Глава 30

– Бодрей, брат! – Маттах потрепал Илью по плечу. – Девку жалко, да. Зато мы все живы! И не ранен никто, кони почти все целы, припасов надолго хватит. Удачлив ты, брат! Радуйся! Любит тебя Бог!

Илья промолчал.

Никому его не понять. Для друзей Зарица – никто. И прав был Малига, когда не дал ему повернуть. Убили бы и его, и всех, потому что друзья бы его не бросили. Никто. Даже Загрёба.

Илье вдруг стало стыдно. Давно пора уж не только за себя думать.

Маттах ушел, и к Илье тут же подсел Малига.

– Дальше пойдем, княжич? – спросил он. – Или в Киев вернемся?

– Почему спрашиваешь?

Вопрос удивил, но Илья знал: Малига ничего не спрашивает просто так.

– Думаю, не найти нам теперь князь-воеводу, – сказал сотник. – Мы знаем, как он из Киева шел и каким путем обратно вернуться намеревался. Теперь по этой дороге орда прошла. Вымела всё подчистую. Вряд ли князь-воевода со своими по ее следам пойдет. И это если…

И замолчал, не договорив.

Но Илья знал, о чем он думает.

Если батя напоролся на орду, искать некого.

– Они бы ушли, – ответил на невысказанное Илья. Нельзя о таком думать. Да и не важно. Он должен сделать всё, что может. Остальное в руках Божьих.

– Они могли бы к Чернигову повернуть, – заметил Малига. – Я бы так и сделал.

– Могли, – согласился княжич. – Но если так, отец бы уже дал знать в Моров. А из Морова в Киев голубя отправить – пустяк.

– И всё же как искать? – настаивал Малига. – Остались бы здесь люди, было бы у кого спросить. А у этого не спросишь, – сотник кивнул в сторону сожженного села, рядом с которым они встали лагерем.

– Мы пойдем дальше, – твердо сказал Илья.

– Ты – старший, – согласился Малига, поднимаясь.

Сотник ушел, а Илья глубоко задумался. Сидел, скрестив ноги, у костерка, глядел на огонь и размышлял. Надеяться на удачу – это правильно. Но подумать тоже не мешает. Как там батя учил? Поставь себя на место другого и предполагай. И выбирай из всего не самое возможное или разумное, а то, что более свойственно тому, о ком думаешь. А из того, что получилось, выбирай то, где твои действия будут наиболее успешными.

Допустим, батя со своими, не дай Бог, всё-таки нарвался на орду. Что тогда может сделать Илья? Да ничего. Следовательно, о таком исходе забудем.

Отпадает и вариант с Черниговом.

Дальше думаем. Будет ли батя возвращаться путем, о котором говорил Кузьма?

Если там уже прошла орда – вряд ли. Батя ехал в Белгород, попутно проверяя свои погосты. И обратно собирался делать то же самое, но уже вдоль другого тракта.

После орды проверять нечего. Значит, и бате этот путь уже не интересен. Как он мог поступить?

Например, мог он уйти в Улич, к Артёму? Нет, вряд ли. Он ведь сделает так, как учил Илью. Когда надвигается беда, надо защитить своих. Свою родню, друзей, земли, свой дом и своих людей. С защитой своих земель Артём справится сам, так что туда батя не пойдет.

Дальше. Морову печенеги не угрожают. Тем более зимой. Там леса, а в лес степняки без острой потребности не сунутся.

Под Киевом у бати земель тоже немало, но спасти их от орды одной только батиной дружиной не удастся. Да и ушли уже оттуда люди. Это свободные на приграничье своим умом живут, а на батиных землях воле господина послушны.

Что еще? Матушка. А вот это – возможно. В опасное время батя наверняка захочет быть рядом. Он знает, как она о нем беспокоится. Значит, увидав орду, батя должен был сразу двинуться к Киеву и уже быть дома.

Но он не вернулся. Что это означает? Не смог.

Может, орда отрезала его от дома? Очень даже может быть.

А если они сами нарвались по пути на копченых? Могли? Да. Отряд у них немаленький, печенеги непременно бы заметили. И затеяли погоню.

Дальше – всё что угодно. Был бой, и все погибли.

Не рассматривается.

Был бой, но батя жив и его захватили в плен.

Пока тоже не рассматривается. Сделать тут уже нечего. Захотят выкуп – дадут знать.

Отбились и сумели уйти, но потерялись где-то в степи.

Вот это возможно. Хотя найти их вряд ли получится.

Сумели уйти без боя, но их загнали далеко в степь.

Тут помощь просто не нужна. Сами разберутся.

