Стефан понимал, что пока он находится в Зеркалье, в реальности творится черт знает что. Он усмехнулся. Да уж, скорее всего, Крампе и знает, что там творится. Только вот сейчас это ничем не поможет. И чем больше он тут находится, тем сложнее потом будет разобраться на месте. О том, что он не знает, как вернуться назад и возможно ли это вообще, Стефан старался не думать.

Иногда где-то внутри екало, и становилось уж совсем не по себе. А вдруг ничего не получится? Вдруг он так и останется здесь навсегда? Одной из душ, скитающихся по лабиринтам миров Зеркалья?

Стефан мрачно посмотрел на уходящие ввысь строгие дома из темного кирпича. Справа протекала река. С ночного неба светила луна, отражаясь в ровной глади. Изящный мостик, соединяющий берега, мерцал призрачным серебром. Местность напоминала один из окраинных районов Гамбурга. Пусть не один в один, но похоже. Словно…

Стефан криво усмехнулся. Отражение. Всего лишь отражение одной из улиц. Правда, при этом возникло странное ощущение, что какое-то уж больно мрачное отражение. Стефан нахмурился. Он уже не знал, сколько времени шагал по открытой местности и когда вышел в город. Ему почти никого не встречалось — только никса, решившая затянуть в реку. Что это за заброшенный уголок Зеркалья, где нет отражений живых существ? Ответа не находилось. Казалось, что кто-то специально зашвырнул его так, чтобы не выбраться. Кому это надо, допустим, не так сложно высчитать. Только долго, конечно. Врагов у Глав чего бы то ни было всегда достаточно. А вот кто обладает подобной силой… Это уже вопрос.

Стефан запрокинул голову и посмотрел в безмолвное черное небо. В Зеркалье, если облаешь крепкими способностями, пребывать комфортно. Не холодно и не жарко. Голода не почувствуешь — ведь нет физического тела. По идее, усталость тоже должна обойти стороной, да только вот уже хочется прикрыть глаза и уснуть. Общее состояние — подавленность и нежелание что-либо делать. Да и пока что ни намека на способ отсюда вырваться. Это совсем не радовало. Поэтому…

Справа вдруг сгустилась какая-то тень.

«Неужто шатт? — промелькнула у него мысль. — Меня что, занесло в отражение Шаттенштадта?»

Мысль была вполне здравой. Другой вопрос, что для обычного шатта тень слишком огромная. Стефан попытался посмотреть на нее и вдруг с ужасом осознал, что не может шевельнуться. Тело онемело, руки и ноги заледенели. Дышать в один миг стало больно.

Тень сгустилась, превратилась в чернильную кляксу, которую можно было разглядеть только краем глаза. Стефан мысленно выругался. Такого приключения он уж точно не ожидал. Вот и потеря способностей. Чтоб он еще раз пошел у кого-то на поводу и согласился провести «безвредный ритуальчик»!

— Добрый вечер, герр Хармс, — разлилось шипение. — Рад вас видеть, уж не думал, что можно будет и потрогать.

Чернильное щупальце отделилось от кляксы и потянулось к Стефану. Он сделал судорожный вдох, мысленно собирая все силы, чтобы ударить хоть каким-то горгоньим приемом. Однако щупальце покачнулось у самой щеки, тут же словно дохнуло что-то горячее, влажное и гнилое. Стефан поморщился.

— Кто ты и что хочешь?

— О-о-о-о, — задумчиво прошипела тварь. — У меня столько пожеланий, что за такой короткий промежуток их все не рассказать. А жаль, тебе бы понравилось.

Хотелось сказать гадость, но удалось взять себя в руки. Вслушаться, настроиться на стоявшее рядом существо, прочувствовать от макушки до кончиков пальцев. Сейчас ничего не получится, только слепок-отражение. Но это пригодится попозже. Все же если уединиться и попытаться вспомнить ауру существа, то можно узнать много интересного.

Щупальце резко хлестнуло Стефана по плечу. От неожиданности и боли он вскрикнул.

— Ай-ай-ай. Ты мне не нравишься, Хармс. Ты очень плохо себя ведешь. А знаешь, что делают с плохими мальчиками?

Горло сдавило от страха. Было нечто такое в шипении существа, что заставило и Стефана дрогнуть. Но вместо того чтобы испугаться еще больше, он разозлился, хоть и понимал, что, пока скован неведомой силой, много не сделает. Но все же…

— Знаю. За ними приходит Крампус. Впрочем, за плохими девочками — тоже.

