Глава 7
Увидев свет в окнах второго этажа, Лев понял, что не ошибся и Китаев-старший уже дома.
Через несколько минут стены двухкомнатной квартиры оглашались звуками беседы, не менее оживленной, чем та, что происходила недавно в кабинете следователя Сырникова.
– Но ведь Максим сам на это согласился, – убеждал Гуров. – Никто его не принуждал. Понятно, что риск есть. Но чтобы снять обвинения с вашего сына, необходимо получить улики, указывающие на настоящего преступника. Это должны быть серьезные улики. Такие, которыми можно, не сомневаясь, оперировать на суде. Иначе нет никакого смысла. Косвенными доказательствами здесь ничего не сделаешь. Вспомните – ведь на ноже отпечатки Максима.
– Да я понимаю, – озабоченно хмурился Китаев. – Понимаю я все. И что доказательства нужны, и что увяз Максимка по уши. Но поймите и вы. Это ведь риск, и не маленький. Ясно, что в тюрьме не сладко. Но лучше ли будет, если вместо тюремного срока, который судьи назначат, его без всякого суда и следствия где-нибудь в закоулке бандиты укокошат? Вы ведь сами говорили, что этот Белавин – он Курбанскому лучший друг и что именно с его помощью тот разные «подставы» устраивал.
– Да, риск, конечно, есть. Но давайте не забывать, что за Максимом будут вести постоянное наблюдение. Так же, как и за Белавиным, кстати. И не только местные полицейские. Я сам буду поблизости. Даже если произойдет что-то непредвиденное, помощь подоспеет вовремя, даже не сомневайтесь.
Полковник старался быть убедительным, но устранить опасения старого техника было непросто.
Разговор продлился до позднего вечера. Лишь когда за окнами сгустилась непроницаемая тьма, Гурову удалось получить неуверенное, снабженное многочисленными оговорками согласие на свой рискованный план.
Выходя от Китаева, он чувствовал такую усталость, как будто все это время не разговаривал, а копал землю.
«Упертый старик, – думал он. – Такого щелчком не собьешь. Похоже, у этого Курбанского было не так уж много шансов удолбать эту семейку, несмотря на все его связи и общение с нехорошими типами. Если сынок такой же стойкий, как папа, спровоцировать его на преступление – дело почти нереальное. А уж тем более на преступление спонтанное. Не нужно это ему. Накануне свадьбы, накануне начала новой жизни. Незачем».
Упомянутый в разговоре с Китаевым круг общения Курбанского и Белавина вернул полковника к мыслям о флэшке, подброшенной в кабинет Иванникова. Что могло на ней находиться? Если это какое-то компрометирующее видео, наверняка не один Иванников был там действующим лицом.
Что за люди принимали участие в этом «хоумвидео»? Навряд ли они относились к сливкам общества. Скорее это был кто-то именно из тех типов, о которых говорил Китаев.
«Где их теперь искать? Сложнее, чем ветра в поле. Но зато кто мог подбросить в кабинет саму флэшку, теперь гораздо понятнее».
Еще во время «шмона», устроенного им на авиабазе, у Гурова сложилось стойкое ощущение, что никто из заходивших в тот роковой день в кабинет Иванникова флэшку не подбрасывал.
Два первых визитера честно признались, что с утра самочувствие начальника было вполне адекватным, остальные в один голос утверждали, что он был очень расстроен.
Все выглядело логично. Придя на работу, Иванников не сразу заметил незнакомую деталь на столе, а если заметил, посетители не дали ему возможности просмотреть ее содержимое. Потом в визитах образовалась небольшая пауза, и Иванников наконец занялся флэшкой. Несомненно, она очень расстроила его. Понятно было так же и то, что ему не хотелось, чтобы эти материалы увидел еще кто-либо. Именно поэтому он испортил носитель. Во-первых, не хотел, чтобы о содержимом флэшки узнали, а во-вторых, был очень расстроен. В спокойном состоянии человек просто удалит содержимое. Зачем ломать полезную вещь?
Начиная уже привыкать к ночным прогулкам по летному городку, Гуров в очередной раз неспешно зашагал к знакомой остановке, от которой забирало его такси.
Задумавшись о своем, он с удовольствием вдыхал свежий вечерний воздух, предвкушая заслуженный отдых после длинного и беспокойного дня, и вдруг, почти интуитивно, уловил едва слышный шорох, раздавшийся совсем близко.
Дальше события стали развиваться так быстро, что полковник едва успевал реагировать на них.
Непосредственно вслед за тихим звуком в шею Гурова впилась прочная стальная удавка. Уверенные, бесшумные движения, решительность, с которой, едва перекинув через голову, стал со всей силы затягивать петлю неизвестный противник, – все показывало, что действует профессионал. И ближайшая цель недвусмысленных действий этого профессионала была до обидного ясна.
