Глава 4

Сцена «случайной» встречи с Хесусом Уголино была разработана Родионовым до мелочей. Оставалось только догадываться о возможностях этого улыбчивого человека со статусом советника по культуре и объеме его связей и контактов. Как и обещал Олег Иванович, Уголино выйдет из кабинета заместителя начальника департамента ровно в 14.30. К этому времени Сергеев и Цветкова должны быть в приемной, где они заберут у секретарши ответ на запрос о возможности проведения фестиваля дружбы народов среди школьников и студенчества. Забрать ответ и прочитать содержимое этого документа здесь же, в приемной, если Уголино задержится в кабинете.

Но задержаться он не должен, совещание у заместителя главы департамента должно закончиться ровно в 14.30. Вопросов вынесено на совещание много, так что раньше никого не отпустят и позже нельзя, потому что в 14.30 начнется селекторное совещание по департаменту. Сергеев шел по коридору, развлекая сильно нервничающую Цветкову рассказом о никарагуанской кухне. Женщина кивала, но слушала невнимательно. Прежде чем войти в большую секретарскую комнату, Сергеев остановил Цветкову и стиснул рукой ее предплечье.

– Соберись, Наташа. Сделай естественное лицо, а то ты выглядишь так, как будто я веду тебя к электрическому стулу. И улыбайся, улыбайся. Ты представитель великой державы, Советский Союз здесь любят как братскую страну, а мы ее граждане. Улыбайся.

– Да, Стас. Прости, – произнесла Цветкова, и Сергеев почувствовал, что напряжение немного отпустило женщину.

На часах было 14.28, когда они подошли к столу. Секретарша, предупрежденная, что к ней придут из советского посольства, сразу засветилась лучезарной улыбкой, быстро нашла в папке нужный документ и подала визитерам. Несколько фраз для приличия, чтобы не уходить сразу, потом пара вопросов о том, что за чудесные цветы растут в больших вазах на полу и как за ними ухаживают. А потом, наконец, открылась дверь, и из кабинета стали выходить люди. Кто-то подошел к столу, и дальше отнимать время у секретарши было неприлично. Сергеев незаметно дернул за руку Цветкову.

Она узнала его сразу. Такой же прямой, статный, со спортивной фигурой и уверенным взглядом.

– Хесус! – воскликнула Наташа, разыгрывая удивление с примесью радости. – Хесус Уголино!

Никарагуанец повернул голову и остановился. Он посмотрел на Наташу, на стоявшего рядом с ней молодого мужчину с деловой папкой в руках.

– Точно, – по-испански поддержал Цветкову Сергеев. – А я вижу, лицо знакомое, а вспомнить не могу. Москва! Стадион «Лужники»! Соревнования по легкой атлетике!

И эти двое незнакомцев, судя по всему русские, двинулись к Уголино с радостными улыбками, протягивая для рукопожатия руки. Трудно представить себе человека, который в этой ситуации не ответил бы тем же и не попытался бы вспомнить ту часть своей биографии, которая связана с памятными местами. Родионов хорошо просчитал реакцию Уголино.

Махнув рукой мужчине, вместе с которым он вышел из кабинета, никарагуанец шагнул к русским.

– Здравствуйте. Мы с вами встречались в Москве? Рад видеть старых знакомых. Правда… я не совсем помню вас, но тогда в Советском Союзе у меня было столько знакомых и друзей, что просто невозможно всех запомнить. Москва – сумасшедший город, там все друзья, родственники, люди все время куда-то бегут, торопятся.

Через час они сидели в кафе на площади возле капеллы Святой Марии. Уголино крутил в руках высокий стакан с прохладным соком и старательно улыбался, когда Сергеев рассказывал о том самом спортивном празднике, на котором их когда-то якобы свела судьба. Никарагуанец явно приуныл. Иногда он принимался рассказывать о родном городе, о том, что правительственные структуры переехали на окраину после землетрясения 1972 года. Сейсмологи тогда дали прогноз, что разрушительные толчки будут происходить каждые 50 лет.

– Как хорошо, что мы все чаще встречаем здесь людей, которые были в СССР, учились в нашей стране, – заговорил Сергеев, пытаясь направить разговор в деловое русло. – Получается, что мы почти друзья, встречаемся с теми, с кем нас многое связывает.

– Да, мы благодарны вашей стране, Станислав, – машинально начал отвечать никарагуанец. – Вы нам очень помогаете, вы готовите специалистов по важным для моей родины отраслям.

