Глава 15
После того как Азазель, прощаясь, пощупал ему лоб, Михаил отчетливо слышал, как поспешно затягиваются и те две раны, которые тот оставил ему напоказ для больницы.
Мелькнула мысль, что можно бы бинты снять, но, с другой стороны, Синильда не поймет, как это можно так быстро зарастить пулевые отверстия, придется некоторое время поприкидываться раненым на домашнем уходе и лечении.
Он лежал в роскошнейшей постели, все-таки женщины понимают в этом больше даже всезнающего Азазеля, у того идеальнейшая кровать для сна, а здесь для неги и услады души, не говоря уже о теле.
В воздухе разлит едва уловимый нежный аромат. Слишком тонкий, он даже не думал, что люди улавливают такие оттенки, но женщины не совсем люди, как язвит Азазель, у них некоторые чувства развиты сильнее, другие не развиты вовсе, но Синильда совершенна, у него сердце стучит чаще, как только увидит или вспомнит ее лучистые глаза, что смотрят прямо в душу…
И ни намека на присутствие мужчины, такое не скрыть, и не обязательно видеть в стаканчике две зубные щетки или станок для бритья, но эта квартира, похоже, ее личная норка, куда посторонним вход запрещен.
Азазель знал, мелькнула мысль, что он уйдет с Синильдой, потому и залечил ему две раны. И знал, что увезет к себе, потому даже не поинтересовался, куда он исчез.
Хотя он ему не нянька, могут же быть какие-то дела и помимо его проблем, хотя с его беспечным образом жизни трудно представить, что у него могут быть проблемы. Вон даже свои ухитрился принудить решать его, хотя он явился вовсе не для того, чтобы заниматься выдиркой демонов…
Синильда весело прокричала с кухни:
– Сейчас подам обед прямо в постельку!
Михаил встрепенулся.
– Только не в постель! Уже встаю, встаю… Жду за столом на кухне.
– Лучше в гостиной, – крикнула она. – Уже везу…
Он намеревался проковылять на кухню, но ощутил, что может двигаться уже легко и без оглядки на то, что совсем недавно был серьезно и даже очень серьезно ранен.
В дверном проеме показался сперва легкий столик на колесиках, на двух этажах несколько тарелок с разными блюдами, а за ним и Синильда, что ахнула, широко распахнула глазищи.
– Уже здесь? Раны не откроются?
– На мне заживает быстро, – повторил он. – Ух, как здорово пахнет!
– Сама готовила, – похвасталась она. – Мама научила еще в детстве. Говорила, даже некрасивая женщина прекрасна, если умеет готовить!
Она быстро и ловко переставляла на столешницу тарелки, Михаил с наслаждением потянул обеими ноздрями ароматные запахи.
– Женщина, умеющая готовить, – пробормотал он, – всегда сумеет найти мужчину, умеющего есть.
– Азазель?
– Нет, где-то услышал. Это что такое интересное?
– Обыкновенный хохлатый перециннат, – пояснила она. – Хотя обыкновенный там, на родине, а в России пока экзотика… но вкусная!
– Уже вижу, – сказал он и всадил острие ножа в тушку, придерживая ее вилкой. Из разреза пшикнуло горячим паром, Михаил торопливо отрезал ломтик и, отправив в рот, от наслаждения плотно зажмурился, – необыкновенно…
Она сказала с сияющим лицом:
– Ой, я так рада!
– Ешь, – сказал он заботливо, – а то остынет.
Некоторое время ели молча, но поглядывали друг на друга. Михаил с потрясением рассмотрел в ее глазах неподдельную любовь и заботу, с недоверием подумал, что это невероятно, если и она смотрит на него так же, как и он на нее…
Синильда, чему-то смутившись, отвела от него взгляд и сказала быстро:
– Кортин, приготовь кофе. Две порции. Двойной эспрессо и чашку латте…
Густой мужской голос ответил со всех четырех сторон комнаты:
– Заказ принят.
