Глава 3
Константин критически осмотрел себя в зеркале со всех возможных ракурсов, по-бабьи причмокнул губами и только после этого развернулся лицом к сыщикам. Помимо него, в гримерке находились еще двое актеров, и все они, как и Константин Протасов, были облачены в костюмы викторианской эпохи.
– Не знаю уж, зачем я вам понадобился, господа, – с пафосом произнес актер, глядя не на Гурова и не на Крячко, а в абстрактную точку между ними, – но я вряд ли смогу уделить вам достойное количество времени. Дело в том, что ваш визит сейчас не совсем уместен. И крайне неудобен для меня…
Крячко презрительно хмыкнул.
– И тем не менее пообщаться придется, Константин Романович, – сухо откликнулся Гуров. Он взял свободный стул и подсел поближе к Протасову. Стас остался стоять. – У нас есть к вам пара неотложных вопросов.
– Вы не понимаете? Да? – Константин двумя руками взбил локоны своего пышного парика. – Я, между прочим, на работе. Так же, как и вы. У меня спектакль…
– Начало которого через полчаса, – напомнил Лев.
– И вы считаете, что это много? – Актер картинно закатил глаза, демонстрируя, насколько плохо простой люд понимает тонкую специфику театральной профессии. – Напротив. Этого слишком мало… Мне нужно настроиться, зазернить роль, проникнуться общей идеей постановки…
– Слышь, Смоктуновский, – не выдержал Станислав, – твоей фамилии даже в программке нет.
– И что? – Внутреннее достоинство Константина никуда не делось. Он чуть приподнял голову и похлопал себя руками по подбородку. Вновь покосился в зеркало над гримерным столиком. – Пусть у меня и не главная роль, но я почти все время на сцене. На меня смотрят, меня оценивают… Атмосфера не может быть фальшивой. Как известно, короля играет свита. И я… Я как раз в этой самой свите.
– То есть, стоя весь спектакль без слов на заднем плане, в носу ковырять нельзя? Да? – саркастически уточнил Крячко.
Но Константин сарказма не уловил. Или предпочел сделать вид, что не улавливает.
– Ни в коем случае! – категорически отверг он высказывание сыщика. – Вы что?! Я – английский придворный шестнадцатого века! Как я могу ковырять в носу в присутствии царствующей особы? Любые мои неправильные действия на сцене могут пошатнуть не только режиссерскую концепцию, но и историческую достоверность. Я всегда должен оставаться в образе. Все два часа. Я и сейчас уже должен быть в образе, а ваш приход…
Гуров молча достал из кармана два листа бумаги и положил их на гримерный столик перед Протасовым. На одном листе был фоторобот, составленный со слов Штурминой, на втором – портрет в исполнении Корольковой.
– Узнаете кого-то из них?
– Вы что, меня совсем не слушаете? – вспыхнул Константин.
– Нет, – честно признался Гуров. – Как вы сами только что и сказали, у каждого из нас своя работа, Константин Романович. Чем раньше мы получим ответы на свои вопросы, тем быстрее уйдем. И у вас останется время войти в образ.
– Не останется!
– Останется. Поверьте, я знаю, о чем говорю. У меня жена – актриса.
– В самом деле? – оживился Протасов. – И в каком театре она работает?
– Не тратьте собственное время, Константин Романович. Речь сейчас не о моей жене. Посмотрите и скажите: вам знаком кто-то из этих людей?
Актер тяжело вздохнул, сокрушенно покачал головой, но все же исполнил просьбу полковника. Долго и сосредоточенно вглядывался в портреты, машинально накручивая на указательный палец длинную прядь парика.
– Нет. Определенно нет, – пожал он плечами. – Я не знаю ни того ни другого. А должен знать?
Гуров не ответил на его встречный вопрос. Внимательно наблюдая за лицом Константина, он не заметил в нем никаких видимых перемен. Ни волнения, ни страха. Крячко тоже не спускал глаз с актера.
– Ясно. – Лев забрал портреты со столика. – А с Ингой Корольковой вы знакомы?
Протасов мгновенно насторожился и даже слегка отпрянул. Реакция на этот вопрос с его стороны была более чем очевидной. Взгляд метнулся с Гурова на Крячко и обратно.
– Инга? – Актер невольно понизил голос до шепота. – При чем тут Инга? Это она вас прислала?
– Так вы знакомы? – жестко повторил Гуров.
– Скажем так… Мы были знакомы. – Константин нервно потер ладони. – Мы с Ингой жили вместе достаточно длительное время… Как муж и жена, но без штампа в паспорте… Если вы понимаете, о чем я.
– Понимаем.
– Но это уже в прошлом. Мы… разошлись. И я не виделся с Ингой уже бог знает сколько времени…
– Это не отменяет факт вашего знакомства, – поддержал беседу Крячко, засунув руки в карманы брюк.
– Ну да… Разумеется… Это не отменяет… – Непонятно почему, Протасов продолжал говорить шепотом. Один из актеров, деливших с Константином гримерную комнату, поднялся, вставил в рот сигарету и вышел в коридор. Второй остался сидеть за своим столиком, расчесывая парик. – Просто мне непонятно… Прошло так много времени… В чем она меня обвиняет?
– Пока что ни в чем. На днях Инга Леонидовна подверглась ограблению…
– Это не я! – тут же открестился Протасов. – Клянусь вам, это не я! В свое время у нас с Ингой были конфликты. И даже на финансовой почве, так сказать. Я готов это признать. Уверен, она рассказывала вам, что я… немного подворовывал у нее… У меня тогда были непростые времена, и… мне пришлось пойти на такую подлость. Я не горжусь этим. Более того, если Инга хочет, я готов вернуть ей те деньги. Сколько там в итоге могло быть?.. Тысяч десять… Да и то вряд ли… Я верну! Правда верну! – Лицо Константина скривилось, и казалось, что он готов расплакаться в любую секунду. В этот момент он напоминал нашкодившего тинейджера. – Но к ограблению я не имею никакого отношения. Зачем мне ее грабить?
– Чтобы отомстить, например, – подсказал Крячко.
– Отомстить?!
– Да. Мы слышали о том, что ваша бывшая сожительница выставила вас вон без гроша в кармане. Разве не так?
– Да, это было, – поморщился Константин. – И я совру, если скажу, что не затаил на нее обиду за тот случай, но… Честно говоря, я это заслужил. Инга застукала меня. С другой… Причем у нее дома… Согласитесь, было бы странно, если бы после этого она меня не выгнала. Но мстить… Нет, я не собирался ей мстить. Так что вы напрасно тратите время, господа. – Актер сумел взять себя в руки и вновь оседлал любимого конька. – Как мое, так и свое. К ограблению я не имею никакого отношения. Это кто-то другой…
– Кто? – попытался мгновенно подловить допрашиваемого Крячко.
Но попытка не увенчалась успехом. Протасов развел руками.
– А мне откуда знать? Ищите… Мало ли с кем она еще якшалась после меня. – Он посмотрел на огромные настенные часы. – А теперь все-таки прошу меня извинить, господа. Я должен готовиться. До начала действа почти пятнадцать минут.
– Да. Зазернить роль, – солидно покачал головой Крячко. – Мы помним… Только мне жутко интересно, а как это происходит? Какая-то медитация или аутотренинг? «Я – Том Хенкс. Я лучше Хенкса. Я значительно лучше Хенкса. Мне нельзя ковырять в носу. Я должен продержаться два часа. Как это делает Хенкс…»
– Стас, прекрати! – осадил напарника Гуров. – Еще один вопрос, Константин Романович.
