Глава 21
Брат Бартоломью въехал в деревню верхом. Он рассеянно осматривал убогие домишки и их обитателей, выглядывающих из окон и дверей. Ну и физиономии! Под каждым вторым глазом красуется синяк, на всех лицах пропитое тупое выражение… Следователь старался не показывать брезгливости, охватившей его. Не пристало это служителю церкви и вообще было не по-христиански.
Он не любил покидать родного монастыря и особенно ненавидел выезжать в деревню. Последний раз судьба заносила его в эти края три или четыре года назад. Тогда погиб местный рыбак, и подозревали его друга, владельца лодки. Дело оказалось совершенно прозрачным, и дня не ушло на все допросы. Уже наутро брат Бартоломью смог вернуться в свою тихую обитель и позабыть эти отвратительные деревенские лица и речи. Но на сей раз все намного хуже. Хорошо, если удастся разобраться до конца недели.
Священнику сразу не понравилось донесение, которое ему поднес на рассвете секретарь. Слишком ровный почерк, грамотная речь и обстоятельное изложение фактов. Откуда в этой глуши взялся заезжий доктор? Неладно что-то.
– Брат Бартоломью, столоваться у старосты будем или мне прикажете трапезу готовить? – поинтересовался толстый коротышка, трясущийся следом на ишаке.
– Не будем стеснять местных. Продукты приобретите у них, по честной цене, готовьте сами. И без излишеств!
– Понял, понял…
Секретарь заметно приуныл. Брат Жозе никогда особенно не нравился следователю: он был туповат, мелочен и прожорлив. Несмотря на простое происхождение, в вопросах телесных секретарь давал себе гораздо больше воли, нежели брат Бартоломью, чьи предки владели несколькими графствами.
Перспектива провести ближайшие дни на вареной полбе повергла толстяка в отчаяние. Вероятно, он с гораздо большим удовольствием прислуживал бы менее одухотворенному лицу, но выбирать не приходилось. Хозяин и слуга были взаимно недолюбливали друг друга. И если брат Бартоломью считал эти отношения своеобразным испытанием, то брат Жозе не брезговал жалобами на нелегкую долю даже в редкие часы молитвы.
Они подъехали к дому старосты. Во дворе всадники спешились. Слуга подхватил узду хозяйской лошади и потрусил к сараю; хозяйский сынок, белобрысый парень с надутыми губами, бросился помогать. Брат Бартоломью тем временем направился к дому. Он не успел постучать, как дверь распахнулась и на пороге возник староста. Тибо выглядел сонным и помятым, смотрел настороженно, хотя силился улыбаться.
– Здравствуйте, брат Бартоломью! Мы вас почти неделю ждем.
– Доброе утро, сын мой. К сожалению, ваши послания мне передали не сразу. Рождественскую неделю я провел в затворничестве, секретарь не решался беспокоить… Я узнал о здешних несчастьях сегодня на рассвете и выехал тотчас же.
– О как! Входите, милости прошу.
Бородач неловко посторонился, приглашая нежданных гостей внутрь. Брат Бартоломью вошел в полупустую гостиную.
– Помнится, раньше ваш дом был меньше, – заметил он.
– Точно так… Женюсь я скоро, вот и отстроился.
– Мои поздравления… – обронил монах, усаживаясь к потухшему камину – Не будем тянуть кота за хвост: я приехал по делу и хочу быстрее покончить с ним. Что за человек, который писал донесение?
– Хозяин одного местного парнишки. Обычный странствующий врач, очень добрый человек. Он приехал на праздник вместе со слугой. Покойница лечила ему ногу.
– Ногу?
– Да, доктор повредился, упав с лошади. Клементин вправила колено, сейчас почти здоров, но ехать назад верхом пока не может. Вот он и предложил помощь. Думается мне, от скуки, – добавил Тибо.
– Что за врач такой, который подпускает к себе деревенских знахарок. Впрочем, колено… Что со сбежавшей девочкой?
– Не нашли… Мальчишка мой, когда письмо вам отвозил, подобрал ее фартук – на дороге валялся, в сумерках не увидели. Так что ушла она в сторону города, тут сомнений нет.
– Или запутывала следы. Городскую стражу я предупредил одиноких девиц задерживать, с какой бы стороны они ни подошли… Но на праздник съехалось много крестьян, так что вчера она могла пройти в Кавайон незамеченной.
– Нехорошо это, – рассудил староста, – Там Одетт легко затеряется. Она маленькая, неприметная…
– Вот именно. Лучше надо было следить за подозреваемой, – отчеканил брат Бартоломью.
Тибо понурился. Его сын, который принес хворост и сейчас возился возле очага, порывисто взглянул на отца, на следователя и пробормотал:
– У нас поговаривают, будто она ведьма. А ведьма все одно бы убежала, как ни следи.
