Стремление обвинить другого — абсолютно обычное явление для манипулятора. Оно соответствует перенесению ответственности на другого человека в надежде, что тот испытает чувство вины. Это чувство влияет на формирование поведения, дающего ряд преимуществ тому, кто его вызвал. Кто из нас никогда не прибегал к этому средству, чтобы заставить другого человека реагировать согласно нашей воле или нашим моральным принципам?

Систематичная манипуляция чувством вины опустошает. Мы увидим, что манипулятору удается сделать нас ответственными за выдуманные ошибки. Впрочем, некоторые люди беспощадно обвиняют других, необязательно будучи при этом манипуляторами. Давайте рассмотрим различные механизмы, обычно используемые манипуляторами (сознательными или несознательными), на следующих примерах.

Мать Клары — манипулятор. Клара работает в администрации больницы, находящейся в большом городе. Однажды бабушку Клары по материнской линии госпитализируют с затруднением дыхания в больницу, находящуюся вне этого города (в достаточно удаленном пригороде). Бабушка тяжело переносит отсутствие дочери рядом с ней, поскольку чувствует себя одиноко. Однако в это время мать Клары проходит курс лечения и говорит, что не имеет возможности сидеть с больной. Во время телефонного разговора Клара понимает, что ее мать чувствует себя виноватой:

— Твоя бабушка плохо себя чувствует. Ей нужно сделать анализы, и, возможно, ей потребуется операция. Нужно, чтобы ею занимался хороший хирург, потому что в ее возрасте... Ты должна все разузнать и быть в курсе, кто ею занимается. Необходимо, чтобы за ней хорошо ухаживали. Ты же понимаешь, я на лечении и не могу ничего проверить сама.

Кларе известна эта больница, и она знает, что ее бабушка находится в хороших руках, поэтому и не переживает. Ситуация не критична.

— Не волнуйся, все будет хорошо. В больнице нет никаких проблем. Бабушкой занимаются.

— Ты должна волноваться, это же все-таки твоя бабушка! Ты должна этим заняться. Я здесь застряла, но если бы я могла, я была бы сейчас рядом с ней.

— Но я не могу просто так уйти с рабочего места. Я повторяю, она в хороших руках.

— Если ты не можешь сделать небольшое усилие ради своей бабушки, для кого ты его тогда вообще можешь сделать?..

С этого момента Клара чувствует, как вина перемещается на ее плечи. В продолжение разговора (здесь он приведен не полностью) манипулятор упоминает о том факте, что Клара работает в больнице, и предполагает, что она могла бы урегулировать проблемы по уходу за бабушкой. Но Клара не медсестра, и она понимает, что не может выполнить требование своей матери. Однако манипулятор не хочет ничего слышать. Эта уловка просто позволяет перенести свою ответственность на другого.

Мать Клары манипулирует чувством вины во многих ситуациях. За несколько месяцев до этого случая Клара столкнулась с ужасающими последствиями этой манипуляции у своей четырнадцатилетней племянницы (внучки манипулятора). После смерти дедушки девочку стали посещать кошмарные сновидения. Она сходила к психологу, и тот в конечном счете выяснил причину проблемы. Кошмары были вызваны фразой, которую манипулятор произнесла в адрес внучки: «Твой дедушка умер для того, чтобы ты могла родиться».

Эффект был губителен. Одна фраза. Одна-един-ственная. Маленькая девочка чувствует себя виновной, она считает, что ее рождение спровоцировало смерть дедушки. Ее бессознательное впитало это и заставляло ее практически каждую ночь заново переживать это вымышленное преступление.

Мать Клары — блестящий интеллектуал. Она постоянно говорит Кларе: «Ах! Я в твои годы делала то и это...»

На Клару еще в юности сильно действовали подобные разговоры, и теперь она считает, что они стали важной причиной задержки ее развития в молодости. Мать с гордостью сравнивает себя со своей дочерью, как если бы она сама представляла эталон талантов. Она могла заставить поверить в то, что она подбадривает, хотя на самом деле лишь унижала. Манипулятор косвенно нападает на предпочтения и действия Клары. Постоянное дискредитирование чаще всего провоцирует недоверие к себе и, следовательно, снижение успешности. Четырнадцатилетняя племянница Клары переживала подобное, поскольку сама постоянно слышала такие разговоры. Ей тоже очень тяжело достигать каких-либо успехов.

Состояние чувства вины близко тому, кто совершает ошибку. Однако ошибка может быть не реальной, а выдуманной.