– Да?
Протасов с презрением окинул взглядом Крячко и отвернулся к зеркалу. Гуров мог видеть только отражение его лица.
– Вы рассказывали кому-нибудь об утренних пробежках Инги? Или о ее желании побывать в ресторане «Седьмое небо»?
– А это тут при чем? – нахмурился актер.
– Если спрашиваем, значит, важно.
– Я не помню. – Ответ прозвучал с такой интонацией, словно Константин отмахивался от назойливого насекомого. – Может, рассказывал, может, и нет. Для меня эта деталь не была важной, и я ее не запомнил. У вас все?
– Пока все, – сухо отозвался Гуров. – Но если нам снова понадобится поговорить с вами, мы вызовем вас повесткой. И не рекомендую покидать столицу до окончания расследования.
Константин хотел было возразить что-то против такого заявления сыщика, но не успел. Гуров, а следом за ним и Крячко покинули гримерку. Спустились по винтовой лестнице и покинули здание театра через черный ход. Автомобиль Гурова был припаркован в соседнем переулке.
– Мне не нравится этот хлыщ, – высказал свое мнение Стас, садясь в машину. – Какой-то он дерганый и явно что-то скрывает. Хотя это может и не иметь отношения к ограблениям…
– В таком случае нас это не интересует, – резонно заметил Гуров. – У всех есть свои скелеты в шкафу.
– Так-то оно так, Лева, – задумчиво протянул Крячко. – Но я сказал: «может и не иметь». А может иметь… Давай натравим на этого доморощенного Брюса Уиллиса Лозинского. На всякий пожарный…
– Лозинского? – удивленно вскинул брови Лев. – С каких это пор ты стал доверять психологам?
– Ни с каких. Я им и не доверяю. Но Лозинский… Знаешь, у него все-таки есть одно ценное качество… – Станислав отвел взгляд. Видимо, признавать такое ему было непросто. Гуров пристально наблюдал за напарником, сдерживая улыбку. – Он таких засранцев, как этот актеришка, на лжи ловит по щелчку пальца. И хуже-то не будет. Ведь так?
– Так, – согласился Лев. – Хуже не будет. Тут ты прав. К тому же мы по-прежнему не можем нащупать связь между жертвами… А она есть. Наверняка есть. Глядишь, Лозинский сможет ее отыскать…
– Не-не-не, – живо запротестовал Крячко. – О том, чтобы привлекать мозгоправа к расследованию, я ничего не говорил. Это уже чересчур. Психологически напихать кому-то из потенциальных подозреваемых – одно, а работать с нами в связке – совсем другое. Давай не будем перегибать палку.
– А мне кажется, он может быть полезным.
– Чушь! Не перебарщивай, Лева!
– В любом случае позвони ему, Стас, и обрисуй ситуацию с Протасовым.
– А почему я?
– Так это же была твоя идея.
– Давай лучше ты, – замявшись, буркнул Крячко. – У меня как-то с этим понтярщиком отношения не очень сложились… Не хочу прогибаться. А ты у нас вроде как дипломат.
Гуров ничего не ответил. Завел двигатель, и машина плавно тронулась с места.
Внешне Вероника выглядела вполне спокойной. Не было ни слез, ни трясущихся рук, ни попыток отвести взгляд. Она спокойно и уверенно смотрела в глаза Гурову, расположившемуся в кресле напротив. Единственное, что выдавало волнение женщины, так это тот факт, что она курила практически одну сигарету за другой. Вынимала окурок из длинного черного мундштука, бросала его в пепельницу, стоящую тут же, на краю смятой постели, и вставляла в мундштук новую сигарету.
Алябьев негромко отдавал какие-то распоряжения эксперту-дактилоскописту на фоне освещенного яркими утренними лучами солнца окна. Крячко молча прошелся по комнате. Остановился возле дальней прикроватной тумбочки, машинально выдвинул верхний ящик и тут же поспешно задвинул его обратно. Стыдливо оглянулся через плечо. Такого количества разнообразных сексуальных игрушек ему видеть еще не приходилось.
– Вот, собственно, здесь мы и провели ночь, – заговорила Вероника. – Вчера… Ну или, вернее, уже сегодня. Я заснула в половине третьего. На этой половине, – похлопала она свободной рукой по кровати. – Он соответственно на той… Сукин сын поцеловал меня перед сном и отвернулся к окну. Я хотела его обнять, но он воспротивился. Сказал, что не любит никаких физических ограничений во время сна… Ничего, что я вам так подробно?
– Это ваше право, Вероника, – спокойно ответил Гуров.
Он уже показал женщине два портрета подозреваемого, но ни на одном из них Вероника не узнала грабителя. Как и все, кого сыщики опрашивали прежде, она сказала, что какое-то отдаленное сходство имеется, но в целом… По ее мнению, это был не тот мужчина, с которым она познакомилась вчера и провела минувшую ночь. Однако полковник был уверен, что вновь имеет дело с тем же самым преступником. Почерк не изменился.
– Я проснулась в восемь, – продолжала между тем жертва ограбления. Несмотря на то что общение с представителями власти проходило в спальне, Вероника была облачена в облегающие черные джинсы и салатного оттенка рубашку навыпуск. – Годами выработанная привычка. Во сколько бы мне ни пришлось заснуть накануне… Мне даже для этого будильник не нужен. Так вот… Его уже не было. И, как это ни странно, я почему-то сразу заподозрила неладное. Не знаю почему. От меня и раньше мужчины уходили «по-английски», но в этот раз… Словно щелкнуло что-то. Я первым делом кинулась к сумочке в коридоре. Денег не было. Потом проверила шкатулку с драгоценностями… Мне много чего ценного досталось от бабушки… Уникальные изделия, выполненные на заказ. Других таких не сыщешь во всем мире… Их цена измеряется миллионами, можете поверить мне на слово… Они тоже исчезли…
– Можете предоставить опись? – спросил полковник.
– Конечно. Найти семейные драгоценности для меня важнее всего. И дело тут не в меркантильности. Это семейные реликвии. Это память.
– Что еще было украдено?
– Еще деньги. Отец на днях передал мне крупную сумму. Семьсот тысяч. Я собиралась купить новую машину. «Мазда» нынче не в моде… Мне она, правда, всегда нравилась. Я к ней привыкла, что ли… Но отец сказал, что ездить на таком старье просто не солидно. Ну и я… пошла у него на поводу. Взяла деньги и положила их в комод. В гостиной. Я покажу вам, где это… Может, найдете какие-нибудь отпечатки или что-то в этом роде…
– А вы говорили кому-нибудь, что собираетесь покупать новую машину? – подключился к разговору Крячко. – Друзьям, знакомым, коллегам по работе?..
– Нет. Никому не говорила, – покачала головой Вероника. – Я и сама еще до конца не была уверена, что решусь на покупку.
– То есть об этих деньгах знал только ваш отец?
– Ну выходит так… Только он и я.
Алябьев с дактилоскопистом бесшумно покинули комнату. Эксперт что-то шепотом доказывал оперативнику, а капитан только кивал в знак согласия.
– Расскажите нам о вчерашнем дне, – попросил Гуров. – Точнее, о том, как вы познакомились с грабителем.
– У меня сломалась машина. Он подошел и предложил помощь. Сказал, что несколько лет работал механиком. И действительно, помог… «Мазда» завелась через пару минут после того, как он сделал с ней что-то. И это при том, что я до этого ковырялась в ней более получаса… Ну потом мы разговорились, познакомились, и он предложил вместе поужинать.
– Он представился?