– Послушайте, Хесус, – вставила Наташа, – зачем вы все время нас благодарите? Мы же вам помогаем не только потому, что ваша страна сейчас слаба, нуждается в специалистах, что нужно поднимать экономику, развивать промышленность и сельское хозяйство. Мы помогаем вам еще и потому, что мы вместе с вами боремся против зла, против империализма, против войны, в которую вас втягивают.

Сергеев с интересом посмотрел на Наташу, которая вошла в роль и, наконец, начала активно и, главное, правильно участвовать в разговоре. Печально, если бы она так и просидела все это время молча. «Давай, так его», – мысленно подбадривал спутницу Сергеев. Но Наташа снова сбилась на штампованные неубедительные фразы, и пришлось ее выручать.

– Хесус, что с тобой? – неожиданно спросил Сергеев.

– Ты о чем? – не понял никарагуанец или сделал вид, что не понял.

– Да просто разговор у нас какой-то странный.

– А у нас вообще сейчас в стране все странно, – ответил Уголино. – Да, я все знаю, вы для нас спасение. Я имею в виду Советский Союз, и то, что он делает, невозможно переоценить. Только не все могут. Потому что интересы у всех разные.

– Нам вот кажется, что в стране, где идет гражданская война, у всех интерес один – прекратить ее. Все остальное вторично, не правда ли? Демократические выборы, большинство в парламенте, расклад политических сил и экономические преференции. Не так?

– Так, но только с одной стороны, – угрюмо отозвался Уголино. – А есть еще и другая сторона. Не только Советский Союз пытается повлиять на процессы, которые происходят сейчас в Никарагуа. И та, другая сила стремится, так же, как и вы, перетянуть на свою сторону определенные социальные слои. Бизнес все меньше и меньше поддерживает действующее правительство, бизнес-сообщества выходят из совещательных органов, перестают участвовать в разработке и экспертизе многих государственных проектов. А это недоверие. Крестьяне или не хотят, или боятся поддерживать действующую власть. Нужны новые шаги в этом направлении, нужно восстанавливать доверие к власти. А у нас все силы уходят на вооруженную борьбу.

– Очень горячо, но не продуктивно, – покачал головой Сергеев. – Ты забыл, Хесус, кто мы и какова наша работа. Знаешь, зачем меня прислали в вашу страну?

– Скажи, – насторожился Уголино.

На Цветкову он больше не смотрел, наверняка понял, что встреча не случайна и не она тут главная героиня.

Сергеев облокотился на столик и пристально посмотрел в глаза никарагуанцу.

– Меня прислали сюда, чтобы я собрал документальные доказательства того, что спецслужбы США поддерживают деньгами и оружием контрас в вашей стране. И тем самым способствуют продолжению гражданской войны, а отнюдь не политической и гуманитарной стабилизации процессов. Понимаешь, документальные доказательства. И потом они лягут на стол нашего представителя в Совбезе ООН. И с этим уже не поспоришь. Сейчас моя миссия – единственный реальный шанс прекратить войну. Не оружием, не интервенцией извне и не введением международных полицейских сил. Мы просто ударим по рукам американцев, и им ничего не останется, как прекратить вмешательство. А потом уж как хотите. Садитесь за стол переговоров, вместе пишите новую конституцию, придумывайте меры по развитию сельского хозяйства и предпринимательства. Это уже ваше внутреннее дело. А мы поможем станками, машинами, специалистами. Почему не помочь стране, в которой строят мирную жизнь?

– Это реально, что ты сказал, Станислав?

– Мы уже работаем в этом направлении, – пожал плечами Сергеев и, снова взявшись за стакан с соком, откинулся на спинку стула. – Мы-то работаем, а вот когда вы начнете?

– Но чем могу помочь я? – уже почти машинально спросил Уголино. – Я не имею влияния на тех политиков, которые определяют линию правительства.

– Да бог с ними, с этими лидерами, какими бы они ни были. Нам другое нужно. Поймать за руку американцев. Хочешь помочь? Я скажу как.

– Говори, конечно, – кивнул никарагуанец.

– Мне нужно знать обо всех случаях дезертирства из рядов контрас. И возможность допросить этих дезертиров. Официально! Второе, мне нужно знать обо всех готовящихся и уже ведущихся переговорах ваших официальных должностных лиц с командирами или лидерами контрас.

