Глава 20

Вновь одна из тех бесед, которых предпочтительнее было бы избежать. Тайс Снап в тени подступивших сумерек наслаждался шнапсом с лимонной водой, перед ним маячили пальмы и супруга в неглиже. Быстрый секс под конец суматошного дня хорошо сказывался на обоих, в том числе и этим вечером. Приятное чувство опустошения в голове и половых железах, размягченные и расслабленные мышцы. Поэтому голос, прозвучавший в мобильнике, оказал такой же эффект, как если б Тайса окатили ледяной водой ниже пояса.

Он отставил напиток на столик и зарычал:

– Рене, как ты смеешь звонить мне после всего, что ты сделал? Разве мы не договаривались о том, что ты обязан поставить нас в известность, если тебе понадобится продать твои акции, и, что еще важнее, что мы никогда не будем продавать их посторонним?

– Договаривались? Не слишком ли много у нас договоренностей для того, чтобы их все было реально выполнить? Например, в банке мне сказали, что вы с Лизой сейчас находитесь в Кюрасао. И тогда я сам себя спросил – а что вы там делаете? Не пытаешься ли ты убедить банк в том, что доверенность, на которой ты явно подделал мою подпись, является подлинной? А вдруг это уже случилось? Вот что я подумал. А потом я подумал, не позвонить ли мне самому в банк, когда он откроется, и не послушать ли, что ты там химичишь. Думаю, и властям в Виллемстаде было бы интересно об этом узнать. Насколько мне известно, тюрьма у них там не первоклассная, но тебе, должно быть, все равно?

Тайс спустил босые ноги с края стола.

– Не надо звонить куда попало, Рене, понял? В этом деле я твой единственный сообщник, и едва ли ты захочешь, чтобы было иначе.

– Прекрасно, Тайс, именно это я и хотел услышать. Раз ты по-прежнему на моей стороне, предлагаю тебе без шума и пыли сложить мои акции в крафтовый конверт и с восходом солнца переслать мне их почтой «Ю-пи-эс». Я рассчитываю, что ты вышлешь мне на электронный адрес отсканированную копию квитанции об оплате отправления не позже, чем через десять минут после того, как сдашь конверт. Если от тебя не будет вестей до пятнадцати минут одиннадцатого по твоему местному времени, я звоню в МСБ, улавливаешь?

После этих слов собеседник бросил трубку.

Тайс потерял дар речи. Конечно, он знал, что у Рене есть некоторый опыт жесткого управления своими подчиненными, однако не ожидал, что он обладает мужеством, необходимым для настоящего восстания, а именно такое мужество Эриксен только что проявил.

Некоторое время Тайс сидел, уставившись на телефон, слушая свистящее пиликанье цикад в темноте и пытаясь игнорировать ласковые напевы жены, доносившиеся из комнаты. Затем одним глотком допил коктейль. Сейчас в Дании была глубокая ночь, но он не имел возможности принимать это во внимание. Несмотря на возраст, Брайе-Шмидту придется прервать свой омолаживающий сон.

На другом конце трубки прозвучал не привычный немощный голос, а гораздо более юный и бодрый. Тайс в очередной раз сглотнул. Неужто дошло до того, что Брайе-Шмидт и личные переговоры передоверил проклятому ассистенту, этому мастеру на все руки? Африканцу, которого Брайе-Шмидт в лучших традициях империалистического колониализма настойчиво называл «бой», как и всех своих предыдущих помощников. Неужели даже самые неприглядные аферы и манипуляции отныне будут проходить исключительно через этого посредника?

– О’кей, значит, Эриксен решил отступить, – прокомментировал ассистент Брайе-Шмидта. – Это было ожидаемо; возможно, правда, не столь быстро и откровенно. Стало быть, все-таки хорошо, что мы уже позаботились о его так называемой отставке. И поскольку все пошло по этому пути, думаю, мы сможем уладить все за пару суток.

В эту секунду вся окружающая Тайса обстановка словно рассосалась. Пальмовые листья вытянулись и потонули во мраке, море смолкло, белесые голландцы, сидевшие под балконом и считавшие летучих мышей, куда-то ушли.

