23:59
Рывок вперед. Остановка. Возврат. И снова: вперед, остановка, возврат.
В синем зале ожидания отделения интенсивной терапии слышался только этот навязчивый, беспрестанно повторяющийся шелестящий звук. Маркус огляделся. Никого. Он осторожно направился к источнику шума.
Створки раздвижной двери, ведущей в отделение, сходились, потом вдруг останавливались, потом расходились обратно. Что-то блокировало механизм и не давало двери закрыться. Маркус подошел ближе. Нога.
Агент полиции, поставленный для охраны, лежал ничком на полу. Маркус осмотрел тело: руки, синий мундир, ботинки на резиновой подошве – чего-то недоставало. Головы, труп был безголовым. Череп разлетелся на куски от выстрела в упор.
Это только начало, подумал Маркус.
Нагнулся над полицейским и увидел, что кобура у пояса пуста. Наскоро прочитал молитву, выпрямился. Зашагал по линолеуму, не торопясь, оглядывая реанимационные палаты справа и слева по коридору. Пациенты лежали на спине, погруженные в ничем не нарушимый, ко всему безразличный сон. Даже дышали за них механизмы. На первый взгляд все было как всегда.
Маркус брел наугад посреди отрешенного от реальности сна. Таким должен быть ад, подумал он. Место шаткого равновесия, где жизнь уже не жизнь, но еще не смерть. Только надежда поддерживает равновесие. Цирковой номер, трюк иллюзиониста. В глубине иллюзии – вопрос, возникающий при взгляде на этих людей. Где они сейчас? Зачем они здесь – или не здесь?
Дойдя до клетушки для персонала, Маркус увидел, что троим сотрудникам клиники повезло меньше, чем пациентам, за которыми они ухаживали. Или больше, это как посмотреть.
Первая медсестра упала на пульт контроля. Мониторы были забрызганы кровью, на шее женщины зияла глубокая рана. Вторая лежала, вытянувшись, у двери. Она пыталась бежать, но безуспешно: пуля настигла ее, вонзилась в грудь, отбросила назад. В глубине комнатки мужчина в белом халате распростерся на стуле, свесив руки, запрокинув голову, уставив невидящий взгляд в потолок.
Палата, куда поместили Джеремию Смита, была последней по коридору. Туда и направился Маркус, уверенный, что найдет койку пустой.
– Входи. – Хриплый, низкий голос человека, трое суток пролежавшего с трубкой в трахее. – Ты пенитенциарий, да?
На несколько секунд Маркус застыл, не в силах пошевелиться. Потом медленно двинулся к ожидавшей его распахнутой двери. Идя вдоль стеклянной перегородки, заметил, что занавески задернуты. Все-таки разглядел какую-то тень посередине палаты. Встал перед входом, под прикрытием стены.
– Заходи. Не бойся.
– Ты вооружен, – отозвался Маркус. – Я знаю, я осмотрел полицейского.
Молчание. Потом что-то скользнуло к его ногам через открытую дверь. Пистолет.
– Можешь проверить: он заряжен.
Сбитый с толку, Маркус не знал, как быть. Почему противник бросил ему оружие? Непохоже, чтобы решил сдаться. Он играет по своим правилам, напомнил себе Маркус. А у меня нет выбора, я должен вступить в игру.
– Это значит, что теперь ты безоружен?
Прогремел выстрел. Красноречивый ответ. Противник вооружен тоже.
– Где гарантия, что ты меня не застрелишь, как только я переступлю порог?
– Только так ты сможешь ее спасти, если захочешь.
– Скажи мне, где Лара.
Взрыв хохота.
– На самом деле я говорю не о ней.
Маркус похолодел. Кто там с убийцей? На мгновение высунул голову, взглянул. И сразу вошел.
Джеремия Смит сидел на постели в больничной рубахе, слишком короткой. Редкие нечесаные волосы стояли дыбом. Вид шутовской, как у любого, кто едва проснулся. Одной рукой он чесал себе ляжку, а другой держал пистолет у затылка женщины, стоявшей перед ним на коленях.