Сумели уйти, но с большими потерями, и у них на руках много раненых. Самим не вывезти. Раненых батя не бросит, это понятно. Возможно, он уже отправил за помощью, и она уже пришла или скоро придет. Возможно, гонец потерялся или погиб.

Тогда да, он мог бы пригодиться. Но вопрос: как отыскать?

Илья повернулся к огню другим боком, поглядел на своих.

Кто-то укладывался спать, кто-то уже спал. Только Маттах сидел на войлоке по ту сторону костра и смотрел на княжича. Да еще на вершине холма маячил Загрёба. Сторожил.

Нет, не так думаю, сообразил Илья. Надо думать не обо всём, что возможно, а о действиях наиболее успешных.

Если батя и его дружина в порядке, в помощи Ильи нет необходимости.

Илья нужен, если батя оказался в настоящей беде. Допустим, он ранен и лежит в том же Белгороде. Или на пути к нему или из него…

Вот так и надо действовать.

– Решил, да? – Маттах будто угадал, что брат сделал выбор.

– Решил. Пойдем по краю пути, по которому прошла орда. Пойдем к Белгороду. Может, найдем отца там. Может, встретим по пути. Идем не торопясь. Ищем. – Он подождал немного. Вдруг хузарин возразит или что-то предложит, но тот просто кивнул. Хотя тоже наверняка подумал, что Белгород мог уже превратиться в пепелище.

– Ты, брат, из нас самый зоркий, – сказал Илья. – Знаешь, что делать.

– Знаю, – кивнул хузарин. – И зайца не пропущу. Обещаю.

К сожалению, Маттах выполнить обещание не смог. На следующий день погода испортилась. Началась метель.

Духареву пришлось провести в Белгороде еще девять дней. Орда ушла, но разрозненные группки печенегов всё еще болтались неподалеку. И без конницы извести их не было никакой возможности. Поэтому за провиантом приходилось посылать людей в сопровождении трех-четырех воинов.

Начали с ближайших окрестностей, выкапывали схороненные поселенцами запасы. Ну и рыба в реках оказалась хорошим подспорьем.

На четвертый день голод перестал грозить Белгороду. А еще стало ясно, что Грузилу надо менять. В мирное время наместник еще кое-как справлялся, но в сложных условиях не годился никуда. Даже сейчас, когда непосредственная угроза ушла, Грузило Бортич вел себя как сбежавшая со двора курица: метался, совался в каждую щель и непрерывно квохтал не по делу. То есть совершенно не умел отделять важное от пустякового и видеть перспективу.

Зато Ждибор показал себя прекрасно. Наплевав на суету и визги наместника, «выстроил» городской совет, опираясь на пяток таких же авторитетных ветеранов, взял на себя организацию рейдов за провизией, так что Духареву оставалось лишь обеспечить их охрану своими дружинниками. Вполне достаточно, чтобы отпугнуть мелкие шайки.

Это было хорошо, а плохо то, что духаревскую гридь из города уводить нельзя. Местный гарнизон не справится.

Проторчать же зиму в Белгороде Сергею Ивановичу никак не улыбалось. Слада в Киеве небось с ума сходит от беспокойства. Да и вообще… Как бы хорошо ни было всё налажено, без хозяйского присмотра оставлять надолго организованную им систему нельзя. Есть связи, по которым могут работать только он или Богуслав. Но Богуслав на востоке, и на его помощь рассчитывать не стоит.

Вывод – надо уходить. Не откладывая. А то навалит снегу по пояс, и на лошадях уже не пройдешь. Придется ждать, когда надежно встанут реки, а это недели три, самое малое. А сколько еще до Киева добираться? Сюда они дошли за пару недель, не особо торопясь. На обратном пути останавливаться не придется, но ведь и дорога уже не та. А если снег выпадет?

В общем, да, уходить надо. Причем вдвоем, потому что коней осталось только два. Третьего отдали гонцу. Вопрос: кого взять с собой?

Духарев задал этот вопрос Витмиду и получил мгновенный ответ.

– С тобой поеду я, – заявил сотник.

– А с гридью кто останется? – Логика была понятна. С князь-воеводой должен пойти лучший, а лучший он, Витмид. К тому же на нем ни царапины, а остальные этим похвастаться не могут.

– Вместо меня – Несдай, – не задумываясь, ответил сотник.

Несдай был первым десятником и правой рукой Витмида, так что и здесь выбор был понятен.

– Готовься, – велел Сергей Иванович. – Завтра уходим.

– Батько, уверен? – с сомнением спросил сотник, внимательно изучая Духарева. – Ты старый. А если буран? Мы ведь и шатра с собой взять не сможем. Лошадок всего две. Может, погодим, пока санный путь встанет?

– Завтра, – отрезал воевода.

