Единственное общество Пьетро Дзини составляли коты. Их у него было шесть. Коты спали в тени апельсинового дерева или бродили туда-сюда между вазонами и по клумбам в маленьком садике при квартире Пьетро в самом сердце Трастевере. Этот квартал казался провинциальной деревушкой, которую вдруг окружил целый огромный город.

Французское окно кабинета, выходящее в садик, было распахнуто, из него доносилась мелодия со старого проигрывателя. «Серенада для струнных» Антонина Дворжака звучала так громко, что шевелились занавески. Но Дзини не мог этого знать. Растянувшись на шезлонге, он наслаждался музыкой и солнечными лучами: создавалось впечатление, будто солнце пробилось сквозь тучи специально ради него. То был крепкий шестидесятилетний мужчина. У него выпирал живот, что делало его похожим на силачей начала двадцатого века. Крупные кисти рук, с помощью которых он привык исследовать окружающий мир, покоились на коленях. Белая трость лежала у ног. В черных очках отражались цвета и формы, уже ненужные.

С того дня, как он перестал видеть, Дзини отказался от общения с людьми. Все дни он проводил в саду или дома, блаженно отдаваясь музыке, звучащей с пластинок. Тишина страшила его больше, чем тьма.

Один из котов вспрыгнул на шезлонг и свернулся калачиком у него на коленях. Дзини зарылся пальцами в густую шерсть, и кот, отвечая на ласку, благодарно замурлыкал.

– Красивая музыка, правда, Сократ? Знаю: тебе, как и мне, нравятся сокрушительные мелодии. Это твой братец любит задаваку Моцарта.

Кот был серо-коричневый, с белым пятном на морде. Что-то привлекло его внимание: он поднял голову, вывернулся из рук хозяина, замахнулся на муху. Но скоро потерял к ней интерес и снова свернулся. Дзини опять стал гладить его:

– Ну, давай спрашивай, что хотел.

Дзини казался спокойным. Он протянул руку, взял со стоящего рядом столика бокал лимонада. Сделал глоток.

– Я знаю, что ты здесь. Понял это, как только ты пришел. Сидел и спрашивал себя, когда же ты что-нибудь скажешь. Как, рискнешь?

Другой кот потерся о щиколотки человека, вторгшегося в сад. На самом деле Маркус находился там по меньшей мере двадцать минут. Он вошел через боковую калитку и все это время наблюдал за Дзини, подыскивая наилучший предлог, чтобы заговорить с ним. Маркус хорошо понимал людей, но не умел с ними общаться. Узнав, что отставной полицейский потерял зрение, священник подумал было, что с ним будет легче. Еще одно преимущество: Дзини не мог бы узнать его в лицо, он оставался невидимым, а значит, в безопасности. И вот получается, что слепой видит его лучше, чем кто-либо.

– Не обманывай себя: это не я ослеп. Это мир померк вокруг меня.

Старик казался солидным, внушал доверие.

– Я пришел по поводу Николы Косты.

Дзини кивнул, помрачнел, потом улыбнулся:

– Ты из тех, верно? Не старайся придумать ответ, это бесполезно: я знаю, что ты не можешь признаться.

Итак, старому полицейскому все известно: Маркус не в силах был этому поверить.

– Сыщики рассказывают друг другу разные истории. Некоторые думают, будто это легенды. А я в них верю. Много лет назад мне досталось одно дело. Мать семейства похитили и убили, причем с невиданной, необъяснимой жестокостью. Однажды вечером мне позвонили. Какой-то мужчина объяснил, что я преследую не того человека, и подсказал, как найти виновного. Тот звонок был весьма убедительным, не из серии обычных анонимных звонков. Женщину убил отвергнутый поклонник. Мы арестовали его.

– Фигаро до сих пор на свободе, – возразил Маркус.

Но старик продолжал рассуждать:

– Знаешь ли ты, что в девяноста четырех процентах дел жертва знакома с убийцей? Гораздо больше вероятности, что тебя убьет близкий родственник или давний друг, чем совершенно посторонний человек.

– Почему ты не отвечаешь мне, Дзини? Не хочешь покончить с прошлым?

