ровный горизонтальный участок дороги. Борецкий сразу разогнал ее, чтобы встречным потоком воздуха охладить радиатор, готовый вот-вот закипеть. Но буквально через минуту оператор схватил Сергеева за плечо.

– Это здесь! Остановите машину.

Асфальта под ногами не было. Только камень. Укатанный тяжелой дорожной техникой, а потом еще и колесами машин. Правда, за последние годы транспортный поток по этой дороге сильно уменьшился. Наверное, неделями тут не проезжало ни одной машины. Сергеев ждал, пока Эдвард осмотрится. Наконец, оператор решительно остановился у большой скалы, нависавшей среди деревьев на склоне.

– Вот здесь стоял грузовик. Вот еще несколько щепок от ящика. Они, наверное, уронили его, когда выгружали.

– Выгружали? – переспросил Сергеев и присел на корточки. – Зачем на перевале выгружать из машины ящики? В другую машину? Почему было не угнать вместе с этой машиной?

Он поднял две щепки и стал рассматривать. С одной стороны осколок древесины был белый, с другой выкрашен масляной зеленой краской. Краска свежая. Этот ящик не был старым, затертым, десятки раз использованным. Новый! Это сразу наводит на мысль, что в нем тоже находилось что-то новое. Оружие, например, если учесть, что осколок типичный для армейских патронных ящиков или ящиков, в которых с завода приходит оружие. Эти ящики зеленого цвета почти во всех армиях мира.

– А вот здесь лежали убитые никарагуанцы, – показал рукой Эдвард, пройдя немного вперед. – Наверное, водитель грузовика и его напарник или сопровождающий.

– Расскажи, как они лежали, в каких позах.

– Такое ощущение, что их расстреляли на месте. Просто поставили возле машины и расстреляли.

Сергеев стал рассматривать запыленные камни под ногами. Да, следов крови много. Именно следов, потому что саму кровь слизали за это время хищники. Он посмотрел на Хейза, который на другой стороне дороги что-то искал. Борецкий расхаживал рядом с американцем, осматриваясь по сторонам.

– Здесь пятна машинного масла, – сказал он. – Такое ощущение, что здесь стояли две или три машины. Долго стояли, машины старые, и у каждой из картера подтекало масло.

– Гильзы, – изрек Хейз, держа свою находку двумя пальцами и демонстрируя ее спутникам. – Стреляли отсюда. Гильзы свежие, не прошлогодние. Это я вам совершенно точно скажу. Не первый день езжу по местам боев.

– Эдвард, а где лежал американец? – спросил Сергеев.

– Вот здесь, – показал рукой оператор.

– Как раз между машиной, со стороны которой стреляли, – прокомментировал Сергеев, – и убитыми никарагуанцами. Любопытно.

– И машина его стояла здесь же. Вся изрешеченная пулями, стекло разлетелось на куски. Но я не успел снять лицо убитого, его быстро закрыли. Но видел, что черты европеоидные.

– Любопытно другое, Станислав, – подал голос Борецкий, присаживаясь на корточки. – Там, где стояли другие машины, есть еще одна щепка от ящика. И на камне еле заметный след зеленой краски. Ящик ставили и шаркнули днищем по камням. Сюда эти ящики и грузили. В машину, которая тут стояла.

– Ладно, поехали. – Сергеев отряхнул руки и повернулся к американцам. – Ну, что, парни, покажете свое кино?

Эдвард вопросительно посмотрел на Хейза, потом, прикусив губу, – на Сергеева. Он явно не знал, как себя вести и какое решение принять. Наверное, в паре с Батлер он был в высшей степени подчиненным. Оператором он мог быть замечательным, даже гениальным, а вот как мужик – типичная «тряпка». А еще Сергеева поразил Хейз. Журналист, прищурившись, посмотрел на русских, потом неторопливо пошел к машине, где на заднем сиденье лежала его сумка с пленкой.

– Мистер Хейз, это и в ваших интересах, – сказал ему вслед Борецкий. – Мы хотим сообща разобраться в том, что тут произошло.

– Я думаю, у нас еще будет время обсудить эти вопросы, – открывая дверь машины, сказал американец.

Родионов поднялся из-за стола, неторопливо прошел к окну и задвинул плотные гардины. Ткань тут же вспучилась от потока воздуха с улицы. Подумав немного, Олег Иванович все же закрыл окно и включил вентилятор. В помещении тут же стало душно, и теплый воздух, обвевавший лицо, больше был похож на поток воздуха из бани. Но лучше такое движение воздуха, чем никакого.

