«Скорая» прибыла минут через десять, выскочившие из машины молодые ребята в белых халатах быстро осмотрели раны, заверили с профессиональной бодростью, что жить будет, гениталии не повреждены, а это главное, быстро погрузили на носилках в их специализированный автомобиль, и тот понесся с воем сирены по ночной улице.

Синильда уехала с полицией, Азазель пообещал им всяческое содействие, туманно намекнув на помощь с самого верха, а Михаила доставили в Первую городскую, где быстро подняли на лифте в операционную.

Пулю вытащили буквально через минуту, хирург с удовольствием сказал, что ничего важного не повреждено, но если бы на три миллиметра левее, вряд ли «Скорая помощь» успела бы довезти до этого стола.

Михаил заглушил боль в теле, это достаточно просто, если понимаешь, как все происходит, Азазель называет это подчинением соматике. Можно бы и самому залечить сразу и без особого всплеска, в теле человека достаточно резерва, но как подробно и даже слишком подробно объяснил Азазель, нельзя привлекать внимание даже простых людей, ничего необыкновенного, никакой иной силы…

Медсестра вошла со шприцем в руке, улыбнулась, Михаил постарался представить, что она видит, все неплохо, он по здешним меркам крупный и даже красивый мужчина в расцвете лет и мужской мощи.

– Как самочувствие? – проворковала она доверительно.

– Прекрасное, – ответил Михаил. – Что там за птички поют?

Она покосилась на открытое окно.

– Да простые синички. Чирикают.

– Божественно, – произнес он с чувством.

Она подошла ближе, всмотрелась в его лицо.

– Ого, зрачки не расширены, ни один сосуд не лопнул… Хорошо держитесь. Очень больно?

– Ничуть, – заверил он и улыбнулся.

Она сказала с сомнением:

– Тогда болеутоляющее не ставить?… Без него заживает быстрее, но с ним переносить легче.

– Не надо, – ответил он. – Творец создал все просто удивительно, не нужно вмешиваться в Его творение.

Она улыбнулась.

– Над вами Он в самом деле потрудился. Ладно, отдыхайте. Кнопка вызова справа. Если для каких-то целей понадоблюсь, только нажмите. Кстати, ночью я дежурю тоже.

Она улыбнулась ему загадочно и с каким-то неясным намеком, вышла, неплотно прикрыв дверь. Почти сразу в палату вошел крепко сложенный мужчина с суровым квадратным лицом, но когда посмотрел на Михаила, на лице проступила дружелюбная улыбка.

– Ну здравствуй, – сказал он негромко, в голосе прозвучала сдерживаемая сила, – когда мне попали твои фото, я сперва не поверил. Хорошо, что везде установили эти видеокамеры с прогами по различению морд!

– Здравствуйте, – ответил Михаил осторожно.

– Я Кремень, – сказал мужчина негромко. – Ты смотришь так, словно не признаешь… Хотя мы не так часто встречались, но все же…

Михаил пробормотал:

– Я в самом деле не помню. Говорят, кто-то в драке так меня ударил по голове, всю память отшиб. Даже имя свое забыл.

Мужчина придвинул стульчик, присел, жадно всматриваясь в лицо Михаила.

– Вообще-то классная отмазка на все случаи. С крыльца упал, поскользнулся на банановой кожуре… все катит, даже простудой шибануло. Но давай тебе напомню, ты – Михаил Малышев, когда-то уволенный за дисциплинарные нарушения из спецвойск. Но вместо того, чтобы спиться или уйти к бандитам, исчез… а вынырнул как Микаэл Малс в составе одной из частных армий на Востоке… занимался контрабандой оружия, да так преуспел, что даже начинаю сомневаться насчет твоего отчисления за всякие нарушения! Не липовое ли?… Может, ты еще и ордена получал за то, что поставлял оружие враждующим группировкам, а стоящие за тобой фирмы прибирали к рукам залежи урана неких южных стран?… А когда наша группа получала от тебя оружие… очень далеко отсюда, ты выступал под ником «Макрон».

Михаил ответил мирно:

– Даже не представляю, о чем говорите.

Мужчина вздохнул.

– Понимаю, мы ничего не можем предъявить конкретно. Но то, что тебя находят с огнестрельными ранениями из оружия неизвестной марки… гм… говорит, что ты все еще в деле.

