Глава 22
– Я не знаю, как это произошло, я сейчас вообще в идиотском положении. Как я могу сказать, что сожалею, когда лежу в постели с самой роскошной женщиной? Но морально я уничтожен, – сказал Валентин Рудольфович Аделине.
Они лежали обнявшись на широкой кровати в его спальне.
– Что так? – посмотрела на Колесникова Ада.
– Я женюсь через две недели.
– Серьезно? – удивилась Аделина. – На мне?
– Это не смешно. Ее зовут Ева, и я никогда ей не изменял.
– Вы все так говорите, – сказала Аделина.
– Я не могу отвечать за всех, я могу со стопроцентной уверенностью сказать за себя. Я даже не знаю как…
– Правда? – Ада встала с кровати. – Рассказать, как ты это делал? В деталях?
– Не обижайся.
– Да куда мне! – Аделина принялась нервно одеваться. – Вчера ты не говорил мне про свою невесту.
– Я – подонок, я знаю, – вздохнул Колесников.
– Ты – гений! Ты такой умный, что я потеряла голову. Как ты раскрыл это дело! Это был высший пилотаж!
– Я не сделал ничего особого.
– Ты сделал все! Ты же криминалист, а не детектив и не следователь! Мы сидим в этом агентстве как лохи, а ты в два счета разложил все по полочкам… Мне было очень хорошо с тобой. Не парься! Твоя невеста ничего не узнает! Если для тебя это шок, то для меня в порядке вещей. Я же известная шалава. С кем только не спала! Я и с боссом своим переспала, а он вытащил меня из постели с другим мужчиной и видел еще с одним. Так что не мучайся! Это я во всем виновата, умею затащить мужика в постель! Ты останешься чистеньким. – Аделина бросилась в прихожую.
Голый Колесников выскочил следом.
– Ада, не уходи! Какой же я дурак… Обидел, наверное. Да куда ты несешься?! Я приготовлю завтрак, а потом провожу тебя.
– Ничего страшного, месье криминалист, специалист по трупам! Правильно, что вас не допускают к живым людям. А денежку, что ты хотел мне предложить, оставь себе. Купишь подарок невесте!
Аделина выскочила на лестничную клетку и резко захлопнула дверь прямо перед его носом.
– Ада! – крикнул Колесников и сел на корточки под дверью, обхватив голову руками.
Валентин с детства рос одаренным ребенком, этаким вундеркиндом. Он рано начал писать и читать. Причем серьезную литературу познавательного толка. Школу Валентин окончил экстерном в пятнадцать лет. Учителя пророчили ему великое будущее. В принципе, мальчик мог поступить в любой институт, но он выбрал медицинский. Окончил его с красным дипломом и пошел сразу в аспирантуру на кафедру патологической анатомии. Параллельно заочно окончил юридический институт. Его приглашали на работу многие научно-исследовательские институты и крупнейшие научные центра страны, но Колесников выбрал правоохранительные органы. Он слыл самым лучшим специалистом в области судмедэкспертизы, и не напрасно.
Его воспитывала мать, Елизавета Павловна, женщина очень строгих правил. Она никогда не могла понять, почему ее высокообразованный сынок, знающий психологию, этикет, говорящий свободно на двух иностранных языках, читающий в подлиннике Байрона и Шекспира, каждый день должен ковыряться в трупах.
– Это самая неподходящая работа для тебя! Что там может вдохновлять? Никакой поэзии, – говорила она.
– Ты зря так думаешь про мою работу, – не соглашался Валентин. – Я вижу человека, когда он уже ничего не может сказать ни о себе, ни о том, кто и как его убил. А справедливость должна торжествовать, преступники должны быть наказаны. И здесь в игру вступаю я. Я единственный, кто может помочь человеку, который уже не может постоять за себя. Временами, конечно, бывает трудно, очень трудно, но я чувствую, что нужен, что я на своем месте. Порой я представляю себя маэстро, который творит шедевр. Что же в этом плохого? О мертвых либо хорошо, либо ничего. Поэтому у меня хорошая работа.
Как уже говорилось, Валентин Рудольфович выглядел весьма неказисто, но стоило с ним поговорить, и своим интеллектом он мог очаровать любую женщину. Долгие годы Валентина интересовала только учеба, потом он очень ответственно относился к своей работе, которая отнимала большую часть времени, поэтому ему было не до серьезных романов, а короткие встречи Валентина Рудольфовича не интересовали. В общем, в амурных делах он был очень неопытен. Елизавету Павловну сначала это устраивало, но когда сыну исполнилось тридцать лет, она забила тревогу. И тут для Валентина начался настоящий ад. Мать каждый день ворчала:
– Да когда ты найдешь себе хорошую девушку? Ты не понимаешь, что пора? У всех моих знакомых уже внуки есть, а я так и состарюсь, не успев с ними понянчиться. Кому нужна старая бабка, выжившая из ума? А когда меня не станет, что ты будешь делать, оставшись один? Родственников у нас нет. Жизнь в одиночестве невыносима! Я ночами не сплю, так переживаю за тебя!
– Мама, успокойся! Ты сама себе противоречишь. Когда я учился в институте и вокруг меня было много девушек, ты была категорически против, называя их легкомысленными особами, куртизанками и охотницами за москвичами. А теперь вокруг меня нет легкомысленных девиц. И вообще никаких нет.
– Я поняла. Твоя проблема в том, что ты нигде не бываешь, да на работе ни с кем не общаешься! И я сейчас говорю даже не о трупах, а о твоих коллегах. Разве красивая умная девушка пойдет работать в такое место? Как ты у меня еще не спился?! Горе ты мое! Гордость ты моя! Знаешь, я бросила клич по всем подругам, соседям…
– Мама, какой еще клич? – перебил ее Валентин Рудольфович. – Ты словно на охоту собралась, созывая всех гончих.
