Хэнки доволокли меня до резервуара, и Клинер подошел к нам. Ухмылялся он так широко, что его голова как будто раскололась надвое, может, чтобы исторгнуть мозг, пока не случилась глобальная перегрузка.

Он стоял передо мной и оглядывал с головы до ног. Ноги оглядывал больше, потому что до остального не очень доставал. Он махнул сигарой, но совсем не в той внушительной манере, которой годы спустя прославился Уинстон Черчилль.

– Так что, мисс Мелоун? Есть что сказать? Попросить о пощаде не желаете?

– Да я, в общем-то, умирать не собираюсь, – сказала я.

– Оно еще не значит, что не умрешь.

– Если у меня есть право на последнюю просьбу, – сказала я, – то прошу тебя, научись говорить нормально.

Вряд ли он воспринял это всерьез, потому что ответил:

– Хочешь последнюю просьбу – не вопрос. Но в разумных пределах.

По моим наблюдениям, Клинер представления не имел, что такое разумные пределы. Но я не стала его злить, портить триумф или умолять отпустить меня домой, а только попросила:

– Можно мне немного собраться с духом, успокоиться перед этой пыткой?

– Без проблем. Но это вовсе не пытка. Скоро ты станешь красивейшей женщиной в мире.

– Это кому как, – сказала я. – И потом, красота исчезает. Очень быстро.

Он кивнул и сунул сигару обратно в рот.

– Ну давай, успокаивайся. Позвать Хильду, чтобы она привела тебя в порядок?

Хильда, видимо, та ведьма-гримерша. Мысль о том, что она станет приводить меня в порядок, радовала не больше, чем о том, что сейчас мои кости и плоть будут перекраивать, а потом ко мне полезет целоваться статуя-убийца. Поэтому от заманчивого предложения я отказалась.

А вместо этого вытащила помаду. Один из Хэнков схватился за пистолет, но понял, что в руках у меня вовсе не оружие. Ну, это как посмотреть.

– Еще кое-что, – промурлыкала я, оглядываясь в поисках Хэнков. По одному с обеих сторон от меня, один у прибора, самый дальний – у выхода.

– Еще? Убейте меня.

Да с радостью. Но я только сказала:

– Знаешь, Макс, а я ведь всегда тобой восхищалась. – Иногда я сама себя удивляю. – Ты столько лет был моим кумиром. – Я не жалела лести, как не жалею помады, когда мне что-то нужно.

Зацепить его я определенно сумела. На секунду Клинер нахмурился, но тщеславие победило. Ясно было, что он поверил и жадно слушает мои речи.

– Продолжай, – сказал он.

– Нет, правда. Жаль, что постареть придется быстро, но все равно… Я стану настоящей звездой студии «Старлайт»… Пусть даже на пару дней. – Мои ресницы наивно хлопали, как крылья пойманной осы. Будь у Клинера хоть капля мозгов, он бы вспомнил, что у ос есть жала.

– Рад помочь, – сказал он, кажется, искренне.

– Ах, если бы только все могло быть иначе. Но я понимаю, правда. Ты просто защищаешь свои вложения, да? И даже не можешь никому рассказать, на чем построен твой успех, пусть даже это гениально.

Он махнул сигарой, мол, ерунда, хотя так и лучился самодовольством.

– И у меня есть всего одна просьба… Я ведь все равно забуду, так? – Я умолкла, всхлипнула и выдавила слезинку. – Я стану такой знаменитой. Стану Гидди Семестр. Но я – настоящая я, эта я… никогда не узнаю об этом.

Он как будто бы правда меня пожалел. Даже Хэнки растрогались, когда я снова всхлипнула и по моей щеке скатилась слеза, самая настоящая. Надо же, да я талант.

– Но знаешь, – сказала я сквозь слезы, – знаешь, это ничего. Ничего страшного.

Я отвернулась, чтобы они не видели, как я плачу. Ну, точнее, не видели, как я закатываю глаза и тяжело вздыхаю. Когда я повернулась, все выглядело так, будто я смогла собраться с духом.

– Может, можно как-нибудь по-другому, босс, – сказал один из Хэнков. Я изумилась, увидев, что он прослезился.

– Может, еще не поздно, – поддакнул второй.

Эй, ребятки, это мой звездный час! Я хотела потом вспомнить об этом с гордостью, зная, что все сделала сама, давайте вы не будете лезть?

Я покачала головой и отмахнулась.

– Нет, так должно быть. Я понимаю. Что же еще делать бедному мистеру Клинеру – бедняжке Максу? У него ведь нет другого выхода, просто нет!

Может, и перебор. Немного перегнуть палку – и пиши пропало. Миг славы настал, и я распростерла руки.

– Макс – мой герой!

Он отступил назад.

– Я хочу лишь одного, прежде чем… – Я захлебнулась рыданиями. – Прежде чем все кончится.