Здесь с ним – та сотрудница полиции из Милана.
Поняв, откуда взялся второй пистолет, Маркус пошел вперед.
* * *
Запястья Сандры были скованы наручниками, которые Джеремия забрал у коллеги, стоявшего на посту, застрелив его. Она заснула как последняя дура. Разбудили ее три выстрела, прозвучавшие один за другим. При этих знакомых звуках она открыла глаза. Тут же потянулась к кобуре, но пистолет исчез.
Только тогда она заметила, что кровать пуста.
После четвертого выстрела вся сцена предстала перед ее глазами так, будто она проводила съемку своим «рефлексом». Джеремия встает, вытаскивает у нее пистолет. Проходит мимо клетушки и укладывает наповал медсестер и врача ночной смены. Полицейский у входа слышит выстрелы. Пока он возится с электронным замком, Джеремия уже подскакивает к двери. Едва полицейский открывает ее, как Джеремия стреляет в упор.
Сандра побежала за ним: вдруг получится его задержать, хотя бы и без оружия. В этом не было смысла, но она в какой-то степени винила себя: поддалась усталости, потеряла бдительность. Но, может быть, ею двигало что-то еще.
Почему Джеремия оставил меня в живых?
В коридоре – никого. Сандра бросилась к выходу, но, пробегая мимо комнаты, где хранились лекарства, заметила его там. Джеремия стоял и смотрел на нее с гадкой улыбочкой. Она растерялась. А Джеремия наставил на нее пистолет и бросил ей наручники:
– Давай надевай, еще немного, и пойдет потеха.
Она послушалась, и оба стали ждать.
Теперь, склоненная к полу, Сандра повернула голову к священнику со шрамом на виске и показала взглядом, что с ней все хорошо и волноваться не надо. Он кивнул, давая понять, что уловил суть послания.
Джеремия снова захихикал:
– Ну что? Рад меня видеть? Я давно хотел познакомиться еще с каким-нибудь пенитенциарием. Долгое время мне казалось, будто я один такой. Полагаю, и ты тоже про себя так думал. Как тебя зовут?
Маркус, однако, не желал идти на уступки.
– Ну же, – настаивал Джеремия. – Мое имя ты знаешь. Будет справедливо, если и я познакомлюсь с человеком, который так ловко меня раскрыл.
– Маркус, – проговорил тот и тут же пожалел об этом. – Отпусти женщину.
Джеремия посуровел:
– Извини, друг мой Маркус. Она – часть плана.
– Какого плана?
– По правде говоря, ее визит – приятная неожиданность. Я предполагал взять в заложницы одну из медсестер, но раз уж она пришла… Как мы теперь это называем? – Он приложил к губам указательный палец и закатил глаза к потолку, делая вид, будто припоминает. – Ах да: аномалии.
Маркус молчал, не желая поддерживать беседу.
– Присутствие здесь этой молодой особы подтверждает, что тезис сформулирован верно.
– Какой тезис?
– «Зло, единожды порожденное, порождает другое зло». Тебе никто об этом не говорил? – Джеремия недовольно поморщился. – Видишь ли, я и не рассчитывал встретиться с ней. Когда-то, однако, я был знаком с ее мужем.
Сандра подняла на него взгляд.
Джеремия продолжал:
– Давид Леони был классным репортером, что тут говорить. Он докопался до этой истории с пенитенциариями. Я следил за ним на расстоянии и многое о нем узнал. Было… поучительно постигать в подробностях его частную жизнь. – Потом, глядя на Сандру, он добавил: – Пока твой муж был в Риме, я приехал в Милан, чтобы собрать о тебе сведения: я проник в ваш дом, копался в ваших вещах, а ты так ничего и не заметила.
Сандра вспомнила песенку Cheek to cheek, которую напел убийца на диктофон Давида. Интересно, каким образом этот монстр выведал настолько личные детали.