Уже наблюдая тихо уплывающие вдаль фиолетовые круги и чувствуя, что до полной потери сознания остались считаные секунды, Лев резко подался назад, толкая корпусом своего врага. От неожиданности тот не удержал равновесие и вместе с ним упал на землю. Давление на шею немного уменьшилось, и Лев смог просунуть под удавку кисть руки и, удерживая тонкий шнур, грозивший рассечь ладонь, перевернулся так, чтобы оказаться лицом к своему врагу. Но теперь он не только перестал ощущать у себя на шее удавку, но неожиданно понял, что за поясом брюк нет его пистолета. Тот находился в руках лежавшего на асфальте человека, и дуло его смотрело прямехонько Гурову в лоб.
Единственное, что оставалось в такой ситуации, – психологическая атака. Не тратя даром времени, которое, несомненно, шло уже на секунды, Лев поспешил прибегнуть к проверенному способу выживания, не раз и не два доказавшему свою эффективность.
– Будешь стрелять? – напряженно уставившись в раскосые азиатские глаза противника, проговорил он. – От него знаешь какой гром? В Москве слышно.
– Я успею уйти, – с едва уловимым акцентом ответил мужчина.
– А ты чего хотел-то? Может, тебе и нужен-то совсем не я, и ты такой грех совершишь. Убийство. Будда этого не одобрит.
– Мне нужен именно ты. Я не ошибся.
«Хреново», – как-то без оптимизма подумал Гуров, но постарался, чтобы голос его звучал твердо, хотя мысленно уже прощался с жизнью:
– Так вот он я. Говори, чего хотел.
– Сейчас скажу.
Слова эти могли означать только одно.
Гуров и невесть откуда свалившийся на его голову азиат, как два голубка, почти вплотную лежали на тротуаре. Понимая, что в такой ситуации увернуться от выстрела невозможно, Лев как зачарованный смотрел в направленное на него дуло пистолета, будто стараясь загипнотизировать пулю.
Но, по-видимому, посланный ему судьбой профессионал был профессионалом в полном смысле этого слова. А первое правило профессионала – не подставляться. Прежде чем нажать на курок, он должен убедиться, что поблизости нет свидетелей.
Те доли секунды, которые понадобились азиату, чтобы мельком осмотреться перед выстрелом, и стали спасительной соломинкой для Гурова. Ухватившись за нее, он уже через мгновение развернул ситуацию в прямо противоположную сторону. Лишь только раскосые глаза неприятеля скользнули вбок, контролируя территорию, молниеносно выбросил вперед руку и, прижав опасную игрушку к телу азиата, навалился на него всей массой. Масса эта превышала массу противника как минимум вдвое. Через минуту азиат уже лежал на асфальте вниз лицом, а Гуров, упираясь коленом ему в позвоночник, стягивал удавкой запястья.
– Да ладно, ладно, – сразу утратив всю свою зловещую таинственность, канючил азиат. – Я денег хотел. Кошелек хотел украсть.
– Кошелек, говоришь? А мама тебя в детстве не учила, что кошельки воровать нехорошо?
– Ладно, пусти! Ну чего? Чего я тебе сделал?
– На твое счастье, практически ничего, – поднимая его с асфальта, ответил Лев. – Быть «закрытым» за обычное хулиганство гораздо приятнее, чем за убийство, это можешь у своего друга спросить.
– У какого друга? Не знаю я никакого друга! Ладно, пусти! Я только денег хотел.
Но Гуров не слушал причитания азиата. Слегка подталкивая впереди себя, он вел его к остановке, сгорбившегося, съежившегося, ставшего враз каким-то несолидным и маленьким, и раздраженно думал: «Приставить ему самому ствол к башке да расколоть прямо здесь. Еще официальными процедурами заморачиваться со всякой швалью. А не скажет, кто его послал, так и пристрелить, к чертям собачьим. В рамках самообороны. Он ведь хотел убить меня. И убил бы, если бы я не отреагировал вовремя. Так что ему даже по справедливости полагается кусочек свинца на десерт».
Но, несмотря на эти кровожадные мысли, Лев понимал, что в данном случае необходимы именно официальные процедуры. То есть необходимо было добиться официального признания на протокол, а для этого нужна была «процедура».
– Ладно, отпусти. Отпусти, начальник! – обернувшись к нему, вновь заныл азиат. – Я ведь ничего плохого не сделал.
– Иди, иди, – подтолкнул его Гуров. – Это на допросе расскажешь.
В свой гостиничный номер полковник попал уже в третьем часу ночи.
Чтобы устроить своего нового знакомого в изолятор, ему, как он и предполагал, пришлось повозиться.