– Это сложно, Станислав. Я ведь занимаю вполне определенное положение, у меня транспорт…

– Я скажу как, – перебил его Сергеев. – Третье, мне нужно знать обо всех случаях обнаружения или захвата вашей полицией или национальной гвардией оружия, боеприпасов, снаряжения контрас. Равно как и их складов, а также путей транспортировки и случаев захвата транспорта. Мне нужны фамилии людей, которые имели контакты с контрас. Любые!

– Это серьезно, – кивнул Уголино.

– Да, очень. Теперь о том, как ты можешь нам помочь. Во-первых, ты можешь сам случайно услышать или узнать из документов обо всем, что я перечислил. Тебе может быть известна цель поездки того или иного транспортного средства из правительственных гаражей. Да хоть машин вашего департамента. Отсюда ты можешь сделать полезный вывод. Во-вторых, ты не в лесу живешь, у тебя масса знакомых, друзей, просто людей, которым доверяешь ты и которые доверяют тебе. Поговори с ними, но не сразу так откровенно, как я с тобой. Почувствуешь, что они настоящие патриоты, говори открыто.

– Как в шпионском фильме, – усмехнулся Уголино.

– В шпионских фильмах, Хесус, – вздохнул укоризненно Сергеев, – речь идет о шпионаже граждан одной страны в пользу другой. Быть осторожным я тебя прошу не потому, что я занят чем-то предосудительным или незаконным, и не потому, что склоняю тебя к подобным вещам. Осторожность нужна потому, что контрас тоже имеют разведку в вашем правительстве и могут узнать о нашей с тобой договоренности. Нас могут убить. И учти, что ты рискуешь жизнью ради своей страны, как патриот, а мы вот с Наташей рискуем жизнями… не ради своей, а тоже ради твоей страны.

– Да, конечно, – улыбнулся Уголино. – Прости, я неудачно пошутил. Я буду помогать тебе. Нет! Не тебе, мы вместе с вами, Станислав, будем бороться за свою страну!

Сергеев поднялся из-за стола, и никарагуанец заключил его в настоящие горячие абрасо[

].

Сегодня голос американской журналистки был немного теплее и любезнее, чем в прошлый раз.

– Сергеев, скажите, как вас зовут? – спросила она, когда он позвонил через портье в номер.

– Станислав.

– Красивое имя. Звучит очень величественно и без агрессии. Хорошо, если вы не против, то в четыре часа я жду вас в кафе отеля, как договаривались.

Интересно, подумал Сергеев, кладя телефонную трубку, она узнавала в полиции об этом типе, который зачем-то пришел в отель с оружием? Ладно, у меня будет время расспросить об этом детектива Карлоса. Или через него узнать фамилию инспектора полиции, который занимается этим делом. Но журналистка, судя по голосу, спокойна. Значит, он приходил не по ее душу. Грабитель?

Потом, занимаясь сводками по стране, он забыл об этом вопросе. И только в три часа, когда, вызвав такси, он вышел из здания посольства и пошел неторопливо по дорожке к воротам, мысль о человеке с пистолетом снова напомнила о себе.

Выйдя из машины возле отеля, Сергеев бросил взгляд вдоль пустынной в этот час улицы и вошел через стеклянные двери в отель. Кафе призывно манило распахнутыми дверями, вкусным запахом, мельхиором посуды, белой и позолоченной лепниной на стенах и потолке и обилием орнаментов в стиле рококо.

Зал кафе был почти пустым. Посетители сидели лишь за тремя столиками. Сергеев посмотрел на наручные часы: без пяти минут четыре. Дама опаздывает, и это признак хорошего тона. Дама, которая приходит на встречу или свидание точно в назначенное время или даже раньше, поступает просто неприлично. Это почти светский обычай.

Сергеев прошел к столику у окна, чтобы видеть вход в отель и одновременно лестницу, ведущую на второй этаж. Рядом мгновенно появилась невысокая, коренастая мулатка.

– Что сеньор желает заказать?

– Сеньор ждет даму, – улыбнулся Сергеев одними уголками губ, как и положено джентльмену. – Принесите два меню. Я сделаю заказ позже.

Официантка удалилась. Сергеев посмотрел на лестницу и мысленно поворчал на дурацкие обычаи, которым нужно было следовать. Заказать кофе очень хотелось, но сидеть с чашкой, когда вот-вот придет дама, неприлично. Нужно, чтобы кофе ждал и ее. Или не пить ничего сейчас, чтобы заказать напитки, когда придет она. На стол перед Сергеевым легли две книжечки меню.

