Глава 21
– А что скажет Роза, если мы отправимся к Малене Кристофферсен без нее?
Карл бросил взгляд на впечатляющий вход в тюрьму Вестре, когда они проезжали мимо. Сколько идиотов он в свое время отправил за эти жуткие стены? Немало. Только б они вновь не вышли оттуда, разрази их гром…
– Роза? Она в министерстве и тоже кое-как вовлечена в работу. Думаю, переживет, – коротко ответил Мёрк. После эпизода с Гордоном накануне он не был настроен на особую деликатность в ее отношении. К тому же срать он хотел на то, что она скажет. У него и других мыслей в башке хватало.
С тех пор как они вышли из Бюро оценки поддержки развивающимся странам, его не покидало навязчивое ощущение, что дела зашли слишком далеко. И что ему следует обождать с визитом к начальнику департамента Рене Эриксену, пока дело не будет освещено с нескольких сторон.
– Напомни-ка мне, Ассад, почему ты считаешь, что Эриксен был воодушевлен нашим посещением? Я прекрасно видел, что с ним произошла какая-то перемена после твоего вопроса о сексуальной ориентации Старка, но не уверен, что он воодушевился.
– Знаешь, что происходит, когда верблюд получает шлепок по заднице, Карл? Он начинает удирать и вытягивает шею в направлении предполагаемой цели, словно длинная шея сама по себе способствует быстрейшему достижению этой цели.
– Да-да, конечно. А что ты хочешь этим сказать?
– Этот Эриксен будто получил такой верблюжий пинок в задницу, когда я упомянул о сексуальности. Он словно неожиданно увидел перед собой цель и вытянул шею в ее направлении, чуть ли не быстрее, чем туда же последовали ноги.
– Ты имеешь в виду, что до этого он вынужден был держать в секрете то, что желал бы разоблачить?
– Нет, ты не понял. Мне показалось, что он вдруг увидел цель, которой раньше для него не существовало.
– Цель ради чего?
– Вот с этим-то я и не могу разобраться.
– Ты намекаешь на то, что он соврал?
– Этого я не знаю. Только внезапно посыпались истории, которые он мог бы рассказать и раньше. Приплел и молоденьких мальчиков, и взгляды, и черта лысого с винтом…
– С болтом, Ассад. Черта лысого с болтом.
– С болтом? Почему не с винтом? Что за болт?
– Понятия не имею. Думаю, тут намек на нецензурное название некой части тела.
Ассад глянул на него с кривой усмешкой.
– Ага. Тогда я понял. Действительно прекрасное выражение, ха-ха… Итак, мне показалось, что у Эриксена взгляд заблестел так, словно он собирался рассказать какую-то замечательную историю.
– Ну и?..
– Разве является замечательной история о подозрении своего коллеги в педофилии?
Карл въехал на Сьелёр Бульвар, скоро будет и пункт назначения.
– Нет, и я тоже об этом подумал. В его голосе не было ни тени сожаления.
Дом на улице Стриндбергсвай являлся характерным для той эпохи, в которую он был построен. Мансардная крыша и минимум декоративных элементов придавали ему несколько более эффектный вид в отношении к затратам на его возведение. В подобных домах этажи часто делились между несколькими семьями, чтобы распределить жилищный налог, непомерно высокий в Копенгагене, на несколько домохозяйств. Небольшой зеленый оазис в пригороде Вальбю совмещал преимущество небольшого расстояния от центра города с основополагающей мечтой жить подальше.
Малена Кристофферсен приняла их, по-видимому, еще не вполне оправившись после чартерного перелета. Нераспакованные чемоданы еще стояли в коридоре, автозагар в равной пропорции с эффектом от здорового отдыха на турецком пляже придавал коже пятнистую фактуру, от чего зависти коллег по работе только прибавлялось. Несмотря на довольно низкую температуру в родных широтах, ее наряд был красочным и легким, как паутинка, – по всей видимости, она приобрела его на отдыхе. Она была прелестна, но могла бы нарочито и не демонстрировать этого, хотя лицо Ассада выражало нескрываемый восторг.