Сотник кивнул и ушел. Его ожидало немало дел.

У Сергея Ивановича тоже имелось дело, которое следовало завершить до отъезда.

– Скажи, Ждибор, ты грамоте учен? – спросил Духарев.

– Немного ведаю, – ответил ветеран. – Когда в Булгарии с великим князем ратовали, выучился письму ихнему.

– Это славно, – одобрил Сергей Иванович, размышляя, как лучше, исподволь к главному подойти или сразу?

Решил не юлить и спросил напрямик:

– Моим человеком станешь, Ждибор?

– Холопом? – Бывший заслуженный сотник скривился, будто кислого куснул. Все же не ожидал он такого от славного князь-воеводы.

– Рядным, – уточнил Духарев. – Все по чести. С кормлением не обижу. – И, видя, что Ждибор все еще сомневается, заключил: – Уложим так: если пожелаешь, предупредишь за месяц и можешь ряд разорвать. Если пожелаешь. Но, думаю, этого не будет.

Ждибор задумался. Предложение уже не выглядело унизительным.

– И еще: ряд этот будет тайным, – добавил Духарев.

Ждибор удивился. И усомнился:

– Зачем я тебе, княже?

Ага, личное обращение. То есть колеблется, но уже склонен согласиться. Если не будет подвоха.

Подвох, однако, будет. Да еще какой! Но Ждибору он должен понравиться.

– А затем, воин, что хочу я тебя наместником Белгорода сделать, – заявил Сергей Иванович. – Вместо Грузилы.

– А чем тебе Бортич не угодил? – прищурился ветеран. – Ты ж его водишь, как бычка на кольце.

– Тем, что я вожу, а он водится. И еще тем, что не годится он здесь. Сам знаешь. Тут другой нужен. Такой, как ты.

– А я, думаешь, управлюсь?

– Ты уже управляешься, – усмехнулся Духарев. – Что я, не вижу?

Теперь уже усмехнулся и Ждибор. Он-то знал себе цену. Но все еще колебался.

– А ты сумеешь, княже? Грузилу сам Добрыня поставил.

– Даже не сомневайся, сотник, – с изрядной долей надменности отрезал Духарев. – Добрыня спорить не станет.

Еще бы он спорил! После того как Духарев для него Белгород от многотысячной орды уберег. Ну, пусть и для себя тоже… Но ведь мог бы бросить и уйти. Выбор-то имелся.

– Ну что, сотник, уговор?

– Погоди, – уперся ветеран. – Ты скажи, тебе-то в нашем ряде какой прок? Знаешь же: я тебе и без уговора, и без денег всегда помогу. Мы все тебе жизнью обязаны.

– Ладно, – согласился Сергей Иванович. – Попробую пояснить. Но сначала скажи мне, Ждибор, ты богат?

– Не беден, – осторожно ответил ветеран. – Земли есть немного и в ларях не пусто.

– Не беден, это да. Но ведь не богат, верно?

– Ты побогаче, – ухмыльнулся сотник.

– Грузило тоже, – парировал Духарев.

– Ну так он же наместник, – как само собой разумеющееся ответил ветеран.

– А ты станешь наместником – разбогатеешь, верно?

– Это да. А как же иначе?

– Так пусть ты от меня разбогатеешь, а не поборами, – строго произнес Духарев. – И это тоже будет в нашем ряде записано. Ты должен быть честным. И суровым, когда надо. И предусмотрительным. Ну да ты такой и есть. Сейчас. А вот когда станешь наместником – не уверен. Потому лучше тебя богатым сделаю я.

– И всё же я не понимаю, – Ждибор потер лоб. – Зачем это тебе? Хочешь, чтоб с твоих товаров мыта не брали? Или земли побольше в городе?

Духарев усмехнулся:

– Мыта, воин, я и так не плачу. По великокняжьему повелению. А земли в городе у меня столько, что надолго хватит. А мало будет, подвину стену и еще возьму. Но мне нужно, чтоб здесь был порядок. И такого, как нынче, больше не случилось. В этом моя выгода.

– И всё?

– И всё. Ну, разве что, пожелай я пристань укрепить и новые причалы построить, или еще что сделать, чтоб мне никто не мешал и не пришлось тому же Добрыне на нерадивость жалобу писать. Ну что, наместник, по рукам? – Сергей Иванович протянул открытую ладонь.

– По рукам! – согласился Ждибор, хлопнув по мозолистой лапе Духарева.

– Вот и славно. Ряд наш я тебе потом пришлю с оказией. А пока присматривайся. Скоро это будет твой город.