Реальное, объективное чувство вины происходит из критичного нарушения социального правила (не убивать, не мошенничать, не лгать, не эксплуатировать, не приносить вреда умышленно...). Западное общество, воспитанное на христианских нормах, создало культурные правила, которые стали моральными. В действительности каждое микрообщество на нашей планете, будь то животное или человеческое, вырабатывает свои правила выживания.

Наше телесное и психическое развитие осуществляется под влиянием социокультурной среды. С самого рождения правила внушают различными способами: форма семейной и социальной жизни, модели, санкции, похвалы, разговоры, объяснения, принципы, передающиеся вербально, и т. д. Семья приобщает индивида к культурным законам социальной группы. С малолетства перед глазами ребенка находятся модели отца и матери. Затем социальное окружение немного расширяется: семья, преподаватели, СМИ, друзья. Именно через все это личность формирует определение понятий хорошего и плохого. Специалисты по психоанализу считают, что источником этого ощущения также может быть эдипов комплекс. Убийца или любой другой преступник (например, насильник), у которого вовсе не возникнет чувства вины после совершения преступления, считается человеком тяжелобольным. Поэтому он становится опасным для общества: он не имеет никаких границ, которые мешали бы его намерениям относительно других людей. Чувство вины (если она реальна) нормально и является признаком психологически здорового человека. Но оно превращается в патологическое, если становится похоже на более-менее субъективное ощущение ошибки. Чувство вины неосознанно выражается в поведении или питает тревогу человека, которого преследуют за вымышленное преступление. Когда чувство вины становится интенсивнее, оно приводит к неврозу. Таким образом, чувство вины — это источник самых серьезных психологических проблем.

Особый вид ощущения субъективной ошибки — тайная убежденность в том, что мы причинили вред своим родителям, братьям или сестрам (превосходить их, быть ношей, украсть всю любовь родителей, бросить их, предать, быть в высшей степени плохим человеком). Это чувство вины глубинно и неосознанно. Оно приносит ужасные разрушения, поскольку способно обесценить любой успех в социальной, супружеской и профессиональной областях. Оно может помешать нам ощутить счастье, расслабление или даже обычное удовольствие. Мы начинаем меньше уважать себя, собственную ценность; мы сомневаемся в своих самых здоровых инстинктах и самых чистых намерениях. В нашем распоряжении остается единственное средство, чтобы не сталкиваться с такими ситуациями лицом к лицу, — бегство. Поэтому мы без возражений принимаем несправедливые обвинения, которых мы не заслуживаем (ведь мы не совершили реальной ошибки). Это чувство вины может проявляться в виде различных болезней: нарушения пищеварения, расстройства дыхания, напряжения во всем теле, проблем со сном или питанием, скрытой и практически постоянной тревоги.

Что удивительно в существовании этих выдуманных преступлений, так это то, что они делают неосознанно виновными ожидания и надежды, которые мы осознаем: все мы хотим быть успешными в профессиональной сфере; все мы хотим быть независимыми и счастливыми; все мы хотим иметь хорошие отношения с окружающими. Такое впечатление, что как только мы вспоминаем об этих устремлениях, мы неизбежно (неосознанно) начинаем думать о том, что этим мы причиняем зло другим.

От этой второй формы чувства вины страдает множество людей, и манипулятор интуитивно это ощущает. Он пытается создать это чувство (родителю это очень просто сделать в отношении ребенка) или поддерживать его. Он заставляет поверить, что это вымышленное преступление не иллюзорно, а действительно существует (по крайней мере, по отношению к нему). С этого момента возникают замешательство и путаница. Их сложно обнаружить, поскольку какая-то часть чувства вины не является сознательной. Итак, логика, которую будет использовать манипулятор, пойдет по уже накатанным рельсам.

Фраза «Твой дедушка умер для того, чтобы ты смогла родиться» вписывается в перечень провинностей. Она приводит к возникновению логики, которая становится причиной абсолютно очевидного эффекта: за три года человек перестает различать, где реальная, а где выдуманная ошибка. Ведь это произносит взрослый, зачем бы ему лгать или говорить ерунду?

В действительности эта псевдологика кажется нормальной и правдивой большинству из нас, вне зависимости от возраста!

