Одна из причин, почему стоит обращать внимание на поведение других, состоит в том, что за счет этого вы получаете возможность присовокупить их информацию об окружающем мире к собственной. Информация о популярном ресторане, очевидно, полезна; полупустой концертный зал, вероятно, является плохим знаком; если тот, с кем вы разговариваете, вдруг резко переводит свой взгляд на то, чего вы не можете видеть, то и вам, скорее всего, стоит взглянуть туда же.

С другой стороны, довод, что стоит учиться у других, не всегда кажется достаточно разумным. Причудливость моды и слепое подражание ей – результат того, что кто-то копирует поведение других, не имея твердой почвы под ногами и какой-либо привязки к реалиям мира. Что еще хуже, предположение, что действия других людей служат хорошим примером, может привести к развитию стадного инстинкта, что, в свою очередь, может ускорить приближение экономической катастрофы. Если окружающие дружно инвестируют в недвижимость, то покупка дома кажется хорошей идеей; в конце концов, цены ведь будут только расти. Не так ли?

Интересный аспект ипотечного кризиса 2007–2009 годов заключается в том, что все вовлеченные участники, похоже, чувствуют себя несправедливо наказанными только за то, что они поступили так, как, казалось, должны были поступать. Целое поколение американцев, выросшее с верой в то, что жилье – надежная и безопасная инвестиция, видевшее, что все вокруг покупают дома, несмотря на быстро растущие цены (или как раз из-за их роста), очень сильно погорело, когда эти цены в конце концов начали падать. Банкиры также считают, что они пострадали несправедливо, ведь они делали то, что и всегда, – всего лишь ненавязчиво предлагали возможности, которые их клиенты могли либо принять, либо отклонить. В результате резкого обвала рынка всегда наступает соблазн переложить вину на другого. И здесь теория игр предлагает отрезвляющую перспективу: катастрофы, подобные этим, могут происходить даже в отсутствие чьей-либо вины.

Правильная оценка механизма финансовых пузырей начинается с понимания механизма аукционных торгов. Несмотря на то что аукционы могут казаться нишевыми уголками экономики, на которых либо за многие миллионы долларов продаются произведения живописи, как на Sotheby's и Christie's, либо не так дорого коллекции игрушек или другие предметы коллекционирования, как на eBay, – в реальности они составляют значительную часть экономики. Компании Google, например, продажа рекламы приносит более 90 % выручки, и все эти рекламные объявления продаются через аукционы. Вместе с тем и правительства используют аукционы при продаже прав на использование диапазонов телекоммуникационных частот (например, частот, на которых работают сотовые телефоны), пополняя казну на десятки миллиардов долларов. В реальности многие мировые рынки во всем – от жилья до книг и цветов – действуют через аукционы различных видов.

Один из самых простых форматов аукциона выглядит так: каждый участник записывает свою ставку втайне от других, и тот, чья ставка в результате окажется самой высокой, получает приз именно по этой цене, которую он записал. Этот подход, известный как «аукцион с запечатанной ставкой первой цены», с алгоритмической точки зрения теории игр скрывает большую проблему; на самом деле даже несколько проблем. С одной стороны, в этом есть смысл, поскольку победитель всегда переплачивает: если вы оцениваете что-то в $25, а я считаю, что это стоит $10, и мы оба делаем такие ставки ($25 и $10), то в конечном итоге вы покупаете это за $25, в то время как могли бы заплатить за это чуть больше $10. Эта проблема, в свою очередь, порождает другую: для того чтобы сделать правильную ставку (то есть чтобы не переплачивать), вам нужно предугадать реальные ставки других игроков, участвующих в аукционе, с тем чтобы потом соответствующим образом скорректировать собственную. В этом есть свой недостаток. Ведь и другие игроки тоже не собираются делать ставки, соответствующие реальной стоимости; они делают свои ставки лишь в зависимости от их представлений о вашей! Вот мы и вернулись к рекурсии.

Другой классический формат аукционов – это голландский аукцион, или аукцион на понижение, при котором цена постепенно снижается до тех пор, пока кто-то не захочет купить это. И хоть это название связано с самым большим в мире цветочным аукционом в Аалсмеере, ежедневно проводимом в Нидерландах, тем не менее голландские аукционы распространены намного шире, чем это может показаться. И магазин, постепенно снижающий цену на непроданный товар, и покупатели, ориентирующиеся на цену, которую, как они думают, вероятнее всего, породит рынок, разделят основные преимущества такого аукциона: продавец, похоже, начинает торги с оптимизмом, опуская цену до тех пор, пока не будет найден покупатель. Аукцион на понижение напоминает аукцион первой цены тем, что если вы выиграете, то заплатите, скорее всего, немногим больше, чем верхний предел ваших возможностей (ведь вы будете готовы принять участие в торгах тогда, когда цена упадет до $25), до поры до времени скрывая свой интерес. Будете ли вы покупать что-то по цене $25 или не станете поднимать руку, ожидая более низкой цены? С каждым долларом, который вы пытаетесь сэкономить, вы рискуете потерять выигрыш.