– Вы нашли мальчика? – спросил он, затаив дыхание.

– Нет, но он был замечен.

– Вообще-то нет никакой гарантии, что вы сможете его поймать. Кто видел его? И где?

– Люди Золя. Они заметили Марко в субботу и едва не поймали. Зато теперь они знают, что он все еще крутится в этом районе.

– Хм-м… А почему он должен там остаться?

– Они его знают. Это маленький упрямец. Так что теперь клан во всеоружии.

– А если они не смогут его разыскать?

– Спокойно. Я подключу своих людей, а они профессионалы своего дела.

– Какого дела?

– Давайте скажем просто: солдаты, натасканные на выслеживание и обезвреживание с младых ногтей.

Обезвреживание? Какое нейтральное слово… Значит, вот как привыкают к убийствам? Надо просто назвать действие по-другому?

– Восточные европейцы?

Голос в трубке рассмеялся.

– Да нет, мои более приметны на улицах, сдается мне. И все же. С одной стороны, более заметные, и в то же время наоборот.

– Поясни поподробнее. Я хотел бы знать.

– Конечно, это бывшие дети-убийцы. Стопроцентные профессионалы из Либерии и Конго, привыкшие проскальзывать куда угодно и убивать без сожаления. Натренированные холодные машины, которых лучше иметь на своей стороне.

– Они сейчас находятся в Дании?

– Нет, но направляются сюда со своей так называемой компаньонкой, замечательной цветущей негритянкой, которую мы называем Мамочкой. – Он рассмеялся. – Мамочка – звучит мило и мирно, но нет более обманчивого прозвища. Подобно остальным, она тоже усвоила свои уроки в ходе гражданской войны, и ее девиз вполне красноречив: «Действовать без пощады». То есть она отнюдь не мамочка, которая прижимает и обнимает.

Холод пробежал по спине Тайса. Дети-убийцы. Худшее, что он мог себе представить. Так вот во что он ввязался… То есть люди, с которыми он имел дело, были действительно способны на все? А значит, и он сам?

– О’кей, – он ограничился этим словом, другие тут были бы неуместны. – А что с Рене?

– С ним я поступлю иначе. Слава богу, мы в курсе, где он находится. Но сначала надо заняться парнем. Бывает, определенная последовательность факторов оказывается существенной. Особенно когда речь идет об убийстве.

– Конечно. Я все понимаю, – ответил Тайс, хотя совсем не желал ни во что вникать. – Могу я поговорить с Брайе-Шмидтом? У меня срочная ситуация в связи с акциями в Кюрасао, мне нужно принять решение в течение нескольких следующих часов.

– Он спит.

– Да-да, это вполне вероятно, но я бы, наверное, не стал звонить в этот час с другого конца земного шара, если б не считал это крайне необходимым, верно? Я должен знать, что мне предпринять.

– Минуту.

Прошло несколько минут, прежде чем из трубки раздался скрипучий голос Брайе-Шмидта. Более недовольный, чем обычно, но звучал он довольно чисто.

– Не надо посылать Рене Эриксену акции Кюрасао, – лаконично отрезал он.

Если этот идиот осмелиться позвонить в Кюрасао с разоблачением мошенничества, то ему придется лично убеждать власти в том, что заверенная подпись Эриксена и проставленная дата в полном порядке, как и весь документ в целом. А если Эриксен позже пожалел о подписании доверенности, то Тайс тут вообще ни при чем, так он скажет в крайнем случае.

– Позвони Эриксену без десяти десять по местному времени и скажи, что ты высылаешь квитанцию об оплате пересылки акций посредством UPS. Если хочешь, можешь даже положить в конверт что-нибудь такое, чтобы таможенники были вынуждены изъять посылку. Насыпать в маленькие прозрачные пакетики пшеничную муку, например. И поясни вдобавок, что если он рассчитывает ставить какие-то препоны, ему же будет хуже. Скорее всего, ты успеешь застать его на работе, когда он будет собираться домой.

