Глава 12
Он пронесся бегом обратно через все комнаты дома, перепрыгнул плавающие в крови трупы, но едва выскочил из парадного, далеко на дороге показался бешено мчащийся в сторону особняка элегантный «Бугатти».
Михаил сбежал к «Тесле», взялся за ручку двери, взвинченный и готовый к любым неожиданностям. Автомобиль остановился резко, за лобовым стеклом видно, как из-за руля Азазель приглашающе взмахнул рукой.
– Садись, – велел он, едва Михаил открыл дверцу. – Моя «Тесла» сама вернется домой, у нее автопилот лучше, чем из тебя водила.
Михаил опустился на правое сиденье, поколебался, но все же пристегнулся ремнем.
– А ты зачем?
– Без меня пропадешь, – сообщил Азазель. – Давай оправдывайся перед сагибом, будто я Метатрон, а ты Сири. Что стряслось?
Михаил нехотя рассказал, Азазель дважды перебивал, уточнял детали, а когда Михаил закончил, с самым озабоченным видом покачал головой.
– А зачем ее похитили? – спросил он. – Как думаешь?
Михаил сказал раздраженно:
– Для меня достаточно, что похитили!
– Успокойся, – сказал Азазель. – На волнительности дураков ловят. Нам можно только волноваться, но не нужно. Хорошо, если у Синильды собственные терки с мафией, тогда спокойно возвращаемся к своим пирожным, Сири их готовит просто изумительно, кто бы подумал, что все на принтере… но вдруг как-то связано с нами?… В смысле, с тобой, я-то всегда ни при чем, весь мир знает, хоть и не догадывается.
– Еще бы, – буркнул Михаил, – но я Синильду не оставлю.
Азазель сдал автомобиль задом, так выехали на дорогу, а там погнал на средней скорости, поглядывая больше на карту, чем на асфальт впереди, за такими мелочами пусть следит сама машина.
Михаил перехватил на себе внимательный взгляд Азазеля.
– Мне кажется, – сказал тот предельно серьезным голосом, – слишком на нее западаешь. Ты еще разве не понял, что нравы сейчас еще те? В те времена, которые помнишь лучше, уличные проститутки вели себя целомудреннее, чем сейчас так называемые порядочные женщины. Хотя порядочными быть позорно, они хвастливо называют себя стервами… Синильда, согласен, красивая, но это все, что у нее есть. А ты старомодный романтик… будешь жестоко разочарован.
Михаил ответил с достоинством:
– Если все женщины такие, откуда могут видеть, как надо?… Я все равно чую, в глубине души она беспорочна.
– Ха, – сказал Азазель саркастически. – Работая в эскорте?
Михаил поморщился: Азазель ударил в самое сердце.
– Господь вложил в Адама душу, – проговорил он с затруднением, раздумывая и подбирая слова, – но она в его потомках по большей части спала. Древние народы вообще о ней не знали! Вон даже просвещенные эллины – всего лишь здоровые и красивые животные, умеющие говорить, писать и воздвигать храмы и статуи своим идолам. А когда начали узнавать о душе, то пытались подчинить душе все плотское… а это тоже было ошибкой.
Азазель посмотрел на него с внезапным интересом.
– Михаил, а ты не просто меднолобый солдафон!.. Ты уже меднолобый унтер, а то и фельдфебель…
Он сверился с картой, ткнул пальцем в экран, там от касания пошли цветные круги, и автомобиль свернул на другую дорогу.
– Да, меднолобый, – отрезал Михаил, – быть солдатом не так уж плохо. Есть такая профессия – родину защищать!.. А границы моей родины намного шире, чем здесь на земле могут представить. Но насчет плотского ты, похоже, прав…
– Еще бы, – сказал Азазель с апломбом. – когда я не был прав? Даже скучно быть таким безукоризненным!.. И что насчет Синильды?
– Похоже, – ответил Михаил, – сейчас здесь в самом деле установилось равновесие. Люди перестали уважать плотские запросы и возносить их так, как в Элладе или в Риме… На запросы плотского начала в человеке бросают ему желаемое, как собаке кусок мяса, и тут же обращаются к более высоким запросам. У одних это служение Творцу, у других наука, у третьих еще что-то, мне пока непонятное, но я учусь быстро, ты прав… Потому не могу считать Синильду, как считал раньше, сосудом греха и порока. Это неправильно.