Сильвия часто вспоминает об этом чувстве в связи со своей матерью-манипулятором. Эта женщина, мать троих детей, отдавала десять часов в день работе (хирурга-дантиста). Она приходила домой лишь к восьми вечера, и дети, проводя вместе с ней время, хотели поговорить с ней о прошедшем дне или задать ей вопросы (на которые она не всегда хотела отвечать). И она всегда восклицала: «Как я от тебя устала!» Практически каждый день эта женщина жаловалась на свою усталость. Она винила в ней детей, забывая о тех двадцати пациентах, которые побывали в ее кабинете в течение дня!

Сильвия долгое время была уверена, что она слишком многого требует от своей матери. Действительно, чувство того, что ты являешься обузой для одного или обоих родителей, способно с легкостью стать классическим выдуманным преступлением. Но может ли это чувство исчезнуть, если манипулятор без остановки повторяет: «Как я от тебя устала!»? Лишь десять лет спустя Сильвия осознала, что ее мама уставала от своих пациентов, с которыми у нее складывались очень дружественные отношения, а то малое количество времени, которое она посвящала детям (спокойно проведенные часы без рассказывания историй), не могло ее утомить. Она также имела привычку изображать из себя жертву и считать, что она говорит об очевидных вещах: «Если я и не развелась с вашим отцом, а Господь свидетель, сколько он доставил мне страданий, так это только из-за вас». В устах того, кто произносит, эта фраза похожа на моральный принцип, но для того, кто ее воспринимает, она становится обвинением. Это отличный способ научиться не винить себя и найти для себя новую жертву... чтобы делать добро! Этому манипулятору было достаточно повторить свою скучную и монотонную жалобу несколько раз в год, чтобы добиться от своих детей того, чего она хотела. Естественно, в дело шли и другие уловки манипулятора (остальные двадцать девять характеристик), но на чувство вины делалась самая большая ставка. Она также говорила, что вышла замуж за отца Сильвии (хотя совершенно этого не хотела) лишь потому, что была беременна ею!

Это понятие жертвенности является специфическим козырем манипулятора: «Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что именно благодаря мне ты имеешь возможность взять этот отпуск, потому что именно я остаюсь здесь работать, хотя я уже так устала... Но не переживай за меня, я довольна, что ты уезжаешь!»

Манипулятор не может помешать себе выразить вслух то, о чем другие бы предпочли промолчать, чтобы не создавать неловкости. Он выставляет себя добрым самаритянином, но каждый слышит, чего это ему стоит и насколько он страдает. Лишь после того, как он выразил свою жалобу вслух, он просит не обращать на нее внимания!

Родитель-манипулятор без зазрения совести применяет уловку с чувством вины вкупе с собственной жертвенностью к своим детям (даже повзрослевшим): «Я работаю как сумасшедший только для того, чтобы у вас было все, что нужно. Я делаю это ради вас, ради вашей учебы. Поэтому ты должен быть заинтересован в том, чтобы хорошо сдать экзамены в июне».

Когда дети достигают некоторой самостоятельности, родители-манипуляторы активно начинают играть на том, что их вот-вот покинут. Где здесь кроется ошибка? Вы хотите стать более независимыми в своих действиях, выборе, мыслях. Вы стремитесь быть более ответственными, и однажды вы отделяетесь от них. В этом желании нет никакого преступления. Вы уже взрослый, но манипулятор расценит это желание как нелегитимное. Он будет вести себя таким образом и будет говорить о таких вещах, что если вам удастся достигнуть автономии (например, вы хотели бы уехать в отпуск без них, жить отдельно или с супругом, не быть обязанными приходить домой «вовремя»), это будет признаком вашей жестокости, неблагодарности и несправедливости. Вы будете виновными в их страданиях, как если бы их счастье зависело от вас — особенно от вашего физического присутствия рядом с ними.

Кузина Джойс однажды пригласила ее провести один месяц каникул у нее, за границей. Джойс было двадцать лет, и она была самой младшей из троих детей (старшие уже жили отдельно). Когда кузина обратилась с этим вопросом к родителям, отец (очень сильный и властный манипулятор) расхохотался: «А мы, что же станет с нами?»

В конце концов, Джойс уехала на месяц каникул без родителей, приведя весомые доводы, с помощью которых она смогла разгромить аргументы отца-манипулятора.