– Сказал, что его зовут Сергей. Фамилией я как-то не поинтересовалась, – усмехнулась Вероника. – И паспорт спросить в голову не пришло, уж извините.
– Я понимаю. Что было дальше?
– Дальше… Было, как и должно было быть. Мы встретились вечером, перекусили, он намекнул на чашку чая, я пригласила… В общем, стандартная ситуация. Я же не могла знать, что у него на уме. Он казался таким простым, таким открытым… Вы знаете, он как-то сразу пленил меня, с первого взгляда… Из той породы мужиков, что мне по душе. Короче, устоять перед таким сложно. Ну, во всяком случае, мне… Сукин сын словно знал меня изнутри. Такое бывает?
– Бывает, – сдержанно откликнулся Гуров и тут же задал новый вопрос: – Мой интерес может показаться вам странным, Вероника, но… Скажите, у вас есть какие-то привычки, постоянные увлечения? Например, места, которые вы посещаете особенно часто?
– Разумеется. Во-первых, это мой офис. Я – риелтор. У меня есть свой штат сотрудников. Шесть человек, если быть точной. Но я привыкла всегда держать руку на пульсе и наведываюсь в офис ежедневно. Просматриваю бумаги, отслеживаю все сделки… Иногда приходится приезжать на работу и дважды в день. Вчера, кстати, так и было…
– Ясно. А что-то помимо работы?
– Сразу так сложно сказать, – пожала она плечами. – Магазины, наверное… По жизни я консервативна и редко изменяю привычкам. Поэтому магазины всегда посещаю одни и те же. Как продуктовые, так и бутики… Иногда бываю на фитнесе… Но это редко. Раз в месяц. Иногда раз в два месяца… Каждые три дня посещаю СПА-салон… Иногда люблю вечером прокатиться по городу. Просто так, без всякой цели. Когда уже нет пробок, прокатиться по вечерней Москве – одно удовольствие. Ну и… Наверное, это все. Странно, – хмыкнула Вероника, – пока вы не спросили, я и не догадывалась, как много у меня привычек. Вы намекаете на то, что он о них знал? Изначально?
– У нас есть такое предположение. – Гуров, как всегда, был уклончив в ответах. – Но пока это только предположение. Как насчет круга ваших знакомых? Близкие подруги? Тесные отношения с коллегами?
– Тут я вас разочарую. – Впервые за время их разговора в глазах Вероники мелькнуло что-то похожее на затаенную грусть. – Я – не очень общительный человек. Скорее одиночка по жизни… И с годами это тоже вошло в привычку. Мне одной не так уж и плохо.
– Но в любом случае есть ведь кто-то, с кем вы общаетесь чаще, чем с остальными, – не согласился Крячко.
– Чаще, чем со всеми остальными, я общаюсь со своим отцом.
– А кроме него?
Заслышав приближающиеся шаги, Гуров обернулся. На порог спальни шагнул Лозинский. Резко остановившись в проеме, психолог окинул взглядом каждого из присутствующих, наградил Веронику широкой приветливой улыбкой, дружески, как старому приятелю, подмигнул Крячко, а затем едва заметно кивнул Гурову. Полковник понял его без слов и поднялся с кресла.
– Прошу прощения, – сказал он, обращаясь к Веронике. – Я ненадолго покину вас. Всего на пару минут. Поговорите пока с полковником Крячко.
Они с Лозинским вышли в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь. Эксперт колдовал над ящиками комода. Алябьев куда-то отлучился. Мужчины отошли к окну.
– Очередная жертва нашего «дамского угодника», – пояснил сыщик, кивнув в направлении спальни.
– Я догадался, – кивнул Андрей, садясь на подоконник. Сегодня он был в одной рубашке без пиджака. Верхние пуговицы традиционно расстегнуты, выставляя на обозрение золотой крест. – Я заезжал в Управление, искал вас, и меня направили по этому адресу.
– Не хотите с ней пообщаться, Андрей Борисович?
– А зачем? – довольно равнодушно откликнулся психолог. – Я уверен, что она не сообщит ничего нового. Как она описывает преступника?
– Мы еще не составляли фоторобот…
– Готов поспорить, он не будет похож на предыдущие. Ведь так?
– Скорее всего, – согласился Гуров. – По имеющимся портретам она его не опознала. И с ее слов выходит, что это был брутальный мачо со шрамом вдоль левой щеки.
– Очередной отвлекающий элемент, – кивнул Лозинский.
– Определенно. И ничего общего с предыдущими описаниями. Прямо человек-хамелеон какой-то.
– Красивое название, – улыбнулся психолог. – Мне нравится. И очень точно отражает его сущность. Кстати, я выполнил ваше поручение, Лев Иванович пообщался с Протасовым.
– И что?
– Да ничего. Он не имеет отношения к ограблениям.
– Вы уверены, Андрей Борисович?
– Абсолютно. – Лозинский бросил взгляд за окно. – Можете смело снять с него подозрения. Он, конечно, мерзкий до крайности тип, но не грабитель и не наводчик.
– А почему он тогда так нервничал?
– Он занервничал в тот момент, когда вы спросили его об Инге Корольковой? – уточнил психолог. – Верно?
– Да.
– Это объяснимо. Протасов испугался, что вы потянете ниточку его сексуальных связей. А они весьма беспорядочны, скажу я вам. Причем не все из этих связей гетеросексуальны. Но абсолютно все либо корыстны, либо меркантильны. Короче, Константин Протасов – обычная дешевая проститутка. Он сам признался мне в этом со слезами на глазах. И он не лжет. – Лозинский хмыкнул. – Ко всему прочему, когда вы со Станиславом заявились к нему в гримерку, там был один из его… потенциальных любовников. Протасов задолжал ему приличную сумму и теперь обхаживает. Хочет таким образом расплатиться.
– Тогда ясно, – неприязненно поморщился Гуров.
– Я же говорю, мерзкий до крайности тип. – Лозинский поудобнее расположился на подоконнике. – А что за вторая просьба, с которой вы хотели ко мне обратиться, Лев Иванович?
Гуров коротко оглянулся на закрытую дверь спальни.
– Вам выдали в Управлении все материалы по этому делу, Андрей Борисович?
– Да. Я их получил. И, признаюсь, был немного обескуражен… Но мне сказали, это ваше личное распоряжение.
– Совершенно верно, – ответил полковник. – Я хочу, чтобы вы помогли нам найти связь между жертвами. Или логику, которой придерживается преступник. В общем, пригодится любая зацепка… И я вынужден вам признаться, пока у нас нет никакой.
– Хотите подключить меня к расследованию? Почти официально? – Лозинский, если и был удивлен таким решением сыщика, виду не показал. – Рискованный шаг, Лев Иванович.
– Я вам доверяю. – Гуров был серьезен. – Вам и вашим профессиональным навыкам. Поможете?
– А Станислав в курсе?
– В общих чертах. Он не в восторге от такого решения, но… Я считаю это необходимым.
– Польщен. – Андрей легко соскочил с подоконника. – Действительно, польщен, Лев Иванович. И я, конечно, помогу. Чем смогу… Во всяком случае, постараюсь.
– Буду вам благодарен.
– Вы говорили сегодня с родителями, Аня?
– Только с мамой.
– При личной встрече?
– Нет. По телефону.
– И о чем же был ваш разговор?
Штурмина пожала плечами. Они с Лозинским сидели друг против друга, разделенные его стеклянным рабочим столом. Анна не поднимала глаз, и опытный психолог не мог не заметить ее особенно подавленного состояния сегодня. Женщина была напряжена и замкнута больше обычного. А ведь Андрей рассчитывал на открытое общение, в надежде исполнить просьбу полковника. Он подался вперед, осторожно взял Анну за подбородок и, заставив ее поднять глаза, улыбнулся:
– Ну что случилось на этот раз, Анечка? Что сказала вам мама?