В сонных мозгах дежуривших в ночную смену полицейских наблюдалось заметное торможение. Гурову даже не сразу удалось объяснить, кто он такой и почему не собирается «вместе со своим собутыльником» идти «туда, откуда пришел».
Поняв наконец с кем имеют дело, покровские сотрудники правопорядка немного оживились, но процедура все равно не слишком ускорилась. К тому моменту когда, оформив все необходимые бумаги, азиата отправили в изолятор, Лев был уже на грани срыва.
«Как можно так работать? – сидя в такси, возмущенно думал он. – Сюда не одного проверяющего, сюда целый штат ревизоров нужно отправить. Полный бардак».
Прибыв в гостиницу, он перекусил на скорую руку и сразу лег спать. Главные волнения были еще впереди.
На следующее утро Гуров проснулся в спокойном и благодушном настроении. От вчерашнего раздражения не осталось и следа.
Если ночью он нервничал, думая о нерасторопности и халатности местных органов власти, то сейчас его мысли сосредоточились на позитивных моментах ситуации.
В результате ночного приключения в руках полковника оказался живой свидетель. Человек, напрямую контактировавший с Белавиным и получивший от него задание. Да не какое-нибудь, Коля не затруднился «заказать» московского полковника, ни больше ни меньше. Это был такой многообещающий исходный пункт для беседы, что просто не терпелось отправиться в изолятор и начать допрос.
Но сначала нужно было сделать главное, то, что было запланировано еще вчера.
Взяв трубку, он набрал номер Сырникова:
– Доброе утро, Сергей. Как там моя просьба? Есть какие-то подвижки?
– Уф! – тяжко выдохнул Сырников. – Ну и задали вы мне работы! С утра, высунув язык, по коридорам бегаю. Кажется, сто кабинетов сегодня прошел, аж взмок весь!
– Ничего, ты молодой, тебе полезно. Результаты хоть есть?
– Да. Можете не волноваться. После обеда привезут его, вашего Максима. Формальности уладить нужно, да и с технической стороны все отрегулировать. Но, думаю, к часу уже решится.
– Спасибо, Сергей, ты настоящий друг.
– Да ладно, чего там, – засмущался молодой коллега. – Вы тоже немалую лепту внесли. В вашей записке все по полочкам разложено. Четко и аргументированно.
– Ты мне, главное, скажи – выходить ему можно будет? Без этого вся затея не имеет смысла.
– Разумеется. Я же помню наш с вами разговор. Специально выделил этот пункт.
– Отлично. Это все, что я хотел знать. Значит, в час ждем нашего гостя.
Закончив разговор с Сырниковым, Лев оделся, вышел из гостиницы и отправился в изолятор.
Там уже разобрались, с чьей подачи доставили им ночного «гостя», и на просьбу полковника о свидании отреагировали вполне адекватно.
– Вы извините, если что, – смущенно сказал дежурный. – Там в отделе ребята не знали просто…
– Ладно, не переживай, – слегка усмехнувшись, успокоил его полковник. – Рапорт подавать я не собираюсь. Что это за тип, выяснили?
– Да, личность установили. Ничего особенного, обычная шпана. Некий Джункаев Муса. Драки, несколько приводов. Но серьезного ничего за ним нет.
– Работает где-нибудь?
– Да. Дворником на авиабазе.
– Кем?!
Изумление Гурова было непритворным. В ходе вчерашней драки он безошибочно определил работу профессионала. Его противник, несомненно, знал основы восточных единоборств и имел неплохую физическую подготовку. Лев и сам был профессионалом, поэтому «коллегу» определил без труда. И теперь, узнав, что этот парень подметает тротуары в районе авиабазы, он был удивлен не на шутку.
– Могу я поговорить с этим парнем?
– Да, разумеется. Пройдите в комнату для допросов. Вы ведь уже бывали там. Я сейчас скажу, чтобы его привели.
Через некоторое время полковник сидел за столом в небольшом помещении, где обычно проходили беседы с задержанными. Напротив него на стуле, сутулясь и поеживаясь, устроился вчерашний противник.
– Так что, Муса, расскажешь мне, что тебя подтолкнуло к такому плохому поведению? – обратился к нему Гуров. – Кто надоумил тебя напасть на полицейского? Это ведь как отягчающее пойдет. Не жалко жизни своей младой?
– Да никто меня не надоумил, – заканючил Муса. – Нечаянно получилось. Просто денег хотел, вот и решил кошелек украсть. Отпустите, товарищ начальник! Больше не повторится.
Муса ныл и упрашивал, казалось, вот-вот готовый заплакать, но Гуров ясно видел, что все это только игра. Он хорошо помнил бесстрастный, уверенный взгляд азиата, когда тот приставил пистолет к его виску. И ни минуту не сомневался, что именно в тот момент он был настоящим, вел себя так, как привык, как подсказывала ему натура.