Ночью Рене не сомкнул глаз. После разговора со Снапом мысли его закрутились. Он совершенно уверился в том, что пытается ускользнуть от принятия решений, и этот факт его терзал. Раз так, он рискует утратить контроль над собственной судьбой, а этого Рене желал в последнюю очередь. Если они украдут его акции в Кюрасао, случиться может все. Если они убили Луиса Фона, Мбомо Циему, Вильяма Старка, а теперь на очереди еще и пятнадцатилетний мальчик, значит, они могут убить и его самого. Однако если они не украдут его акции, он воспримет это как уступку и укрепление собственных позиций внутри команды.

Поэтому ему было небезразлично, что произойдет, когда утром в Виллемстаде откроются банки, и поэтому Эриксен никак не мог успокоиться.

Сначала он шагал по гостиной из конца в конец, каждые пять минут бросая взгляд на часы, а когда ему это надоело, спустился по крутой лестнице в подвал и достал из вентиляционной ниши ноутбук.

С тех пор он сидел в полумраке, уставившись на экран компьютера Вильяма Старка.

У машины имелось два пользователя. Один кабинет без пароля, его он давным-давно проштудировал насквозь; второй с паролем, который Рене никак не удавалось взломать, сколько он ни пытался.

Эриксен вновь посмотрел на свои записи, лежавшие рядом. Здесь были всевозможные данные о Старке, его подруге и падчерице, из каких только можно было составить код. Он перебрал их многочисленные комбинации, производные сокращения, добавляя цифры в конец и в начало – и вот окончательно иссяк.

Вильям являлся главным системщиком в отделении, и Рене просто-напросто не мог себе представить, чтобы такой человек, как Старк, придумал себе пароль без какой бы то ни было логики. Только вот что за логика им двигала?

Затем Эриксен вновь переключился на первый профиль и пробежался по почтовой переписке Старка. Здесь также все было приведено в аккуратную и прозрачную систему – логичная тематическая классификация, далее распределение по персонам и, наконец, ранжирование по датам в хронологическом порядке.

Старк был педантом и копировал всю рабочую переписку с министерского сервера на этот самый ноутбук – судя по всему, для того чтобы и в свободное время иметь возможность исполнять свои рабочие обязанности. Такой вывод напрашивался сам собой при взгляде на время суток, в которое он отправлял электронные письма – часто за полночь или очень ранним утром. Должно быть, этот человек в принципе не испытывал потребности во сне.

Рене потянулся. А вот что касается его собственной потребности во сне, сейчас она проявилась вполне отчетливо, несмотря на то что, вероятно, придется проигнорировать ее, ибо времени оставалось в обрез. Спустя три часа он должен сидеть в своем кресле в министерстве, а чуть позже в течение дня решить, есть ли необходимость звонить в Кюрасао. Он надеялся, что нет, так как война со Снапом и компанией вообще не разгорелась бы, не развяжи он ее собственными руками.

Рене нацарапал в блокноте еще несколько строчек, вдохновленный просмотром файлов и папок. Кое-что касающееся матери Старка и какие-то данные о лечении падчерицы, а также комбинации из шахматных турниров, в которых Вильям принимал участие несколько лет подряд.

После этого он понял, что в данном контексте перепробовал все. Но кто вообще сказал, что решение стоит искать в этом направлении? Кто-то привязывает свои пользовательские пароли к былым подвигам, как, например, покорение вершины, другие – к мелким эпизодам или вещам, оказавшим большое влияние на их жизнь. В фильме «Гражданин Кейн» последними словами медиамагната оказались «розовый бутон», и весь фильм строится вокруг поисков человека по прозвищу Розовый Бутон, который являлся объектом сокровенных мыслей миллионера до самого его смертного одра. Рене покачал головой, мысленно представляя груду ненужного хлама, оставшегося после медиамагната, которую сжигали на костре; никто так и не заметил, что в середине этой кучи лежали санки с надписью «Розовый Бутон». С этими санками, несомненно, для него были связаны счастливейшие моменты жизни. Такова была разгадка тайны, но она, никем не обнаруженная, растворяется в море огня.

А здесь что? Сколько подобных эпизодов, молниеносных впечатлений, людей, животных и предметов могло храниться в голове Старка? В общем, вариантов было слишком много.