В глазах Штурминой появились слезы. Она поставила на колени сумочку, раскрыла ее и потянулась за платочком.
– Она… Она была очень расстроена. И во всем винила меня…
– Опять? Но мне казалось, Анна, что мы с вами раз и навсегда однажды закрыли этот вопрос. Вы ни в чем не виноваты перед своими родителями. Ни перед мамой, ни перед папой. У них своя жизнь, а у вас своя.
– Это так… – согласилась Штурмина. – Но мама сегодня была особенно расстроенной. И в очередной раз говорила, что отсутствие моей личной жизни пагубно влияет на их отношения с папой.
– Она может говорить все, что угодно, – спокойно парировал Лозинский. – Вы ведь помните, что каждый человек вправе иметь свое собственное мнение. Но оно никак не должно влиять ни на вас, ни на ваше настроение.
– Я помню. И я стараюсь. Но… это очень трудно, Андрей Борисович.
– Знаю.
– К тому же мама упрекала меня в том, что случилось недавно…
– Когда тот мужчина обманул вас?
– Да. Обманул и… ограбил.
– Такое с каждым может случиться. Даже со мной, например.
– С вами? – вскинула голову Анна, и ее губы тронула легкая улыбка.
– Конечно. Почему нет? Этот мир полон обмана, и нам приходится с этим мириться.
– Но ведь вас невозможно обмануть. Вы же читаете людей как открытую книгу.
– Далеко не всех. Есть люди гораздо умнее и хитрее меня. Они легко могут меня обмануть. И я просто принимаю это как должное и живу дальше… И так поступают все, Анечка. То, что случилось в прошлом, осталось в прошлом. Навсегда.
– Вы так думаете?
– Я в этом уверен. Знаете что? – Андрей немного наклонился вправо и достал из ящика стола бутылку виски и стакан. Плеснул себе немного спиртного. – Я, пожалуй, не стану говорить с вами о том, о чем хотел поговорить.
– А о чем вы хотели поговорить?
– Это уже неважно… Может быть, мы и вернемся к этому чуть позже, но не сейчас. – Он сделал небольшой глоток. – Хотите, я открою вам свой маленький профессиональный секрет?
– Конечно, хочу. – В глазах Анны вспыхнул азартный огонек. – Я любопытна, как и любая другая женщина, и обожаю секреты.
– Мне до чертиков надоело копаться в проблемах других людей. – Лозинский залпом допил виски и налил себе новую порцию. – От этого начинает уже изрядно подташнивать. В конце концов, у меня и собственные проблемы имеются.
– У вас?
– Конечно. А что? Я ведь такой же человек, как и все… И в связи с этим, Анечка, давайте мы сегодня забьем на ваши проблемы и займемся моими. Я хочу, чтобы вы помогли мне. Поможете?
– Я… – Штурмина растерялась, но по выражению лица было видно, что предложение психолога ей польстило. – Я с удовольствием. Только не знаю, как и чем я могу вам помочь, Андрей Борисович.
– Все очень просто. – Лозинский веером бросил на стол перед женщиной несколько фотографий. – Я уже несколько дней бьюсь над одной неразрешимой проблемой… Ночами спать перестал. Представляете? Я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии, Анна, и отсортировали их. Слева от себя положите те лица, которые, на ваш взгляд, могут быть потенциальными охотниками, а справа – те, кто потенциальными жертвами. Вы ведь понимаете, о чем я?
– Да. Я постараюсь.
Штурмина осторожно взяла снимки и начала неторопливо и вдумчиво раскладывать их по стопкам, предварительно вглядываясь в каждый. Думала, изучала, анализировала…
Снимки располагались в хаотическом порядке, но среди выбранных совершенно случайно были и те, которые интересовали Андрея. Интересовала реакция Анны на них. Психолог не сводил с нее глаз. Когда Штурмина дошла до фотографии Корольковой, никакого узнавания не последовало. Она изучила ее так же, как и все остальные, после чего отправила в правую стопку. То же самое произошло и со снимком, на котором была изображена Вероника Странберг. Константин Протасов пополнил левую стопку. Никого из них Штурмина не узнала. Она отнеслась к ним точно так же, как и к остальным людям на фотографиях. А вот полковника Крячко, снимок которого имелся у Лозинского среди прочих, Анна вспомнила, слегка улыбнулась, но, к удивлению психолога, положила справа от себя.
Когда фотографии закончились, она подняла голову и сказала:
– Вот как-то так. На мой взгляд… Я смогла помочь вам, Андрей Борисович?
– Более или менее, – задумчиво протянул Лозинский и выудил из левой стопки снимок Протасова. – А почему этого человека вы отправили к «охотникам», Анна? Мне кажется, парень выглядит вполне мило и безобидно…
– Не знаю, – пожала плечами Штурмина. – В нем есть что-то порочное… И это только впечатление, Андрей Борисович. Я ведь не знаю никого из них лично…
– Но этого человека вы знаете, – напомнил Андрей.
Он отыскал фотографию Крячко и положил ее перед Анной. Она снова слегка улыбнулась и тихо произнесла:
– Я его видела. Это один из тех полицейских, что приходили ко мне на следующий день после… Ну вы понимаете… Однако видеть и знать – это разные вещи. Так что я бы не стала говорить, что знаю его.
– Но вы отнесли его к потенциальным жертвам. Зная, что он – полицейский. Это немного странно. Почему?
Ответом на вопрос психолога было очередное неопределенное пожатие плечами.
– Да. Он – полицейский. У него уверенный, в чем-то даже грозный взгляд. И я помню, как он разговаривал, – ответила Анна. – Тоже уверенно и решительно. Но… На мой взгляд, это очень одинокий и в глубине души ранимый человек… Но если вы хотите, Андрей Борисович, я могу переложить его в левую стопку.
– Нет, не нужно. – Лозинский глотнул еще виски, смешал снимки и убрал их в ящик стола. Взамен достал какую-то бумагу. – Вы мне очень помогли, Анна. И я бы даже сказал, что в вас есть задатки психолога.
– Вы шутите, – снова смутилась Штурмина.
– Ничуть. Помогите мне еще раз, но уже без всякой психологии. – Он положил на стол лист бумаги. – Здесь имена и фамилии людей. Просто посмотрите их и скажите, нет ли среди них ваших знакомых.
В списке, который Андрей предоставил Анне для изучения, значились все знакомые Корольковой и Странберг. Он был составлен полковником Гуровым и приобщен к материалам дела. В нем значились и сами жертвы. Штурмину и ее знакомых Лозинский предварительно замазал «штрихом».
Анна долго молчала, сосредоточенно морща лоб, и он не торопил ее с ответом.
– Нет, – наконец заговорила она. – Я никого из них не знаю. И даже никогда не слышала. Почему вы спрашиваете меня об этом, Андрей Борисович? Я должна кого-то знать? Кто-то из этого списка знаком со мной?
– Не думаю, – ответил Лозинский. По выражению лица Штурминой он видел, что она не лжет, но при этом словно продолжает вспоминать что-то. Ее зубы слегка постукивали друг о друга. Что-то беспокоило ее, и Андрей не торопился забирать бумагу из рук клиентки. – Сейчас ведь вы помогаете мне, а не я вам, – напомнил он. – Это исключительно моя проблема. Я лишь надеялся…
– Хотя… – прервала его Анна, – имя Инга мне кажется знакомым. Но только имя. Без фамилии. И мне кажется, что я где-то слышала его сравнительно недавно. А ведь имя редкое…
– Редкое, – согласился Лозинский.