А сейчас он кривлялся и придуривался, в общем-то, даже не стараясь особенно скрывать это и, кажется, не особо опасаясь угрозы «отягчающих обстоятельств», на которые намекал полковник.
«Да, здесь, похоже, много не вытянешь, – внимательно вглядываясь в темные раскосые глаза, подумал он. – Может, устроить им очную ставку? Может, у Белавина сдадут нервы? Увидит дружка своего, которому полицейского заказал, да и расколется?»
Чтобы заставить своего невозмутимого визави немного поволноваться, Лев решил сменить тактику и, взяв лист бумаги, делая вид, что собирается записывать показания, резко перешел на официальный тон.
– Какие отношения связывают вас с Николаем Белавиным? – в лоб спросил он.
Ход был неожиданным, и веки азиата дрогнули. Но лицо осталось невозмутимым, и уже через пару секунд он взял себя в руки. Снова скорчил плаксивую физиономию и заканючил, по десять раз повторяя одно и то же:
– Какого Белавина? Какие отношения? Ничего я не знаю. Только кошелек хотел украсть. Отпустите, товарищ начальник!
– Где вы работаете?
– А?
– Работаешь где?
– Работаю? Да, я работаю. Дворником работаю. Зарплата маленькая, жить совсем не на что. Вот я и хотел… кошелек хотел украсть…
Задав еще несколько вопросов, Гуров окончательно убедился, что зря теряет время. Было очевидно, что в ходе обычного допроса толку от Мусы не добиться, здесь нужны были меры покруче.
«Решено, устрою им очную ставку, – подумал он, вызывая охранника. – Встретятся после долгой разлуки, обрадуются. Кто-нибудь о чем-нибудь да проговорится. А рассказать им наверняка есть что. Не зря же этот Муса молчит, как партизан в гестапо. Даже не хочет говорить, что знаком с Белавиным. Хотя в этом и криминала никакого нет, они же в одной организации работают. Однако не признается, значит, есть что скрывать».
В сопровождении конвоя Муса вышел в коридор, а следом за ним вышел и Лев, которому больше незачем было оставаться в изоляторе.
Проходя по коридору, он встретил еще одного арестанта, которого вели в противоположном направлении, и, не удержавшись, улыбнулся:
– На свободу с чистой совестью?
– Вроде того, – тоже с улыбкой ответил Максим, очень довольный, что покидает наконец это унылое место.
Гуров шел немного позади охранника, сопровождавшего Мусу, и в поле его зрения находились лишь затылки. Он не видел пронзительного взгляда, брошенного Джункаевым на Максима. Но когда тот перебросился с полковником короткими фразами, его всего передернуло, и это не укрылось от внимания Льва.
«Ага! – мысленно воскликнул он. – План только-только начал осуществляться, а эффект уже просматривается. Хорошо. Значит, мы на верном пути. Посмотрим, что будет в «летке».
«Тайный план» полковника Гурова подразумевал очередную провокацию.
Он не сомневался, что нападение азиата – прямое следствие недавнего «шмона», устроенного им на авиабазе. Белавин – местный житель, наверняка знакомых у него здесь не меньше, чем у Курбанского. Если он может беспрепятственно разгуливать по территории городка, пускай даже лишь в дневное время, получать последние новости – не такая уж проблема. Наверняка кто-то сообщил ему о происшествиях в части, он забеспокоился и решил принять меры.
Теперь Гуров хотел использовать прием более действенный, хотя и более рискованный. Если Белавин, на совести которого два убийства, прохлаждается под домашним арестом, почему не может этого сделать Максим? Особенно если он действительно ни в чем не виновен. Для парня это будет заслуженным послаблением режима, а для Белавина – еще одним раздражающим фактором. Разгуливающий по «летке» Максим будет для него чем-то вроде красной тряпки, которой дразнят быка.
Хотя затея была связана с риском, Лев считал, что он вполне оправдан. Все улики, которые указывали на Белавина, были косвенными. А отпечатки на рукоятке ножа – доказательство самое прямое. Даже если получено оно обманным путем, этот обман тоже нужно еще доказать. Несмотря на его личную уверенность в невиновности Максима и виновности Белавина, для передачи дела в суд материалов недостаточно. И с помощью своей новой провокации он надеялся эти недостающие материалы добыть.
Максим практически сразу согласился с его предложением. Со старым техником пришлось повозиться, но в итоге и его Льву удалось уговорить.
Оставалось действовать.