Словно прочитав ее мысли, Джеремия кивнул:
– Да, дорогая. Это я назначил твоему мужу встречу на заброшенной стройке. Он, дурачок, кое-как подстраховался, но в глубине души все-таки мне доверял, полагаясь на то, что священники, в общем и целом, добрые. Сдается мне, он уже так не думал перед тем, как разбиться об асфальт.
Сандра подозревала Шалбера, и правда потрясла ее. Убийца говорил о смерти Давида с такой неуместной иронией, будто отмахиваясь от нее, и кровь у нее вскипела. Мало того, совсем недавно она доверила убийце мужа свою самую интимную тайну. Он вышел из комы, он слышал историю аборта и угрызений совести. И теперь в распоряжении того, кто все отнял у нее, находилась еще и какая-то часть их с Давидом совместной жизни.
– Он вышел на архив пенитенциариев. Ты же понимаешь, Маркус: я не мог оставить его в живых, – объяснил Джеремия.
Теперь Сандре был ясен мотив, и, коль скоро человек, направивший дуло пистолета ей в затылок, пенитенциарий, значит, Шалбер был прав: один из них убил Давида, а она не верила. Со временем зло развратило их.
– Так или иначе, его жена приехала в Рим, чтобы отомстить. Хотя никогда в этом не признается. Верно, Сандра?
Та метнула на него взгляд, полный ненависти.
– Я мог бы уверить тебя в том, что это был несчастный случай, – сказал Джеремия. – Но я позволил тебе узнать правду и найти меня.
– Где Лара? – перебил его Маркус. – С ней все в порядке? Она жива?
– Строя свои планы, я так и думал, что, отыскав мой тайник на вилле, ты явишься сюда, чтобы задать именно этот вопрос. – Он помолчал, потом проговорил с улыбкой: – Потому что я знаю, где девушка.
– Так скажи мне.
– Все в свое время, дружище. В противном случае, если бы ты не разгадал мой план до сегодняшнего вечера, я счел бы себя вправе подняться с этой койки и исчезнуть навсегда.
– Я разгадал твой план, я оказался на высоте. Так почему бы тебе не отпустить эту женщину и не отдать мне Лару?
– Потому что не так все просто: ты должен сделать выбор.
– Какой?
– У меня есть оружие, у тебя тоже. Тебе решать, кто умрет сегодня ночью. – Он погладил Сандру по голове дулом пистолета. – Я застрелю агента Вегу. Если ты позволишь мне это сделать, я тебе расскажу о Ларе. А если ты убьешь меня, то спасешь жизнь агента, но никогда не узнаешь, что случилось со студенткой.
– Почему ты хочешь, чтобы я тебя убил?
– Разве ты до сих пор не понял, Маркус?
В тоне голоса и во взгляде читалось, как ни удивительно, неподдельное страдание. Джеремия вроде бы хотел дать понять, что Маркусу все это должно быть хорошо известно.
– Расскажи мне, – потребовал Маркус.
– Отец Девок, этот старый безумец, хорошо усвоил урок пенитенциариев: он верил, что зло можно остановить лишь злом. Ты только подумай: какая самоуверенность! Чтобы познать зло, нам приходилось проникать в его темные пределы, постигать его изнутри, сливаться с ним. И некоторые из нас не нашли дороги обратно.
– Как раз это случилось с тобой.
– И с другими до меня, – подхватил Джеремия. – Я до сих пор помню тот день, когда Девок завербовал меня. Родители у меня были очень религиозны, отсюда мое призвание. Мне было восемнадцать лет, я учился в семинарии. Отец Девок приблизил меня к себе, научил видеть мир через призму зла. Потом стер мою личность, отправив в вечное плавание по океану теней. – Слеза скатилась у него по щеке.
– Почему ты начал убивать?