У Родионова, видимо, были основания закрывать окно. Не зря же он позвал к себе Сергеева, как только тот вместе с Борецким вернулся из поездки в горы.

– Рука болит? – спросил Родионов, глядя на пластырь на локте Станислава.

– Терпимо, – поморщился Сергеев. – Ссадина, хотя и глубокая. Вы что-то срочное хотели мне сказать?

– Да, – кивнул Родионов, садясь за стол и потирая лицо руками. – Я тебе говорил, что у меня есть контакты в ближнем окружении Георга Коулмана? Так вот, та стрельба, в результате которой на перевале погибли никарагуанцы и один американец, произошла 28-го числа. Коулман выезжал куда-то с неким американским гражданином по имени Джерри Эптон именно 28-го числа. Убитый на перевале американец, по нашим сведениям, которые просочились с американской стороны, это и есть Джерри Эптон. Бывший морской пехотинец, несколько лет назад уволившийся из армии.

– Значит, есть основания полагать, что Коулман был в тот день на перевале?

– Видимо, был. От журналистов это скрывают, от них почти все скрывают. Но у меня есть сведения, что Коулман писал рапорт своему руководству о событиях на перевале. О нападении на них сандинистов, о гибели напарника.

– Интересно, а что же они такого везли через этот перевал?

– Думаешь, что они что-то везли? – улыбнулся Родионов. – А может, просто ездили на встречу с кем-нибудь?

– Вам такие щепки ничего не напоминают? – Сергеев вытащил из кармана брюк носовой платок, достал из него три небольшие деревянные щепки.

– Ну-ка, ну-ка, – Родионов включил настольную лампу и поднес находки ближе к свету. – Ну, ты молодец, Стас. Гляди-ка, нашел следы. Согласен, это оружейные ящики. Или патронные. Да и знал я, что они оружие и деньги могли передавать контрас. Коулман подобные задания давно выполняет, это его профиль. А еще мелкие провокации. Типа той, что он хотел провернуть с тобой в поезде.

– Это понятно, Олег Иванович, но почему погибли никарагуанцы, которые ехали на грузовике? Почему погиб его напарник, этот Эптон? Что там могло произойти? Журналисты приехали туда, когда тела еще не успели остыть, но их быстренько выпроводили. И информации никакой не дали.

– Ладно, поделюсь я с тобой кое-чем, проныра. Только и ты уж не таи, что знаешь. Дело-то общее делаем.

Сергеев хотел хмыкнуть и напомнить разговор, который произошел в день его приезда в Манагуа, когда тот же самый Родионов ему выговаривал, что разведка разведкой, а дипломаты дипломатами. Хотя тот же самый Родионов потом и намекнул, что ему приказали помогать специальному представителю МИДа Сергееву.

– Коулман, – снова заговорил Родионов, – а мне это доподлинно известно, перед поездкой закреплял на себе микрокамеру. Это специальная накладка, имитирующая пуговицу. Закреплял и проводил проверку качества съемки. Теперь давай подумаем, Стас, что собирался снимать Коулман, с кем он собирался встречаться и, самое главное, зачем он встречался и зачем ему понадобилась запись этой встречи.

– А не знал ли майор Коулман, что встреча закончится стрельбой и трупами? – спросил Сергеев. – Судя по тому, что вы мне про микрокамеру рассказали, он ее не часто использует.

– Не часто. Вещь хрупкая, причем она не записывает, а только передает информацию, а записывающий блок с приемником находится в другом месте. Ты правильно подумал, в нужном направлении. Встречаться он мог только с генералом Сертано. Это однозначно. На тот момент других командиров контрас в том районе не было, да и сейчас нет. Сертано, по нашим сведениям, не очень активен, он больше торговец. В частности, он замечен в посреднической деятельности между поставщиками оружия и другими командирами контрас.

– А ведь в этом есть логика, Олег Иванович, – улыбнулся Сергеев.

– Ну-ка, ну-ка, – поощрительно улыбнулся Родионов.

– Торговля оружием имеет место, это установлено нашим руководством, поэтому меня и прислали. Естественно, канал поставки не один, но Коулман – один из них. И вполне естественно его желание заработать на этих операциях лично. Не знаю как, но этот авантюрист нашел лазейки. А камера ему нужна была, чтобы снять нечто, что позволит держать того же самого Сертано на крючке. Компромат – вот что было его целью. А что будет хорошим компроматом на генерала контрас? Покупка оружия у американцев? Ничего подобного, они готовы это делать открыто, эти факты сами американцы прячут. Им не очень выгодно, чтобы мир об этом узнал. Значит, что?