Тварь зарычала. Стефан успел подумать, что зря это сказал, однако увидел, что огромная тень накрыла мост, возле которого они стояли. И ничего родственного его собеседнику в этой тени не было. А значит, это идет…

— А что тут у нас происходит? — раздался низкий мужской голос.

Стефан его признал. И уж никогда не подумал бы, что обрадуется, заслышав его.

Тварь вдруг дернулась, как от ожога. Зашипела так, что кровь в жилах стала льдом.

— Рано радуешься, Хармс. Заберет Король твою сестру, сделает своей рабыней, вытянет из нее всю кровь. Будешь ты не рад, что на свет родился. А тот, кто скоро окажется за твоей спиной, пришел к ней на брачный вызов. Так что скоро не будет у тебя сестры, Стефан Хармс. Останешься здесь навсегда. Если только…

— Шарш-дец-глаусен! Хайрц! — донеслись слова на древнем языке шаттов, у которых остались только проклятия да признания в вечной верности.

Тварь отпрянула от Стефана, превратилась в узкое веретено живой тьмы, а потом быстро исчезла. Холод начал медленно отступать. Стефан только сейчас понял, что стоял напряженный, как струна. Затекли руки и плечи. Ноги не слушались. Воздух, казалось, стал жгучим и неприятным, словно пришлось резко выбежать на мороз.

— Стефан, я, конечно, понимаю, что ты нахальный тип и плевал на правила, условности и все такое. Но совесть надо иметь. И я имею в виду ее наличие, а не то, как ты сейчас все понял.

Обычно ненавистный голос заставил улыбнуться. Что ж, фон унд цу Шаттен шутит. Значит, не все потеряно. Злость лучше отчаяния. А Дитер — прекрасная кандидатура, на которой эту самую злость можно выместить.

Стефан переступил с ноги на ногу. Вот тебе и отсутствие физического тела. А ощущения — врагу не пожелаешь: все колет и ноет. И поворачиваешься, будто старый дед. Кошмар.

Теневой Король тем временем спустился с мостика. Прекрасен, свеж, полон сил и энергии. Улыбается, сволочь, так, что хочется с размаху вмазать кулаком. Отчаянно нехорошее желание, но что поделать.

— Не думал, что скажу это: рад тебя видеть, — невозмутимо сообщил Стефан.

Хорошая мина при плохой игре. Больше ничего пока не остается.

Впрочем, он прекрасно понимал, что Король далеко не маленький мальчик. Поэтому прекрасно разбирается в происходящем. О словах, сказанных неизвестной тварью, думать не хотелось. Но в то же время сердце тревожно сжалось. От Софии не было никаких известий. А попытка связаться с ней через Зеркалье все время проваливалась. Словно стучал в стену, только не было даже и звука ударов. Немо, слепо и горько. Пустота — это всегда горько.

Дитер остановился в нескольких шагах. Чуть склонил голову набок, задумчиво разглядывая Стефана. В черных глазах мелькнули фиолетовые огоньки: голодные, злые, заинтересованные. На губах застыла улыбка: полувежливая и полумерзкая. Нечто вроде: как я рад вас видеть, жаль, что вы уже уходите… то есть как это — идти не можете? Ну это ничего страшного, вас вынесут. В гробу.

— Я оценил, — холодно сказал Дитер. — Правда, тебе того же сказать не могу. Однако спрошу вот что: как ты тут оказался и что за гадость идет по твоим следам?

Стефан приподнял бровь:

— Как я оказался в Зеркалье?

Кажется, что-то пошло не так. Если судить по лицу Короля. Легкое непонимание, граничащее с недоумением; недоверие и подозрительность. Так, что тут происходит? Зеркалье… На мгновение Стефану стало не по себе. Почему он не подумал о простой вещи: как Король спокойно ходит по Зеркалью? Он, конечно, много чего может. И даже, если постарается, кинуть сюда тень, которая даст отражение, живущее собственной жизнью, но… слишком долго здесь не удержится.

Дитер сложил руки на груди, осмотрел Стефана с ног до головы, будто в первый раз увидел. Подозрение исчезло, на лице отразилось понимание. Правда, легче от этого все равно не стало. Напрашивался очевидный вывод, который озвучивать не хотелось.

— Уж не знаю, что там с тобой произошло, только ты, Хармс, без всяких на то дозволений шатаешься в моих владениях. То ли обнаглел, то ли возомнил себя богом, то ли я чего-то не знаю.

