Глава 14
ЛЕДИ И БОГИ
Я ненавидела лилии.
Белые лилии. Восковые цветы, сам вид которых у меня прочно ассоциировался с похоронами. Нет, я признавала, что лилии по-своему элегантны, что стоят они дольше, а сильный их аромат…
…бабушка лилии любила.
И я посадила их на ее могиле. Белые, конечно же белые. Остальные — слишком вызывающе. Леди же пристала сдержанная искристая белизна.
В храме пахло лилиями. И не просто лилиями, но именно теми, которые выросли на бабушкиной могиле. Запах этот, явственный, отчетливый, заставлял закусывать губу — дурная привычка, Оливия. Леди не грызут губы. И ногти не обкусывают.
Не плачут.
И вообще ведут себя сдержанно.
Я пыталась.
Только чем дальше, тем сильней увязала в меду эмоций. Будто с души отошла заморозка… хорошее сравнение. Я вдруг осознала, что раньше, после бабушкиной смерти, жила по инерции. По старому распорядку, цепляясь за мелочи, вроде накрахмаленных салфеток и столового серебра, которое надлежало чистить в последнюю субботу каждого месяца. Сервиза фарфорового. И набора крючков.
Я вязала.
Вышивала.
Надевала шелковые блузки с бантом у горла. Юбки-карандаши длиной до середины голени… и шляпки. Я купила три дюжины шляпок и столько же туфель, находя в том странное утешение. Я старалась соответствовать ее идеалу.
А сама…
Запах лилий дурманил. Наверное, если бы я позволила, этот сладковатый аромат увел бы меня… куда? Уж не в страну ли вечного забвения и вечного же счастья? Там, где я бы все-таки достигла чужого идеала и стала бы…
— Оливия…
Я моргнула. Вот тебе и отвлеклась. Просто разговор прервался, Ричард задумался, а с ним и я, причем над вопросами отнюдь не первостатейной важности. Я торопливо мазнула ладонью по щекам, убеждаясь, что до слез дело не дошло.
— Слушаю тебя.
Вежливая улыбка. Наклон головы. Выражение лица… я долго когда-то тренировала его перед зеркалом, и еще с дюжину масок на все случаи жизни. А что, очень удобно, нацепил — и собеседнику кажется, что ты внемлешь каждому его слову, на самом же деле…
…белые лилии и еще мед. Мед я тоже не любила.
Уж не знаю почему.
Мысли путаются.
Надо сосредоточиться. Надо взять себя в руки и уходить. Это место… здесь спокойно и хорошо. Зачем идти куда-то еще?
— Надо, — ответила я, решительно поднимаясь.
Хорошо?
Пыль и запустение. Белый мрамор изваяний, выполненных столь искусно, что статуи кажутся людьми, которые просто окаменели… и почему-то эта мысль не пугает.
— Послушай, Оливия. Это старый храм, но живой. Слишком даже живой.
Ричард поморщился, наверное, ожоги его — где только успел получить? — болели. Я как-то кружку горячего чая на ногу опрокинула, а здесь… здесь ожоги второй степени, да и третьей были, и странно, что он вообще в состоянии здраво мыслить.
— И значит, они здесь присутствуют.
— Боги?
— Да. И не отпустят. Меня, во всяком случае, пока я… видишь там монету? — Ричард указал на запыленный пол, на котором — еще одна маленькая странность — не оставалось следов. Я вошла вот, а следов не осталось. Но монету я увидела. Золотой яркий кругляш заманчиво поблескивал. — Можешь взять ее?
Я пожала плечами.
Наверное.
Попробую.
Я подошла. Наклонилась. И взяла. Золото было холодным, и отнюдь не слабой прохладой металла, готового согреться теплом человеческих рук. Нет, это был холод, идущий изнутри, словно под тонким слоем золота скрывалась ледышка.
— Отлично… а теперь надо как-то передать ее мне, чтобы я не сгорел. — Ричард кривовато усмехнулся. — Есть идеи?
— Сгорел?
— Мы тут в «горячо и холодно» играли…
Спрашивать, с кем именно, я не стала. Ни к чему, чувствую, лишние знания.
— Если я тебе кину, а ты поймаешь?
Ричард задумался.