– Генерал застрелил Джерри Эптона? А заодно расстрелял этих никарагуанцев возле грузовика?

– Ну, может, не лично он, а его солдаты. Вопрос, Олег Иванович, зачем это было нужно Сертано? Зачем он убил их или приказал убить, что не имеет для нашего дела существенной разницы? И тут же в голову приходит ответ. Сертано тоже хотел кое-что скрыть. Например, Коулман вместе с оружием привозил для Сертано еще и крупную сумму денег. И часть этих денег, а может, и все, они решили с ним прикарманить, поделить на двоих. Как вам такой вариант? Так что убитые никарагуанцы и Джерри Эптон – это просто ненужные свидетели, которые сыграли роль жертв нападения сандинистов. Сандинистов выставляют заядлыми грабителями перед мировой общественностью, себя американцы выставляют, если уж что-то просочится в прессу, поборниками демократии и борцами с бандитами-сандинистами. И перед начальством Коулман чист.

– Если не каждый день такое проворачивать, то это вполне приличный способ обогатиться, – согласился Родионов. – А посадить Сертано на крючок – это вполне надежный способ иметь от него свои проценты за поставки. И гарантия, что Сертано не будет артачиться.

– Надо как-то выйти на этого Сертано, – предложил Сергеев.

– С ума сошел?

– Почему? Олег Иванович, дело-то обоюдное. Если удастся раскрыть Сертано глаза на аферу, в которую его втянули, мы можем заручиться его поддержкой. Вы же сами сказали, что Сертано не из самых активных командиров контрас. Он больше торговец. Уж он-то точно не фанатик, а просто человек, который чует только свою выгоду. Сейчас ему выгодно быть на стороне контрас и зарабатывать, потом он сообразит, что выгоднее переметнуться. Амнистия возможна, если сандинисты додумаются, что это одно из решений вопроса прекращения войны.

– Часто этот ход себя оправдывал. Ну, ты и авантюрист, Стас, – Родионов покачал головой и задумался. – Нет у нас подходов к Сертано. Но надо поработать в этом направлении.

– Надо что-то срочно придумывать, Олег Иванович, – вздохнул Сергеев и развел руками. – Я убежден, что Дорес Батлер похитили его люди из-за той самой пленки. Или люди Сертано похитили, или люди Коулмана, или те и другие вместе, потому что она обоих засветила. Выход на Сертано нужен уже сейчас.

– Американская журналистка? Что ты так о ней печешься?

– Она ведь работает в «Найт-Риддер». Это крупная и влиятельная корпорация. У Батлер обширные связи и огромный опыт. Если мы ее спасем, она нам поможет с информацией. Не забывайте, что она настроена так же, как и мы, против вмешательства американских спецслужб во внутренние дела Никарагуа. Мы спасаем ее, она помогает нам. Нормальная комбинация.

– Нормальная комбинация, – покачал головой Родионов, глядя на улыбающегося Станислава. – Хорошо мыслишь. Если ты уверен, что она сможет помочь тебе документальными фактами, тогда давай думать.

– Если не Сертано, то, может, у вас есть данные на других командиров контрас, с кем нам стоит начать переговоры?

– Сертано нам интересен тем, что он может оказаться на крючке у Коулмана, – напомнил Родионов. – И у него, судя по всему, в плену журналистка. А что касается других командиров… Сведения у нас, как ты выразился, есть на всех. Там вообще все очень сложно, поверь мне.

– Расскажите, я же должен владеть информацией.

– Видишь ли, Стас, вся нынешняя катавасия началась в августе 1981 года, когда была учреждена основная военно-политическая структура контрас – «Никарагуанские демократические силы». Возглавили эту структуру бывший подполковник Национальной гвардии Энрике Бермудес, консервативный политик Адольфо и юрист Аристидес Санчес.

– Слышал, – кивнул Сергеев, – Triángulo de Hierro – «Железный треугольник».

– Точно. Базы они свои разместили за пределами страны, большую часть их ополчения составляли крестьяне из антисандинистской милиции. Из полевых командиров нам наиболее известны Исраэль Галеано, он же команданте Франклин. Ярый антикоммунист и толковый командир, стратег. Этот пачкаться мелкими делишками и взятками не станет. Этот метит высоко и будет драться за власть в будущем. Он и сейчас довольно успешный и активный. Этот на контакт не пойдет.

– Да, у этого в голове свое личное будущее, и довольно светлое, в его понимании, – согласился Сергеев.