– Вы, юноша, меньше слушайте, что кругом болтают. Ведьмы и дьявольщина многим видятся за каждым кустом, но чаще всего преступления совершают самые обычные люди.
Парень вытаращился на брата Бартоломью. Услышать такие речи от служителя церкви он явно не был готов.
– Так это вы нашли фартук беглянки?
– Ага. Когда назад из города ехал. Ночью-то мы по той дороге валандались туда-сюда, да в темноте не увидали ничего. А обратно я уж на рассвете ехал, да и приметил фартучек.
– Прекрасно. Несите его сюда… Кстати, где вы храните тела погибших? – обратился брат Бартоломью к старосте, когда его сын выбежал из комнаты.
– В подвале, тут же.
– Отлично. Чуть позже я их осмотрю, а потом совершу похоронный обряд над обоими несчастными. Распорядитесь, чтобы могилы были готовы, я проведу службу при первой возможности.
Тибо кивнул и вышел на улицу. Тем временем вернулся его сын. В руках он держал фартук исчезнувшей девушки.
– Благодарю, юноша. Как вас зовут? – брат Бартоломью разложил фартук на пустом столе и принялся осматривать карманы.
– Дидье, мсье… то есть, ваше святейшество.
– Зовите меня брат Бартоломью. Здесь много карманов… Внучка знахарки тоже занимается целительством?
– Это фартук старухи, Одетт его только последние дни надевать стала. Ну, бабке-то она помогала – наверняка и сама чего-то умеет. А по карманам у нее вечно всякие травы да зелья были. Вот и вчера доктор мышьяк нашел!
– Мышьяк? – следователь уставился на Дидье, – Вы хотите сказать, что фартук уже обыскивали?
– Ясное дело, он сразу карманы обшарил. Нашел склянку с ядом, да с собой унес.
– Какая прыть для калеки! Пригласите-ка этого доктора ко мне. И пусть улики прихватит.
– Щас сбегаю, – кивнул парень, – Только он далеко, да хромает… Не меньше часа прождете.
– Ничего. Я найду себе занятие.
Дидье бросился к двери, но там столкнулся с миловидной невысокой женщиной.
– Ты куда так разогнался? За доктором и Лу Роже побежал, скоро придут сюда… Здравствуйте, брат Бартоломью!
Неизвестная поклонилась, а монах припомнил события четырехлетней давности. Да ведь это вдова погибшего рыбака! Что за дела здесь творятся?
* * *
Маленький Роже убежал вперед. Андре с трудом хромал по песку: после вчерашней суеты колено снова дало о себе знать. Лу предлагал хозяину отнести его на себе, но тот заупрямился. В конце концов, он не калека и способен потерпеть некоторые временные неудобства. Сейчас доктор жалел об этом. Он вдруг вспомнил, как сердился на нерадивых пациентов, нарушавших предписанный им режим, и невольно улыбнулся. Слуга поглядывал с недоумением и даже опаской.
– Вы так не бойтесь, я брата Бартоломью помню. Он умный и ругать вас за Одетт не будет. Ведь это я виноват, вы за мной пошли. Я так ему и скажу, с вами пойду к нему и скажу…
– Не переживайте. Я задумался о другом… – Андре остановился, чтобы передохнуть, – Умный – это хорошо. Трактирщик из «Зеленого боцмана» в Кавайоне сказал мне, что брат Бартоломью еще и честный. И даже непьющий… Все больше хочется его увидеть, хоть и страшновато.
– Вам-то чего бояться? – удивился Лу.
– К бродячим докторам многие церковники относятся не лучше, чем к слугам сатаны. Я стараюсь держаться от них подальше.
– Нет, брат Бартоломью не из таких. Он тогда не поверил, что Тибо убийца – я на него злился, пожалуй…
– А вы-то теперь в это верите? – осведомился Андре.
– Теперь-то? Пожалуй, что нет уже. Мать на убийцу отца и не взглянула бы. Не бывает так, верно ведь?
– Разве что в книжках.
Во дворе старосты собралась небольшая толпа. Незнакомый доктору толстенький монах с большим азартом покупал у мадам Дюмон меру пшеницы. Служитель церкви добивался хоть какой-то уступки с помощью всех известных ему приемов красноречия. Увы, кары небесные женщину не страшили – она твердо требовала свой законный медяк.
В нескольких шагах Тибо также шумно договаривался с местными насчет похорон. При виде доктора староста поспешил окончить разговор и пошел ему навстречу.
– Черт знает что! Два покойника без гроша за душой. Собрать деньги никто не догадался, теперь придется мне раскошелиться на похороны. Для Клементин-то не жалко, но за старого пьяницу…
– Не чертыхайтесь, сын мой, – грех! – пискнул забавный толстенький монах.
