56
Фата «птичья клетка»
2 января 1984

Две ночи я проспала с коробкой у кровати, но так и не открыла ее.

Сандра уехала. Вернулась домой к мамочке, аккуратным обедам и пластиковым контейнерам, сказав, что больше тут не может. Мы с Миком ходили друг вокруг друга кругами. Я старалась почти все время сидеть в своей комнате, чтобы наши пути не пересекались. Коробку я поставила на пустую подушку на раскладушке, так что могла дотянуться и потрогать ее ночью. Я изучила коробку, пытаясь отыскать намеки на то, что внутри, но коробка была совершенно обычная: картонная и коричневая, с размахрившимися от старости углами. На ней даже ничего не было написано. Синди и Пол, положив ногу на ногу, сидели вдвоем на диване в кукольном домике и наблюдали, ожидая, что я сделаю.

Я почему-то не могла заставить себя нырнуть в коробку. Что, если там, внутри, лежали настоящие мамины фотографии? Может быть, я ее впервые в жизни увижу? А если там любовные письма, которые писали друг другу родители? А если она вела дневник? Я так хотела все знать, что ожидание было невыносимо.

Наступила ночь, я лежала, глядя на коробку, в слабом свете звезд, лившемся в окно.

– Давай, – произнесла я вслух. – Открой ее. Открой. Открой. Просто открой прямо сейчас, не думая.

Я включила свет, села на раскладушку и открыла клапан коробки. Сунула руку внутрь, стала вынимать лежавшие внутри вещи, одну за другой, и раскладывать их на своей кровати.

Во-первых. Розовый вязаный детский джемпер и такие же штанишки. К ним прилагался чепчик с атласным бантом. Резко вдохнув, я поняла, что когда-то меня в это одевали. Я встала и положила их на голубое покрывало, потом отступила назад, посмотреть на розовое одеяние для младенца. И снова сунула руку в коробку.

Дальше шла свадебная фата, такая нежная, что, казалось, в любой момент может рассыпаться в пыль. Я держала ее стоймя на вытянутых руках, распрямив ладони. Ткань немного порвалась, внизу. На вид она была такой тонкой, словно, если я на нее дуну, улетит, как большое нежное насекомое.

– Мама, – прошептала я, как будто смотрела ей в лицо, а не на кусок материи.

Я отнесла фату вниз. Мне нужно было понять, какой она покажется в зеркале. Осторожно надев ее на голову, я заглянула в стекло. Если я надеялась, что увижу в отражении маму, меня ждало разочарование. Тонкая сетка слегка размывала мое лицо, глаза мерцали за ее занавесью. Я сорвала фату, и ткань треснула. Вернувшись наверх, я положила ее рядом с вязаным костюмчиком.

Потом мне попались две зеленых фарфоровых чашки, оттенка яркого нефрита. Одна – расколовшаяся надвое. Я вложила осколки один в другой и поставила чашки к фате.

Открыв клапан с другой стороны, я вздрогнула: на меня смотрело крошечное лицо. Я потянулась внутрь и вынула куклу. Она оказалась длиной точно с мою ладонь. Красное суконное платьице куклы у подола побурело и поистрепалось, воротник маленькой белой блузки тоже. Волосы из черной шерсти скатились по кончикам моих пальцев и повисли. У нее было такое милое личико, как будто готовое расплыться в улыбке, так умело ей нарисовали губы и брови. Я улыбнулась кукле.

– Привет, – сказала я и посадила ее рядом с чашками.

В коробке почти ничего не осталось, и меня охватил ужас. Все это казалось загадочными лоскутками, которые я никогда не сложу в узор. Когда я вынула все, меня парализовало разочарованием. Хлам, ничего больше. Детские жилетки и старые губные помады в поцарапанных золотых патрончиках; внутри они превратились в твердую оранжевую массу.

Когда я увидела последнее, что лежало в коробке, во мне снова зажглась надежда. Может быть, я наконец-то нашла, что искала. Оно закатилось в угол. Я была уверена, это тот самый свиток, о котором говорил Том. Свидетельство о рождении. Оно все-таки существовало. На самом деле. Свиток не был перевязан красной лентой, как я себе нарисовала, его удерживала широкая резинка. Дрожащими руками я развернула его на покрывале и стала читать.

И тогда я увидела папу, обрамленного свечением снега на холмах. При виде меня он вздрогнул и выругался. Я увидела его так ясно, что он вспыхнул в комнате рядом со мной, и его зрачок сузился, как будто он меня фотографировал.

В ту ночь не было грозы, но казалось, что была. Она бушевала в моей комнате. Когда я прочла слова в свитке, воздух словно разорвала молния. А по бумаге полился дождь.

Я натянула одежду и побежала.