– Есть такая личность, как Хосе Габриэль Гармендиа, он же команданте Яхоб. Это командир их спецназа. Отъявленный головорез. Проходил подготовку у инструкторов из аргентинского 601-го разведывательного батальона, на базе ЦРУ и даже, насколько я знаю, у инструкторов израильского МОССАДа. Специализируется на военных диверсиях, засадах, скоротечных боестолкновениях, организации похищений.

– Может, Батлер у него?

– Она ему не интересна, – покачал головой Родионов. – Не его уровень. Есть еще Чаварриа, он же команданте Оцелот, есть Ортис, по кличке Самоубийца, но эти ничего не решают, с ними американцы дел иметь не будут. Даже Коулман не станет с ними сотрудничать.

Интереснее личность Оскара Собальварро. Он разочаровался в сандинистах и примкнул к контрас. Теперь, кажется, разочаровывается и в них. Его фраза: «Были необходимы перемены. Но не замена одной диктатуры на другую». Был сторонником Бермудеса, теперь поддерживает Галеано. Этот мог бы пойти на сделку, если бы увидел выгоду для дела. Для себя лично – нет, но для дела он мог бы пойти на многое. Но Собальварро далеко отсюда. Здесь его людей нет, а Сертано здесь сидит плотно. Сертано из младших офицеров гвардии Сомосы, его многие не воспринимают всерьез. А между тем конфликтов между лидерами контрас хоть отбавляй. И, прежде всего, противоречия между бывшими гвардейцами Сомосы и бывшими антисомосисовскими ополченцами, среди которых встречались и бывшие сандинисты. У них много острых внутренних конфликтов.

– И поэтому в мутной воде ловят рыбку такие, как Сертано?

– Это точно, – согласился Родионов.

Старый домик в районе Тикуантепе, на окраине столицы, стоял в ряду таких же невзрачных одноэтажных построек, но выглядел не в пример удручающе. Бедный квартал, грязные улицы, запах уныния, въевшийся, кажется, даже в стены домов и старую брусчатую мостовую постройки прошлого века. Тусклый свет заходящего солнца, казалось, только добавлял уныния в городской пейзаж.

– Вот этот, кажется, – подойдя к болтающейся табличке на стене дома, сказал Уголино.

– В окнах темно, – констатировал Сергеев. – Может, он тут уже и не живет? Может, он вообще уже умер? Спился и умер.

– В последний раз я видел его месяца три назад, – пожал плечами никарагуанец. – Выглядел он действительно не очень свежим. Но я бы не сказал, что он опустился и готов умереть в придорожной канаве. Может, снова нашел работу?

– И при каких обстоятельствах вы его видели? – Сергеев обернулся и посмотрел вдоль улицы, не привлекают ли они внимание местного населения.

– Он пытался наняться на работу к хозяину бара. Причем, как я понял, со своей машиной. У него был пикап, серый «Форд».

Сергеев подошел к двери и толкнул ее. Дверь оказалась запертой. Поискал глазами, нашел кнопку звонка. В глубине дома мелодично зазвучал сигнал. Выждав несколько секунд, Сергеев снова нажал на кнопку, но в доме ничего не происходило. Видимо, там никого не было. Торчать у входа на глазах у всей улицы больше не стоило. Правда, прохожих почти не было, машины проезжали редко, но это совсем не означало, что вокруг не было посторонних внимательных глаз и ушей.

В этом стареньком, просевшем на подмытом фундаменте небольшом доме жил отставной сержант Итан Миллер. Он служил на аэродроме Блуфилдс на побережье в пункте технической поддержки. Там до сих пор стоял незначительный контингент американских военных. После окончания срока службы он остался в Никарагуа, женился на местной и уехал с ней в Манагуа. В столице они открыли ресторан, долго пытались выбраться из долгов, но дело у них так и не пошло. Потом жена бросила Миллера и уехала. Говорят, что она сошлась с каким-то красавцем летчиком. То ли американцем, то ли канадцем, то ли англичанином.

Миллер начал спиваться, хотя были у него и периоды просветления. Тогда он искал работу водителя. Несколько месяцев он получал заказы и от департамента, в котором работал Уголино, потом с ним расторгли контракт.

Жизнь у бывшего сержанта армии США не складывалась, но то, что он не так давно служил на военной базе, делало его весьма привлекательным для контакта. Сергеев подумал даже о том, чтобы оставить для Миллера записку под дверью, как-то заинтересовать его предстоящей встречей.