– Да, мы решили сегодня посидеть дома. Мы часто никуда не выходим на следующий день после больничного обследования Тильды. Поэтому она немного вялая, – объяснила женщина. – Сейчас она спит, так что вам придется довольствоваться беседой со мной.
Ассад очень дружелюбно кивнул.
– Если возникнет необходимость, мы приедем еще раз, – сказал он с робкой улыбкой.
В своем репертуаре.
– Я очень благодарна вам за то, что вы делаете.
Невероятно удачная вводная фраза. Карл нечасто слышал подобные слова в ходе своей работы.
Он слегка улыбнулся.
– Когда пропадает человек, это всегда большое горе, но, к сожалению, расследование по прошествии столь длительного времени представляется довольно безнадежной задачей.
– Я знаю, но по-прежнему не теряю надежду. Вильям такой замечательный человек…
Взгляды Карла и Ассада встретились. Им предстоит нелегкий разговор.
– Мы были у него на работе, поговорили с начальником и несколькими коллегами, – приступил к делу Мёрк. – В первую очередь чтобы немного прояснить, что он делал в Камеруне. Он рассказывал вам что-нибудь о предстоящей поездке?
– Да, ему совсем не хотелось никуда ехать. Тильда тогда лежала в больнице и чувствовала себя неважно, так что Вильям с радостью остался бы дома, чтобы поддержать ее и меня. Такой уж он человек, – сказала она, подчеркнув свои слова грустной улыбкой.
– То есть ему приказали поехать?
– Да; правда, совсем ненадолго. С одной ночевкой, насколько я помню.
– А цель поездки была какова?
– Одного из местных посредников подозревали в побеге и краже средств из фонда государственной поддержки.
– Одного из местных?
– Ну да. Парня по имени Луис. Луис Фон. Человек, с которым он не раз встречался и который, по рассказам Вильяма, прекрасно выполнял свою работу. На самом деле Вильям не поверил в эту историю. Еще тут возникла странная эсэмэска, которую Луис прислал Вильяму, и он никак не мог ее разгадать. По крайней мере весь вечер перед поездкой Вильям просидел в комнате Тильды, пытаясь понять, что означало это сообщение, но, кажется, это была какая-то бессмыслица.
– Он показывал вам это сообщение?
– Да. Тильда прекрасно расшифровывает всякие эсэмэски, но тут и она ничего не поняла.
– Вы разговаривали с Вильямом, после того как тот прибыл в Яунде?
– Нет, но он звонил, как только приземлился в Дуале; он так всегда делает. Жаловался на жару и в который раз сожалел, что находится не дома.
– Но ничего не сказал о том, что прилетит на следующий день?
– Нет.
Карл услышал, как Ассад вновь заскреб щетину. Не оставалось сомнений в том, что арабские мозговые извилины ворочались и скрипели.
– Я сожалею о своем прямом вопросе, но что вы скажете по поводу подозрения в самоубийстве?
Она улыбнулась – запросто, без всяких условностей.
– Вильям абсолютно не такого склада. И он был доволен своей жизнью и работой. Единственное, что тяготило его, это состояние Тильды. Он никогда никого не оставил бы в беде, тем более нас.
– И между вами все складывалось хорошо?
Малена закивала. Сначала быстро, потом чуть медленнее. Словно заданный вопрос высвободил в ней энергию, копившуюся и сидевшую в ней слишком долго. Она не испытывала колебаний, однако ментально пребывала в том состоянии, когда мозг уже отказывался воспринималась печаль.
– Мы были родственными душами, вам это говорит о чем-нибудь? – Малена резко взглянула на Карла, и от этого ему стало неприятно, как будто эта женщина разоблачила его насущное взаимодействие с чувством любви.
Ассад угрожающе передвинулся на край кресла. Исходная реплика для потенциальной шоковой терапии наконец созрела.
– На его работе мы получили кое-какие сведения о том, что у Вильяма, возможно, имелись некие пристрастия, о которых вы могли быть не в курсе. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?
Она покачала головой.
– Да нет, Вильям всегда был очень открыт во всем. На самом деле, для него существовали лишь три действительно важные вещи в жизни: на первом месте Тильда, затем я и, наконец, работа. – Малена улыбнулась, словно все, что касалось его личности, было непоколебимо. – А о чем вы думаете?