– Именно так! Я решила по знакомству найти тебе хорошую девушку.
– Мама, ты позоришь меня! Словно я не способен познакомиться с женщиной…
– Это нормально для нашего времени. Скромным, порядочным людям трудно найти в этом огромном мегаполисе свою половинку!
После этого разговора жизнь для Валентина стала сущей пыткой. Елизавета Павловна чуть ли не силой заставляла его ходить на свидания. Валентин наряжался как франт, покупал цветы, встречался с какими-то особами, засидевшимися в девках, чувствовал скуку и не знал, как побыстрее от них отделаться.
– Ты стал привередлив! То ноги короткие, то лицо широкое, то всё время улыбается, а зубы кривые… – возмущалась Елизавета Павловна.
– Мама, да разве я что-нибудь сказал о внешности этих женщин?
– Да тут и без слов все понятно. Дальше первого свидания у тебя дело еще ни разу не зашло. Значит, эти женщины не понравились тебе внешне!
– Мама, они скучны!
Елизавета Павловна театрально вздыхала и разыгрывала сердечный приступ.
– Мама, не забывай, что я учился в медицинском. И хватит меня шантажировать!
Апофеозом этой истории стал званый ужин, о котором Валентин Рудольфович совершенно не знал. Он как всегда поздно пришел домой и увидел трех женщин, сидящих за накрытым столом. Одной из них была Елизавета Павловна, сияющая как медный таз. Двух других – даму возраста Елизаветы Павловны и девушку лет тридцати с русыми волосами и скромно потупленными глазами – он не знал.
– А вот и мой сын – Валентин! Знакомьтесь, пожалуйста! Это моя старая приятельница Галина Николаевна и ее единственная и горячо любимая дочка Ева. – Понизив голос, Елизавета Павловна прошептала сыну на ухо: – Очень хорошая, интеллигентная московская семья.
Валентин Рудольфович, конечно, сразу понял, в чем дело. Ужин обещал быть долгим и нудным. «Но всё проходит, и он тоже рано или поздно должен пройти», – подумал Колесников.
Но, к удивлению Валентина, Ева оказалась умной, подкованной и в искусстве, и в литературе. Скучновата, правда, но действительно хорошо воспитана.
После этого ужина начались бесконечные разговоры по телефону между Елизаветой Павловной и ее знакомой. Галине Николаевне Валентин очень понравился. А если он понравился будущей теще, то это уже половина успеха, решила Елизавета Павловна.
– Будущей теще? – переспросил Валентин. – Да у вас далеко идущие планы. Может быть, я сам решу?
– Нет уж, теперь решать буду я. Лучшей партии тебе не найти! И умница, и красавица. Если ты отвергнешь Еву, я тебе не мать!
И Валентин Рудольфович начал встречаться с Евой. Она его вполне устраивала, он к ней привык и через год отношений под давлением матери Колесников согласился жениться.
В преддверии свадьбы Ева поглупела на глазах, бегала с лихорадочным блеском в глазах и румянцем на обычно бледных щеках. Говорила исключительно о предстоящем торжестве и подготовке к нему. Она постоянно спрашивала у Валентина совета в выборе цвета скатертей и салфеток, развлекательной программы и о прочих глупостях. Валентину на самом деле было все равно, но озвучить он это не мог, боясь обидеть невесту. Поэтому еще больше углубился в работу. Возможно, и помочь Аделине Валентин Рудольфович решился только потому, что хотел еще больше занять себя.
Переспав с Адой, Колесников оказался в щекотливом положении. Измена будущей жене не шла у него из головы. Именно поэтому он решил съездить в детективное агентство, чтобы увидеться с Адой и еще раз извиниться.
Колесников подъехал к офису как раз в тот момент, когда Аделина и Дмитрий выходили из дверей. Валентин кинулся к ним.
– Ада, можно с тобой поговорить? Извините. Добрый вечер!
– Мы все сказали друг другу сегодня утром, – ответила Аделина, глядя куда-то мимо него.
– Так это с ним ты была? – посмотрел на Валентина Дмитрий. – Я как почувствовал. Звоню… дома нет. Так ты с этим очкариком?
– Ада, я повел себя крайне некрасиво, – затараторил Колесников, не обращая внимания на слова Дмитрия. – Я ни о чем не жалею и я…
– Уходи, – поджала губы Аделина.
– Я пришел поговорить.
– Ты что, не слышал, что она сказала?! – вдруг завелся Дмитрий и одним ударом в лицо сбил Валентина с ног.
Из носа сразу же потекла кровь, а очки разбились вдребезги.
Аделина развернулась на каблуках и пошла прочь.
– Подожди, я сейчас подвезу тебя! – крикнул ей Дима и, повернувшись к Колесникову, зло проговорил: – Оставь ее в покое, ботаник! Эта женщина – моя!
Аделина уже успела свернуть за угол. Карасёв поспешил к автомобилю.
– Ада, ну ты куда?! – спросил он, догнав ее. – Подожди! Садись в машину.
– Сама дойду, – ответила она.
– Этот криминалист к тебе больше не пристанет! Но как ты могла? Мы же…
– Что?! Что мы?! – развернулась к нему Аделина с побледневшим лицом. – Нет никаких нас! И не будет. Это была ошибка. Поэтому оставь меня в покое. Отныне мы будем видеться только в офисе!
– Да что с тобой? Все из-за этого умника? Ну раскрыл он это дело, ну и что?
– Да пошли вы оба! – махнула рукой Ада. – И не смей меня преследовать!