Спасло Сергеева то, что он привык постоянно держать окружающее пространство под контролем. Его работа не была связана с перестрелками, засадами и нападениями, но он готовил себя к этому еще со студенческой скамьи, понимая, что дипломат будет работать в любых условиях – в горячих точках, в зонах военных конфликтов. Пару раз эта привычка спасала его в уличных драках, когда приходилось отбиваться от хулиганов. Сейчас произошло неожиданное, к чему Сергеев не был готов. Но спасла его именно реакция.

Черный запыленный «Плимут» резко остановился напротив входа в дом Миллера, качнувшись на мягкой подвеске. То, как машина остановилась, и еще мгновенно открывшаяся передняя дверь с появившимся из нее человеком, заставило на уровне инстинкта предположить самое скверное развитие событий.

Сергеев, схватив Уголино за плечо, рванул его на себя, падая на землю. Два негромких хлопка вместе с глухим лязгом пистолетного затвора – и две пули ударили в стену чуть выше головы Сергеева, высекая осколки камня.

До никарагуанца быстро дошло, что на самом деле происходит, и он следом за русским дипломатом перекатился за угол дома. Вскочив на ноги, Сергеев приложил многозначительно палец к губам и потащил Уголино дальше к каменному забору.

– Тихо, не шумите, – прошептал Сергеев, подставляя руки и помогая Уголино влезть на стену.

Топот ног неподалеку заставил поторопиться и его самого. Самое неприятное, что Сергеев не знал, сколько человек и зачем их преследует. Один, двое, трое? В кого именно только что стреляли? В него или в Хесуса Уголино? Понимание смертельной опасности придало сил, и Станислав забросил свое тело на двухметровый каменный забор одним движением. И уже спиной ощутил направленный на него ствол пистолета. Каменное крошево посыпалось на голову, как только он перевалился на другую сторону.

На ограбление это не похоже, привычно размышлял Сергеев, стараясь в любой ситуации не терять головы, еще бы знать, на кого они охотятся. Хотя какая мне разница? Все равно спасать надо и себя, и Уголино. Потом разбираться будем, в чем тут дело.

А никарагуанец уже схватил его за руку и потащил по соседней улочке вниз.

– Туда, Стас, – торопливо говорил он, пытаясь правильно произнести русское «Стас». – Это агенты контрас. Они не отстанут, им заплатили.

– Подождите, надо посмотреть на преследователя, – Сергеев вырвался из рук Уголино. – Мне показалось его лицо знакомым.

– Вы сошли с ума! – зашипел никарагуанец.

– Спокойно, Хесус, вы же в прошлом спортсмен. – Сергеев прислонился к стене дома и прижал рукой никарагуанца. – Если у него нет с собой фонарика, он нас не увидит.

– А если есть? Если он не один?

– Тогда нам крышка, – ответил Сергеев по-русски. Потом добавил уже по-испански с ободряющими интонациями: – Я задержу, сколько их там наберется, этих преследователей. Вы только на секунду отвлеките их внимание, когда они поравняются с этим местом.

– А как? – Уголино нервно вытер лицо.

– Спуститесь еще на два дома ниже по улице и оттуда бросьте что-нибудь заметное. Главное, чтобы шум был. А сами за домом перебирайтесь на соседнюю улицу. И ни в коем случае не возвращайтесь к нашей машине. Черт с ней.

– А вы?

– Вот он, – Сергеев стиснул руку никарагуанца.

На улице стало заметно темнее. Тени домов и каменных заборов были уже почти черными. Сергеев понял, что голова над забором торчит уже около минуты. Значит, пока они здесь с Уголино разговаривали, киллер мог заметить, где они прячутся. Заметил, и что? Как он поступит?

Если он просто спрыгнет на эту сторону и побежит сюда, рассуждал Станислав, я успею свернуть за угол, а там… видно будет. Но, может, как раз и наступило время его выманить? Или их? Черт, с несколькими убийцами мне не справиться…

Сергеев решил для себя, что ввязался в ненужную аферу. Надо было просто наплевать на все и удирать зайцами. И никто бы не осудил. Даже, наоборот, похвалили бы.

– Смотрите, Стас, – Уголино шептал Сергееву в самое ухо. – Лопата. Вон, левее моей ноги. Видите?

– Вижу! Все, уходите… Да уходите же! Вдоль стены и потом за угол. Найдите там что-нибудь. Например, консервную банку. Или разбейте стекло!

– Хорошо. – Уголино посмотрел на советского дипломата напряженным взглядом, потом, видимо, решившись, стал пятиться вдоль стены, пока не дошел до угла.