Пластинка Дворжака доиграла, иголка запрыгала по последней бороздке. Дзини подался вперед, Сократ соскользнул на землю и присоединился к своим товарищам. Полицейский скрестил руки на груди:

– Врачи задолго предупредили меня о том, что я ослепну. У меня было много времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Я говорил себе: как только болезнь начнет мешать моей работе, придется сразу уйти. Тем временем я готовился: изучал азбуку Брайля, иногда бродил по дому с закрытыми глазами, привыкая распознавать предметы на ощупь, или выходил на улицу с тростью. Я не хотел ни от кого зависеть. И вот настал такой день, когда предметы начали расплываться у меня перед глазами. Одни детали исчезали, другие становились невероятно четкими. Свет меркнул по углам и озарял отдельные фигуры так, что они сверкали. Это было невыносимо. В такие моменты я молился, чтобы побыстрее спустилась тьма. Наконец год назад – свершилось. – Дзини снял черные очки, обнажив неподвижные, безразличные к сиянию солнца глаза. – Я думал, что стану жить здесь один. Но знаешь что? Я вовсе не один. Здесь, во тьме, – все, кого я не смог спасти за время моей службы; убитые не спускают с меня глаз, валяясь в собственной крови, собственном дерьме, дома, на улице, на пустыре или в морге. Я всех их встретил тут, они меня ждали. И теперь живут рядом со мной своей призрачной жизнью.

– Готов поспорить, что среди них – Джорджия Нони. Что она, говорит с тобой? Или смотрит и молчит, а ты вынужден стыдиться самого себя?

Дзини швырнул на землю бокал с лимонадом:

– Тебе не понять.

– Я знаю, что ты сфальсифицировал расследование.

Старик покачал головой:

– То было последнее дело, которым я занимался. Приходилось спешить, у меня оставалось мало времени. Ее брат Федерико заслуживал того, чтобы виновный был найден.

– И поэтому ты отправил в тюрьму невиновного?

Полицейский повернулся к Маркусу, будто мог его видеть:

– Тут ты ошибаешься: Коста не такая уж невинная жертва. Он имел приводы за преследование и приставания. У него дома мы нашли жесткую порнографию, скачанную из Интернета: такая законом запрещена. Тема всегда одна и та же: насилие над женщинами.

– Фантазий недостаточно, чтобы осудить человека.

– Он готовился к нападению. Знаешь, как мы его арестовали? Он значился в списке подозреваемых по делу Фигаро, мы за ним приглядывали. Однажды вечером заметили, что он, выйдя из супермаркета, пошел следом за женщиной; при нем была спортивная сумка. Нам требовались доказательства, но решение нужно было принимать быстро. Мы могли позволить ему действовать, рискуя, что он причинит женщине вред, а могли сразу его задержать. Я выбрал второе. И оказался прав.

– В сумке нашли ножницы?

– Нет. Только смену одежды, – признался Дзини. – Но одежда – точно такая, какая была на нем. И знаешь почему?

– Чтобы, если запачкается кровью, не бросаться в глаза.

Совершенно логичный план.

– А после он признался и был опознан на очных ставках: мне этого хватило.

– Ни одна из жертв нападения не смогла припомнить ничего конкретного для опознания. Все лишь задним числом подтвердили, что это был он. Женщины, подвергшиеся насилию, настолько потрясены, что готовы опознать всякого, на кого укажет полиция. И они не лгут, они хотят нам верить, они даже убеждены, что мы правы. Они не смогут жить, зная, что монстр, причинивший им боль, все еще разгуливает на свободе: страх, что все может повториться, сильнее, чем чувство справедливости. И становится уже не важно, кто на самом деле виновен.

– Федерико Нони узнал голос Косты.

– В самом деле? – вскипел Маркус. – Этот юноша был беспристрастен, когда указывал на него пальцем? Вспомни, сколько несчастий обрушилось на него за последние годы.

Пьетро Дзини не нашелся с ответом. Закалка старого полицейского еще была на виду, но что-то непоправимо надломилось в душе. Человек, один лишь взгляд которого некогда устрашал преступника, нынче казался невероятно уязвимым. И не только из-за слепоты. Наоборот, слепота сделала его мудрее. Маркус был уверен, что бывший сыщик что-то знает, и, как показывал давний опыт, нужно было только дать ему выговориться.