Зеркальным отражением голландского является тот, что известен как английский аукцион, или аукцион на повышение, – наиболее знакомый всем формат аукциона. В английском аукционе участники торгов поочередно поднимают цену до тех пор, пока остальные не отпадут и не останется один победитель. Это, кажется, уже близко к тому, что мы хотим: если вы оцениваете вещь в $25, а я оцениваю ее в $10, то вы ее выиграете за цену чуть больше, чем $10, без необходимости пройти весь путь до $25 или «провалиться в кроличью нору».

Однако при этом и голландский, и английский аукционы привносят дополнительный уровень сложности по сравнению с аукционом с запечатанной ставкой первой цены. Ведь они не только используют частную информацию, которой владеет каждый участник, но и предполагают публичное проведение торгов. (В голландском аукционе отсутствие заявки фактически дает ясно понять, что ни один из претендентов не оценивает эту вещь по текущему уровню цен.) При некоторых обстоятельствах это смешение частных и публичных данных может испортить все дело.

Представьте себе, что участники торгов сомневаются в своих оценках стоимости аукционного лота, скажем на право бурения нефтяной скважины в какой-то части океана. Как верно отмечает теоретик игр Кен Бинмор из Университетского колледжа Лондона, «количество нефти в скважине одинаково для каждого, но представление покупателей о том, сколько нефти там может быть, будет зависеть от их собственных геологических изысканий. При этом известно, что такие исследования не только дороги, но и ненадежны». В такой ситуации кажется вполне естественным внимательно посмотреть на ставки оппонентов, чтобы ориентироваться не только на свои частные скудные данные, но и на открытую информацию.

Но эти общедоступные данные могут быть не такими уж информативными. Ведь на самом деле вы не узнаёте мнение других участников торгов, а лишь замечаете их действия. И вполне возможно, что их действия основаны как раз на вашем поведении, точно так же как ваше поведение отталкивается от их действий. Легко представить себе толпу людей, которые движутся к обрыву потому, что каждый из них действует так, будто ничего страшного не происходит (при том что каждый человек имеет свои опасения, но старается подавить их из-за безоговорочного доверия всем остальным в группе).

Как и в случае с трагедией общин, их печальный конец не обязательно случается по вине игроков. Основополагающая статья экономистов Сушила Бикчандани, Дэвида Хиршлейфера и Иво Уэлча продемонстрировала, что при определенных обстоятельствах группа людей, которая ведет себя совершенно рационально и адекватно, может тем не менее пасть жертвой того, что достаточно точно характеризуется как дезинформация. Это привело к возникновению термина, который звучит как «информационный каскад».

Возвращаясь к сценарию торгов за права на бурение нефтяной скважины, представьте себе, что в них участвуют десять компаний. Одна из них владеет результатами геологических изысканий, которые подтверждают, что скважина богата нефтью; отчеты второй компании не столь убедительны; разведка недр остальных восьми компаний предполагает, что скважина достаточно скудна. Но, будучи конкурентами, компании не делятся друг с другом результатами своих исследований, а только следят за действиями друг друга. В начале аукциона первая компания (с многообещающим отчетом) делает высокую начальную ставку. Вторая компания воодушевляется этим предложением настолько, что начинает более оптимистично воспринимать результаты собственных неубедительных изысканий и поднимает ставки еще выше. Третья компания с весьма скептическими результатами исследований теперь не очень им доверяет, предполагая, что выводы исследований двух предыдущих компаний говорят о том, что скважина – это золотая жила, а потому тоже поднимает ставку. Четвертая компания, которая имеет такие же скудные результаты исследований, теперь еще больше намерена игнорировать их, поскольку ей кажется, что каждый из трех ее конкурентов, делая ставки, уже считает себя победителем. И тоже поднимает свою ставку. «Консенсус» начинает отрываться от реальности. Каскад сформировался.

И хотя ни один из участников торгов не действовал иррационально, тем не менее конечный результат катастрофичен. Как выразился Хиршлейфер, «что-то очень существенное происходит тогда, когда кто-то решается слепо следовать за предшественниками, не принимая во внимание собственные информационные сигналы; именно поэтому такие действия становятся неинформативными для всех тех, кто принимает решение позже. И получается, что общедоступный пул информации больше не расширяется. То есть польза от наличия открытой информации… прекращается».