М-да, подумал он, кафе третьеразрядное. В приличном заведении одно меню положили бы перед ним, второе на столе перед стулом напротив, где сядет дама. Колхоз, хмыкнул про себя дипломат и снова посмотрел на часы.

Необходимости в этом не было, потому что он чувствовал время и без часов. Прошло не более пяти минут. Потом еще десять, и еще десять, но американки все не было. Когда истекли тридцать минут, Сергеев понял, что волнуется. Интуиция подсказывала ему, что дело не в традициях. Он поднялся и прошел через двери кафе к стойке портье.

– Соедините меня с номером мисс Батлер.

– Одну минуту, сеньор, – девушка за стойкой подняла трубку внутреннего телефона и пощелкала клавишами. Через несколько секунд она пожала плечами. – В номере не поднимают трубку. Видимо, мисс Батлер спускается суда.

– Черт! – Сергеев бросился к лестнице и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал на третий этаж.

Уже от самой лестницы он увидел, что дверь в номер журналистки закрыта не плотно. Замедлив шаг и восстанавливая дыхание, он подошел к двери и прислушался. В номере было тихо. Достав из кармана носовой платок, Сергеев обернул им руку и плавно толкнул дверь.

В номере был откровенный беспорядок, это бросалось в глаза уже от входной двери. Сергеев посмотрел на пол. Следов нет, но это ничего не значит, следы можно рассмотреть в увеличительное стекло, при определенных навыках и оснащении можно даже собрать пыль, оставленную чужими подошвами.

Двигаясь вдоль стены, Сергеев прошел дальше. Как он и ожидал, в номере все перевернуто вверх дном, выпотрошен чемодан и дорожная сумка журналистки.

«Так, спокойно, – мысленно сказал себе Станислав, выбираясь из номера все так же, вдоль стенки и стараясь не наступать на середину комнаты. – Это еще ничего не значит, она могла просто очень торопиться. Например, съездить куда-то по делу, чтобы успеть вернуться на встречу со мной. Черт, женщины так не торопятся, они торопятся аккуратно и не выворачивают при этом чемоданы наизнанку. Но она же американка! Нет, для американок характерно что угодно, вплоть до нежелания быть красивой и следить за ногтями, только не пренебрежительное обращение с вещами».

Портье смотрела на Сергеева вопрошающе-равнодушно. Как и на всех клиентов отеля. Особенно беспокойных.

– Где Карлос Задоро? – спросил Сергеев.

– Простите, сеньор, но он, кажется, отъехал куда-то по делам. Оставьте свой телефон, он вам перезвонит, как только вернется. Я обязательно передам детективу, что вы его искали.

Сергеев открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент увидел выходящим из кафе на улицу американского кинооператора, работавшего с Батлер. Того самого, с которым она была ночью в сожженной деревне Миррута.

Он не успел нагнать американца, тот остановил такси, сел, и машина тут же тронулась. Ругнувшись, Сергеев поднял руку, стараясь не выпускать из поля зрения предыдущее такси, которое он намеревался догнать.

Рядом остановилась легковушка, Сергеев открыл дверь и тут же получил сзади удар по голове. Жаркий никарагуанский день с тошнотворной болью поплыл куда-то в сторону, и Станислав провалился во тьму.

Вернуться сознание заставила боль. Она пульсировала в районе затылка, отдаваясь остро и нестерпимо в левую руку. Сергеев осознал, что неудобно лежит, что его рука вывернута за спину и ее кто-то с силой стискивает. Он осознал, что жив и что его куда-то везут в чужой машине. Похоже, на заднем сиденье.

А потом появились голоса. Они были невнятными и гулко отдавались в голове. Стараясь не морщиться и не выдавать того, что он пришел в себя, Сергеев стал прислушиваться. Говорили по-испански и без акцента.

– Пленки нет!

– Что будем делать? Босс велел все проверить тихо, а у нас этот советский здесь.

– Мы должны были его обыскать. Пленка могла быть у него. Он был в ее номере в тот день.

– Его надо убрать.

– Нельзя, он дипломат. Полиция и национальная гвардия весь город наизнанку вывернут. А потом босс вывернет наизнанку нас за международный скандал. Этот без сознания и ничего не вспомнит.