Мелодично звякнул смартфон, Синильда поднесла его к уху:
– Слушаю, Злата.
Михаил, даже не напрягая слух, различил панические нотки в женском голосе:
– Синильда, зайди ко мне срочно!.. У меня беда!..
– Что стряслось? – спросила Синильда спокойно. – Что у тебя на этот раз?
– Комп сломался! – донесся голос из смартфона. – А мне через пять минут смотреть, как мы там выступили! Вдруг вырежут самое интересное, а оставят, где у меня нос распух?
– Златка, – сказала Синильда с легкой досадой, – но ты же и в прошлый раз так говорила… а там просто шнур выдернулся. Не пускай к компу кота…
Голос прокричал с истеричной ноткой:
– Синильда, умоляю! Приди, я же сама ничего не умею!
– Но ты же, – начала было Синильда, но выслушала, хмуря брови, морщась и кривясь, наконец сказала с досадой: – Хорошо, сейчас подойду. Нет, кофе не ставь, я на минутку! Да, на минутку…
Сунув смартфон в карман, сказала виновато:
– Прости, отлучусь на пять минут. Это в нашем же доме, только в другом корпусе. Даже на улицу выходить не нужно, всего лишь по верхнему переходу между зданиями. Не сердись, у женщин подруги всякие… но она очень хорошая!
Чмокнув его в щеку, ринулась к двери, а Михаил вздохнул, посидел с минуту, а затем отправился к телевизору, пытаясь запустить голосовой командой, но тот, готовясь к бунту машин, упорно отказывался подчиниться.
За спиной послышался легкий щелчок язычка дверного замка, Михаил резко развернулся в ту сторону, но в комнату как-то очень уж незаметно вошли двое мужчин. Один закрыл за собой дверь, на Михаила оба посмотрели с неприятно оценивающими улыбками.
Крупные, широкие и налитые мощью, что заметно выпирает из-под добротно сшитых легких костюмов, лица тоже крупные, угловатые, словно из одних толстых костей, обтянутых кожей. Глаза остро смотрят из-под нависающих глыб надбровных валиков, скулы высокие и широкие, готовые принять удар и не дать повредить глазные яблоки. Один ярко выраженный блондин скандинавского типа, другой черноволосый, но такой же широкий, с ястребиным носом на широком лице.
Михаил не двигался, рассматривая их, а они прошлись по кругу на расстоянии, не сводя с него взглядов.
Блондин наконец остановился, проговорил медленно:
– А вы человек необычный… Да, я бы даже сказал, очень необычный.
Михаил буркнул:
– И что во мне необычного? Хотя вообще-то спорить не буду, я всегда был о себе такого же мнения. И вообще считал, что меня недооценивают…
Он ощутил, что подражает Азазелю, тот подобной болтовней то ли выигрывает время, то ли получает какое-то иное преимущество. За это время второй незнакомец, продолжая оглядывать его с головы до ног, прошелся чуть, чтобы заглянуть ему и за спину.
Михаил не стал разворачиваться в его сторону, рассудив, что его молчащий спутник опаснее, а за движением второго можно следить по теплу от его тела и запаху пота.
– А вас в самом деле недооценивают, – обронил блондин, оставаясь на месте. – Вы уже понимаете, мы не совсем обычные хулиганы… хе-хе, если вообще бывают хулиганы в таком почтенном возрасте и такого, осмелюсь сказать, благородного облика… Дорогой друг, у нас благородный облик?
– Несомненно, – откликнулся второй, которого назвали дорогим другом, – несомненно. Даже в высшей степени благородный.
– Так вот, – продолжил блондин, – вы уже видите, мы очень серьезные противники, но совершенно не боитесь нас, хотя даже не предполагаете пределов нашей мощи. Однако стойка у вас профессионального воина, что вроде бы спокоен, но держит дистанцию и готов для взрывного движения… как удара, так и уклонения.