Штурмина положила бумагу на стол. Взгляд ее сделался привычно-виноватым, и она чуть ли не шепотом произнесла:
– Простите, я не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах слышала недавно это имя. Не могу… Я подвела вас? Да?
– Нет, что вы! – улыбнулся Андрей. – Вы не можете никого подвести, Анечка, в том числе и меня. Вы уже оказали мне помощь, и я ценю это. Вы – молодец! А имя… Ну не можете вспомнить, и не надо. Может быть, вспомните позже. Верно?
– Да. – Анна заметно расслабилась. – Если вспомню, обязательно вам скажу.
– Договорились.
Лозинский сделал глоток виски. Мучить клиентку и дальше не имело смысла. Не сегодня. На сегодня с Анны было достаточно.
Прежде чем убрать бумагу обратно в стол, Андрей поставил крохотную точку напротив фамилии Инги Корольковой.
– Свободно?
Девушка даже не повернула головы. Взгляд ее голубых глаз был прикован к скачущему по секторам шарику. Она была полностью поглощена процессом. Зрачки азартно блестели, спина напряжена, тонкие длинные пальцы нервно перебирали стопку фишек.
Мужчина занял свободное место слева от нее. Небрежно свалил на стол груду собственных фишек. Приветливо кивнул крупье, с улыбкой окинул взглядом лица всех остальных игроков, столпившихся у рулетки. Его правое веко несколько раз дернулось в непроизвольном нервном тике.
Шарик остановился.
– Семнадцать, «красное», – без всяких эмоций констатировал крупье.
Над столом пронеслось несколько разочарованных вздохов. Голубоглазая девушка витиевато выругалась и с досадой бросила взгляд на горстку своих оставшихся фишек. Пальцы ее дрожали. Толстяк в полосатом костюме и с зажатой в зубах сигарой сгреб себе выигрыш. Крупье машинально поправил под воротом «бабочку» и возвестил:
– Делайте ставки, господа!
Игроки активно задвигались. Фишки полетели на зеленое сукно. Девушка не глядя взяла несколько фишек, потянулась к столу, но мужчина слева довольно бесцеремонно перехватил ее руку.
– Перестаньте! – сказал он, и его правое веко трижды нервно дернулось. – Так вы спустите все. Не стоит делать необдуманных ставок.
– А вы в этих вопросах специалист? – последовал язвительный вопрос.
– Самую малость. – Он продолжал удерживать ее руку. Одна из фишек проскользнула между ее тонких пальцев, но мужчина ловко подхватил ее на лету. – У меня есть своя система. И по большей части она работает. Держитесь меня, милая, и останетесь как минимум при своих.
Свободной рукой он поставил стопку фишек на четыре числа в ближнем углу стола, а затем еще две фишки на «нечет». Голубоглазая соседка нахмурилась. В ее взгляде мелькнула неуверенность.
– Смелее! – подбодрил ее новый знакомый. – Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. У меня за спиной многолетняя практика.
Она сглотнула, но уже через секунду отчаянно встряхнула каштановыми волосами и поставила половину имеющихся у нее фишек на тот же сектор, что и мужчина.
Крупье запустил «колесо».
– Ставки сделаны. Ставок больше нет.
Мужчина и девушка все еще держались за руки. Он чувствовал ее напряжение. Чувствовал, какими мертвенно-холодными были ее пальцы. Она почти до крови закусила губу.
Шарик остановился.
– Двадцать три. Красное.
Голубые глаза вспыхнули, как два озера, освещенные полной луной. Мужчина отпустил ее руку.
– Можем забирать выигрыш.
В его голосе не было ни бахвальства, ни чувства превосходства. Он просто констатировал факт. Собрал фишки. Девушка забрала свои. Кучка перед ней не намного, но увеличилась. Тонкие алые губы растянулись в счастливой улыбке.
– Еще? – азартно предложила она.
Мужчина рассмеялся. Провел рукой по своим длинным русым волосам, затянутым на затылке в тугой «хвостик». Его правое веко вновь несколько раз дернулось. Но этот тик его ничуть не портил.
– А почему нет? Конечно. – Мужчина взял внушительную стопку фишек и почти бережно пристроил их на «нечет».
– Опять? – удивилась девушка.
– А вы снова мне не доверяете?
– Но третий раз подряд…
– Именно третий раз подряд, – со знанием дела кивнул он. – Я ведь вам сказал. У меня есть система. Она проверена и беспроигрышна на девяносто процентов. Кстати, если вам интересно, меня зовут Иннокентий.
– Светлана. – Она последовала его примеру и тоже поставила на «нечет» больше половины всех своих фишек. – А числа?
– Не в этот раз, – отказался он.
– Хорошо. Как скажете.
«Колесо» вновь закрутилось, но на этот раз Светлана уже не испытывала таких волнений, как прежде. Иннокентий заставил ее проникнуться доверием к нему самому и его системе. Девушка с интересом покосилась в его сторону. В этот момент у нее сложилось впечатление, что они уже не первый вечер играют вот так в паре, рука об руку. Она удивилась собственным мыслям и даже негромко хмыкнула.
– В чем дело? – спросил Иннокентий, следя за вращением «колеса».
– Нет. Ничего… Просто подумалось… Я не видела вас тут раньше.
– Я – не москвич. Приехал только вчера вечером, в командировку.
– Откуда?
– Из Питера.
– О! – театрально закатила глаза Светлана. – Культурная столица!
– Ну это для кого как. – Он снова рассмеялся.
– Семь, «черное». – Безликий голос крупье напоминал синтезированный автоответчик в телефоне.
Светлана и Иннокентий потянулись к выигранным фишкам одновременно. Их руки соприкоснулись. Правое веко мужчины дважды дернулось. Девушку это даже позабавило. Складывалось такое ощущение, что он игриво подмигивает ей.
– Еще? – спросила она.
– Если вы не против, я охотно.
Лицо Иннокентия вдруг сделалось серьезным, после чего он поступил совсем не так, как действовал до этого. Разделил все свои фишки, совсем немного поставил на «черное», а все остальное определил на стык чисел шестнадцать и восемнадцать. Со стороны казалось, что он идет на риск, но Светлана даже спорить не стала, сделала точно так же. Мужчина справа от нее с красными воспаленными глазами и съехавшим набок галстуком подозрительно покосился в их сторону, затем отобрал из своей кучи три фишки самого крупного достоинства и последовал примеру соседей. Одну поставил на «черное» и две – на тот же стык.
– Ставки сделаны. Ставок больше нет, – озвучил крупье.
«Колесо» завертелось. Шарик метался по секторам как сумасшедший.
– А где вы остановились в Москве? – спросила Светлана, не отрывая глаз от рулетки. – У друзей?
– Нет, – ответил Иннокентий. – В Москве у меня ни друзей, ни знакомых… Здесь жила когда-то тетка, двоюродная… Но она уже скончалась, лет десять как, наверное. Я снял номер в гостинице.
– Это, наверное, жутко неудобно? Да?
– Вы и представить себе не можете, насколько.
Теперь они рассмеялись одновременно. «Колесо» замедлило ход, а вместе с ним и шарик. С каждым разом он переваливался из сектора в сектор все неохотнее и неохотнее. Светлана прижала обе ладони к щекам, когда шарик остановился на отметке «пятнадцать». Ее грудь вздымалась. Иннокентий оставался спокоен. «Колесо» замерло. Шарик взобрался на грань, замер на долю секунды, качнулся и упал в сектор под номером «шестнадцать». Девушка восторженно взвизгнула раньше, чем невозмутимый крупье возвестил:
– Шестнадцать, «черное».