– В каком? – спросил Михаил.

Он хмыкнул.

– Это ты скажи. Не хочешь? Ну да, не помнишь… Ладно, вот моя визитка. Если вспомнишь, позвони. Или просто понадоблюсь. Охрану в коридоре оставить?

– Зачем? – спросил Михаил. – Меня здесь никто не знает.

Его посетитель ухмыльнулся.

– Уже никто?… Чисто работаешь, уважаю. Меньше бумаг заполнять. Кстати, все шесть трупов мы забрали до приезда милиции, хотели посмотреть, что за группа… но так и не поняли. Не подскажешь?

– Они издалека, – проговорил Михаил. – Очень.

Мужчина взглянул с уважением.

– Хорошая работа. Поправляйся. Понимаю, у вас все по высшему классу, а у нас не тот уровень допуска, но если понадобимся… для поддержки, вот мой номер.

Он опустил на грудь Михаилу плотный прямоугольник пластика, улыбнулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Азазель, навестив его уже через час, выслушал, сказал, что подергает за концы, ушел, а Михаил остался в тягостных раздумьях. Рана наверняка ноет, но он приглушил боль, чтобы не мешала ломать голову над случившимся.

Насколько он понял, Третья мировая война уже идет, но не совсем так, как предыдущие, когда существовал фронт. Вообще линия соприкосновения появилась только в Первой мировой, а до этого армии двигались компактными группами, не образовывая фронта, который приходилось бы прорывать. Сейчас нечто подобное, только на более высоком уровне: в боевые действия вовлечены целые армии, но все разбиты на отдельные группы, действующие в разных концах планеты, и называются не армиями, а группами сопротивления, борцами за демократию, за независимость, за веру, за прогресс, за здоровый консерватизм…

Армии в крупных странах резко сократились в численности, но на самом деле наиболее боеспособные части перетекли в так называемые ЧВК, частные армии, потому военные конфликты гремят по всему миру. В совокупности это и есть Третья мировая война нового типа, дискретная и вроде бы не существующая, но очень даже осязаемая и по-прежнему направленная на раздел мира.

Второй раз Азазель появился только на второй день, сел рядом и прошептал заговорщицки:

– А ты, братец, оказывается, успел погулять, успел… Кроме того, что о тебе накопал вначале, ты еще и промышлял торговлей оружием, формировал какие-то отряды повстанцев, что другими называются бандами, сам участвовал в некоторых операциях то на одной стороне, то на другой… Где больше платили, понятно… Так что врагов нажить успел, только вот выйти на покой не сумел вовремя.

– То был не я, – буркнул Михаил.

– Теперь ты, – сказал Азазель злорадно. – Так что отбрехивайся, как можешь. Лучше, конечно, перегрелся на солнышке, память потерял…

– Придут снова?

– То нападение, – сказал Азазель, – и даже похищение Синильды – всего лишь проверка. Они не уверены, что ты есть ты…

– А всплеск?

– Всплеск указывает на место, – объяснил Азазель, – но если там несколько человек? К тому же, когда туда прибудут, одни уже ушли, другие пришли…

– А сейчас я мог себя выдать?

– Если бы применил что-то необычное, – согласился Азазель. – Но ты соблюдаешь закон, а это, как ни странно, помогло тебе, хотя обычно все наоборот.

– Ты о чем?

Азазель сказал недовольно:

– Ты не можешь, к примеру, убить человека и занять его тело, а демон это сделает не раздумывая.

– А если бы в этой перестрелке меня убили, я бы, ничего не нарушая, занял тело уже убитого бандита?

Азазель кивнул.

– Да, можно. Но сразу же выдал бы себя. Когда переходишь из тела в тело, это достаточно мощный всплеск. А если еще в это время попадешь под видеокамеры, что теперь всюду, то проще ходить с плакатом, кто ты есть и чего здесь топчешься. Увы, нельзя какого-то человека, пусть даже самого никчемного, убить и завладеть его телом. Это сразу станет известно на небесах, и немедленно придет расплата с отправкой в ад.

Михаил пробормотал:

– Но… почему? Люди ежесекундно гибнут сотнями, тысячами!