Михаил ответил холодно:
– Не понимаю, о чем вы.
– Но вы ж воин?
Он ответил с прежней холодноватой враждебностью:
– Мне приходилось участвовать в ряде войн. Так уж получилось, но это не значит, что хочу драться с вами. Или вообще с кем-либо.
Блондин приятно улыбнулся.
– И мы не хотим, – произнес он проникновенно. – Но, увы, жизнь заставляет. Просто скажете нам, где ваш собутыльник, которого вы считаете собратом по оружию, хотя он все наверняка наврал насчет своих подвигов в локальных войнах… и мы тут же уйдем.
Михаил буркнул:
– Хотел бы я сам это знать. Он исчез так неожиданно… никогда так не делал. Это из-за вас?
Они переглянулись, крючконосый сказал быстро:
– Он не врет, я это чувствую. Что будем делать?…
– Подождем? – предположил блондин.
Крючконосый поморщился.
– У него здесь везде телекамеры. Я даже свет не стал вырубать по дому, эти хитрые жуки наверняка установили и автономное питание.
Блондин указал через окно на высокое здание на той стороне улицы.
– А вон там на крыше можно разместить направленную подслушку. С записью видео через занавески в четыре ка.
– Все, – сказал крючконосый зло, – что можно установить, он установил. Пойдем отсюда. Все равно видит и слышит все, что здесь делается.
Он направился к входной двери, а его напарник посмотрел по сторонам с понятным сожалением нормального человека, которому хочется сломать здесь все, что сломать можно, еще и поджечь напоследок, но соратник уже вышел в коридор, и он бросился за ним вдогонку.
Михаил наконец перевел дыхание, прислушался. В квартире тихо, только на телеэкране с приглушенным звуком сменяются картины катастроф, аварий, заседаний, митингов, драк на улицах, демонстрации на полигонах новых видов оружия…
– Эй, – сказал он, – тебя Кортин зовут?…
После короткой паузы прозвучал тот же синтезированный голос:
– Да.
– А где кофе?
– Как только придет хозяйка.
Он поинтересовался с нажимом:
– А без нее гостю ничего не предложишь?
– Только печенье.
– Давай, – велел он. – Хоть что-нибудь да делай! А то у меня руки трясутся.
Домашний демон не ответил, Михаил настаивать не стал, по словам Азазеля, создаваемые людьми демоны еще совсем дети, еще почти ничего не умеют, им учиться и учиться.
На всякий случай вышел на балкон и посмотрел оттуда, но рассмотрел только, как двое мужчин вышли из подъезда и сели в черный внедорожник с затемненными стеклами, а тот сразу же сорвался с места и вымчался между домами на шоссе.
Дверь распахнулась, вбежала расстроенная Синильда, на лице тревога.
– Ты чего встал?… Сейчас будет кофе с пирожными!
Он поинтересовался с сочувствием:
– Что с подругой?
Она отмахнулась.
– Эти проклятые пранкеры!.. Придурки самые настоящие!.. Разыгрывать президентов и важных шишек больше не получается, так опустились до такой мелкой дурости.
– Ложный звонок?
– Да, – ответила она сердито. – Я примчалась, а она смотрит вытаращенными глазами. У нее все в порядке, звонить и не думала, ты чего, подруга, ну давай тогда посидим, языками почешем, еле вырвалась!.. Гады подобрали не только ее фото, но и голос! И ради чего? Ради дурацкого розыгрыша!
– Подросткам делать нечего, – посочувствовал он. – А ломать и портить что-то жаждется. Рад, что с тобой все в порядке. Ну, в смысле, могла в спешке споткнуться на таких каблуках, нос разбить, помаду размазать…
– Татуаж не размазывается, – напомнила она. – Кортин, кофе и пирожные!
– Готово, – сообщил объемный голос.