Светлана вскочила на ноги, потянула Иннокентия за руку, заставляя подняться и его, повисла у мужчины на шее и, с жаром чмокнув в гладко выбритую щеку, завопила:
– Невероятно! Это просто невероятно! Фантастика! Я уже и не помню, когда мне в последний раз удавалось выигрывать так крупно. Система, говоришь? – Она и сама не заметила, как перешла с мужчиной на «ты». – А этому можно научиться? Научишь меня своей системе?
– Да, в общем, мне не жалко. Могу и научить. – Он опять провел рукой по волосам и предложил: – Как насчет того, чтобы отметить победу? Выпьем по бокальчику?
– А может еще? – не унималась девушка, сгребая выигрыш.
– Нужен перерыв. Не стоит так светиться, – рассудительно заметил мужчина.
– Ты прав. Тогда по бокальчику. Но мы ведь еще вернемся? К игре?
– Обязательно.
Она наградила его новым поцелуем в щеку. Правое веко Иннокентия несколько раз дернулось в нервном тике.
Гуров свернул во двор и, припарковав автомобиль напротив нужного подъезда, заглушил двигатель.
– А что с Заварзиным? – спросил он в мобильник, продолжая прерванный разговор. – От него есть какие-нибудь сведения? Наводки? Хоть что-нибудь…
– Сожалею, Лев Иванович, но ничего, – ответил Алябьев. – Я говорил с ним два часа назад. Никакой информации по залетному «гастролеру» ни у него, ни у его людей нет. Полный ноль. Интересующий нас объект нигде не засветился. И сбыть краденое не пытался. Ломбарды молчат, скупки молчат… Все молчат… Ни одна из украденных вещиц нигде не всплыла. И фотороботы не дают результата, Лев Иванович… Его никто не видел. Словно призрак какой-то…
– Призраков не бывает, Рома. Наш «дамский угодник» – вполне реальный человек. А любой реальный человек оставляет следы. Он не может их не оставлять. Продолжайте искать.
– Слушаюсь, товарищ полковник.
Гуров первым отключил связь и опустил мобильник в боковой карман пиджака.
– Ничего? – спросил у него Крячко.
– Ничего, – покачал головой Лев. – А как там с секретаршей Штурмина? Ты ездил к ней?
– Ездил – слишком просто сказано, – хмыкнул Станислав. – После того скандала с женой Дмитрий Александрович предпочел спрятать свою любовницу от греха подальше. Видно, боялся, что благоверная супруга в порыве ярости выцарапает ни в чем не повинной девушке глаза… Он отправил ее в отпуск за свой счет и заставил на время съехать с квартиры. Мне пришлось изрядно попотеть, старик, чтобы отыскать ее новое место жительства.
– Но ведь нашел, – не столько спросил, сколько констатировал Гуров. В его голосе не было и тени сомнений.
– Нашел, конечно, – ответил Крячко и, гордо приосанившись, добавил: – Я же сыскарь как-никак, а не какой-нибудь там сопливый стажер.
– И что там?
В глухой дворик через распахнутые ворота буквально ворвался на полных парах красный «Мазерати», резко ударил по тормозам и замер в нескольких сантиметрах от заднего бампера автомобиля Гурова. Даже через закрытые окна было слышно, как внутри салона на полную мощность грохочет музыка. Крячко недовольно обернулся.
– Это еще что за «мажор» тут? Кто-то из генеральских сынков?
– Вряд ли, – скупо улыбнулся Лев. – Я так думаю, это наше с тобой подкрепление.
– Не понял…
– Так что там с секретаршей, Стас? Что удалось выяснить?
– А… С секретаршей… – рассеянно откликнулся напарник, не спуская глаз с «Мазерати». – С ней ничего. Пустышка… Я бы не стал, конечно, полностью снимать с нее подозрений, но, скорее всего, она к этому делу не причастна… По крайней мере, мне так показалось. Она подтвердила, что Дмитрий Александрович постоянно рассказывал ей о проблемах дочери, но Тамара не особо вникала в его нытье… Так она сказала, и вроде не врет… Какого черта?! – взорвался Станислав, прервав собственное повествование. – И это ты называешь подкреплением? Ты в своем уме, Гуров?!
Музыка в «Мазерати» смолкла, дверца со стороны водителя распахнулась, и перед ошарашенным взором Крячко предстал Андрей Лозинский с зажатой в зубах сигаретой. Его золотой крест в расстегнутом вороте рубашки колыхался из стороны в сторону. Глаза скрывались за зеркальными очками. Психолог приветливо вскинул руку. Гуров первым выбрался из салона ему навстречу. Крячко стремительно последовал за ним.
– Чего он тут делает? – свирепо раздувая ноздри, процедил Станислав.
– И тебе привет, Стас! – широко улыбнулся Лозинский.
– Это я его пригласил, – пояснил Гуров.
– На хрена? Он что теперь, типа, с нами в команде? Потихоньку подыскиваешь мне замену, Лева?
– Успокойся, Стас. Тебя никто и никогда не заменит. Это нереально.
– Тогда я тем более не понимаю…
Лозинский выплюнул сигарету, слегка приспустил очки на кончик носа и поднял голову, окидывая взглядом окна пятиэтажки.
– Генеральский дом? Да? – оценил он. – Тут и живут все бывшие «шишки», некогда облеченные властью?
– Преимущественно.
– В том числе и бывший сотрудник ОБХСС Марк Странберг, – кивнул Андрей. – Понимаю. Ну что ж, я давно мечтал познакомиться хоть с одним бывшим обэхээсником. Хотя, как гласит народная мудрость, они никогда не бывают бывшими. Во всяком случае, по их собственной оценке.
– Мы приехали не знакомиться, а провести опрос свидетеля, – насупленно произнес Крячко.
– Для меня это одно и то же. – Лозинский снял очки и сунул их в нагрудный карман рубашки. – Любое общение с новым человеком – знакомство.
– Как успехи со Штурминой? – спросил Гуров, когда все трое мужчин степенно направились к подъезду.
– Я говорил с ней, – пожал плечами Андрей. – Дело движется, Лев Иванович. Но не так быстро, как хотелось бы. На Анну нельзя особо давить. Дайте время.
– Боюсь, у нас его очень мало, Андрей Борисович, – сокрушенно покачал головой Лев. – «Дамский угодник» на экваторе своих московских гастролей. Три жертвы уже было. Осталось еще три. Если он, конечно, не изменит свою привычную схему. А я думаю, он ее не изменит.
Мужчины вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Дверь нужной квартиры располагалась справа от лестничного пролета.
– Согласен, – откликнулся Лозинский. – Но я делаю что могу. Выше головы не прыгнешь.
– Мы не в курсе, насколько высоко прыгают мозгоправы, – подал голос Крячко.
Андрей повернул голову, улыбнулся и позволил себе дружески похлопать сыщика по плечу, но Станислав резко скинул его руку.
– Так же, как и все, Стас. Мозги тут ни при чем. Кстати, мы говорили с Анной и о тебе тоже. Признаюсь, я был удивлен, но она охарактеризовала тебя как одинокого и глубоко ранимого человека. Я-то, конечно, это и сам вижу, но она…
– Чего?! – набычился Крячко. – Может, проверим, кто из нас более ранимый? У меня есть опыт наносить раны, не совместимые с жизнью. Психологией тут не отмахаешься…
– Прекратите! – сурово осадил обоих своих спутников Гуров. – Если хотите чем-то там помериться, то только не здесь и не сейчас. Вы же оба – профессионалы, черт возьми! Так ведите себя соответственно…
– Тогда скажи ему, чтобы не цеплялся ко мне, – огрызнулся Станислав.