Я быстро осмотрела пиджак Клинера и вдруг метнулась к нему как молния. Раньше, чем ближайшие Хэнки и сам Макс успели опомниться, я схватила его и заключила в объятия. А затем поцеловала в губы, крепко и с чувством.

Надо отдать Клинеру должное – он ответил. Отцепиться от него получилось не сразу. Но зато отходить он теперь будет долго – такой уж эффект у моей помады.

Макс, лишившись от моего поцелуя последних мозгов, оцепенел, а я, к своему облегчению, обнаружила у него в кармане пистолет. Вытащив его, я повернулась и выстрелила элегантным и, признаюсь, хорошо отработанным движением.

Да, мне было жаль Хэнков. Но из-за Макса они уже были мертвы. Кажется, у одного из них на лбу уже появились морщины. Хотя точно сказать было сложно, дырка посреди этого самого лба мешала рассмотреть получше.

Тут же, словно эхо, прогремел и второй выстрел. Вторая пуля, будто тень первой, прошла сквозь пиджак Другого Хэнка и окрасила его в цвет алый, как мои губы.

Кто-то сзади схватил меня и потащил назад.

Это был поцелованный Макс. Восторженно вытаращив глаза, он тяжело дышал и обильно потел. Я выскочила из его объятий, пригнулась – очень низко пригнулась, кстати – чтобы ускользнуть от рук Клинера, одновременно подсекая Третьему Хэнку ноги.

Хэнк рухнул лицом в пол. Когда он попытался встать, Макс Клинер наступил ему на голову, пытаясь поскорее добраться до меня и отвратительно чмокая губами. Звук, который издала голова Хэнка, встретившись с полом, был почти так же отвратителен. После этого Хэнк уже не встал.

– Мистер Клинер, – позвал от двери последний Хэнк. Он, похоже, не знал, что делать.

– Вон! – заорал на него Макс.

Хэнк не двинулся с места, недоверчиво глядя на нас.

– Пошел вон! Оставь нас наедине! У нас с мисс Мелоун есть… – он вскинул брови так высоко, что они чуть не слились с остальной небогатой шевелюрой, – …дела.

Мне даже захотелось попросить Хэнка остаться. Но он выскочил из зала стремительно, как кролик из шляпы, через которую пропустили ток.

К несчастью, он оставил меня один на один с Максом Клинером. Поцеловав Макса, я спаслась от смерти, но взамен этого мне досталась участь даже хуже, хотя кто-то, конечно, не согласится. Неважно, что на самом деле страшнее – смерть или поцелуи с Клинером, я была намерена избежать и того и другого.

– Мелоди! – воскликнул он.

– Мистер Клинер, – осторожно сказала я, пятясь.

– Пожалуйста, зови меня Макс.

– Пожалуйста, вызови мне такси.

Многие сочли бы такой ответ остроумным, но не Макс. По-моему, вышло неплохо. Не радовало лишь, что, пятясь от цепких пальцев Клинера, я все ближе и ближе подходила к ангелу.

Тела трех Хэнков рассыпáлись в прах. Я очень старалась на это не смотреть, а Клинер даже не заметил, и ему было наплевать. Его выпуклые глаза смотрели только на меня и на мои собственные выпуклости. Питаясь энергией его подручных, ангел набирал силу. Двигаться он пока не мог, а потому был еще не слишком опасен, но только до поры до времени. Да и вряд ли ему вообще придется двигаться, если Клинер продолжит наступать на меня. Либо Макс придушит меня своим (скажем так) пылом, либо существо из выщербленного камня меня коснется. Выбор, может, и очевидный, но отнюдь не простой.

– Мелоди, ты просто строишь из себя недотрогу.

– Меня попробуй тронь, – согласилась я.

– Я лишь хочу поцелуя. Хоть одного. Меня некогда еще так не целовали.

Даже если забыть про ошибку в приставке, с помадой я, похоже, перестаралась.

Максу было плевать.

– Это был поцелуй ангела!

Его губы опасно вытянулись. Клинер зажмурился и ринулся на меня.

Если Макс думал, что я буду смирненько стоять и дожидаться, пока он вопьется в меня своими сморщенными губами как пиявка, он очень ошибался.

– Я не ангел, – сказала я и шагнула в сторону так изящно и грациозно, что позавидовала бы любая балерина. Максу в жизни наверняка и с балеринами приходилось сталкиваться.

Сейчас же, впрочем, он столкнулся совсем не с балериной. Не найдя меня на пути, он потерял равновесие, сделал еще несколько шагов вперед и поцеловал совершенно другого ангела.

Кажется, Макс застыл. Теперь ангел определенно улыбался. Лицо его было уже не таким потрескавшимся, а крылья не настолько побитыми и осыпавшимися.

Макс Клинер посерел, будто из него выпили все цвета. Его лицо покрылось морщинами и треснуло, как древний камень. А затем он просто рассыпался. К ногам ангела упала горстка праха. А рядом – хорошенько пережеванная сигара.