— Нет, — он покачал головой. — Боюсь, что просто полыхну…
Понятно.
Я призадумалась. Так мы и стояли друг напротив друга. А он… он сегодня не такой самоуверенный. Потрепанный. И на волосах паутинка. Лицо красное, брови опалило. На скуле длинный ожог, будто кто когтем полоснул. Больно ему, должно быть, а он стоит.
Думает.
Сосредоточен.
— А если… послушай, Оливия. Ты сейчас выйдешь из храма. Неспешно. Прислушивайся к себе. Если вдруг покажется, что что-то не так, бросай ее…
Я кивнула.
— Если получится… договор действует здесь… да, пожалуй. — Он наклонился и кое-как подцепил широкий ремень сумки. — Но если вдруг… ты отправишься в город за помощью. Грена найдешь. Тихона… к Милии обращаться не стоит. Убивать она нас не убьет, это ни к чему, а вот позволить ситуации… развиваться самой.
Кривоватая усмешка.
— Понятно, — ответила я, прикусывая губу.
Было страшно.
Не знаю отчего… что страшного в монете? Тяжелая. И все еще холодная. Но не настолько, чтобы больно было в руках держать. Надо просто выйти из храма… а выход вот он, рядышком.
Десяток шагов.
Узкий проход между лавок. И мраморные Боги смотрят… с любопытством? Пожалуй. Им интересно, получится ли у нас. Получится. Ведь должно бы… и конечно, мне тоже интересно, например, хотелось бы понять, что именно я держу в руке.
Вдруг эта монета дает власть над миром?
Смешок, раздавшийся над ухом, был столь явен, что я вздрогнула.
Да, действительно, зачем простому некроманту власть над миром? Она важна, иначе Ричард не стал бы рисковать, но важна для него. А я? Что держит меня здесь? Что заставляет играть в чужую игру, когда я могу просто-напросто взять и уйти. Никто не остановит.
У меня теперь будут документы.
И деньги.
И…
До дверей осталась пара шагов. Я обернулась.
Ричард стоял и смотрел. Ничего не говорил. И по лицу его сложно было прочесть, что он думает…
— Ничего, — я показала монету. — Ничего не чувствую. И тогда я дальше?
Он кивнул.
Сдержанно.
А ведь нервничает, не может не нервничать. Только виду не подает. Вот Влад, он другого склада был. И когда переживал, начинал суетиться. Нет, он не устраивал скандалов, выплескивая напряжение, но просто хватался за все и сразу, и, естественно, ничего не получалось толком…
Один шаг.
И от холода немеют пальцы.
Дверь. На глазах прямо покрывается серебристым инеем. И кто-то за спиной шепчет, что уходить не обязательно, что я могу пожелать и, к примеру, вернуться. Это не так сложно, наши миры находятся на расстоянии протянутой руки. Или одного шага. Просто надо хорошо смотреть, куда шагаешь.
Бросить монету.
И домой.
Домой? А остался ли у меня дом там? Муж вот остался. Обручальное кольцо я сняла, но в глубине души я ведь понимаю, что это — ничего не значит. Был алтарь и клятва перед ним. Пока смерть не разлучит…
…а ведь смерть и разлучила.
Он меня предал. А я… я жертва? Или мне нравится думать, что я была жертвой?
— Оливия!
Этот окрик заставил меня очнуться. Жертва? Я ведь никогда не задумывалась о том, откуда берутся деньги. Есть — и все… новые шляпки и туфельки. Платьям в гардеробной тесно… фарфор и серебро. Антиквариат… я позволяла себе если не все, то очень и очень многое.
Вот и поплатилась.
Все по-честному.
Я коснулась двери и толкнула створку, которая поддалась неожиданно легко. Она отворилась беззвучно, выпуская меня в сумерки. Надо же, а я и не заметила, как день пролетел. Позеленевшее солнце почти коснулось линии горизонта, спутник его пылал розовой жемчужиной в короне старшего брата. Небо сделалось бледно-лиловым, а редкие облака окрасились пурпуром.
Красота.
Воздух прохладен и пахнет землей.
Хорошо. Почти хорошо. Я разжала руку. Монета никуда не исчезла, правда, больше она не была ледяной и вовсе выглядела обыкновенно. Видела я царские рубли. И эта на них похожа. Толще только. С одной стороны физия горбоносого типа с лицом породистым и брюзгливым, с другой — вязь символов.