– Как дети малые… – буркнул себе под нос Лев и нажал кнопку звонка.
Щелкнул замок, дверь отворилась, и на пороге квартиры перед визитерами предстал невысокого роста мужичок с реденькими, местами подернутыми сединой темными волосами. Глубоко посаженные глаза, скрытые в тени кустистых бровей, смотрели цепко и пристально. Сказывалась многолетняя практика бывшего сотрудника ОБХСС.
– Вы из угро? Да? – без всякого приветствия коротко поинтересовался мужчина. – Вероника звонила мне и предупреждала о вашем визите. Входите!
Гуров невольно отметил тот факт, что Марк Исакиевич ждал и готовился к их приходу. Об этом явственно свидетельствовал его отнюдь не домашний наряд. Он был в дорогом стального оттенка костюме, при галстуке и в начищенных до блеска туфлях. Гладко, до синевы выбритые щеки еще хранили на себе остатки лосьона. Снисходительная улыбка тронула губы Лозинского. Гуров заметил и это.
Хозяин дома провел их в светлую просторную гостиную, первым опустился в кресло рядом с окном и жестом предложил сесть остальным. Гуров расположился во втором кресле. Крячко занял место на низком диванчике. Психолог, по обыкновению, садиться не стал, вместо этого он неторопливо двинулся по периметру комнаты, осматривая обстановку. Марк Исакиевич мазнул по нему взглядом, слегка нахмурился, но ничего не сказал. Выключил негромко работавший до этого телевизор, подошел к журнальному столику из мореного дуба, на котором в хаотичном порядке были разбросаны упаковки с медикаментами, взял одну из них, вскрыв, достал небольшую таблетку и сунул ее под язык.
– Итак, – начал он привычным начальственным тоном. – Как я уже сказал, господа, Вероника предупредила меня о вашем визите… Но к чему он, для меня все равно осталось загадкой. Чем я могу помочь вам в вашем расследовании? Не понимаю… Разве что посетовать на неразборчивость моей дочери в отношении кавалеров? Для меня это не ново. Ее всегда кто-нибудь бросает. Конечно, мне как отцу больно признавать это, но… Против фактов не поспоришь. Разница лишь в том, что до этого ее не грабили. Моя теща, царство ей небесное, передала Веронике все семейные драгоценности. Их жаль. Очень… Надеюсь, что вы сможете отыскать похищенное. У меня, кстати, есть полная опись этих драгоценностей. Я сам составил. Если желаете… – Странберг собрался было подняться с кресла, но Гуров жестом остановил его:
– Не стоит, Марк Исакиевич. У нас уже есть список похищенного. Мы хотели поговорить с вами о другом…
– О чем же?
– О тех семистах тысячах, которые вы дали дочери несколько дней назад, – напомнил полковник.
– Ах это! – Странберг сплел пальцы рук и положил их на живот. – Да, деньги тоже, конечно, жалко… Но не так, как драгоценности…
– Вам не кажется странным такое совпадение, Марк Исакиевич? – продолжил Гуров. – Вы передаете дочери крупную сумму на покупку машины, а через пару дней она подвергается ограблению.
– На что вы намекаете? – нахмурился тот.
– Словно кто-то знал об этих деньгах.
– И?
– Вероника утверждает, что никому об этом не говорила. А вы, Марк Исакиевич?
– Что «я»?
– Вы рассказывали кому-нибудь о том, что дали дочери семьсот тысяч?
Странберг шумно запыхтел, подобно набирающему ход локомотиву. Но его поза и выражение лица не изменились. Он открыто смотрел в глаза полковнику.
– Что-то я не понимаю, к чему вы клоните? – В голосе бывшего сотрудника ОБХСС появились металлические нотки. – Намекаете, что это я навел преступника на Веронику? Вы меня обвиняете в пособничестве?
– Вовсе нет, – как можно более миролюбиво откликнулся Гуров. – Пока что никто никого ни в чем не обвиняет. Тем более вас, Марк Исакиевич… Мы лишь хотим знать, говорили ли вы кому-нибудь об этих деньгах? Случайно?
– Разумеется, нет.
– Он лжет. – Лозинский сделал пару шагов вперед и остановился за спиной Странберга.
– Что?! – Марк Исакиевич нервно обернулся, но высокая спинка кресла не позволила ему поймать психолога в поле зрения. – Какого черта вы там несете? Что значит – «я лгу»?
– Только то, что вы лжете, – лениво парировал Лозинский и скосил взгляд на столик с медикаментами. – Вы лжете, что никому не говорили об этих деньгах, и с самого начала разговора проявляете беспокойство. Неподвижно сплетенные пальцы, поджатая нижняя губа, сведенные к переносице брови… Вы нервничаете, и вас гложет чувство вины.
– Вины? Какой еще вины?
– Не знаю. Это вы нам скажите.
– Вы кто вообще, черт возьми? – Странберг завертелся в своем кресле, пытаясь поймать в фокус невидимого собеседника, но его попытки оказались напрасными. Лозинский продолжал неподвижно стоять у него за спиной. – В каком вы звании, молодой человек?
– Ни в каком. Я не из полиции.
– Тогда что вы тут делаете?
– Помогаю своим товарищам докопаться до истины. – Андрей все-таки вышел из-за спины собеседника, но лишь для того, чтобы опуститься на корточки рядом с журнальным столиком. Сгреб сразу несколько упаковок с медикаментами. – Так вы скажете нам, что заставляет вас врать, господин Странберг? И за что вы чувствуете вину?
– Какого лешего?! – вскочил на ноги Марк Исакиевич. Его глаза покраснели, подбородок гневно затрясся. – Что вы себе позволяете? Кто дал вам право?.. Извольте объяснить ваше поведение! И немедленно!
– А вот это уже искренний гнев, – не глядя на него, продолжал перебирать препараты Андрей. Читал названия на упаковках и небрежно бросал их обратно на столик. – В него я верю.
– Кто этот человек? – Вопрос был обращен к Гурову. – И что он делает в моем доме? По какому праву?..
Полковник промолчал. Крячко тоже не спешил вмешиваться.
– У вас есть кто-то? – невозмутимо поинтересовался Лозинский. – Я имею в виду, в сексуальном плане, господин Странберг? У вас есть женщина?
– Моя жена умерла…
– Нет-нет, – обезоруживающе улыбнулся психолог. – Я спрашиваю про живых женщин. У вас есть такая? – В руках Лозинского осталась одна-единственная упаковка с таблетками, и он демонстративно помахал ей в воздухе: – Если у вас нет женщины… Зачем вам «Виагра»? Тут, кстати, уже не хватает трех таблеток. Значит, либо женщина у вас есть, либо вы используете свой «инструмент» не по назначению. Для сушки носков, например. Какой вариант вам больше нравится, Марк Исакиевич?
Теперь уже все лицо Странберга сделалось красным, как свекла. Буквально захлебываясь от гнева, он открывал и снова закрывал рот, но при этом не мог вымолвить ни слова. Лозинский быстро переглянулся с Крячко, и Станислав кивнул. Невзирая на личную неприязнь к психологу, он понял его намек без слов. Стремительно поднявшись с дивана, Стас прошел к комоду и взял в руки лежащий на нем мобильник. Странберг, стоя лицом к Лозинскому, не мог видеть действий сыщика. Гуров недовольно нахмурился и тоже поднялся на ноги.