Не нужно далеко ходить, чтобы увидеть, что же происходит в реальном мире, когда случается информационный каскад и участники торгов в их попытке оценить лот не ориентируются ни на что, кроме как на поведение друг друга. Достаточно взглянуть на развитие ситуации вокруг книги о дрозофилах «The Making of a Fly» биолога Питера А. Лоуренса, которая в апреле 2011 года продавалась на Amazon за $23 698 655,93 (плюс $3,99 за доставку). Как и почему цена продажи этой всеми уважаемой книги достигла уровня в $23 млн? Оказалось, что два продавца, следуя определенному алгоритму, автоматически устанавливали свои цены как некое постоянное приращение к ставке другого; и если первый всегда устанавливал свою цену с коэффициентом 0,99830 от цены другого, то второй автоматически фиксировал свою цену с коэффициентом 1,27059 от цены конкурента. А поскольку ни один продавец, по-видимому, не подумал о том, чтобы установить какие-либо ограничения на получаемый результат, то процесс, развиваясь по спирали, полностью вышел из-под контроля.

Вполне возможно, что подобный механизм сработал во время загадочного и противоречивого краха фондового рынка, происшедшего 6 мая 2010 года, когда в течение нескольких минут стоимость нескольких, по-видимому случайных компаний, входящих в фондовый индекс S&P 500, стремительно выросла более чем на $100 000 за акцию, в то время как на другие резко упала (иногда до $0,01 за акцию). Почти 1 трлн совокупной стоимости компаний мгновенно превратился в дым. Как ошарашенно сообщил Джим Крамер в прямом эфире канала CNBC, «это… этого просто не может быть. Это нереальная цена. Ну да ладно, – идите и купите себе компанию Procter & Gamble… они как раз сообщили о хорошем окончании квартала… стоит просто пойти и купить ее… Я имею в виду, что все происходящее – это хорошая возможность». Недоверие Крамера базировалось на том, что его личная информация вступала в противоречие с публичной. Он, казалось, был единственным человеком в мире, кто готов был платить (в данном случае по $49 за акцию) за то, что рынок оценивал менее чем в $40; но это его не смущало – он видел ежеквартальные отчеты компании и был уверен в правильности своих знаний.

Инвесторы делятся на две большие группы: «фундаментальные» инвесторы, которые торгуют тем, что, по их мнению, имеет отношение к основным ценностям компании, и «технические» инвесторы, которые зарабатывают на колебаниях рынка. Расцвет скоростной торговли по выработанному алгоритму нарушил баланс между этими двумя стратегиями. Часто стали возникать жалобы на то, что компьютеры, не привязанные к реальной стоимости товаров, не сильно беспокоились о том, что цена на учебник могла достигать десятков миллионов долларов, а акции голубых фишек торговались за копейки. Все это только увеличивало иррациональность рынка. И хотя эта критика в основном касалась компьютеров, тем не менее и сами люди часто поступали аналогичным образом, о чем свидетельствуют некоторые известные примеры инвестиционных пузырей. К тому же зачастую проблема заключалась не столько в игроках, сколько в самой игре.

Информационные каскады предлагают разумную теорию, поясняющую не только возникновение подобных пузырей, но и особенности стадного поведения в более общем смысле. Они дают четкое представление о том, с какой легкостью можно раскачать и обрушить любой рынок, даже в отсутствие иррациональности или злого умысла. Вот несколько выводов. Во-первых, будьте осторожны в тех случаях, когда оказывается, что открытая и публичная информация выходит за границы вашей частной информации; когда вы больше знаете о том, как люди поступают, но меньше – почему они так делают; когда вы больше озабочены тем, как подогнать свое мнение под единодушный консенсус, нежели под факты; когда, чтобы выработать свою линию поведения, вы присматриваетесь к другим (ведь и они точно так же могут в это время равняться на вас). Во-вторых, помните, что поступки не всегда отражают убеждения; каскады случаются отчасти тогда, когда мы неправильно интерпретируем то, о чем люди думают, основываясь лишь на том, что они делают. Мы должны быть особенно недоверчивыми в тех случаях, когда предполагается переступить через собственные сомнения. Но, даже если мы все-таки перешагиваем через них, нам следовало бы найти какой-нибудь способ их высказать. Если мы будем двигаться дальше, это поможет другим отличить нежелание в нашем сознании от предполагаемого энтузиазма в наших действиях. Наконец, мы должны помнить (благодаря дилемме заключенного), что иногда игра может иметь неисправимо отвратительные правила. И если уж мы в нее ввязались, уже ничего нельзя поделать. Но теория информационных каскадов может помочь нам в первую очередь избежать участия в подобной игре.

И если вы тот человек, который считает, что его поступки всегда правильны, независимо от того, что другие могут оценивать это как сумасшествие, мужайтесь. Плохая новость заключается в том, что вы будете неправы намного чаще, чем стадо последователей. Хорошая новость – в том, что последовательная приверженность своим убеждениям создает положительный внешний эффект, который позволяет людям делать более аккуратные выводы из вашего поведения. И, может быть, однажды вы спасете от катастрофы все стадо.