– А то бедных обирать – не грех, – вполголоса сказал доктору Тибо и, как показалось Андре, подмигнул, – Это брат Жозе, секретарь следователя. Дурак дураком, брат Бартоломью сам его ни во что не ставит. Вы заходите, там ждут вас давно.
Доктор кивнул и, сняв шляпу, вошел в дом. И без того неуютная гостиная теперь выглядела вовсе пустынной. Единственный стол стоял посередине, за ним восседал лицом ко входу следователь. Брат Бартоломью оказался высоким худым человеком, с лицом без возраста, измученным многолетней аскезой. Священник поприветствовал доктора и жестом пригласил его сесть напротив. Андре устроился на свободном стуле, а Лу встал рядом. С минуту следователь с любопытством рассматривал юного гиганта и наконец начал разговор:
– Вы – доктор Андре Эрмите?
– Да.
– Мне известно, что вы вели подробный протокол этого печального происшествия…
– Да, я принес его вам. Решил, что отправлять в город с мальчишкой будет неразумно. И вот это мне удалось найти в процессе расследования, – Андре выложил перед следователем стопку бумаг и поставил рядом банку с ядом.
– Вы правильно сделали, позаботившись о сохранности улик, – брат Бартоломью повертел в пальцах желтую банку и поставил обратно, – Значит, вы доктор?
– Доктор.
– И странствуете… Для образованного человека удивительный вы выбрали образ жизни.
– Я всегда мечтал о приключениях… К сожалению, наилучшим образом для этого подходит воинская служба, к которой я совершенно неспособен, – ответил Андре.
– А как насчет морских путешествий? Не влечет вас Новый свет? – слегка улыбнулся следователь.
– Боюсь, меня начинает мутить при одном виде корабля.
– Где вы учились? – внезапно спросил священник
– В Болонье, – наудачу сказал доктор.
– Мой брат учился в Болонье. Пьер Дефине. Не слыхали? Впрочем, вы гораздо моложе… Что же вас привело в следственное дело?
– Он расследовал гибель моего хозяина, ваше святейшество! – выкрикнул Лу.
Андре бросил на него быстрый взгляд и счел нужным вмешаться:
– Это громко сказано. Господин Греньи действительно погиб при странных обстоятельствах. Мне лишь удалось разговорить местных и выяснить детали происшествия до того, как прибыли представители магистрата. Собственно, это вся моя роль в этом деле… Лу, подождите меня лучше на улице, – обратился он к слуге.
Парень неохотно вышел за дверь. Брат Бартоломью просматривал протокол. На его лице отразилось удовлетворение, монах даже соблаговолил кивнуть несколько раз и наконец заметил:
– Неплохо, неплохо. Разговорить чернь не всякому по плечу, тем более без применения силы. Что ж, я совсем не возражаю против такой помощи: вы избавили меня от удовольствия беседовать с кучей болванов, – следователь еще раз заглянул в записи доктора и спросил, – Вы на самом деле потребовали от пьяных мужиков вспомнить все их передвижения в сочельник?
– А как же иначе? – удивился доктор, – Я пытался установить, где они были в момент убийства. Мадам Ларош последний раз видели живой еще до заката двадцать четвертого декабря, а обнаружили перед рассветом. Это весьма немалый отрезок времени.
– Действительно. А предположить, в котором часу ее убили, вы, как доктор, не смогли?
Возникла пауза. Андре силился понять: неужели этот святоша догадался о его маленьком секрете? И чем же он себя выдал?
– Тело было холодным и окоченевшим, – наконец ответил доктор, – Кроме того, в их доме ночью зябко – все это помешало мне точнее установить время смерти. Определенно убийство случилось минимум за пару часов до того как покойную обнаружила ее внучка.
– Ах, да. Эта сбежавшая и загадочным образом исчезнувшая мадемуазель… Одетт, – вновь заглянул в протокол следователь, – Как она вам показалась?
– Мне? Обычной девушкой. Очень хрупкая на вид, довольно образована…для этих мест, конечно.
– Образована?
– Она грамотна, с удовольствием читает. В прошлом году хотела поступить на обучение в женский монастырь Кавайона.
– С трудом верится. Девушка из этих мест – и вдруг монастырь. Должно быть, ее не слишком прельщала судьба жены рыбака?
– Дидье Тибо – не рыбак, он занимается перевозкой рыбы в город. Впрочем, разницы тут большой нет, вы правы. Одетт очень не хотела замуж, она искренне презирала жениха. Но это не делало из нее убийцу…
– Разумеется, нет. Но вкупе с другими обстоятельствами дела, о которых я узнал из вашего документа, это делало из нее подозреваемую. А после побега – главную подозреваемую, – следователь поднялся, обошел стол и встал напротив доктора. Голос его зазвучал холодно и звонко, – Как случилось, что она исчезла?