Сергеев старался следить и за киллером, и за Уголино, который тихо исчезал за домом. Маленькая улочка выглядела специально подготовленной для съемок шпионского фильма. Невзрачные приземистые дома. В окнах почти ни у кого нет света. Зловещая темнота – как в брошенном поселке из фильма про зомби. Как он там назывался? «Ночь живых мертвецов»? Бред голливудский.

Поймав себя на мысли, что он думает не о предстоящей схватке, а о какой-то ерунде, Сергеев нахмурился. Темная фигура легко перевалилась через высокий каменный забор и исчезала в темноте. Вот, теперь ясно, что враг один. Кажется, один. Только бы не появился второй. И третий.

Сергеев внимательно наблюдал. Нет, никаких движений. Да и верхняя кромка забора под еще светлым небом была хороша видна. Он протянул руку назад и нащупал черенок старой штыковой лопаты.

И только теперь Сергеев осознал, в какую ситуацию он попал. Киллер мог быть профессионалом, опытным бойцом. А люди таких профессий, как правило, обладают не только хорошими боевыми навыками, но и незаурядными физическими способностями. Кроме того, хорошо видят в темное время суток и имеют превосходный слух.

Шорох одежды выдаст его убийце с потрохами. А тот приближался, вот уже слышно его дыхание. И крадется он как раз по темной стороне улицы, так что у Сергеева не хватало замаха для приличного удара лопатой. «Вот я вляпался!» – подумал Станислав с азартом.

Безвыходность ситуации становилась все очевиднее, темная фигура с пистолетом в полусогнутой руке – все ближе. Взмах лопатой, и неизвестный тут же за долю секунды поворачивает руку в сторону Сергеева и нажимает на спусковой крючок. Прыжок на врага из темноты тоже исключен, потому что первый же шаг привлечет внимание киллера, и снова последует тот же финал.

Но Уголино не подвел. Черт его знает, может, он лучше Сергеева видел в темноте и правильнее оценил ситуацию. Никарагуанец не стал бросать камней в стекла или консервных банок на дорогу. Он нашел старую тележку на разболтанных колесах, на которой возят строительные материалы, мусор или инструменты.

Громыхающая конструкция, готовая развалиться на части, полная старых тазов и бидонов, выкатилась на середину улицы и, роняя пустые емкости, покатилась вниз по дороге. Грохота было столько, что наверняка те, кто на этой улице не спал, кинулись к своим окнам. Неизвестный с пистолетом от неожиданности даже присел у стены. Сергеев не раздумывая, боясь упустить чудом выпавший шанс, со всего размаха опустил лопату в темноту.

Видимо, он все же попал, потому что человек вскрикнул от боли и опрокинулся на спину. Первое, что бросилось Сергееву в глаза, это отлетевший в сторону черный пистолет с длинным толстым стволом. «Глушитель», – понял Стас и бросился на киллера.

Лопата, которой он ударил неизвестного, переломилась от удара на две части, бороться пришлось голыми руками. Сергеев схватил противника за руки и только теперь узнал его. Это был тот самый пропавший детектив отеля «Вилла Ангело».

Сергеев скрипел зубами, пытаясь завернуть руки никарагуанца ему за спину. Но Карлос Задоро был тяжелее и, видимо, сильнее дипломата. Пару минут борьба шла с переменным успехом, но потом Задоро локтем двинул Сергеева в челюсть, столкнул его с себя и, вскочив на четвереньки, кинулся за пистолетом. Станислав едва успел схватить противника за ноги и дернуть на себя, заставив снова упасть на живот. Пальцы Задоро почти коснулись оружия, но Сергеев уже оседлал его. Еще минута борьбы, и никарагуанец снова оказался над Сергеевым.

На этот раз Задоро удалось дотянуться до пистолета. Станислав зарычал и, ломая ногти, рванул никарагуанца за рукав рубашки. Не успей он этого сделать, Задоро всадил бы в него пулю. Но рука никарагуанца опять оказалась зажатой. Он оттолкнулся ногами и перевернулся на спину, пытаясь стряхнуть с себя настырного противника.

Они катались по земле, рычали, пинали друг друга коленями и локтями. В какой-то момент Сергееву удалось подмять под себя Задоро и дотянуться до оружия, зажатого в правой руке никарагуанца. Тот рванулся из последних сил, задыхаясь и теряя силы…

Выстрел прозвучал совсем тихо. Казалось, что надсадное дыхание, стук сердца, которое норовило выскочить из груди, раздавались на всю улицу, но выстрел с глушителем издал тихое «пок», звонко лязгнул пистолетный затвор, выбросив на камни пустую горячую гильзу. Задоро вдруг скорчился, обмяк и хрипло застонал в руках Сергеева.