– Вы говорите, открыт во всем?
Карл не знал больше никого, кто, кроме Ассада, был бы способен выпалить в воздух фразу настолько флуоресцирующую, что она продолжала висеть и светиться еще долгое время после окончания беседы.
– Даже в отношении самых интимных вещей? Сексуальных фантазий и тому подобного?
Малена чуть не рассмеялась – по-видимому, потому, что сексуальные потребности Вильяма в ее представлении были весьма предсказуемыми и невыдающимися, – но затем подавила в себе этот порыв.
– А что вы подразумеваете под фантазиями? И что тут такого? Или у вас они никогда не возникают?
Здесь улыбка Ассада, вероятно, оказалась слишком снисходительной, учитывая последовавшую за ней фразу.
– Возникают-возникают, но уж никак не в связи с молоденькими мальчиками и девочками.
Женщина была шокирована. Она принялась сосать нижнюю губу; лицо ее побелело гораздо быстрее, чем Карл мог себе это вообразить. Затем Малена схватилась за край платья и затеребила его с такой силой, что заскрипела ткань. На мгновение она утратила дар речи, но голова ее качалась, как метроном, и слова были готовы вот-вот слететь с языка.
Наконец она заговорила – медленно, но как будто нанося словами удары:
– Ты что, только что сказал, что Вильям подозревается в педофилии? Ты это утверждаешь, недоумок несчастный? Да? Отвечай же, я хочу услышать ответ из твоей вонючей пасти, слышишь?
Ассад абсолютно по-библейски склонил голову и подставил вторую щеку. Ситуация грозила молниеносным развитием.
– Позвольте взять слово мне, – вклинился Карл. – Возникало ли у вас когда-либо хотя бы малейшее подозрение о педофильских склонностях Вильяма? Взгляды в сторону детей или долгие ночные часы, проведенные в Сети?
Слезы в глазах Малены могли быть вызваны гневом, и все-таки не в гневе стоило искать их причину, об этом говорил весь язык ее тела. Она медленно покачала головой.
– Вильям был совершенно нормальным мужчиной. – Пару раз сглотнула, чтобы подавить позывы расплакаться. – И да, он сидел за компьютером ночи напролет, но его вынуждала к этому одна только работа. Думаете, такая женщина, как я, не знает, каким образом проникнуть во все тайники своего мужа, да и в его компьютер, если уж на то пошло?
– Существуют внешние накопители. Сейчас их делают довольно маленькими. Такой легко спрятать в карман. У него имелись подобные?
Малена опять закачала головой.
– Зачем вы вообще сюда пришли? Неужели недостаточно того, что я живу в полной неопределенности по поводу того, что стряслось с Вильямом? – Она хотела добавить еще что-то, но вместо этого слегка повернула голову в сторону; лицо ее было напряжено. Глотательных движений для борьбы с плачем уже не хватало. Именно в подобных ситуациях и разоблачается истинный возраст человека – кожа словно истончается. Малена сделала глубокий вдох и повернулась к ним. – Нет, у него не было такого накопителя, Вильям был не особо подкован в плане техники или электроники. Можно сказать, что он являлся самым преданным приверженцем аналогового оборудования, какого только можно вообразить. Уверенно стоял обеими ногами на земле, вот так. Понятно?
Карл кивнул Ассаду, который извлек из кармана фотографию.
– Вы знаете этого мальчика? Я понимаю, что лицо его плохо видно, но, возможно, вы опознаете одежду или что-то еще? – спросил Мёрк, показывая ей стоп-кадр с Марко из записи с камеры видеонаблюдения.
Малена нахмурилась, но промолчала, пока Ассад тщательно описывал, как выглядел этот парень и что он был замечен рядом с домом Старка.
– Вам не кажется странным, что мальчик такого возраста столь активно интересуется Старком, тем более по прошествии стольких лет?
– Да, конечно, это странно. Но, возможно, оно означает нечто совершенно иное, чем…
– Этот паренек был совсем маленьким, когда Старк пропал, – стоял на своем Ассад.