– Я не успел описать всех обстоятельств, – пробормотал Андре, – Обнаружили мертвого плотника и пришлось заняться его телом.
– Вот как. Что же вы тут выяснили?
– Тоже ничего особенного… Никаких следов насилия. Старик будто просто уснул. Он много пил, прошлой ночью тоже был пьян, и ничего удивительного в его смерти, в общем-то, нет.
– Тогда каким образом этот незначительный эпизод мог помешать вам как следует изложить обстоятельства побега мадемуазель Ларош?
– Это мог быть мышьяк…
– Почему «мог быть»?
– Факт отравления мадемуазель Дюмон мне удалось установить благодаря запаху чеснока: девушка его не ест. А старик накануне смерти побирался в деревне; мне достоверно известно, что одна добрая женщина угостила его колечком чесночной колбасы.
– И кто же эта добрая женщина?
– Мадам Дюмон, – неохотно признался Андре.
– Дюмон… Это ведь фамилия того несчастного, чью смерть я расследовал несколько лет назад. Неужели речь о его вдове и дочери?
Андре кивнул. Брат Бартоломью нахмурился.
– А что, женщина была не в ладах со старым пьяницей?
– Напротив, она была очень добра к нему. По правде говоря, он был ненамного старше нее…
– Ну, это меня как раз не удивляет. Пьянство и неумеренность быстро превращают людей в стариков. Итак, ее доброе отношение к жертве не вызывает сомнений. Но из-за этой колбасы диагноз под сомнением… Я сам осмотрел труп старика и заметил запах, но не придал ему значения.
– Я узнал, что это важный симптом, от мадемуазель Одетт. На побережье нередки случаи отравления мышьяком при поедании моллюсков и рыбы.
– Вот как. Значит, перед тем как исчезнуть, девушка успела вас кое-чему научить? Отчего же вы так хорошо ее слушали, но так плохо за ней смотрели?
Доктор лишь понуро покачал головой. Он чувствовал себя совершенно маленьким и жалким на этом допросе. И какой черт дернул его лезть в это дело?
– Как это произошло? Рассказывайте! – потребовал следователь.
– Той ночью мой слуга не спросясь ушел в деревню. Я проснулся и последовал за ним.
– Почему? – ледяным тоном спросил священник.
– После нашего вечернего разговора он был очень зол на старосту… Вы видели этого малого – согласитесь, его размеры внушают опасение.
Следователь кивком выразил согласие. Обстоятельствами упомянутого разговора он явно не интересовался и доктор без запинки продолжил повествование. Он рассказал о ночной драке, о Кларис, явившейся в разгар драматической сцены, о том как узница осталась в домике одна…
– Позвольте, – прервал его следователь, – Она даже не была заперта в комнате?
– Девушка, как я уже говорил, очень хрупкого телосложения. Мне в голову не приходило, что она способна на побег. Мадемуазель ужинала с нами за одним столом, и вечером я попросту не запирал ее. Лу ведь спал у входа, я тоже был в гостиной… Окно закрывали снаружи – мы специально нанимали Ноэля, чтобы смастерить задвижки. В этой ночной суматохе я и подумать не мог, что наша узница решится бежать, тем более что с нею оставалась мадемуазель Кларис.
– Ее лучшая подруга? – с иронией уточнил следователь, – Бесспорно, отличная компания, но не охрана. Мсье доктор, я вижу, что вы поддались девичьему очарованию и забыли об обязанностях, которые добровольно на себя возложили. Вы должны были охранять эту девицу, а не оберегать ее от житейских неурядиц.
Андре опустил голову. Священник попал пальцем в небо, предположив, что Одетт по-женски очаровала его. Однако что касается сочувствия – здесь следователь был прав. Хрупкая девушка вызывала сострадание у доктора. Защитить ее от житейских неурядиц – самое меньшее, что он мог сделать.
– Вы свободны, – сказал наконец монах, – От лица церкви благодарю вас за помощь, оказанную следствию. При других обстоятельствах моя благодарность была бы куда горячей, но сейчас – не обессудьте… Вы проявили непростительную предвзятость к подозреваемым, из-за чего возможной убийце удалось уйти от правосудия. Следствие более не нуждается в ваших услугах.
Доктор встал со стула и неловко поклонился. Он направился к выходу; ноги с трудом несли тело вперед. «Неудачник! Неудачник!» – стучало в голове. Его ум и расторопность в кои-то веки подвели, и как назло, это сыграло на руку преступнице. Андре Эрмите сплоховал, иначе и не скажешь.