– Гибнут ввиду естественных причин, – пояснил Азазель. – Подозреваю, смерть каждого предопределена в Книге Бытия, написанной Творцом. А если кто-то погибает по неестественным… это резкий сбой! Вселенная если даже не содрогнется, но на небесах раздастся крик… или как-то еще, не знаю. Заскрипят шестеренки, к примеру. Ты же сам видишь, я не то чихнул слишком громко, не то пукнул, а у вас там сразу что-то звякнуло, не так ли? И ты моментально появился для немедленной выдирки нарушителя, исправитель ты наш белокрылый… Ладно, я пошел, а то вон уже Синильда спешит, не буду вам мешать…

– Погоди, – сказал Михаил быстро, – сколько мне здесь находиться?

– А что говорят врачи?

– Еще неделю!

– Значит, – рассудил Азазель, – можно уже сегодня. Но самостоятельно, без их разрешения и выписки!.. Пусть Синильда поможет, а ты должен выйти весь в бинтах, жалобный и скрюченный.

Михаил возразил враждебно:

– Чего это вдруг?

– Так надо, – заявил Азазель. – Для публики. Ты в обществе живешь или как?… Надо соответствовать. Герой покидает больницу, не долечив раны. Иначе какой ты герой?… Может, тебе еще и больничный оплатить по высшей ставке?…

За дверью простучали каблучки, Михаил обернулся, вошла Синильда, вся счастливая и с улыбкой до ушей, ринулась к нему, опустилась на колени рядом с кроватью и прижалась щекой.

– Гм, – сказал Азазель, – ну я пошел, раз уж меня послали.

Синильда повернула голову, продолжая обнимать Михаила.

– Азазель, прости!.. Я просто спешила…

– Да все норм, – ответил Азазель. – Я тебя тоже рад видеть. Мишка расскажет новости, а мне в самом деле пора.

Прощаясь, он опустил ему ладонь на лоб, сделал лицо строгим и озабоченным, а Михаил стиснул челюсти, чтобы не вскрикнуть от резкого жара, что как расплавленный металл потек в его тело.

Прислушавшись, Азазель сказал с облегчением:

– Да, жить вроде бы будет… какое-то время.

Синильда открыла ротик для вопроса, но Азазель уже помахал рукой от двери и быстро вышел в коридор. Она повернулась к Михаилу, всмотрелась в его лицо сияющими глазами.

– Выглядишь совсем хорошо…

– Даже лучше, – заверил Михаил, – чем думаешь. Ты на машине?

– Да…

– Отлично, – сказал он. – Как эта капельница снимается… А-а, вот так?… Как все просто… Извини, я встану…

Она вскрикнула испуганно.

– Что ты хочешь?

– Покинуть больницу, – ответил он. – Азазель сказал, что это неправильно, но можно, хоть и нельзя, потому стоит… Ну у людей все вот так, как они сами разбираются…

– Они и не разбираются, – возразила она. – Зачем нам разбираться? Но ты уверен?…

Он выбрался из кровати, Синильда подхватила под руку, с ее помощью проковылял к выходу, по коридору постарался идти, как велел Азазель, сгорбившись и шаркая подошвами.

Медсестра охнула, закричала что-то насчет запретов, но он улыбался и отрицательно мотал головой, а Синильда доказывала верещащим голосом, что в домашних условиях ему будет обеспечен постоянный надзор, лечение и постоянная сиделка.

На выходе из здания догнал врач, ему повторили то же самое, затем Синильда разместила Михаила на переднем правом сиденье, сама торопливо обогнула машину и плюхнулась за руль.

– Ты уверен?

– Азазель сказал…

Она посмотрела искоса.

– Впервые делаешь то, что сказал Азазель.

– Он посоветовал то, – уточнил Михаил, – что я хотел сделать сам.

Она повернула ключ, мотор тихонько загудел, Синильда повела автомобиль тихонько, то ли страшится причинить ему боль на «лежачих полицейских», то ли вообще у женщин своя манера вождения.

Михаил наслаждался уютом, сидя рядом, а когда Синильда доставила его к высотному зданию, где ее квартира, покорно дал себя вывести под руку и, опираясь на ее плечо, чтобы все видели, проковылял, прихрамывая, в холл дома, а оттуда под сочувственный взгляд консьержа мимо распахнувшихся дверей лифта.