– Так вы расскажете нам про вашу женщину, Марк Исакиевич? – Андрей продолжал перетягивать внимание на себя, помахивая в воздухе упаковкой «Виагры». – Она имеет какое-то отношение к случившемуся с вашей дочерью? Да?.. Она знала про деньги?.. Кто она?..
– Я подам на вас в суд! – выдавил наконец бывший сотрудник ОБХСС. – На вас всех! За клевету! И за вмешательство в частную жизнь! Вы этого добиваетесь?
– Мы добиваемся правды, не более того.
Крячко активировал мобильник хозяина дома и вывел на дисплей список последних вызовов. Чаще остальных Марк Исакиевич звонил абоненту, обозначенному в электронной записной книжке как «Ирочка». Сыщик несколько раз повторил про себя номер, запомнил его и положил мобильник на прежнее место.
– У меня остались связи! – все больше распалялся Странберг. – Со мной шутки плохи! Вам ясно? Вы и глазом моргнуть не успеете, как полетят не только ваши погоны, но и головы!..
Гуров тяжело вздохнул. Шагнув вперед, он встал между Странбергом и Лозинским и миролюбиво проговорил:
– Давайте не будем доводить до этого, Марк Исакиевич. Я приношу вам свои извинения за действия своего… товарища.
– Убирайтесь!
– Хорошо.
– Немедленно убирайтесь из моего дома!
Лозинский покорно положил упаковку с «Виагрой» на журнальный столик и молча направился к выходу. Крячко последовал за ним. Гуров замыкал шествие.
– Еще раз извините, Марк Исакиевич, – бросил он напоследок, но ответа не получил.
Трое мужчин, один за другим, вышли на лестничную площадку. Лев закрыл за собой дверь и грозно обернулся. Такого свирепого выражения на лице напарника Крячко никогда еще не видел.
– Вы – психи! – сквозь зубы процедил Гуров. – Вы вообще понимаете, что творите? Это беспредел. И впредь я не намерен потакать беспределу. Понятно?
Вместо ответа Лозинский молча стал спускаться по лестнице, а Крячко расплылся в улыбке:
– Да успокойся, Лева…
– Стас! Ладно, он… – кивнул в спину удаляющемуся психологу Лев. – Но ты-то о чем думал?
– Зато у нас теперь есть номер телефона любовницы престарелого плейбоя, и по нему мы быстро установим личность и адрес… Черт! Мне начинает нравиться этот мозгоправ! Слышишь, психолог? – крикнул Станислав, перегнувшись через перила.
– Слышу! – донеслось с первого этажа. – Ты мне тоже нравишься, полковник. Но до интима у нас не дойдет. Можешь быть уверен.
Крячко громко захохотал.
– Психи! – вновь повторил Гуров.
Генерал Орлов уже и не помнил, когда в последний раз невольно фокусировал взгляд на стройных женских ногах. Даже мимолетно… По его твердому убеждению, эти времена безвозвратно остались в прошлом.
Но эти ноги обойти вниманием было нельзя. Изящные щиколотки, плотные икры, крутые бедра, очертания которых просматривались даже под плотной льняной тканью… В горле Орлова пересохло. Он налил себе стаканчик минеральной воды, сделал затяжной глоток и запоздало предложил девушке:
– Хотите?
Ольга отрицательно покачала головой. На ней был белоснежный костюм, состоящий из юбки, достигающей середины колен, и пиджака, разрез которого позволял лицезреть высокую вздымающуюся грудь. На ногах красовались такие же белые туфли-лодочки. Светлые крашеные волосы с серебристым отливом ниспадали на плечи. Серые с поволокой глаза, слегка изогнутые книзу, смотрели на генерала открыто и даже с некоторым вызовом. Немного большеватый волевой подбородок совершенно не портил мягкого овала лица.
«Снегурочка», – невольно подумалось генералу, и это сравнение заставило его улыбнуться.
Он налил себе еще минералки, но пить не стал. Поднялся на ноги, снял китель, повесил его на спинку кресла и прошелся вдоль длинного рабочего стола. Машинально пригладил на макушке реденькие волосы.
– Я ознакомился с вашим досье, майор, – прочистив горло и с трудом оторвав взгляд от ног новой сотрудницы, решительно посмотрел он ей в глаза. – И, признаться, был поражен. Ваш послужной список впечатляет. Но… Один вопрос, Ольга…
– Викторовна, – подсказала девушка.
– Да… Ольга Викторовна. Я запомню. Так вот, один вопрос… Как так получилось, что вас отпустили в Питере и позволили отправиться переводом в Москву? Разбрасываться такими сотрудниками, как вы, на мой взгляд, неразумно.
– Это было моей инициативой, товарищ генерал, – ответила она. – Я просила руководство о переводе, и моя просьба была удовлетворена.
– Почему?
– Это личное, товарищ генерал.
– А! Понимаю-понимаю. В таком случае не смею настаивать на ответе. Я не привык совать нос в личные дела сотрудников… Но в деле указано, что вы коренная москвичка, Ольга Викторовна…
– Это так, – не стала отрицать Старовойтова. – Я родилась в столице. И здесь же получала образование. В Питер меня отправили по распределению, и я проработала там больше десяти лет.
– То есть с жильем в Москве у вас проблем нет?
– Относительно, товарищ генерал. Я снимаю квартиру. Пока что… После моего отъезда родители продали квартиру и переехали в Германию. Мой отец – наполовину немец, по материнской линии.
– Они живы? – решил проявить участие Орлов.
– Только отец. Мама скончалась в прошлом году.
– Простите…
– Не страшно, – пожала плечами Ольга. – Вы же не знали.
– Да… Разумеется… – Генерал перелистнул сразу несколько страниц в личном деле. – У меня к вам еще один вопрос, Ольга Викторовна. И на этот раз исключительно делового характера. В вашем деле этого нет… Но я говорил с вашим бывшим начальником, генералом Красиловым. Он сообщил мне, что вы как оперативник большую часть карьеры работали агентом под прикрытием. Сколько таких операций на вашем счету?
– Около двадцати, – сдержанно проговорила девушка. – Более точной статистики я не вела, товарищ генерал. Не ставила перед собой такой задачи.
– И все были успешными?
Старовойтова впервые позволила себе скупую улыбку, и Орлов заметил в ней даже налет снисходительности.
– При всем уважении, товарищ генерал… Если бы я провалила хоть одну, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Ставкой в каждой операции была моя жизнь.
– И в качестве кого проходили внедрения?
– Условия были разными, – уклончиво ответила Ольга. – Как вы сами изволили заметить, у меня богатый послужной список.
Сказав это, она замолчала, и Орлов напрасно ждал продолжения. В кабинете повисла гнетущая тишина.
– Хорошо, – откашлялся генерал. – Я не стану вас больше мучить, майор Старовойтова. Приказ о вашем переводе спущен сверху… И мне остается только сказать: «Добро пожаловать в команду». Надеюсь, мы сработаемся.
– Сделаю для этого все необходимое, товарищ генерал.
– Вы будете работать в отделе полковника Гурова.
– Слушаюсь!
Генерал захлопнул досье, сдвинул его на край стола и коротко бросил:
– Свободны, майор!
Ольга тут же поднялась, одернула на себе льняной пиджак и направилась к выходу. Когда дверь за ней закрылась, Орлов потянулся к телефонному аппарату и набрал внутренний номер Гурова.