Азазель убрал руки с баранки и с усилием потер лоб.
– Что-то не догоняю. Так быстро хватаешь на лету, как собака мух, не успеваю за твоей не по-солдатски быстрой, кто бы подумал, мыслью. Почему Синильда вдруг перестала быть сосудом порока? Она знает и наверняка умеет больше в этом веселом и приятном деле, чем все женщины Содома и Гоморры!
– Потому что у жителей Содома ничего помимо разврата не было, – пояснил Михаил. – Только разврат и похоть, а у Синильды забота о старой бабушке, больной сестренке, помощь родным, учеба… У нее на одной чаше весов грехов больше, чем у любого жителя Содома, но на другой масса добрых поступков!.. А людей, как я уже понял здесь, идеальных нет, потому суд всегда смотрит на весы!.. А я вижу, ее добрые дела перевешивают ее грехи… что по нынешним нормам и не грехи вовсе.
Азазель молчал, внимательно рассматривал карту, переводил взгляд на Михаила и снова смотрел на экран.
– Знаешь, – произнес он, – честно говоря, от тебя не ожидал. Не скажу, что ты неправ, просто я сам для себя не формулировал, как вот ты… Когда живешь внутри, смотришь иначе, а у тебя со стороны взгляд свежее… ладно, проехали.
– Кого, – спросил Михаил в непонимании, – проехали? Похитителей?
– Просто выражение, – пояснил Азазель. – Ты думай, как с минимальными затратами выдрать ее из рук этих самых странных личностей. Или, может быть, подождать, пока предъявят требования?… Тогда узнаем, ради чего? Вдруг какой-то супербосс мафии возжелал ее в любовницы, а она отказалась?… Только не смейся, ради тебя, например. Ты же такая чистота и непорочность, можно влюбиться!
Михаил буркнул:
– Ничего смешного.
– Или вот вариант еще смешнее, – продолжил Азазель, – она и была любовницей супербосса или хозяина «Газпрома», но тут нарисовался ты. Она растаяла и, бросив все бриллианты и дворцы на островах, ринулась тебе в объятия… Понятно, никто из нас, самцов, такое гнусное оскорбление не стерпит.
– Азазель…
– Но все равно, – продолжил Азазель, – спасать ее надо, а то еще и морду ей набьют, эти олигархи вообще плюют на все законы… как и мы, кстати. Правда, мы с тобой плюем только на толкования законов, а сами законы, именуемые по старинке заповедями, все же соблюдаем… Гм, Москва велика, в ней легко скрыть стадо мамонтов, в ее пригородах можно спрятать шесть Швейцарий, хотя Швейцария, дура такая, почему-то не хочет…
Михаил сказал нервно:
– Азазель, поторопись.
– Да тут снова развилка, – буркнул Азазель. – Ты по запаху не можешь взять их след? Какие духи у Синильды?…
– Откуда мне знать, – огрызнулся Михаил. – От нее хорошо пахло, вот и все. Но сейчас мы слишком далеко. Жаль, нельзя узнать, как я узнавал в том домике… Я же прост, как ты говоришь? А простые пути короче.
– Но опаснее, – предупредил Азазель.
Михаил сказал со вздохом:
– Мне погибать нельзя. Хотя пули убьют только тело, а я вознесусь, но там долгий суд, разбор всех ошибок, на землю отправится Гавриил или Уриил, а мне дорога будет закрыта.
– Как у вас серьезно, – посочувствовал Азазель. – Тогда да, тебе погибать несерьезно. Лучше я тебя потом сам убью. Это же сколько радости!.. Сири всплакнет, ты ей почему-то понравился, но я ее быстро утешу. Тело ей куплю, это сколько будет радостного визга! Женщины вообще быстро утешаются… Конечно-конечно, это не считая Синильды!
– То-то, – буркнул Михаил недобро. – А зачем ее могли похитить? Выкуп?… Но у нее небогатые родители…
– На органы, – предположил Азазель, но взглянув на помрачневшее лицо Михаила, сказал быстро: – Забудь, неудачная шутка… хотя это и не шутка. Вообще-то у меня все удачное, но в отношении тебя иногда получается не совсем с блеском и присущей мне искрометностью… Та-а-ак, а теперь куда?