Загипнотизированный, Эриксен смотрел на пустое поле, словно за ним пряталась его собственная жизнь и он стремился разгадать код, чтобы предъявить себя самому себе.

«Ну давай же, давай!» – подгонял он самого себя. Если не обеспечить доступ прямо сейчас, придется бросить эту затею. В любом случае Рене не мог никого привлечь к взлому пароля на компьютере, который в принципе не существовал.

Однако что же могло скрываться в этом виртуальном мире, было ли там вообще то, что ему нужно было знать? Этот вопрос очень занимал Эриксена. Заключалась ли там опасная информация или просто хранились несколько файлов с голыми девушками и кое-какие письма, касающиеся исключительно Старка?

Рене подвигал головой из стороны в сторону, разминая мышцы шеи, и вновь взялся за дело. Сначала вписал в пустое поле имя матери Старка, затем ее номер социального страхования, потом попробовал вбить ее инициалы и номер страховки, повторил знаки сзади наперед и спереди назад, перебрав все возможные комбинации. В конце концов он оставил затею с матерью.

Теперь Эриксен перебирал имена и фамилии шахматных гроссмейстеров: Руи Лопес, Эммануэль Ласкер, Бобби Фишер, Ефим Боголюбов, Бент Ларсен, Анатолий Карпов и прочие имена из Интернета, связанные с шахматной игрой. Турниры, понятия и термины, на датском и английском языках, названия фигур по очереди, затем всевозможные комбинации характерных признаков.

Решения как не было, так и нет. Бессмысленное занятие. Иголка в стоге сена.

Рене вновь покачал головой, взглянул на часы, прислушался, не спустила ли жена с кровати ноги, слегка наклонил голову, чтобы проверить, какая на улице погода, а затем вернулся к пустому полю для пароля.

Что имело важное значение для Вильяма Старка помимо его работы? Насколько он знал, только шахматы, его подруга и их дочка. Однако ведь он уже перебрал все очевидные возможности, связанные с ними…

А как насчет менее очевидных? Прозвища? Особые даты? Их первая встреча? Первый поцелуй? Что имело значение?

Эриксен посмотрел на имена Малены и Тильды Кристофферсен и в десятый раз принялся крутить и переиначивать их. Слишком много возможностей.

Что было для них самым важным? Самым главным? Судя по всему, все-таки болезнь дочки и стремление вылечить ее. Ну да, так и было. В последние годы ничто иное так не занимало Старка, как заболевание падчерицы; Рене прекрасно знал это по тем нескольким беседам, когда лично со сдержанным восхищением упорством Старка слушал о стараниях помочь несчастной девочке.

Эриксен снова взглянул на свои записи и кивнул, после чего вбил в пустое поле «БолезньКрона», предвкушая очередную неудачу.

Но на этот раз все получилось. Пользовательский профиль открылся, и, как птица Феникс из пепла, перед Рене возник виртуальный рабочий стол с портретом беспечной Тильды. Никаких нижних подчеркиваний или дефисов, ничего такого. Просто «БолезньКрона» – и вот он ступил на Землю обетованную.

Никак не придя в себя от удивления, Эриксен услышал, как наверху зашаркали по полу ванной комнаты домашние тапочки, по-утреннему хмуро хлопнула дверь. То есть у него есть в запасе десять-пятнадцать минут, после чего придется закрыть ноутбук и сделать вид, словно он только что проснулся. Иначе выпытывания и допросы со стороны ее светлости будут бесконечны и столь же бесконечно утомительны.

Рене пробежался по папкам на рабочем столе. Они были упорядочены, снабжены указаниями на точный временной интервал, файлы в них были созданы в период между 2003 и 2008 годом. Кликнув и открыв пару папок, он не посчитал их содержание заслуживающим внимания; в основном это были многочисленные научные исследования, переписка с докторами и людьми, имеющими отношение к лечению, с обсуждением результатов анализов, выписки из журналов, возмущения и благодарности. Всё с единственной целью: научиться понимать болезнь падчерицы и попытаться преодолеть ее любым способом. Ничего особо нового под солнцем в мире Рене.