– С того дня, как мне сказали, что я ослепну, я не пропустил ни одного заката. Иногда я шел на террасу Джаниколо и стоял там до тех пор, пока не догорал последний луч. Есть вещи, которые мы принимаем как должное и больше не вглядываемся в них, хотя они каждый раз нас изумляют. Например, звезды. Помню, ребенком мне нравилось лежать на траве и воображать себе далекие миры. Перед слепотой я снова стал это делать, но все было по-другому. Мои глаза повидали слишком много скверного и ужасающего. Среди последних таких зрелищ был труп Джорджии Нони. – Старый полицейский протянул руку, подзывая котов. – Трудно верить, будто кто-то привел нас в мир только для того, чтобы видеть, как мы страдаем. Говорят, что если Бог благ, значит Он не всемогущ, и наоборот. Благой Бог не стал бы мучить своих детей, следовательно Он просто не в силах этому помешать. Если же Он предусмотрел все это, значит Он не благ, Ему нельзя верить.

– Если бы я мог сказать тебе, что Его замысел мы не в состоянии понять. Что один отдельно взятый человек не может постигнуть великий смысл вещей. Но, по правде говоря, я не знаю ответа.

– Вижу, ты честен. Я это ценю. – Дзини встал. – Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Он поднял с земли трость и прошел в кабинет. Маркус заметил веревку метра в два длиной, которая валялась в углу. Неведомо сколько раз полицейским овладевало искушение воспользоваться ею.

– Зря я сдал табельное оружие, – коротко отметил Дзини, словно прочитав мысли посетителя. Потом уселся перед письменным столом, на котором стоял компьютер. Перед клавиатурой стоял не обычный экран, а брайлевский дисплей и колонки. – То, что ты услышишь, тебе не понравится.

Маркус попытался представить себе, о чем идет речь.

– Но сначала я хочу сказать тебе, что этот парень, Федерико Нони, уже настрадался достаточно. – Дзини помрачнел. – Несколько лет назад он утратил способность ходить, и это случилось именно с ним, спортсменом. Когда теряешь зрение в моем возрасте, с этим можно смириться. Потом зверски убили его сестру, практически у него на глазах. Можешь ты хотя бы представить себе что-либо подобное? Подумай, каким беспомощным он должен был себя чувствовать. Кто знает, какое чувство вины он испытывает, хотя и не сделал ничего плохого.

– Как все это связано с тем, что ты собираешься мне поведать?

– А так, что Федерико имеет право на то, чтобы свершить правосудие. Каким бы оно ни было.

Пьетро Дзини умолк, ожидая, чтобы Маркус как-то показал, что понял его.

– Можно сжиться с увечьем. Но с сомнением – нет.

Этого было достаточно. Полицейский забарабанил по клавишам. Новейшие технологии оказали неоценимую помощь незрячим. Дзини мог, как любой другой, делать все что угодно: странствовать по Интернету, общаться в чатах, отправлять и получать почту. Никто в Сети не заметил бы разницы. В киберпространстве различия исчезают.

– Несколько дней назад мне пришел имейл, – объявил полицейский. – Сейчас дам тебе послушать…

В компьютере Дзини имелась голосовая программа, которая зачитывала письма. Он включил колонки и откинулся на спинку стула в ожидании. Вначале синтезированный голос продиктовал анонимный адрес на сервере Yahoo. Послание без темы. Затем голос принялся скандировать текст:

– …он-не-та-кой-как-ты… ищи-в-пар-ке-вил-лы-гло-ри.

Нажав на клавишу, Дзини отключил почту. Маркус недоумевал: составитель загадочного сообщения не мог быть никем иным, как неведомым вожатым, который указал ему путь сюда. Но зачем он обратился к слепому полицейскому?

– «Он не такой, как ты»: что это означает?

– Откровенно говоря, меня больше беспокоит вторая часть: «Ищи в парке Виллы Глори».

Дзини встал с места, подошел к Маркусу, взял его за руку, чуть ли не умоляя:

– Я не могу туда пойти. Зато ты теперь знаешь, что делать. Пойди погляди, что там, в том парке.