Женщина поняла намек и уже выдвинула клешни, поэтому Карл осторожно ткнул помощника локтем и перехватил инициативу:
– Вопрос состоит в том, какое отношение этот мальчик, которому на тот момент было не больше двенадцати-тринадцати лет, мог иметь к Вильяму Старку. У вас есть варианты?
– Мой вариант заключается в том, чтобы вы заткнулись со своими гнусными намеками, вы меня хорошо слышите? Вильям не был педофилом, он…
Малена замолчала, словно от звука шагов по коридору из нее выскочила пробка.
Все трое обернулись на дверь, откуда показалась заспанная светловолосая голова с бровями вразлет.
Карл попытался улыбнуться девушке, Малена подняла руку в привычном материнском приветствии, искренне надеясь, что дочь все-таки не слышала ее слов, однако выражение лица Тильды не оставляло сомнений в обратном.
– Ты в порядке, моя дорогая? – спросила Малена.
Девушка ничего не ответила.
– Кто вы? – кисло поинтересовалась она.
Ассад поднялся первым.
– Мы приехали из полиции, Тильда. Меня зовут…
– Вы нашли Вильяма?
Коллеги покачали головами.
– Тогда, мне кажется, вам лучше уйти.
Далее последовали кое-какие разъяснения от матери, однако Тильда уже вынесла свой вердикт:
– Вы просто-напросто идиоты, да-да. Вильям не такой. Как будто вы с ним знакомы!
Никто не ответил. Что можно было ответить этой девчушке, выплеснувшей свою тоску на все городские тумбы для объявлений?
Она схватилась за грудь, руки ее дрожали. Малена хотела встать с места, но Тильда послала ей взгляд, ясно продемонстрировавший всем, с кем они имеют дело. Перед ними стояла девочка, которой были знакомы все виды боли, какие только существовали на свете. Внутренние колотые раны, терзания души и осознание того, что будущее не сильно изменит ее состояние. И тем не менее Тильда не выбежала из комнаты, она давала фору взрослым с их жалобами; несмотря ни на что, девушка крепко стояла на собственных ногах, хотя все внутри нее призывало сдаться. Крепко стоя на ногах, она смотрела в глаза каждому из присутствующих.
– Вильям был моим отцом. Я любила его, он всегда был со мной рядом, даже когда мне было по-настоящему хреново. Спросите всех моих знакомых, и все они скажут вам – он никогда не сделал ничего плохого ни мне, ни кому-либо из моих друзей. – Тильда уперла взгляд в пол. – И я так по нему скучаю… Так скажите, зачем вы пришли; я уже успокоилась. Вы его нашли?
– Нет, Тильда. Но нам кажется, кое-кто знает, что с ним случилось. – Карл протянул ей фотографию мальчика. – Вчера он стоял на ресепшн в отделении полиции Беллахой с твоим объявлением в руках. И еще у него было вот это.
Он кивнул Ассаду, который тут же извлек из кармана африканское ожерелье и бережно положил его перед ней на журнальный столик.
Тильда заморгала, словно бесконечное открывание и закрывание внешнего мира могло отстранить ее и одновременно указать на новые возникающие перед ней пути. Она долго пребывала в этом заевшем режиме паралича, и Малене пришлось подняться и обнять ее. Девушка не обратила на это абсолютно никакого внимания; она смотрела лишь на украшение.
Карл взглянул на Ассада, который тут же отвернулся в сторону. Все присутствующие понимали, что творилось с Тильдой в этот момент. Человек, никогда не сталкивавшийся с внезапно сокрушающим осознанием смерти близкого существа, или никогда никого не терял, или никогда по-настоящему не жил… Здесь собрались четыре человека, в каждом из которых в данный момент это ощущение преломлялось по-разному, и Ассаду, судя по всему, пришлось ничуть не проще остальных.
– Откуда у него это ожерелье, вы знаете? – наконец прошептала она.
– Мы этого не знаем, Тильда. Мы даже не знаем, кто такой этот мальчик и где он сейчас находится. Мы надеялись, что, может, ты знаешь.
Склонившись над фотографией, она покачала головой.
– Вы предполагаете, что Вильям делал все это с ним?
– Мы вообще ничего не предполагаем. Мы полицейские, наша работа – разгадывать тайны, и в данный момент мы взялись за тайну Вильяма. И именно этот предмет явился отправным пунктом.