Стефан оглянулся. Так, главное — вести себя непринужденно и не показывать, насколько звенят нервы и хочется разораться благим матом. Ведь… это Шаттенштадт. Город теней и прочей братии, решившей, что не хочет жить в реальном мире. Но как он попал из Зеркалья сюда?

— Да уж. Бывают сбои. Как только я определю причины этого досадного недоразумения, сразу же устраню их. Обещаю, — невинно сообщил Стефан, судорожно соображая, что делать и как дальше быть.

Зато теперь нашелся ответ на вопрос: почему не получалось связаться с Софией. Не Зеркалье — следовательно, и все зеркальные штучки бессильны. Внутри вспыхнул огонек надежды: возможно, способности не заглушены и можно, приложив некоторые усилия, вернуть их!

Видимо, это отразилось на его лице, потому что Дитер нахмурился. За спиной Короля вдруг появилась огромная тень. Однако ничего подобного той твари, что разговаривала со Стефаном, в ней не было. Спустя несколько секунд возле Дитера появился огромный зверь, в холке доходивший до пояса Теневому Королю. Блеснули желтые глаза, мелькнул оскал зубастой пасти.

— Ну, тише-тише, — проговорил Дитер низким голосом и положил руку на лобастую голову зверюги. Та прижала уши, но потом утробно заурчала и потерлась о его ногу.

Стефан смотрел на них во все глаза. Пусть тело зверя и соткано из тени, но поверить глазам было сложно.

Дитер улыбнулся:

— Йольский котеночек. Совсем крошка. В подарочек любимому человеку, уж очень тот просил. Правда, сам понимаешь — котика так просто в реальный мир не выведешь. А в Шаттенштадте существо из плоти и крови долго находиться не сможет. Поэтому пришлось немного подкорректировать его суть.

Стефан не знал, что ответить. С одной стороны, это заслуживало восхищения: такого зверя и сделать полутенью. С другой… Королю явно больше нечем заняться. В связи с этим в голову закралась мысль: возможно, ему действительно нет дела до происходящего в реальном мире?

— Не надо на меня так смотреть, — лениво уронил Дитер, поглаживая кота. — У тебя у самого Крампус в советниках. Кстати, скоро будет очень весело. На улицах Гамбурга скоро-скоро будет грохот, смех и страх. Крампусиана как-никак.

Стефан выругался. Время тут текло совсем не так, как он считал. А значит, до Бала Горгулий осталось совсем ничего. С одной стороны, он и так в Шаттенштдате. Как и почему — потом разберется. Можно отыскать Гартага, поговорить с ним и все объяснить. Вожак горгулий не дурак, все поймет. Только вот… Он прекрасно понимал, что у Дитера собственные взгляды на происходящее, поэтому с ним тоже надо что-то делать.

— Ладно, — наконец-то выдавил Стефан, — скажу правду. Я понятия не имею, как здесь оказался.

— Тоже мне открытие, — хмыкнул Дитер.

Котик у его ног угрожающе зашипел. Стефан решил, что тактику надо менять. Пусть и котеночек, но руку оттяпает с такими зубками, будь здоров.

— Тш-тш-тш. — Дитер успокаивающе погладил котика. — Слушай, Хармс, ты презренный тип, падкий на чужое. Я тебя не люблю за это. Впрочем, за многое другое не люблю тоже. Выпускать мне тебя отсюда невыгодно. Но и держать нет смысла. Поэтому с удовольствием выслушаю предложение, что делать дальше.

Стефан прекрасно понимал, что убивать его не будут. Взаимная и крепкая нелюбовь Теневого Короля и Главы Зеркальщиков была известна всему городу. Однако если кто-то умрет — нарушится баланс. А Хуммель этого не любит. В итоге виновнику кроме проблем ничего не будет.

— Если ты прекратишь Теневую Охоту на Софию, я найду тебе замену Золотой Тени, — выпалил Стефан.

Сам он еще не совсем представлял, как это все будет. Но знал, что Крампе и Клаус помогут. В конце концов, такие помощники не должны сидеть сложа руки. Да и слова Эльбы…

Дитер неожиданно нахмурился. А потом запрокинул голову и расхохотался так, что даже тень йольского кота подняла голову и внимательно посмотрела на него. В желтых глазах явно читалось: никак с ума сошел, хозяин?

Стефан стоял с непроницаемым лицом. Хоть сердце и колотилось как бешеное. Теневой Король — любитель шуток. Только знать бы теперь, что его так сильно позабавило.