Повезло, судорожно соображал Станислав, я не дал ему повернуть ствол в мою сторону, а на курок он все же успел нажать и выстрелил сам в себя. Или это я нажал на его палец?

Сергеев приподнялся и сел на бордюрный камень, тяжело дыша. Сверху по улице бежали двое мужчин и женщина. В доме напротив открылась дверь, на улицу вышел старик, опиравшийся на руку молодой девушки. Ясно, что свидетелей было – хоть отбавляй. Вопрос, кто и что видел. Точнее, смог увидеть при таком освещении. А внизу, наконец, закончила свой безудержный бег расхлябанная тележка, растерявшая по дороге все тазы и бидоны.

– Вызовите полицию, – попросил Сергеев, прикладывая пальцы к разбитым губам и пробуя ушиб языком, нет ли крови. Он кивнул на тело Карлоса Задоро. – Я пытался его остановить, но он все равно застрелился. Депрессия у человека.

Уголино не появлялся. Значит, он правильно понял совет Сергеева. Уходить и не показываться. Сергееву с его дипломатическим паспортом ничего не грозило. А вот чего полиция знать не должна, так это того, что Уголино был здесь. Да еще вместе с русским дипломатом.

В баре Vinoteca Barbechura было сильно накурено, потолочные вентиляторы еле справлялись с потоками воздуха. Запах дорогих сигар чувствовался метров за двадцать до заведения, которое облюбовали иностранные журналисты в Манагуа. Длинноволосый смуглый парень, самозабвенно склонившись над своей гитарой, выдавал сложную мелодию, покоряя слушателей техникой игры на инструменте. Сергеев остановился в проеме настежь открытой двери и осмотрел зал.

Гарри Хейз сидел один на высоком табурете у стойки бара и крутил в руках широкий стакан толстого стекла, наполненный на два пальца темно-коричневой жидкостью. Его лысый затылок раскраснелся и блестел от пота. Сергееву показалось, что журналист был зол сверх всякой меры. Ждать, пока Хейз придет в эмоциональную норму, было некогда. Сергеев и так полдня искал его по всей столице. Не спеша, присматриваясь к лицам мужчин и женщин в баре, Станислав подошел к стойке и взгромоздился на соседний с журналистом стул.

– Пиво и пачку «Лаки Страйк», – небрежно бросил Сергеев бармену, пытаясь боковым зрением наблюдать за американским журналистом.

Кажется, Хейз узнал его, но головы не повернул. Значит, пойдем другим путем, подумал Станислав. Чего человека насиловать, если он говорить не хочет? Только у меня времени нет на чужие капризы. Распечатав пачку, он вытащил одну сигарету и поводил ею под носом, с наслаждением принюхиваясь.

– Говорят, что, когда Паттерсон в 1905 году купил табачную фабрику, – начал негромко рассказывать в пространство перед собой Сергеев, – на ней произошел пожар. И очень много табака на складах пропахло дымом, или он стал просто немного подгоревшим. Новый владелец добавлял подпорченный табак к хорошему и неожиданно для себя получил изумительный и вполне привлекательный вкус, который понравился курильщикам. Говорят, отсюда и пошло название этой марки?[Двусмысленное название lucky strike маркетологи обычно переводят с английского языка как «неожиданная удача». В 1917 году фабрика стала использовать слоган «It’s Toasted», который информировал клиентов о новой методике просушки табака – «обжаривании».]

– Очень интересная информация, – проворчал Хейз. – Вы изучаете историю табачного бизнеса?

– Как вам сказать, Гарри. Просто много читаю, когда есть время. Например, в дороге или перед сном.

– Перед сном лучше выпить, чтобы сразу отключиться. И не думать ни о чем.

– У вас что-то случилось, – уверенно констатировал Сергеев.

– Вы, Станислав, как мне кажется, не понимаете своего счастья, – усмехнулся американец, и по его усмешке сразу стало понятно, что он сильно навеселе.

– А я счастлив? – изобразил недоумение Сергеев. – Вот не знал об этом еще сегодня утром. Знал бы, не ругался с начальством по телефону.

– Сарказм? – журналист сделал большой глоток из своего стакана, с шумом выдохнул и продолжил: – Сарказм – признак либо язвы желудка, либо прочного положения в обществе. Язвы у вас нет, это видно невооруженным глазом. А насчет второго я уже сказал. Вы счастливы тем, что занимаетесь делом, которое соответствует и вашим убеждениям, и приказам вашего начальства, то есть политике вашего государства. А я вот пытаюсь всю эту систему внутри себя привести в приличное равновесие.