Гуров составил докладную, где четко и последовательно излагал причины, по которым задержанному Китаеву необходимо изменить меру пресечения. Используя свое влияние, слегка надавил на Сырникова, в результате чего это изменение не заставило себя ждать. Выйдя из СИЗО, он увидел, как Максима сажают в служебный «уазик», чтобы отвезти в «летку», к месту нового постоянного пребывания, и с удовлетворением подумал: «Одно дело сделано. Сделаем-ка мы еще кое-что».
Несоответствия, замеченные им в личности Мусы Джункаева, не давали покоя. Чтобы разобраться с этими неясностями, Гуров решил позвонить в Москву:
– Стас? Здорово! Как жизнь молодая?
– Вашими молитвами, товарищ полковник. Куда запропастился?
– Я же в командировке, ты что, не в курсе?
– Я в курсе. Только не думал, что эта командировка пожизненная. Закругляйся, мы уже без тебя соскучились.
– Какая еще пожизненная?! Типун тебе на язык! Я лишнего дня в этом дурдоме не останусь.
– Что, провинция рулит?
– Не то слово. Послушай, Стас, я, в общем-то, по делу звоню.
– Так я и знал! Нет чтобы просто так позвонить старому другу, пообщаться, узнать, как дела, обсудить наболевшее. Одна корысть на уме. Ладно, говори уже, чего надо.
– Это и есть самое наболевшее, Стас. Этим могу поделиться только с тобой, старым, проверенным другом.
– Тебя застукали при получении взятки?
– Почти. Человечка одного нужно пробить. По-быстрому. А местные тут такие неповоротливые, неделю будут возиться. Помоги, будь умницей.
– Смотри как заговорил. Вот что значит – человек действует в личных интересах. Только и я хочу выгоду извлечь, раз ты так. Коньяк за тобой.
– Заметано. Если не засосет это болото и вернусь живым, первым делом – к тебе. С благодарностью.
– Ладно. Свежо предание. Что за человек-то?
– Некий Муса Джункаев. Работает дворником, дерется как Ван Дам. Нестыковочка. Проясни мне эту личность, будь другом.
– Ладно, попробую. А он тебя хорошо отделал? – не преминул съязвить Крячко.
– Не так хорошо, как тебе хотелось бы, – усмехаясь, ответил Гуров. – Я его на нары отправил загорать, думал, отдохнет – разговорится. А он вместо чистосердечного признания взялся мне «дуру лепить». Проясни, в чем там дело, Стас. Насчет коньяка можешь не сомневаться.
– Этот Муса, он у тебя там главный подозреваемый, что ли?
– Думаю, соучастник. На главного подозреваемого никак не удается серьезных доказательств добыть. Поэтому и задержался. Думаю, может, через этого Мусу удастся подобраться поближе.
– Ладно, я понял. Постараюсь что-нибудь накопать. Ждите ответа!
– Сам позвонишь или мне набрать?
– Конечно, сам. Потому-то меня и эксплуатируют все безнаказанно, что я – сама доброта и отзывчивость.
«Доброта и отзывчивость» прервала связь, и в трубке послышались короткие гудки.
– Так, это тоже сделано, – вслух констатировал полковник. – Что еще остается? Пожалуй, только ждать.
Он не сомневался, что Максима уже доставили в «летку». Поскольку условия домашнего ареста разрешали ему прогулки, он заранее договорился с парнем о встрече.
Чтобы закинутый Гуровым крючок как можно быстрее подцепил нужную «рыбку», он хотел дать Максиму некоторые инструкции относительно того, где именно ему лучше всего гулять и как себя вести.
Назначенное время встречи приближалось, и, взглянув на часы, Лев решил, что пора стартовать.
Бесконечные метания между центром города и летным городком изрядно утомили его, но делать было нечего. Смирившись с этим неудобством своего очередного расследования, он по привычке вызвал такси и поехал в «летку».
– Прохаживайся возле его дома, наблюдай. Но и ушами тоже не хлопай. Предугадать, что они предпримут, не может никто, сам понимаешь. Следи. Ты – за ними, а я – за тобой.
Стоя рядом с Максимом в тени деревьев, полковник давал ему основные ориентировки. На данном этапе необходимо было устроить так, чтобы Белавин заметил Максима и начал нервничать.
– Он ведь не знает, что ты все еще под арестом, пускай даже и под домашним. И даже если узнает, то точно не сразу. Думаю, в прокуратуре у него нет таких прилежных осведомителей, как на авиабазе. Со спортивным костюмом – это ты хорошо придумал. Штаны широкие, браслета совсем не видно. Так и ходи. Главное, будь внимателен. Я постараюсь всегда находиться где-нибудь поблизости, да и «опекуны» твои браслет, конечно, отслеживают. Но и сам бдительности не теряй. Какой-никакой, а риск все-таки есть.
В этот момент к собеседникам подошла Лариса, невеста Максима.