– А если…

– Нет! Сбавь скорость. Вон там за углом.

Из машины Сергеев вывалился спиной вперед. Несмотря на то, что в голове его шумело, а тело почти не слушалось, он умудрился сгруппироваться и упасть на асфальт верхней частью спины и плечевым поясом, не разбив затылок. Он почти не чувствовал боли, лишь странную ломоту во всем теле.

Машина удалялась. Он вынужден был еще какое-то время лежать в неудобной позе, чтобы бандиты подумали, что он находится в бессознательном состоянии. И только выждав с минуту, Сергеев решился перевернуться и освободить руку, которую при падении придавил собственным телом.

Локоть был сильно ободран, рукав легкого летнего пиджака пропитался кровью. Болело колено и левое плечо. Но больше всего беспокоила голова. Хотя сильной тошноты он и не испытывал, это не означало, что нет сотрясения мозга. Тошнота появится, когда он откроет глаза или попытается встать на ноги.

– Сеньор, сеньор, – послышались рядом возбужденные голоса. – Помогите, сеньора сбила машина, он весь в крови!

Вот только насчет того, что я весь в крови, врать не надо, с привычным сарказмом подумал Сергеев и разлепил, наконец, веки. Над ним склонились пожилая никарагуанка и двое мужчин, судя по виду, строительные рабочие.

– Помогите, – попытался сказать бодрым голосом Сергеев. – Мне нужно срочно в отель «Вилла Ангело».

– Вы не ранены? – начала допытываться женщина. – На вас много крови. Вам нужно вызвать медицинскую помощь.

– Пустяки, – взяв за руки рабочих, Сергеев попытался подняться на ноги. – Это только глубокие царапины.

На 10-ю Юго-Западную улицу он вернулся на такси. Водитель покачал головой, но Сергеев как мог отряхнул брюки и снял с себя пиджак, прикрывая глубокую ссадину на локте. Только после этого никарагуанец сжалился и согласился посадить сеньора в свою машину, чтобы отвезти по указанному адресу. В машине Сергеев еще раз проверил содержимое карманов. Бумажник и паспорт на месте. Исчез блокнот и два буклета местных отелей. В том числе и туристический буклет из отеля «Вилла Ангело».

Так, что там было в блокноте? Голова раскалывалась от боли, но Сергеев снова и снова заставлял ее работать. Какие записи там были, куда они могли вывести похитителей, на кого, на чей след, на какие контакты? Американка? Нет, о ней он ничего не писал, пометок не делал, номер отеля он взял в справочнике. Уголино? Нет, его фамилии там не было, как не было и упоминания департамента, в котором он служил.

В блокноте Сергеев никогда не записывал ничего очень важного. Все важное он привык держать в голове. А там… на страничках была всякая повседневная мелочь и рисунки. Карандашные наброски улиц, аллеи парка и лица, которые ему по какой-то причине запомнились. Просто тренировка руки и зрительной памяти. И телефоны, запоминать которые не было никакого смысла. Диспетчерская такси, кафе, мастерская по ремонту обуви…

Первое, что бросилось в глаза Сергееву, когда такси остановилось возле отеля, – топтавшийся возле входа оператор американской журналистки. Вид у молодого человека был обескураженный, как будто его коллега только что на его глазах растаяла в воздухе.

– Где мисс Батлер? – без предисловий и вступлений спросил Сергеев, хватая американца за плечо.

Оператор вздрогнул и обернулся. Внешний вид человека, стоявшего перед ним, поверг американца не столько в недоумение, сколько в ужас. Он отпрянул назад, ударился спиной о стену, продолжая таращиться на грязь и следы крови на одежде.

– Кто вы такой? – выдавил он из себя.

– Я советский дипломат. Вспомните, мы с вами виделись прошлой ночью в деревне Миррута, которую сожгли контрас. Помните? А на следующий день я виделся с вашей коллегой мисс Батлер здесь, в отеле. Черт, у вас совсем нет памяти на лица, как вы работаете репортером? Где Батлер?

Сергеев умышленно стал разыгрывать раздражение и злость, чтобы вывести американца из ступора. Тут явно что-то произошло, и времени на церемонии не было. Он надеялся, что и его весьма потрепанный внешний вид правильно повлияет на американца.

– Она куда-то пропала, – пробормотал оператор. – Я не знаю, я не могу ее найти. Она никогда не уезжала далеко и надолго, не предупредив меня. Я боюсь, что с ней что-то случилось.