Выехали, как и планировали, ранним утром. Припасов с собой взяли немного. Духарев рассчитывал пополнить недостающее по дороге. В общем, ничего лишнего. Спать предстояло на земле. Не на голой, конечно, на толстом войлоке. Настоящих холодов пока что не было, и Духарев очень рассчитывал на то, что его и Витмида зимней экипировки должно хватить. Как говорят, нет холодной погоды, есть неподходящая одежда. Одежда же у Духарева была подходящая, из наилучших легчайших мехов. Странно, если бы у него, одного из главных здешних торговцев пушниной, было иначе. Особенно же Сергей Иванович рассчитывал на роскошный, подбитый соболями плащ, который, если не подбирать, закрывал его целиком, даже в седле. А если правильно стянуть капюшон, то и встречный ветер не страшен, а это важно. Каким бы закаленным ни был Сергей Иванович, но здоровье все равно не то, что тридцать лет назад. Стоит поберечься. Витмид был «оборудован» чуток похуже, без соболей. Но тоже вполне качественно. Обросшим же шерстью степным конькам мороз вообще нипочем. Так что шанс дойти был весьма велик. Если повезет с погодой, дойдут наверняка. Если нет, тогда всё в Руке Божьей. Сергей Иванович верил в свою удачу.

И она была с ними целых четыре дня. На четвертый день Витмиду даже удалось случайно найти схоронку в сожженном печенегами селении и разжиться двумя пудами зерна.

Однако то была последняя улыбка Фортуны. Утром пятого дня в степь пришла самая что ни на есть настоящая зима.

Великий князь вернулся в Киев спустя две седьмицы после того, как Илья отправился на поиски отца. Владимир очень торопился, но всё равно опоздал. Орда к этому времени уже двинулась в обратный путь, не дойдя до Киева каких-нибудь три-четыре поприща. Может, услышали, что великий князь возвращается. А может, решили, что награбленного довольно.

Большой хан Курэй понимал, как ему повезло. Не только в том, что Владимир был далеко, но и в том, что в его отсутствие русы предпочли ждать, отсиживаясь за стенами больших городов. Не нашлось никого достаточно авторитетного – собрать и возглавить единое войско. Курэй жалел, что они столько времени провели под стенами Белгорода и оставили там множество храбрых воинов. Да, в этом маленьком городке было много добра, но с тем, что они могли бы взять за четыре седьмицы на оставленных без защиты землях, возможная белгородская добыча казалась незначительной. Небось этот колдун-рус, ускользнувший от смерти двадцать лет назад, затуманил разум Курэя. Однако не совсем. Хан понимал это, глядя с холма, как ползет по степи разбухшая от добычи и тысячного полона орда. Неторопливо, растянувшись на два больших перехода, оставляя на свежем белом снегу широкий, не меньше двух стрелищ в поперечнике, черный след, орда, его орда, уползала домой.

Но пройдет день-другой, и, если великие Небеса будут к Курэю милостивы (а они будут, потому что большой хан не поскупился на жертвы), выпавший снег скроет эту черноту, ветер сделает остальное, и отследить путь печенегов можно будет только по весне. Когда сошедший снег откроет трупы погибших в пути пленников.

Великий князь понимал: дорог каждый день. И не медлил. На третий день после возвращения Владимира вся киевская гридь ринулась за степняками. Великий князь возглавил погоню лично. Он непрерывно корил себя за то, что увлекся гостеванием и не сумел защитить свою землю.

Еще он понимал, что отпускать печенегов с добычей ни в коем случае нельзя. Не получив отпор, они будут приходить снова и снова, оставляя после себя разбитые остроги и пустые сожженные села.

К сожалению, между ордой и гридью уже лежало немало поприщ. Выпавший снег утомлял коней, и вдобавок они шли по земле, уже ободранной дочиста, а боевые кони не могут кормиться одной только мерзлой травой. Но великий князь не собирался сдаваться. За один день его дружина проходила больше, чем потяжелевшая орда за четыре. Владимиру казалось, вот-вот, и впереди покажется ее хвост. И тогда… Тогда, увидав его дозоры, копченые наверняка побросают пленных, большую часть добычи и попробуют оторваться. Может быть, у них даже получится…

Не получилось. У Владимира.

Взвились над степью снежные кони метели, ударил в лицо колючий снежный заряд, и великий князь понял – не догнать.

Или он немедленно повернет назад, или вся его дружина здесь в степи и поляжет. Без всякого врага.

«Я отомщу! – скрипя зубами, думал великий князь, наклоняясь к конской шее и пряча лицо от секущей снежной крошки. – Дай мне, Господи, срок, и я возьму с них сторицей за каждую погубленную душу!»

Это будет невероятно трудно. Почти невозможно найти и наказать степняка в степи. Но он это сделает. Иначе – никак.