Впрочем, Джойс утверждает, что она абсолютно свободна в своих поступках и делает то, что хочет. В действительности это не так: она должна лгать, чтобы иметь право провести вечер со своим другом (семье она представляет его как будущего мужа). Кажется, что она должна завоевывать свою автономию втайне, с помощью лжи и лицемерия. Интересно то, что Джойс, кажется, не осознает, что все эти уловки нужны ей лишь потому, что она боится заявить вслух о своей независимости. Это чувство вины за то, что она оставляет своих родителей. Ей не разрешено устроиться на подработку, чтобы иметь немного карманных денег. Лишая юного взрослого (поскольку речь здесь идет уже не о ребенке) опыта жизни вне семьи, ее заставляют оставаться в безопасной среде, но отнимают всякую возможность обрести независимость. Типичные предлоги таковы: «Я зарабатываю достаточно денег для всей семьи. Если они тебе нужны, ты можешь попросить их у меня, вот и все» и «Не трать свое время на то, чтобы заниматься репетиторством или сидеть с маленькими детьми, ты должна хорошо подготовиться к экзаменам». Это кажется логичным, юный взрослый не настаивает, и вопрос закрывается на несколько лет.

Джойс участвует именно в таком сценарии. Связь между чувством вины и зависимостью возникает, когда она субботним вечером с братом и несколькими друзьями уходит гулять. Ей это разрешено (никакого четкого запрета как такового не озвучивается), но каждый раз по возвращении в темное время суток (хотя и не слишком поздно) ее встречает отец. Другими словами, каждый подобный вечер отец добровольно не высыпается. Этим действием он также пытается подчеркнуть, что его жена не сильно заботится о своих детях, ведь она ложится спать, когда они гуляют! В этом примере манипулятору удается вызвать чувство вины двумя способами: поведением с дочерью и тем, что он говорит своим взрослым детям об их матери (которая, однако, принимает наиболее здравую позицию в этой ситуации).

Обвиняющему манипулятору даже иногда удается перевернуть ситуацию. Например, Шарль одалживает шкаф другу и его жене-манипулятору. Они сняли квартиру, которую до этого снимали Шарль и его семья. Поскольку им нужен был шкаф и на тот момент не было лишних средств, они спросили Шарля и его жену, могут ли они оставить шкаф на один-два месяца, пока друг сам не соберет гардероб. На этом и договорились. Через восемь-девять месяцев шкаф так и не вернулся к его владельцам, хотя уже был им сильно нужен, поэтому они напомнили паре о том, что им стоит обзавестись своим. Шарль понимал, что собрать гардероб или купить новый шкаф — не минутное дело, поэтому дал им еще какое-то время. Двенадцатый месяц: в начале недели Шарль предупреждает пару о том, что они с женой приедут забрать свою мебель в конце следующей недели. Это значит, что они должны были полностью освободить шкаф от вещей, но это сделано не было! Шарль приезжает и обнаруживает: друг на работе, дома лишь его жена с детьми. На следующий день Шарль узнает от своего друга, что жена позвонила ему сразу после их ухода в бешенстве и сказала примерно следующее: «Ты представляешь, они приходят вот так; они разбросали все вещи по полу; они даже не озаботились узнать, находимся ли мы дома... Теперь нам некуда класть платья и костюмы... какие милые у тебя друзья!»

Примечательно, с какой искусностью манипулятору удается перевернуть ситуацию. Ведь, в конце концов, которая из двух пар выглядит «милой» в данной ситуации? Вы практически жертвуете тем, чем владеете, и более того — вас считают «бессердечным» и «бесчеловечным», если вы пытаетесь положить конец своему великодушию. Удивительно, не правда ли? Если однажды вы столкнулись с подобной ситуацией, если в вас хотят зародить чувство вины за ошибку, которой вы не совершали, без колебаний посмотрите собеседнику в глаза и спокойно спросите у него: «Скажи мне, в конце концов, кто кому одолжил эту вещь? Я тебе или ты мне?»

Реальность не позволит ошибиться с ответом. Впрочем, манипулятор не ответит четко на ваш вопрос, хотя и ясно поймет, что вы имеете в виду. Он поставлен в тупик, поскольку сам не давал вам ничего стоящего, или же постарается атаковать вас принципом взаимности и напомнит вам, что он тоже оказывал вам услуги. В этом случае спросите его, злоупотребляли ли ими вы.

Чувство вины может иметься в ситуации обратной зависимости (двойная связь, выражаясь профессионально). Суть ее в том, что манипулятор одновременно озвучивает два противоположных послания. Если вы выполняете первое, то автоматически противоречите второму. Эта ситуация лишает возможности распоряжаться собой и наносит вред, если только мы не обнаружим парадокс и немедленно не скажем об этом подстрекателю. Не забывайте, что он может создавать подобную ситуацию и неосознанно.