– Ой, как мы вам благодарны! – сияя от счастья, обратилась она к Гурову. – Вы для нас просто как какой-то волшебник из сказки. Давно ли мы думали, что все, уже ничто не поможет. И вот – все перевернулось просто на сто восемьдесят градусов. Всего лишь несколько дней, как вы приехали, а Максим уже на свободе. Это просто что-то невероятное!
– Ну пока не совсем еще на свободе, – смущенно улыбнувшись, поправил Максим.
– Нет, этого ты мне даже не говори, я даже слушать не хочу! – решительно запротестовала Лариса. – Теперь у нас есть надежда. Ты невиновен, нужно только доказать это. А если уж за дело взялся Лев Иванович, я не сомневаюсь, что доказательства удастся получить. Я просто уверена в этом!
Гуров поблагодарил за доверие и оставил влюбленных наедине. Но и уезжать он пока не собирался. Твердо помня свое обещание «находиться поблизости», прогуливался неподалеку, внимательно следя за окрестностями.
Однако остаток дня прошел без происшествий. «Нагулявшись», Максим вернулся домой, и полковник, знавший, что там ему уже никто не сможет угрожать, с чистой совестью поехал обратно в гостиницу.
На следующее утро в девять часов позвонил Стас:
– Здорово, Иваныч! Ну и типчика ты мне подсунул! Этот твой Муса, похоже, довольно отвратная личность.
– Правда? Что-то подсказывало мне. Значит, он не всегда работал дворником?
– Нет, не всегда. Сначала была армия и спецназ, причем одно из элитных подразделений. Участвовал в нескольких операциях, но уже на второй был замечен в жестоком обращении.
– Это как?
– Действия проводились, так сказать, «на выезде», в одной из горных деревушек. Заданием группы было обезвредить бандитскую группировку. А в таких местах, сам понимаешь, где бандит, а где просто поселянин, не всегда угадаешь сразу.
– Муса не того обезвредил?
– Да. Но не просто так, а с особой жестокостью. На это закрыли глаза, решили, что по ошибке. Но в следующий раз он искалечил нескольких человек, и там уже на ошибку списать не получилось. Понятно было, что эти люди не имеют отношения ни к террористам, ни к бандформированиям. Мусу наказали, но особых результатов это не дало. Случаи повторялись, и в итоге его уволили со службы с лишением всех званий, которых было, кстати, не так уж много.
– Даже уволили? – удивился Гуров. – Похоже, там и правда было что-то из ряда вон выходящее.
– Более чем. Это я тебе просто для краткости в общих чертах говорю, а если почитать его личное дело, так местами просто волосы дыбом встают.
– Вот оно, значит, как. Ай да дворник! Теперь понятно, почему он на этой непрестижной профессии остановился. В армию ему путь закрыт, а ничего другого он, похоже, не умеет.
– Вполне возможно. Но что касается профессии дворника, здесь для такого человека может иметься и привлекательная сторона.
– А именно?
– Незаметность. Ты сам сейчас сказал, что ничего другого, кроме как убивать и калечить, он не умеет. А это, по-видимому, он умел делать хорошо. Так зачем же ему оставлять свое занятие? Что, на «гражданке» никто ни с кем никогда не дерется? Никто никого не заказывает? Ты первый скажешь, что это не так. Поэтому услуги подобного человека вполне могут быть востребованы. А профессия дворника – отличная ширма, за которой можно укрыться от подозрений. Вспомни, ты ведь сам говорил, что этот Муса – предполагаемый соучастник. Значит, услуги его востребованы и сейчас.
– Да, мысль интересная. Что ж, Стас, спасибо тебе за помощь, ты для меня многое прояснил. Теперь мне гораздо понятнее, с кем я имею дело.
– Пожалуйста. Не забудь про коньяк.
Информация, которую сообщил Стас, действительно заставила полковника немного иначе взглянуть на дело.
Что могло связывать Мусу и Белавина? Ясно, что так же, как Курбанский использовал для своих целей Белавина, так тот использовал Мусу. Но там подоплека взаимоотношений очевидна. Начальник и подчиненный. Одному казались полезными услуги не слишком озабоченного проблемами нравственности сотрудника, другому была выгодна дружба с вышестоящим начальством.
А здесь какой мотив? Что явилось базой для столь тесных взаимоотношений? То, что такой человек, как Муса, и на «гражданке» не в силах был избавиться от старых привычек? Что ж, возможно, он время от времени давал выход эмоциям. Не зря же дежурный в изоляторе упоминал про драки и приводы.
Может, Белавин что-то знал про Мусу и помог замять? Или не помогал, а просто не сообщил никому о том, что видел. Да, это – база надежная. Если Белавин знал про Мусу какой-то секрет, который тому очень не хотелось раскрывать, он мог заставить его сделать что угодно.