Затем он открыл раздел «Документы», чтобы проверить, нет ли там папок с информацией, которая могла бы их скомпрометировать или свидетельствовать об осведомленности Старка об афере с проектом «Бака». Ибо одно дело, что в принципе люди удивляются, что Старк исчез, – и совсем другое, почему Вильям не исчез еще в Камеруне, как планировалось изначально. Почему он вернулся раньше времени? По всей видимости, там что-то случилось, и, зная Старка, Рене был склонен предположить, что тот отреагировал настолько молниеносно и непредсказуемо, так как кое-что узнал.

Все это были лишь возможные направления в поиске ответа на интересующий Рене вопрос.

Услышав, как супруга хлопнула дверью чуть мягче, чем в первый раз, и шарканье тапочек сменилось топотом босых ног, Эриксен понял, что пора остановиться. Он кликнул на несколько иконок и наскоро пробежал остальные папки в «Документах». Его взгляд остановился на безымянной папке.

Пять минут, больше у него в запасе не было, – и вот он кликнул на папку, после чего открылся список из пары десятков других папок, каждая из которых безошибочно указывала, что за тема в ней освещалась и с какой сферой жизни Старка она была связана.

Некоторые папки именовались названиями африканских государств – Танзания, Мозамбик, Кения или Гана; другие носили более абстрактные имена – cntcs, confrm, contrc, pol1, pol2, pol3 и так далее.

Рене вздрогнул. Многим из упомянутых развивающихся государств более не оказывалась финансовая поддержка, а часть из них относилась к категории стран, из которых в последние годы было проблематично получить грамотно составленные отчеты.

Эриксен кликнул на первую попавшуюся папку под именем «cntcs» – естественно, это был список важных контактов Старка. Он быстро просмотрел файл. Многие фамилии были перечеркнуты красным цветом и заменены на другие, причем задолго до исчезновения Старка, и тем не менее Рене были знакомы все.

Покачав головой, он открыл очередную папку, «contrc», во многих смыслах более сложную, чем предыдущая.

Рене нахмурился, а жена тем временем громко хлопнула дверцей шкафа. Значит, начинался очередной день, когда все вокруг вызывало у нее раздражение.

Теперь он увидел, что многие контракты из этой папки относились к конфиденциальным материалам, которые не так легко было взять из министерства к себе домой. Однако, открыв самый первый документ, чтобы проверить, действительно ли это контракт в полном объеме, Рене обнаружил, к своему удивлению, что речь шла всего лишь о приложении к контракту.

«Для чего понадобилось приложение к контракту? Как странно», – размышлял он, открывая следующий документ. И здесь находился не контракт как таковой, а только приложение к нему. Пересмотрев все файлы, Эриксен откинулся на спинку кресла с осознанием того, что Старк создал приложения к минимум двадцати пяти министерским контрактам. Каждый из них свидетельствовал о переводе огромной суммы денег, причем исключительно в связи с проектами значительных размеров, за бюджеты которых отвечал сам Старк.

Рене взялся подсчитывать суммарный итог и, перевалив за два миллиона крон, с уверенностью констатировал, что, помимо него самого, в министерстве имелась по крайней мере еще одна черная овца.

Это было невероятно. Его самый надежный и честный сотрудник, Вильям Старк, систематически вытягивал средства из проектов поддержки развивающихся стран и нагрел государство на два миллиона датских крон!

Рене улыбнулся, не обращая больше внимания на перемещения жены и ее автоматическое верещание. Что-то начинало вырисовываться…

Буквально за один день он намекнул полицейским о том, что Старк был педофилом, и надавил на Тайса Снапа, вынудив его отказаться от кражи акций Кюрасао. И вот теперь самое главное: он нашел человека, который, вполне вероятно, мог стоять за проектом «Бака», – если потребуется отвести подозрения от себя. Настоящий мальчик для битья. Человек, который однажды уже обманул министерство на кругленькую сумму. В общем, он подобрал человека весьма сомнительных нравственных качеств, который именно в связи с этим имел замечательный повод исчезнуть с лица земли.

Значит, удача по-прежнему улыбалась Рене.