— Слушай, ты, случайно, головой ни обо что не ударился? Ты еще скажи, что я явился этой ночью к твоей сестричке в качестве нареченного!

— Да, кстати, — ни капли не смутился Стефан, мысленно радуясь такому повороту разговора. — Тут шепнули на ушко, что ты нечто подобное и провернул. Неужто правда?

Кое-какие вести из реального мира все же проникли в Зеркалье.

Дитер посмотрел на него как на идиота. Надо бы оскорбиться, но Стефану сейчас было не до этого. Он внимательно смотрел на Теневого Короля, стараясь не думать о маленькой миленькой зверюшке, притаившейся у ног собеседника.

Тот только поморщился:

— Кажется, с тобой и впрямь беда, Хармс. Мало того, что таскаешь за собой тьму непонятного происхождения, так еще и задаешь очень глупые вопросы.

Как Стефан ни пытался уловить лживые нотки в его голосе, ничего не получилось. Неужели придется признать, что Король ни при чем? И ритуалу объединения помешал кто-то другой?

Йольский кот что-то грустно заурчал. Кажется, ему совершенно не нравилось происходящее: какой-то непонятный мужик, грустно, много разговора и ничего вкусненького. Дитер почесал питомца за ухом.

— Ладно, Хармс. Только потому, что у меня большое и чистое сердце, кое-чем помогу. Должен будешь. Пошли.

Стефан заколебался, но всего на несколько секунд. Выбора все равно не было. А если уж Дитер фон унд цу Шаттен и хотел бы сделать какую-то гадость, то поступил бы более витиевато. Все же Король умел быть и честным. Иначе столько лет не удерживал бы в своих руках власть над всем Шаттенштадтом. А там столько стремящихся получить наживу и престол, что мало не покажется.

Король поманил Стефана за собой:

— Пошли. Пройдем улицами Гамбурга.

— Куда именно? — уточнил тот, правда, все же последовал.

— К сестрице твоей, — хмыкнул Дитер. — Поворкуете да поговорите. Мне, знаешь ли, самому жутко интересно, что происходит и кто идет за тобой по пятам. Видишь ли, Хармс, в моих прекрасных владениях столько всякой гадости, что дополнять ее новой и неопознанной как-то не горю желанием.

Обстановка вокруг начала медленно меняться. Пусть и по-прежнему царила ночь, но дома теперь стали светлее, электрический свет развеял мрак и спрятал неверные тени. Показались улицы ночного Гамбурга, донеслись хохот, шум, крики, звон металла, превращающийся в грохот. Из окон и с балконов выглядывали люди. Из кафе выходили посетители. Вдали показалось шествие крампусов: забияк, наряженных в костюмы мохнатых чудовищ, в страшных масках и с закрученными рогами на головах. За спиной многих были привязаны металлические посудины. Именно они, ударяясь друг о друга, создавали невероятный грохот при каждом движении крампусов. По поверью у каждого из них должен быть мешок или металлический сосуд, в который можно посадить непослушного ребенка в качестве наказания. Только вот мешком не пошумишь и не испугаешь никого. Поэтому приходится приспосабливаться.

Однажды Стефан спросил у Крампе, как далеко отошел нынешний образ мифологического черта от истины. Тот только загадочно улыбнулся.

— Видишь ли, Стефан, — сказал он, — с приходом разных эпох мне дают новые имена. Вот сейчас — черт. Ну, или Кнехт Рупрехт — сам понимаешь, время не стоит на месте. Только суть не изменить: я как был тем самым древним без имени, так и останусь.

— Древним без имени? — уточнил тогда Стефан, не сразу поняв, о чем речь.

Крампе кивнул:

— А ты как думал? К нам, богам плодородия, старались не обращаться по именам. Особенно женщины, зная нашу охоту до них. Потом детишки появлялись, а вот от кого — объяснить не могли. Поэтому и принимали всяческие меры предосторожности, — подмигнул он и расхохотался.

Собственно, на этом весь разговор и закончился, а Стефан впервые осознал, что его советник и впрямь обладает огромной силой. И подчиняется и помогает ему не потому, что кого-то боится, а так как сам считает это правильным. Кто бы там и что ни говорил. Клаус же нонче хоть и был его напарником и воплощением Святого Николая, пока что свой истинный облик раскрывать не торопился. Но Стефан не сомневался, что Клаус не менее могущественен, чем Крампе. Просто предпочитает не показывать собственную силу. Единственное, в чем можно было быть абсолютно уверенным, так это в том, что Крампе и Клаус — противоположности. Этого не скрыть ни за древностью происхождения, ни за новой эпохой, ни за пришедшей религией. Да и то, что отношения у них далеко не напряженные, тоже видно сразу. Пусть это нельзя назвать дружбой, но… соперничество на грани фола. Когда никто из них не может отступить или отпустить другого, иначе разрушится гармония.