– Получается? – серьезно спросил Сергеев.

– Если это хорошенько залить виски, то вполне можно существовать.

– Гарри, я хотел с вами поговорить. Я давно ищу вас по городу, уже часов пять.

– Да? Вам нужна пленка? А она всем нужна. И кто ее получит, того шлепнут первым. Невзирая на его статус, между прочим. – Хейз пьяно покачал поднятым пальцем.

– Да, я знаю, Гарри, – кивнул Сергеев. – Недавно меня здесь чуть не застрелили. И, как мне кажется, из-за того, чем я здесь, в Манагуа, интересуюсь. А знаете, кто стрелял? Бывший детектив отеля «Вилла Ангело». Его зовут Карлос Задоро. Точнее, звали, потому что он погиб во время этого нападения. Если у вас есть связи в полиции, вы легко сможете выяснить обстоятельства его гибели. Но вот в чем я уверен, вы ни на шаг не приблизитесь к одной тайне. Знаете, к какой именно? Куда Задоро исчез из отеля после того, как в нем задержали вооруженного террориста, который намеревался напасть на вашу коллегу Дорес Батлер. И вот он появился уже на чужой стороне.

– Я должен вам верить, Станислав? – журналист, наконец, повернулся на стуле лицом к русскому.

– Желательно, чтобы поверили. Оператор Дорес, этот парень Эдвард Хеммиут, рассказал вам о том, как они встретили незадолго до трагедии на перевале в районе Эль-Чиле те самые машины возле полицейского участка? А я вам сейчас расскажу еще кое-что. Например, что никакой перестрелки в горах не было, не было никаких сандинистов. Ну, это вы и сами поняли после нашей совместной поездки туда. А вот то, чего вы не знаете! Коулман знал, что убьют водителя и сопровождающего грузовик с оружием. И что убьют его помощника Джерри Эптона. Все было спланировано для того, чтобы посадить на «крючок» генерала Сертано. Чтобы он стал послушным в руках Коулмана. А Коулман просто бандит. Он преступник по всем законам любого государства.

– Убил своего товарища?

– Думаю, что не он сам убил, думаю, что убили люди Сертано на его глазах или вообще сам генерал. А Коулман все это снял на микровидеокамеру. И ему теперь есть чем шантажировать Сертано.

– И зачем это все вам? Сертано – мелочь в масштабах никарагуанского кризиса.

– Сертано похитил Дорес Батлер, – напомнил Сергеев. – Вам, надеюсь, не все равно?

– А вас волнует судьба американской журналистки?

– Меня, Гарри, волнует судьба любого человека, который попадает в беду, тем более что Батлер честный журналист, она освещала события в Никарагуа, не искажая факты и не заигрывая с собственным правительством, местной оппозицией и другими заинтересованными кругами.

– А вы знаете, что большая часть наших коллег здесь поднимают проблему того, что гибнут не только мирные жители, а гибнут и граждане США, что нужно вводить международные полицейские силы, что действующая власть не в состоянии справиться с кризисом, нужна другая власть, которую одобрят международные политические круги? А это означает, что новую власть выдвинет США.

– И тем самым ваши коллеги формально одобряют ввоз сюда оружия, да?

– Не передергивайте, Станислав. Я этого не говорил.

– Вы говорили о том, что действующее правительство следует сменить. А кто сменит? Оппозиция? Вы хотите действовать ее руками?

– А чего хотите вы? – вдруг почти трезвым голосом спросил Хейз.

– Я хочу как можно быстрее прекратить гражданскую войну в этой стране и посадить за стол переговоров все конфликтующие стороны. И провести в стране демократические преобразования в интересах всех сторон. Никто из них ведь ничего сверхъестественного не хочет и не предлагает. Все просто рвутся к власти. Согласитесь?

– Я почти начинаю вам верить.

– Гарри, мне нужен выход на Сертано. Я смогу попробовать выдернуть из его лап Батлер. А заодно свалить Коулмана, убрать его с арены. Хотя бы один канал перекрою, а заодно добуду официальные доказательства того, что определенные политические круги и спецслужбы поддерживают контрас деньгами и оружием.

– Вы считаете, что я с Сертано за руку каждый день здороваюсь?

– Нет, я считаю, что вы умный человек и не первый день работаете в Никарагуа. У вас есть связи, есть доверенные люди во многих уголках этой страны и во многих областях деятельности.

– Ну, это да! – рассмеялся Хейз. – Ну, если вы не врете, Станислав, и если вы вытащите Дорес Батлер из лап контрас, то я весь ваш. С потрохами!