Наверное, они что-то да значат.
Ричард разберется.
Я сжала монету и огляделась.
Кладбище было спокойно… как кладбище. Все та же звенящая тишина. Статуи, которые того и гляди оживут в сумерках. И старый знакомец.
Собака сидела в паре шагов от меня и сосредоточенно грызла чью-то руку.
Вот тебе и…
Ричард до последнего сомневался, что из его задумки хоть что-то да выйдет. Но Оливия монету взяла и вышла. Нет, шла она как-то странно, будто в полусне, но хотя бы направление верное выбрала — к дверям. И когда дверь со скрипом отворилась, выпуская ее, Ричард выдохнул.
— Вот и все, да?
Ощутимо похолодало.
Поторапливали? Напоминали, что игра еще не окончена, ни эта, детская, ни другая, в которую он ввязался. Или его ввязали? Если храмы остались, то и Боги, получается, не ушли? Или ушли, но не все?
Он поспешно закинул сумку на плечо.
— Ну… спасибо за все, что ли? — Ричард поклонился, прижав руки к груди. Конечно, его поклону не хватало урожденного изящества, но… какая разница? Он не танцор, а обыкновенный бродяга, которому посчастливилось беседовать с Богами.
Счастье, правда, сомнительного свойства.
— В следующий раз, если он будет, я принесу что-нибудь.
Он направился к выходу быстрым шагом, заставив себя смотреть только на эту треклятую, покрытую вязью древних рун дверь.
Не стоит оборачиваться.
Не стоит верить шепоту, который обещает… что Ричарду надо? Богатство? Если он захочет, он станет богат, богаче нынешнего Императора. Славы? Это несложно… власти? Знаний? Он получит все, что пожелает, только…
— Извините, — Ричард усилием воли отрешился от заманчивой картины, где он восседал на троне из черного алтарного камня, том самом, который был не то утрачен, не то разрушен во время последней войны. — В другой раз…
Воздух встретил холодом.
И жаром.
Что-то громыхнуло, но далеко, и эхо этого грома избавило его от теней за спиной. Боги… Боги с ними, с Богами. Он рассмеялся этакому каламбуру и вздрогнул от звука собственного голоса.
Очнулся.
Огляделся.
Выматерился сквозь зубы. Смеркалось. Латерна уже коснулась горизонта, а младшая сестра ее, алая Веруна, горела ярко, как никогда прежде.
Вернулось зрение.
А вот сила… сила по-прежнему была недоступна. Маленькая месть Богов?
— Оливия?
Сила вернется. Ричард был в этом уверен, но вот доживет ли он до возвращения?
Гуль.
И упыри. И кажется, не только они. Сейчас Ричард видел кладбище куда яснее. Потоки силы стали ярче. Широкие русла природных жил, которые были подняты и закреплены на храм, сплетались удивительным узором, противоречивым — кто способен соединить воду с пламенем? — и в то же время гармоничным.
Уходили под камень.
И возвращались измененными, равномерными, сетью раскинувшимися над кладбищем. В этой древней сети мухами застыли мраморные памятники.
Не только они.
Упыри?
Штук пять. Троих Ричард заприметил, когда только шел к храму… а вот еще двое старых, настолько старых, что уже и не упыри в полном смысле этого слова.
Гуль?
Совсем рядом. Шагах в пяти… странно, гули — твари трусоватые, особенно поодиночке. А этот вот… плевать, с гулем Ричард и без магии справится. А вот что за белесое пятно, будто провал или…
Ричард открыл глаза.
— Оливия! — голос его предательски дрогнул.
Идиот.
И вправду решил, что может у Богов выиграть? И что, если получится, ему позволено будет уйти? Нет, храм рядом… надо вернуться и запереть дверь.
Переждать ночь.
А уж потом…
Словно в насмешку, дверь захлопнулась. Громко. И засов задвинулся сам собой. Вот так, смешной человек, ты полагал себя самым умным? Что ж, если ты и вправду умен, то выживешь.
— Оливия! — Ричард раскрыл глаза. — Ты бегать умеешь?
Правда, бежать придется очень и очень быстро.
Проклятые гончие легки на ногу.