Вот классический пример того, что называют обратной зависимостью: «Я хочу, чтобы ты меня внезапно обнял».

Что бы вы ни сделали, человек, попросивший это, выразит вам свое недовольство: вы можете либо вовсе его не обнимать, либо обнять, но в этом случае он отметит, что это было точно не внезапно, потому что вы сделали это после его просьбы. В обоих случаях вы окажетесь неправы.

Генри переезжает из родительского дома в возрасте тридцати лет. Он поселяется в квартире-студии в другом квартале. Однако он навещает родителей два-три раза в неделю. Те говорят, что рады за него, но полагают, что ему будет проще приходить ужинать и оставлять свои грязные вещи у них. Мать неустанно повторяет, что это ее нисколько не стеснит. Обычно каждую неделю она отдает Генри сумку, наполненную продуктами и консервами, что становится для него источником немалой экономии. Но однажды, вернувшись домой, он обнаруживает в сумке сюрприз: пакет стирального порошка. Для него это действительно оказывается сюрпризом, поскольку присутствие этого пакета представляет собой послание, содержащее информацию, обратную тому, что говорила его мать. Должен ли он теперь самостоятельно заниматься стиркой? Или ему все еще следует отдавать грязные вещи маме? Подумав несколько дней, он решает считать этот инцидент (умышленный или нет) наиболее благоразумным из возможных посланий. Поэтому он покупает стиральную машину и соглашается на такую независимость, как его мать и должна была желать.

Двойная связь, или обратная зависимость, — уловка не только манипуляторов. Зачастую мы сами ею пользуемся, даже не отдавая себе в этом отчета. Так, например, жена может упрашивать своего мужа сделать все, чтобы зарабатывать как можно больше (а это значит, больше работать), а затем жаловаться, что она с ним практически не видится, поскольку он работает слишком много! Сложное решение для мужа: какую из просьб удовлетворить? В обоих случаях его жена не будет удовлетворена результатом. Все, что муж может сделать, — это вслух проговорить границы понятий «слишком» или «недостаточно». Суть в том, чтобы найти золотую середину.

Манипулятор — король противоречий. Обратная зависимость — всего лишь часть комплекса парадоксов, которые манипулятор регулярно применяет. Патрик работает ночным дежурным в отеле и вот уже два года конфликтует с обоими хозяевами (муж и жена), которые, к сожалению, являются манипуляторами. Об обратной зависимости он рассказывает следующее.

«Во вторник вечером ко мне подошел хозяин отеля месье Мартиаль. Он спросил меня, видел ли я или слышал что-либо в свою смену: витрина, выходящая на улицу, была разрисована граффити. Я ничего не знал, поскольку из-за стойки ресепшен мне не видна витрина, о которой шла речь. Поэтому я вышел на улицу, чтобы оценить нанесенный ущерб. Действительно, стена была вся покрыта рисунками. Месье Мартиаль повторил свой вопрос, поскольку был уверен, что это произошло в ночь моего дежурства.

Ощущая, как он пытается мной управлять, я ответил ему: “Когда Сирил еще работал в отеле, вы запрещали ему выходить на улицу (Сирил — ночной сторож, которого уволили шесть месяцев назад, потому что он ночью выходил за порог, а месье Мартиаль не разрешал этого из соображений безопасности)”.

Месье Мартиаль пришел в ярость: “О чем вы мне вообще говорите! Я спрашиваю вас, видели ли вы или слышали что-либо, а вы мне отвечаете, что я не разрешал Сирилу выходить на улицу!”»

Патрик дает следующие комментарии: «Всегда один и тот же сценарий! Он делает вид, что не понимает. Он утверждает, что эти граффити нарисовали в ночь моего дежурства. Я очень удивился, поскольку ночь была спокойная. Помимо того, он не появлялся всю вторую половину недели, поэтому не мог знать, точно ли это произошло в ту ночь, когда работал я. Месье Мартиаль хотел вызвать во мне чувство вины, намекнув: “Это произошло именно в ту ночь, когда вы были на работе”. Даже когда я ответил ему, что ничего не знаю, он продолжил расспрашивать, видел ли или слышал ли я что-нибудь. Он даже стал давать советы, что мне делать, если я застукаю кого-либо на месте преступления, например: “Эй, ребята, не шалите тут и идите марать где-нибудь в другом месте!” Он не изменял своей мысли и повторял неправду, чтобы узнать истину. Чтобы рассмотреть эти не очень-то красивые граффити, сделанные не более нескольких минут назад, мне пришлось встать и подойти к выходу. По мнению месье Мартиаля, у меня, должно быть, была крайне сильно развита интуиция!» Со своей стороны я адресовал этому манипулятору два послания.