– Я всегда думал, что сражаюсь на стороне добра. Поэтому могу считать себя лучше других. – Теперь он принял саркастический тон. – Но в какой-то момент уверился, что это наносное, что я так не чувствую в глубине души. Оставалось только подвергнуть себя испытанию. Я похитил первую девушку, доставил ее в потайное место. Ты его видел: там нет орудий пыток, мне вовсе не доставляло удовольствия то, что я делал. Я не садист. – Он как-то погрустнел, потерял задор. – Я оставил девушку в живых и искал какую-нибудь весомую причину, чтобы ее отпустить. Но каждый день все откладывал и откладывал. Девушка плакала, впадала в отчаяние, умоляла освободить ее. Я дал себе месяц, чтобы решиться. И в конце концов понял, что не испытываю ни малейшего сострадания. Тогда я ее убил.
Терезу. Сандра вспомнила, как звали сестру Моники, врача, которая, наоборот, спасла жизнь убийце.
– Но этим я не удовлетворился. Как пенитенциарий, я продолжал выполнять задания, обнаруживать преступления, находить преступников, и отец Девок так ничего и не заподозрил. Я пребывал одновременно по обе стороны: правосудия и греха. Немного погодя я повторил испытание, похитив вторую девушку. Потом третью и четвертую. Забирал у них какую-нибудь вещь, вроде сувенира, надеясь, что со временем это поможет мне почувствовать вину в содеянном. Но результат был всегда одним и тем же: никакого милосердия. Я уже так свыкся со злом, что не отличал то, которое я расследую, от того, которое творю сам. Хочешь ли знать абсурдный итог всей истории? Чем больше зла я совершал, тем успешнее его обнаруживал. В те времена я спас десятки жизней, предотвратил многие преступления. – Он с горечью рассмеялся.
– Значит, убив тебя сейчас, я спасу жизнь этой женщине и потеряю Лару. – Маркус начинал понимать. – Если не стану стрелять, ты мне скажешь, где студентка, но убьешь сотрудницу полиции. В том и в другом случае мне конец. Я – твоя настоящая жертва. На самом деле оба варианта равноценны: ты хочешь доказать мне, что, лишь творя зло, можно сотворить добро.
– За добро всегда нужно платить, Маркус. Зло творится безвозмездно.
Сандра была вне себя. Но ей вовсе не улыбалось просто наблюдать со стороны, как развивается эта абсурдная ситуация.
– Пусть этот говнюк убивает меня, – крикнула она. – Заставь его сказать, где Лара. Она беременна.
Джеремия ударил ее рукояткой пистолета.
– Не трогай ее, – проговорил Маркус с угрозой.
– Браво, таким ты мне нравишься. Хочу видеть твою реакцию. Ярость – только первый шаг.
Маркус не знал, что Лара беременна. Открытие потрясло его.
Джеремия это заметил.
– Что хуже: видеть, как кого-то убивают на твоих глазах, или знать, что кто-то умирает вдали отсюда? Агент полиции или Лара с ребенком, которого она носит во чреве? Решай.
Маркусу нужно было выгадать время. Он не знал, есть ли надежда на то, что приедет полиция. И что тогда произойдет? Ведь Джеремии терять нечего.
– Если я позволю тебе застрелить агента, кто гарантирует, что ты потом скажешь, где Лара? По правде говоря, с тебя станется убить обеих. Может быть, ты надеешься таким образом возбудить во мне гнев и принудить к мщению. Тогда победа за тобой.
Джеремия подмигнул:
– Мы с тобой проделали хорошую работу, тут и говорить нечего.
Маркус не понял:
– О чем ты?
– Подумай, Маркус: как ты добрался до меня?
– Сукцинилхолин, который ввел себе Альберто Канестрари: ты исходил из твоего последнего дела.
– Только это просветило тебя? Ты уверен?
Маркус невольно задумался.
– Ну же, не разочаровывай меня. Вспомни, что написано у меня на груди.
Убей меня. Что он пытается этим сказать?