Дорога впереди начала расходиться на две абсолютно одинаковые ветви. На столбе стрелки указывают в сторону надписей с перечнем сел и поселков на той и другой дороге, на панельном экране подробностей намного больше, однако и там почему-то не написано, куда увезли Синильду.
– Ладно, – решил он, – ты куда бы свернул?
– Направо, – ответил Михаил.
– Понятно, – сказал Азазель, – значит, едем чисто по-мужски налево…
Он повернул руль, некоторое время неслись по узкой, но хорошо заасфальтированной дороге, в стороне за полем поползли аккуратные и добротные домики коттеджного поселка.
Азазель взглянул на окошко с движущейся картой, там замигал огонек. Михаил всмотрелся, ничего не понял в переплетении линий и квадратиков домов.
– Я гений, – сказал Азазель с удовлетворением: – это понятно, но у меня интуиция вообще зашкаливает! А мог бы попереть в другую сторону! Все улики указывали туды…
– Улики?
Азазель отмахнулся.
– Ну что ты такой дотошный?… Принимай жизнь легче, веселее… Тебе сколько осталось ликовать и радоваться? Сикоко-сикоко? Это же чертова уйма времени!..
Михаил стиснул челюсти, смолчал: не стоит унижаться до перебранки с демоном. Да, когда-то они оба были ангелами, но сейчас они давно противники, и он это помнит постоянно.
Некоторое время Азазель уверенно вел машину по асфальтовому полотну, потом начал хмуриться, поглядывать на экран навигатора, в конце концов, когда дорога оборвалась в конце небольшой деревушки с полуразвалившимися домиками и, похоже, покинутой жителями, развернулся и погнал автомобиль обратно.
Михаил сказал издевательски:
– А как же твоя, что зашкаливает?
Азазель покосился в его сторону.
– Ты о чем? У меня все достоинства зашкаливают.
– Интуиция!
– А-а, – протянул Азазель, – так это же интуиция… Она когда есть, когда нет. Это мозг может работать вполсилы или даже в четверть, а интуиция либо во всем блеске, либо шляется где-то. У меня такая, я же демократ, даже не спрашиваю, где была ночью… Кстати, мне так приятно напомнить тебе прекрасную новость… Хотя ты, возможно, уже знаешь, но так приятно сказать вслух снова!
Михаил нахмурился.
– Ну-ну. Судя по твоей ликующей харе, какую-то гадость?
– Что ты, – воскликнул Азазаль. – Ни в коей мере!.. Хочу подтвердить только, что ты в человеческом теле обладаешь силой и скоростью этого человека…
– Знаю, – отрезал Михаил.
– Осталось только добавить, – сказал Азазель совсем невинно, – что у демонов такого ограничения нет.
Михаил дернулся, Азазель смотрел торжествующе, и теперь понятно, почему он тогда справился с легкостью с предыдущими противниками и даже не запыхался.
– Хочешь сказать, – проговорил Михаил непослушным языком, – я не смогу справиться с демоном?
Азазель развел руками.
– Тут нюанс, – сказал он, – даже нюансик. Совсем крохотный, но определяющий. Как архангел ты сильнее всех. Но если проявишь свою силу архангела, о тебе узнают все. Как там наверху, так и все-все демоны на земле. И, конечно, сбежавшие сверху ангелы, что для тебя могут оказаться опаснее всех демонов вместе взятых. Может, тебе это объяснить как-то доступнее?
– А как же всплеск? Тебя не вычисляют?
Азазель поморщился.
– Зачем мне всплески?… Я демон, как ты меня величаешь, изначально сильнее и быстрее любого человека.
– Тогда… те поймут, кто ты!
– Кто поймет? – буркнул Азазель. – Люди?… Здесь очень немногие знают, что я демон. Но никто… или никто не знает моего имени. А для этих, кто тобой заинтересовался, намного важнее понять, кто ты. Люди в таких случаях говорят насчет утечки информации, но это у них все засекречено, а тут ты сам своим всплеском прокричал на весь мир, что из мира Брия явилось нечто крупное!.. Чего, честно говоря, давно уже не было.