Карл развернул перед ней объявление, отчего ее губы задрожали, а взгляд заметался между ожерельем на объявлении и тем, что лежало перед ней на столике.
– К сожалению, нам придется забрать его с собой, Тильда, его должны изучить наши техники. Возможно, на нем хранятся какие-либо следы, по которым удастся узнать кое-что о том, где оно находилось на протяжении последних лет.
Девушка замахала руками перед собой и кивнула, слезы хлынули из ее глаз ручьем.
– Я прогуливала школу, чтобы расклеивать их. И в конце концов у меня не осталось ни одного, даже для себя…
Голова ее упала на грудь. Всем надеждам, связанным с этим объявлением, было суждено развеяться, так и не сбывшись. Она вывернулась из объятий матери и покинула гостиную. Ее шаги по лестнице были почти беззвучными.
– Они вдвоем были как… – Малена показала им два скрещенных пальца. – Вильям появился в ее жизни, когда Тильда еще не ходила в школу, она была одинока в то время. Никто не мог понять, почему ей часто становится так больно, и никто не хотел с ней играть. Все изменилось, когда пришел Вильям; он и об этом позаботился. – Она вздохнула. – Именно Тильда и заставила нас съехаться за несколько лет до его исчезновения, потому что она искренне любила его как отца, которого никогда не видела, и потому что он всегда был рядом, когда ей было совсем плохо. Тильда также настояла на том, чтобы мы переехали из дома Вильяма, так как она не могла находиться там без своего любимого отчима.
– А идея оставить там вещи и одежду тоже принадлежала ей?
Женщина кивнула.
– Да, это Тильда предложила так сделать. «Только подумай, – сказала она, – когда Вильям однажды вернется домой, то увидит, что мы по-прежнему никуда не исчезли из его жизни».
– Когда он вернется домой?
Малена посмотрела на Карла блестящими от слез глазами.
– Так она сказала. Она никогда не говорила «если». Да ведь он и не объявлен официально мертвым, и дом стоит, как стоял, а рента с состояния Вильяма покрывает все затраты, так что Тильде не так уж сложно было думать о «когда».
У Карла больше не было ни малейшего желания задавать вопросы, однако у Ассада имелись собственные планы.
– На чем же играл Вильям?
Малена нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Мы знаем, что с самого начала он платил за лечение Тильды гораздо больше, чем находилось в его распоряжении. Вы можете объяснить это?
– Ну он ведь получил долю наследства, или что-то подобное…
Темные брови Ассада сомкнулись. Теперь его это не заботило.
– Нет, мы можем подтвердить, что это не так. Он получил наследство только после смерти матери.
– Я не понимаю. – Женщина покачала головой, явно потрясенная.
– Вообще-то речь идет о двух миллионах крон. Именно поэтому мы интересуемся, не играл ли он.
Она опять покачала головой.
– Как-то на день рождения Вильям получил в подарок от Тильды лотерейный билетик – и даже не понял, что это такое. Когда доходило до каких-то вещей, которые обычно занимают людей, он становился совершенным дурачком. Совсем не могу представить себе какие-то виды игр, в которых он мог бы участвовать. Он был слишком осторожным человеком и не испытывал судьбу.
– Но откуда все-таки взялись два миллиона?
Малена умоляюще посмотрела на Ассада.
Карл тяжело вздохнул.
– Можно исключить вероятность совершения им некоего экономического преступления? Или вы опять скажете, что он совершенно не обладал соответствующими способностями?
Малена промолчала. Она явно была подавлена.
* * *
На обратном пути стекла автомобиля превратились в мерцающий экран, на фоне которого каждый озаботился своими проблемами. Карла занимало то, что где-то сейчас бродил этот паренек, загадка из загадок. Ассад, естественно, размышлял о том, что Рене И. Эриксен выдал сомнительную историю, – и это вызывало у него подозрения, которые он не смог бы сформулировать конкретно.
– Нужно поговорить с ним еще раз, – предложил Мёрк, но Ассад ничего не ответил.
Слегка раздражающая привычка, приобретенная напарником в последнее время.