1. Сирил был уволен без уважительной причины (он понимал кое-что и поэтому мешал).

2. Зная о его недовольстве тем, что Сирил выходил на улицу, что Патрик должен был сделать?

а) выйти на улицу и, возможно, увидеть тех, кто рисует эти граффити; такой поступок, конечно же, будет раскритикован моим начальником;

б) остаться внутри, как этого хотел месье Мартиаль, но в этом случае он не сможет наблюдать место, где делают эти рисунки.

Как бы вы ни повели себя, в случае с обратной зависимостью манипулятор в любом случае обвинит вас в том, что вы поступили неверно.

С самого начала работы Патрика у этих управляющих в их отношениях немедленно установилась атмосфера обратной зависимости.

«Я уже месяц работал в отеле и общался с хозяевами исключительно по телефону. Только их дочь появлялась в гостинице. Однажды вечером она должна была вместе со своим мужем встретиться там с ними, в гостиной. Я знал об этом.

Очередные клиенты, вошедшие в холл, мужчина и женщина, проходят мимо ресепшен и, даже не бросив взгляда в мою сторону, направляются в сторону гостиной. Удивленный их поведением и не узнав в них наших клиентов, я выхожу из-за стойки и собираюсь уточнить номер их комнаты. Но как только я вижу, что они начинают разговаривать с юной мадам Мартиаль, я понимаю, что они и есть хозяева. Руководители собственной персоной решили нас посетить! Прошло четыре года, и я глубоко убежден, что их поведение и отношение до сих пор нисколько не изменилось. Я уверен, что этим “эффектным” появлением они хотели устроить мне проверку, чтобы узнать, способен ли я остановить людей, входящих в отель и игнорирующих стойку ресепшен. Но одновременно с этим, если бы я успел подойти и спросить у них номер комнаты, они бы закричали: “Да мы же хозяева отеля!”

Я выглядел бы смешно и сильно смутился бы, осознав свою оплошность. Представьте себе работника, который спрашивает у хозяев отеля, что они здесь делают!»

Сильвия вспоминает упреки своей матери-манипулятора относительно отсутствия у нее инициативы и стремления к автономии. Но когда Сильвия в возрасте двадцати одного года поехала на машине в гости к своей лучшей подруге, не сказав об этом матери, та звонила подруге, чтобы удостовериться, что ее дочь там. Мать считала неприемлемым то, что она была не в курсе того, что делает ее дочь. Если Сильвия возвращалась позже обычного, мама бросала ей такую фразу: «Здесь тебе не отель!» В таком поведении мы видим две противоречащие друг другу посылки: стань взрослой, но одновременно с этим останься ребенком. Правомерное стремление Сильвии быть в двадцать один год более самостоятельной, одновременно с этим не бросая семью, ее мать рассматривала как проявление жестокости и неблагодарности.

Манипулятор по-своему демонстрирует, что выдуманная ошибка на самом деле является ошибкой реальной и, соответственно, подлежащей моральным санкциям. Он хочет вас убедить в том, что вы ведете себя неправильно, например отец-манипулятор может сказать своим детям: «Каждый раз, как вы уезжаете, ваша мать толстеет!» Столкнувшись с чувством вины, мы, действуя согласно со своим защитным механизмом, задаемся вопросом, какова связь между причиной и следствием. Заставить вас реагировать так, как этого хочет манипулятор, — вот задача того, кто вами управляет. Необходимо ясно вслух обрисовать ситуацию обратного взаимодействия и спросить у манипулятора, что он предпочитает. Это нужно, чтобы ситуация была проговорена четко, единожды, на все последующее время. Хотя это, конечно, вовсе не значит, что вы должны немедленно исполнить просьбу, выбранную вашим оппонентом. Противостоять этому парадоксу необходимо, чтобы яснее показать манипулятору нелогичность проблемы и навязать ему позицию, понятную всем. Такое развитие событий позволит вам, с одной стороны, показать ему, что вас не удалось провести, а с другой — что он не может вами управлять по своему усмотрению. Рациональность — наше главное средство защиты. В последней главе этой книги мы расскажем, как использовать это средство для противостояния манипулятору.