– Аллилуйя, онемевший разговорился, – сказал по-русски Сергеев и перешел на английский: – Когда вы ее видели в последний раз?

– Утром. Я встал поздно и заглядывал к ней, чтобы позвать на завтрак. Дорес была у себя, одетая. Она раздраженно сообщила мне, что уже была в кафе и ей некогда. Я ушел.

– Куда вы выбегали из отеля полчаса назад? Я видел, как вы спешили на улицу.

– Я? – оператор снова с сомнением осмотрел собеседника, но потом решил, видимо, что лучше рассказать европейцу о своей беде, даже дипломату, если незнакомец не врет, а уже потом обращаться в полицию, в свое посольство. – Да… какое-то ощущение тревоги. Ее же нет несколько часов.

– Пойдемте в ее номер, – Сергеев схватил американца за рукав и потащил в отель. – Я был там совсем недавно, тоже искал вашу коллегу. Там все перевернуто, рассыпано. Кто-то обыскивал номер.

– Боже мой, – схватился руками за голову оператор, послушно идя к лестнице, подталкиваемый советским дипломатом.

Сергеев шел так, чтобы от стойки портье его закрывал американец. Нечего лишний раз возбуждать подозрения и нарываться на контакт с полицией. Пока роль самой полиции, точнее, отдельных ее представителей, в этом деле не ясна. По пути, чтобы не дать американцу впасть в состояние шока и прострации, Сергеев пытался его разговорить и засыпал расспросами.

Парень назвался Эдвардом Хеммиутом, рассказал, что с Батлер он ездит по миру уже два года, что они сработались и друг друга понимают с полуслова.

Смущало в Эдварде вот что. Оператор из крупного издания, ездит по горячим точкам и вдруг – такая впечатлительность. Обычно этой работой занимаются парни покрепче, эмоционально выносливее. А он раскис и мечется, как мальчишка. Но задавать вопросы пока не стоило. Сергеев дождался, пока Эдвард заглянет в номер Батлер.

– Боже мой! – снова схватился за голову оператор, увидев, в каком состоянии находится номер коллеги. – Что там произошло?

– Тихо, тихо, – Сергеев схватил за локоть Эдварда, не давая ему войти в номер. – Спокойнее, парень. Если что-то и случилось, то разбираться будет полиция, наших следов там быть не должно. Ну-ка! Рассказывай все по порядку. У тебя личные отношения с Дорес?

– Что? Какие личные? – насупился оператор, но Сергеев схватил его за рубашку и как следует тряхнул, хотя это движение отозвалось сильной болью в руке.

– Она твоя любовница? Я же вижу, как ты мечешься, ты голову потерял от страха за нее. Ну, любовники?

– Да, – опустил голову Эдвард и съехал спиной по стене, опускаясь на корточки и зажимая голову руками.

«Скверное дело, – подумал Сергеев. – Только похищения нам не хватало. Бросить все и бежать заявлять? Поздно. Прошло, наверное, несколько часов. За это время ее могли вывезти в любую часть страны, а то и за границу. Не следом за ней бросаться нужно, а думать, кому и зачем понадобилось похищать журналистку. И искать возможность ее освобождения. Если бы ее хотели убить, ее бы убили здесь. А раз рискнули выкрасть, значит, разговор не окончен».

Не окончен? А ведь точно! Сергеев обрадовался тому, что в голову пришла ценная мысль. Он схватил оператора за воротник и рывком поставил на ноги.

– Давай думать, Эдвард. Кому и зачем нужно было похищать Дорес? Пошли к тебе в номер, подумаем.

– Надо сообщать, надо ее искать, ведь дорога каждая минута. Вы не понимаете!

– Я понимаю больше твоего, парень, – оборвал его Сергеев. – Не искать ее надо, а соображать, кто, куда и зачем ее увез. Искать без информации мы ее можем год. Даже если подключим для этого целую армейскую дивизию.

В номере американца Сергеев первым делом осмотрелся, убедился, что и там неизвестные тоже провели обыск, правда, такого беспорядка, как в номере Батлер, они после себя не оставили, но тоже потрошили сумки оператора, шкаф и тумбочки. Что можно искать в шкафу и тумбочке одновременно? В шкафу все что угодно, вплоть до чемодана, а вот в тумбочке, которая стоит у кровати, поместится книга, пара книг, сложенная пижама, мужская электробритва, дамская сумочка.