Вполне вероятно, что при совершении преступления действительно имел место сговор. Только не сговор «экипажников» «Ми-8», доведенных до ручки начальником-самодуром, а сговор незаметного работника научного отдела с еще более незаметным работником метлы.
«Взрывчатку в панель приборов вполне мог заложить и Белавин, этот пункт не меняется, – размышлял Гуров. – Но не исключено, что контролировать процесс он предоставил своему наперснику. Тому оно и удобнее было, да и привычнее. Маловероятно, что Белавин, каким бы он ни был безнравственным отморозком, так-таки и совал направо и налево ножи. Для подобных действий необходима сноровка. И хладнокровие. Дело сделано чисто, не похоже, что исполнитель – новичок».
Обновленный вариант версии выглядел вполне правдоподобно. Но и он не давал ни малейших намеков на возможный мотив. Сам ли Белавин совершил это убийство или с чьей-то помощью, вопрос «почему?» так и оставался без ответа.
Тем не менее сведения, полученные от Стаса, давали возможность вести диалог с Джункаевым в несколько ином ключе, и Лев решил еще раз навестить своего «протеже».
Однако то, что узнал Гуров, прибыв в изолятор, показало, что способности Мусы он несколько недооценил.
– Сбежал! – сокрушенно разводя руками, говорил дежурный. – Притворился, что плохо ему, повели в больничку, а он…
– То есть как? – взволнованно прервал его полковник. – Что значит – сбежал? У вас тут тюрьма или богадельня?
Стиль работы местных внутренних органов уже не на шутку начинал раздражать. Он с риском для жизни задержал преступника, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой передал его коллегам, и вот он – «счастливый финал»!
– Да не волнуйтесь вы так, – принялся успокаивать его дежурный. – Никуда не денется. Уже разослали ориентировки, все смежные службы в курсе. Найдут.
«Да, найдут, – с досадой думал Гуров, выходя из изолятора. – После дождичка в четверг. Он когда у них под носом-то был, ничего не нашли, а теперь в бега подался. Черт! Вся работа насмарку!»
Расспросив о подробностях побега, он узнал, что по дороге в медчасть Джункаеву удалось завладеть пистолетом одного из охранников. Угрожая оружием, он выбрался из здания и исчез. Мысленно одаривая своих покровских коллег всеми известными ему нелицеприятными эпитетами, Гуров покинул изолятор.
Ниточка оборвалась. Оставалось надеяться только на затеянную им провокацию с участием Максима. Если Белавин проглотит закинутый крючок и какими-то действиями выдаст себя, возможно, все-таки удастся получить столь необходимые доказательства его вины.
Он вновь поехал в «летку», чтобы продолжить обещанное Максиму дежурство и наблюдение. А в дороге размышлял над тем, что еще можно предпринять, чтобы сделать выбранную стратегию эффективнее, и даже не подозревал, как скоро и каким неожиданным образом сработает его план.
В «летке» жизнь била ключом.
Выполняя рекомендации Гурова, Максим вышел на очередную прогулку и уже очень скоро понял, что затеянная полковником провокация приносит плоды.
Как и договаривались, он старался «гулять» невдалеке от дома Белавина и через несколько минут заметил, что гуляет здесь не один.
Разнообразные деревья, в изобилии растущие на всей территории «летки» и превращавшие ее в большой парк, возле дома Белавина росли особенно густо. В разгар рабочего дня дворовая территория была пустынна, а палящее солнце заставляло инстинктивно искать укромные тенистые места.
Стараясь не выходить из-под естественного укрытия, которое создавали густые ветви, Максим неспешно продвигался вперед, пока не оказался на небольшой прогалинке среди деревьев, скрытой от посторонних глаз.
Здесь перед ним как по волшебству возникли два плотных и упитанных гражданина. Угрюмые взгляды и хмурые выражения лиц не сулили ничего хорошего.
– Ну что, малой, поговорим? – хрипло произнес один из здоровяков, преградив Максиму путь.
– Вам чего, мужики? – не столько испугавшись, сколько удивившись, спросил Максим.
– А вот я тебе сейчас объясню, чего, – проговорил второй. Пригнув голову и расставив руки, он, похожий сейчас на быка, перед которым маячит красная тряпка, надвигался на Максима, недвусмысленно давая понять, что именно собирается объяснить.
Поняв, что помощи ждать неоткуда, Китаев внимательно всматривался в противника, примериваясь, какую тактику лучше избрать. В объеме и массе он уступал этому мужчине раза в полтора. Чтобы нейтрализовать его в данной ситуации, подошли бы скорее болевые приемы, чем грубая сила.