– Я дам тебе маленькую подсказку: недавно я решил открыть секреты нашего архива родственникам или знакомым жертв преступлений, официально оставшихся нераскрытыми. Я утаил от начальства результаты расследований и практически передал их заинтересованным лицам. Но подумал при этом, что, поскольку и я виновен, следует предоставить такой же шанс тем, кто пострадал из-за меня. Отсюда мизансцена со скорой помощью и симуляцией инфаркта. Если бы вместо того, чтобы помогать мне, молодая докторша оставила меня умирать, я бы заплатил по счетам. Однако сестра Терезы предпочла сохранить мне жизнь.
Не такой уж и славный выбор, подумала Сандра. Моника отвергла зло, но оно все равно проявилось, пусть и другим способом. Они здесь потому, что та девушка оказалась слишком доброй. Абсурд.
– А ведь было так очевидно, что я все это подстроил. Даже надпись написал на самом себе, чтобы наверняка… Но никто не сумел ее прочесть. Что тебе это напоминает?
Маркус напряг память:
– Убийство Валерии Альтьери. Надпись кровью на спинке кровати. EVIL.
– Браво, – восхитился Джеремия. – Все читали EVIL, зло, а надо было – LIVE. Искали секту, обнаружив треугольный символ, вычерченный кровью жертв на паласе, и никто не подумал о видеокамере. Ответы все время перед глазами. Убей меня. Но их никто никогда не видит. Не хочет видеть.
Маркус догадывался, что лежит в основе такого чудовищного плана:
– Дело Федерико Нони. Все видели юношу в инвалидной коляске, и никто не мог вообразить, что он убил свою сестру, более того – что он может ходить. То же самое ты: больной, впавший в кому, по всей видимости, безобидный. Тебя охраняет всего один полицейский. Исключив инфаркт, врачи перестали понимать, что с тобой такое. А ты находился под воздействием сукцинилхолина, которое вот-вот должно было прекратиться.
– Нас губит сострадание, Маркус. Если бы Пьетро Дзини не сострадал Федерико Нони, он бы сразу арестовал мальчишку. Если бы агент Вега не сострадала мне, она бы не стала рассказывать, как избавилась от ребенка, сделав аборт. А теперь она волнуется оттого, что Лара беременна. – Он презрительно рассмеялся.
– Ублюдок, я нисколько не сострадала тебе. – Сандра уже давно стояла на коленях, согнувшись; у нее болела спина. Но она лихорадочно соображала, как выйти из положения. Улучить момент, когда Джеремия на что-нибудь отвлечется, и попробовать броситься на него. Тогда Маркус – так зовут пенитенциария, теперь она это знает – сможет выбить у него из рук пистолет. Потом станет пинать монстра ногами, пока тот не признается, где держит Лару.
– Я ничему у тебя не научился, – проговорил Маркус.
– Подсознательно ты усвоил все мои уроки и добрался сюда. Теперь решать тебе, пойдешь ли ты дальше. – Взгляд Джеремии стал пристальным, серьезным. – Убей меня.
– Я не убийца.
– Ты уверен? Чтобы распознавать зло, нужно иметь его в себе. Ты такой же, как я. Загляни в себя – и поймешь. – Джеремия плотнее прижал дуло пистолета к затылку Сандры, завел свободную руку за спину и выпятил грудь. Ни дать ни взять палач, приготовившийся к казни. – Считаю до трех. У тебя мало времени.
Маркус направил пистолет на Джеремию: превосходная цель, с такого расстояния не промахнешься. Но сперва Маркус взглянул на женщину: она явно собралась предпринять попытку как-то освободиться. Надо подождать, пока она начнет действовать, а потом ранить Джеремию, но не убивать его.
– Раз.
Сандра не дала ему времени продолжить счет: она резко вскочила, задев плечом пистолет в руке Джеремии. Но едва сделала шаг к Маркусу, как по спине ее прошла судорога. Ранена, подумала она, но все-таки добралась до Маркуса и спряталась за ним. И тут осознала, что не слышала выстрела. Завела руку за спину, нащупала что-то вонзившееся между позвонками. Догадалась, что это.