Нет, не сумочка. Раз искали и здесь, значит, вещь имела отношение и к Эдварду тоже. Оператор снимал на штативно-плечевой Panaflex. Пленку они искали, коробку с отснятой пленкой! Что-то эти ребята сняли здесь не то! Ох, не то они сняли!

– Эдвард, что могли искать похитители в твоей комнате и в комнате Батлер? Какие материалы?

– Наверное, пленку, – после долгого молчания ответил американец. – Точно. Вы правы.

– Что на этой пленке?

– Говорил я ей, что нельзя нам было туда ездить, – покачал головой оператор и стукнул себя кулаком по колену. – А мы еще там всем на глаза попались. Нас быстро выставили с перевала. Всех журналистов убрали, но с камерой был только я один.

– Ну-ка, давай подробнее, Эдвард! Куда вы ездили с Батлер, что вы там такого сняли важного?

– Я думаю, что речь идет о пленке, которую мы отсняли две недели назад на перевале в Чонталес, неподалеку от города Эль-Чиле. Мы узнали, что там была перестрелка, погибли люди – местные и одни американец. Сандинисты якобы расстреляли международный гуманитарный конвой, который шел к крестьянам. Продукты, медикаменты. Сандинисты хотят помешать США помогать населению, якобы они пытаются убедить весь мир, что США против действующего правительства в Никарагуа.

– Откуда такие сведения?

– Ей из корпункта позвонили. Или кто-то из знакомых. Я уже не помню. У журналистов всегда на местах находятся свои информаторы. Кто-то мог узнать просто от рядового полицейского и сообщить другим. Понимаете, мы сняли те же самые машины, что видели в городе до этого. Они стояли возле полицейского участка, а потом при нас тронулись в южном направлении.

– А оказались ночью уже на севере, на перевале? – продолжил мысль оператора Сергеев. – Возможно, совпадение. Поехали на юг, взяли груз и двинулись на север.

– Дорес сказала, что ей не ответили, а нас выставили с перевала именно после того, как она начала задавать эти вопросы. И она видела там американца, который стоял возле машины рядом с другим американцем, которого потом на перевале нашли мертвым.

– Пленка была у тебя?

– Нет, – уныло помотал головой оператор, – она была у Дорес. Наверное, ее похитили из-за пленки. Нет, надо ехать в посольство и сообщить обо всем.

В коридоре послышались неторопливые уверенные шаги. Человек шел и насвистывал вполголоса какой-то мотивчик. Мотивчик показался Сергееву знакомым. Кажется, это из нового американского мюзикла «Сладкие грезы». Шаги замерли в районе двери номера Батлер. Сергеев дернул оператора за рукав и вышел в коридор. Эдвард последовал за ним с надеждой в глазах. Кажется, он верил этому русскому уже безоговорочно.

В коридоре стоял плечистый невысокий мужчина лет сорока или чуть старше. Голова его была обрита наголо и лоснилась в свете коридорных светильников, на плече покачивалась небольшая спортивная сумка. Мужчина стоял в дверях номера журналистки и таращился внутрь. Кажется, сейчас его изумление пройдет и сменится вполне уместным желанием войти и понять, что же там произошло.

– Гарри, не надо! – остановил лысого мужчину Эдвард. – Не входи туда.

– Что за дьявольщина, Эд? – гость уставился на оператора и стоявшего рядом с ним незнакомца в грязной одежде с пятнами крови. – Что у вас тут происходит?

– Зайдите сюда, мы вам все объясним, – кивнул Сергеев, возвращаясь в номер. – Мисс Батлер пропала.

– Как пропала? – Гость начал торопливо задавать вопросы. – Когда пропала? При каких обстоятельствах?

– Мы думаем, что ее похитили, – объяснил Сергеев, усаживаясь в кресло напротив двери. – А Эдвард даже знает, что похитили из-за пленки, которую они сняли во время поездки в горы.

– Из-за той, на которой вы снимали расстрелянный конвой на перевале? – спросил гость. – Когда был убит американец? А кто вы такой, сэр? Где это вас так отделали?

– Это русский дипломат… – начал было оператор, но Станислав его перебил:

– Моя фамилия Сергеев. Я специальный представитель советского МИДа. А в таком странном виде я примерно по той же причине. Меня похитили, но потом передумали и выбросили из машины. Они искали пленку. Перевернули все в номерах ваших коллег в этом отеле. Похитители знали, что я приходил к мисс Батлер, и подумали, что пленка может быть у меня. На основании этого я сделал вывод, что пленку они так и не нашли.