Пока неуклюжий здоровяк замахивался, Максим, более подвижный и ловкий, успел нанести сразу несколько ударов. Получив ногой по коленной чашечке, кулаком в правое подреберье и в глаз, здоровенный битюг зарычал от боли и перегнулся пополам. Перемежая стоны с нехорошими словами, он медленно опускался на землю, то прижимая руки к животу, то хватаясь за коленку, не в силах определить, где ему больнее.
Тем временем Максим, разобравшись с одним противником, переключился на второго. Но, повернувшись в его сторону, сразу понял уязвимость своего положения. В руке бугая был нож. Он шел в наступление, так же набычившись, как незадолго до этого его друг, и, несомненно, намеревался довершить начатое им дело.
Ситуация разворачивалась явно не в пользу Максима, но просто стоять и ждать, когда его укокошат, он не собирался. Даже в самых крайних обстоятельствах пассивному ожиданию он всегда предпочитал действие.
В ответ на незатейливый открытый замах Максим получил довольно жесткий перехват. Волосатая медвежья лапа так сильно сжала запястье, что он чуть не вскрикнул от боли. Положение усугублялось тем, что правая рука, которую выворачивал сейчас напавший на него отморозок, больше всего пострадала от взрыва в вертолете, и раны еще не зажили.
Следующий тактический прием Максима уже не был столь прямолинейным.
Подняв вторую руку как бы для удара и заставив своего визави сосредоточить на ней взгляд, параллельно он с размаха наступил ему на ногу, стараясь, чтобы удар пришелся по кончикам пальцев.
Здоровяк, обутый в летние сланцы, взвыл от боли и выронил нож.
Быстро нагнувшись, Максим схватил его и тут же повернулся к первому бугаю, уже поднимавшемуся с земли, ожидая новой атаки с его стороны. Но тот проявлял какую-то странную медлительность.
Если бы Максим сейчас обернулся и увидел, что происходит у него за спиной, он, конечно, понял бы причину этой задержки. Но он полностью сосредоточился на действиях находившегося перед ним врага и догадался, что к приятелям прибыло пополнение, только когда получил мощнейший удар по почкам.
Из густых древесных зарослей на прогалинку, где шла драка, тихими шагами вышел невысокий подкачанный мужчина. Сцепив руки замком, он размахнулся и со всей силы приложил стоявшего в оборонительной позиции Максима по спине.
Удар был настолько жесткий, что у парня потемнело в глазах.
Теперь и он выронил нож, не в силах не только драться, но и вообще осуществлять какие бы то ни было действия. Лишь судорожно глотал воздух, мысленно прощаясь с жизнью. Поняв, что нападавшие никаких воздействий больше осуществлять не собираются, Максим очень удивился.
Невысокий здоровяк, появившийся последним, поднял лежавший на траве нож, для чего-то предварительно обернув его носовым платком, и исчез так же тихо и безмолвно, как и появился.
Двое других удалялись шумно, обмениваясь впечатлениями и на разные лады обзывая Максима, но и их голоса вскоре стихли. Через пару минут укромная прогалинка меж деревьев вновь приняла мирный, буколический вид.
«Ничего не понимаю, – мелькнула в голове мысль. – Для чего они устроили все это? Приступили так, будто хотели убить, а в результате, можно сказать, и не избили даже. Ничего не понимаю».
Тем не менее гулять ему расхотелось. Финальный удар оказался весьма чувствительным, да и раненая рука ныла, потревоженная чересчур активными «упражнениями», и Максим решил вернуться домой.
Когда он уже подходил к своей родной старенькой трехэтажке, его нагнал только что прибывший в «летку» полковник.
– Здравствуй, Максим. Хорошо, что я тебя встретил, – сказал он. – Тут у нас небольшое ЧП, хотел тебя предупредить. На днях на меня напал какой-то ублюдок, не исключено, что он может быть связан с делом. А сегодня выяснилось, что он сбежал из СИЗО. Пожалуйста, будь осторожнее. Не исключена возможность провокаций.
– Да были уже провокации, – угрюмо ответил Максим. – Поздно осторожничать.
– То есть как? – беспокойно заговорил Гуров. – Что ты имеешь в виду? К тебе подходил кто-нибудь? Приставал?
– И подходил, и приставал. И отделали так, что до сих пор аукается. Где же вы были? Обещали, что будете контролировать процесс. Хотя… Я, конечно, не дитя малое, чтобы за мной со слюнявчиком ходить. Но их трое было. Одному в такой ситуации тяжеловато. На меня, между прочим, с ножом кидались.
– Подожди! Что значит – кидались с ножом? Кто? И потом… – Гуров внимательно осмотрел Максима с головы до ног. – Выглядишь ты вроде вполне нормально. По крайней мере, для человека, на которого напали втроем, да еще и с ножом кидались. Объясни толком, что произошло…