Дитер что-то шепнул йольскому коту. Тот заворчал и растворился в воздухе.

— Вот вредное животное, — посетовал Король. — Ничего, скоро спихну имениннику, пусть с ним возится. А то хочу котика да хочу котика. Вот теперь пусть мучается самостоятельно.

Стефан вдруг осознал, что уже второй раз слышит, что у Короля кто-то есть. Сразу осознать не получалось. Боже, неужто кто-то польстился на такого? Впрочем, это уже не его дело. Хотя посмотреть на экстремала, который пожелал в качестве домашнего питомца йольского кота, было любопытно. Взрослая особь обычно оказывалась размером с одноэтажный дом.

Неожиданно словно обожгло. Стефан выругал себя последними словами. Господи, нельзя же быть таким идиотом! Если они идут к Софии, то там же Райн! А Король…

Стефан резко остановился. Дитер посмотрел на него с легким недоумением.

— Что случилось, хэрцхен? — елейно спросил он. — Вспомнил, что дома не выключил утюг?

От язвительности, вложенной в последний вопрос, стало легче. Все в порядке, Дитер фон унд цу Шаттен больше не прикидывается хорошим мальчиком, все снова на своих местах.

— Золотая Тень сама решит, куда ей идти, — отчеканил Стефан, внимательно глядя в черные глаза. — Попробуешь свои штучки в моем доме — пожалеешь. Пусть я сейчас ничего не могу, но ведь я не один. И дом…

Стефан ничего не сказал, однако прекрасно дал понять, что на территории Главы Зеркальщиков лучше вести себя смирно. Там все же было наставлено немало всяких полезных вещиц, которые могли блокировать любое темное воздействие. Возможно, не со стопроцентным результатом, но Королю это знать не обязательно.

Дитер закатил глаза:

— Слушай, я тебя не придушил только потому, что ты мне можешь еще быть полезен. Казалось, это очевидно, но, видимо, нет. Или ты специально надо мной издеваешься, пользуясь моей безграничной добротой.

Стефан неопределенно хмыкнул. Да уж, последнее больно сомнительно. Впрочем, Дитер сделал вид, что не заметил, и невозмутимо продолжил:

— Подумай головой, о Глава Зеркальщиков. Если бы я мог спокойно забрать маленького Райна, то стал бы давать ему возможность столько гостить у тебя?

Сказанное заставило позабыть все свои беды и уставиться на Короля так, будто в первый раз увидел. Надо отдать тому должное, пристальный взгляд Стефана он выдержал, не изменившись в лице. Теневой Король чего-то не может. С ума сойти. Или есть какой-то кодекс, не позволяющий уводить Золотую Тень без ее желания?

— Впрочем, что-то я с тобой заболтался, — голос Короля разлился шипением.

Длинные пальцы вдруг сомкнулись на запястье Стефана. Тот охнул от неожиданности, по телу пронеслась молнией тупая боль. Воздух вылетел из легких.

— Побудь тенью, хэрцхен, какое-то время. А то безнаказанным шастать по Шаттенштадту совсем уже неприлично.

Стефан пошатнулся и с ужасом понял, что не ощущает больше ничего. Физические чувства пропали, словно никогда не было. Шествие звенящих и грохочущих крампусов тем временем приближалось.

— За мной, — шепнул Дитер и утянул его за собой.

Растекшись по стене, две чернильные тени потекли в сторону Катариненштрассе, туда, где расположился дом Главы Зеркальщиков Гамбурга. Мимо веселившихся крампусов, мимо людей, глядящих на буянивших участников шествия, мимо задумчивой красавицы Эльбы, обнявшей город руками-потоками.

Гамбург смотрел на лохматых забияк, впитывал неистовство проснувшихся древних сил, спрятавшихся в сердцах жителей, баюкал усыпанную звездами холодную ночь.

И, скользя по стенам домов, Стефан пока еще не знал, отчего Король решился направиться к нему в дом. И что сердце последнего тревожно сжимается, потому что он не чувствует больше присутствия Золотой Тени в этом мире.