– Я Гарри Хейз, – лысый протянул Сергееву руку. – Я из «Майами геральд». А пленку они не нашли потому, что ее здесь не было. Она у меня.

– Как? – опешил Эдвард. – У тебя? Почему?

– Дорес попросила ее срочно проявить. У нас в корпункте есть экспресс-лаборатория, а Дорес очень торопилась. Наверное, понимала всю опасность положения и хотела убедиться, что на пленке все получилось, и знала, что в проявленном виде ее легче спрятать, не засветив и не уничтожив изображение. Вот она.

Журналист снял с плеча сумку и вытащил из нее круглую металлическую коробку с пленкой. Он бросил ее на кровать рядом с Эдвардом и уселся в свободное кресло, разглядывая оператора и русского дипломата. Эдвард тут же открыл крышку, вытащил пленку и стал просматривать кадры на свет.

– Пленку надо срочно спрятать в надежном месте, – посоветовал Сергеев. – Лучше отвезите ее в посольство. А мы с Эдвардом съездим на то место, где случилась эта трагедия. Я хочу, чтобы он на месте показал, как и что там было. Эдвард, вы поедете со мной?

– Да, конечно. Пусть Хейз увезет эту пленку отсюда.

– А почему, собственно, в посольство? – осведомился журналист. – Вы, мистер Сергеев, полагаете, что на нас могут напасть еще раз? Или в сейфе отеля не так надежно? И почему вас так беспокоит эта пленка?

– Вы отличный репортер, Гарри, – усмехнулся Сергеев. – Вы успели сформулировать все вопросы за такой короткий промежуток времени и вывалили их на меня в строгой последовательности. Отвечать так же?

– А вы ответите? – удивился американец, поглаживая ладонью свой гладко выбритый череп.

– Раз вы привезли пленку сюда, то вы не замешаны в этом грязном деле с убийством на перевале и похищением мисс Батлер. В противном случае вы бы отдали пленку заказчику. Вы даже не в курсе тех событий, которые предшествовали ее появлению.

– Дорес намекала мне, что она видела эти машины и этих людей, которых там убили, раньше. Но я не успел ее расспросить. Мы срочно должны были выехать группой.

– Мне кажется, – вздохнул Сергеев, – что ребята сняли что-то важное, связанное с вмешательством американских спецслужб в войну, которая здесь идет уже несколько лет. Моя миссия в Никарагуа связана с поиском доказательств того, что американские спецслужбы и некоторые должностные лица аппарата президента, военные и сенаторы активно помогают контрас.

– Это серьезно? – удивился американец, покосившись на Эдварда, который с воодушевлением пересматривал кадры на пленке. – Слушайте, и много вам удалось найти таких доказательств?

– Скажем так, я в начале пути! – улыбнулся Сергеев.

– Ну, если вы не врете, – Хейз вытер ладонь о свои штаны и протянул ее для рукопожатия Сергееву, – тогда я ваш друг. Потому что я и мои друзья не хотим, чтобы война на планете разгоралась только потому, что кто-то в Капитолии или Пентагоне решил подзаработать на этом деле.

– А если дело не в подпольном бизнесе? – задержав руку журналиста, спросил Сергеев. – А если это политика вашего президента?

– Ничего подобного, – покачал указательным пальцем перед лицом русского журналист. – Рейган скверный актер и такой же скверный президент. Он не политик. Если бы они захотели, то сандинисты не продержались бы и двух недель. А грязь и кровь здесь тянутся уже годы. Понимаете? Годы!

– Эдвард, вы покажете мне это место? – спросил Сергеев оператора.

– Да, – не очень уверенно произнес Эдвард и вопросительно посмотрел на Хейза.

– Я вызову такси, – поднимаясь из кресла, решительно заявил журналист. – Мы забросим в надежное место пленку и поедем в горы все вместе. Что-то мне не хочется вас одних отпускать. Вы – хорошие мишени, парни!

– Поэтому никаких такси, – покачал головой Сергеев и взялся за телефонную трубку. – Я вызову машину из посольства. А вам, Эдвард, лучше заявить претензию администрации отеля по поводу того, что творится в номере мисс Батлер. Пригрозите полицией, но не настаивайте.