– Боже мой.
Шприц.
Джеремия заливался радостным смехом, присев на край постели, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Сукцинилхолин! – воскликнул он.
Этот удар убийца молниеносно нанес рукой, которую спрятал за спину. Он предвидел, что Сандра взбунтуется.
– Невероятно, правда? Чего только не найдешь в больнице! – заметил Джеремия.
Шприц он приготовил после того, как застрелил агента на посту, вот почему Сандра застала его возле комнаты, где хранились лекарства. Она поняла это слишком поздно. Сначала окаменели суставы, затем онемение быстро распространилось до горла. Сандра не могла повернуть голову, ноги подогнулись. Она упала на пол. Мышцы подергивались, выйдя из-под контроля. Потом она стала задыхаться так, будто в комнате больше не было воздуха. И впрямь как в аквариуме, подумала Сандра, вспомнив сравнение, пришедшее давеча ей на ум. Но никакой воды вокруг не было. Просто она не могла вдыхать кислород.
Маркус бросился к женщине: она жадно ловила воздух ртом, лицо посинело. Он не знал, как ей помочь.
Джеремия показал на резиновую трубку возле кровати:
– Чтобы спасти ее, ты должен ввести это ей в горло. Или нажать тревожную кнопку, но сначала придется убить меня, иначе ничего не выйдет: я не позволю.
Маркус взглянул на пистолет, который он положил на пол.
– Ей осталось жить минуты четыре, от силы пять. Через три минуты повреждение мозга станет необратимым. Вспомни, Маркус: граница между добром и злом – зеркало. Загляни в него – и постигнешь истину. Ведь и ты тоже…
Выстрел оборвал фразу. Джеремия завалился назад, раскинув руки, свесив голову с кровати.
Маркус даже не взглянул ни на него, ни на пистолет, который все еще сжимал в руке после того, как спустил курок, все свое внимание он обратил на женщину, распростертую на полу.
– Пожалуйста, потерпи.
Потом подошел к двери и вызвал пожарную команду, опустив рычаг. Так помощь прибудет быстрее всего.
Сандра уже не понимала, что происходит. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. В легких как будто горел огонь, она не могла пошевелиться, не могла закричать. Внешний мир отступил.
Маркус встал перед ней на колени, взял за руку. Бессильно наблюдал, как Сандра борется за жизнь.
– Отойдите, – сказал кто-то за его спиной решительным тоном.
Маркус подчинился, встал на ноги и увидел перед собой миниатюрную девушку в белом халате: та подхватила Сандру под руки и потащила к ближайшей кровати. Маркус помог ей, приподняв ноги Сандры. Вдвоем им удалось ее уложить.
На тележке с необходимым для экстренной помощи набором инструментов девушка нашла ларингоскоп. Ввела его в горло Сандры и совершенно спокойно протолкнула трубку, которую потом соединила с аппаратом искусственного дыхания. Приложила стетоскоп, прослушала легкие, сердце.
– Пульс выравнивается, – сказала она. – Возможно, мы успели вовремя.
Потом повернулась к безжизненному телу Джеремии Смита. Увидела пробитый висок. Потом поглядела на шрам Маркуса, изумившись такому странному совпадению.
Только теперь Маркус ее узнал. То была Моника, сестра Терезы. На этот раз она спасла жизнь агенту полиции.
– Уходите отсюда, – приказала она.
Маркус не сразу понял.
– Уходите, – повторила она. – Никто не поймет, почему вы его застрелили.
Маркус колебался.
– Я-то хорошо знаю почему, – добавила Моника.
Маркус повернулся к Сандре, лицо которой уже порозовело. Отметил живой блеск в широко раскрытых глазах. Все правильно. Он погладил Сандру по голове и удалился через черный ход.
