Глава 4. Кайзер Страшных Снов
Не знаю, сколько времени я пробыла в отключке. Или мне все это привиделось?
— Доброй ночи, фрау Сокольская, — вдруг мягко прошептали над ухом.
Кто это? Голос приятный, как шелест листьев в саду. Ни намека на злобу, насмешку или жесткость. А еще какое-то странное ощущение, что от сказанных слов во рту появилась едва различимая сладость. Или это не во рту? Что-то у меня с головой, кажется, происходит. Это не языка коснулась леденцовая свежесть, это по всему телу пробежала сладкая волна. Непонятное чувство. С тактильными ощущениями тоже что-то не так.
Я открыла глаза… и замерла. Я… я… снова вижу! Пусть словно в каком-то полумраке, но вижу! Кресло, стены, шкаф, стол, люстра. Внутри все загорелось от радости, с губ почти сорвался крик. Однако чья-то ладонь, обманчиво нежная и крепкая, зажала мне рот. По телу будто пробежал разряд электрического тока. Я беззвучно охнула.
— Не надо шуметь, — прошептали мне ухо. — А то слишком много чужих ушей рядом. До поры до времени некоторым не стоит знать, что некоторые вещи… изменились.
Меня резко повернули. Рядом стоял незнакомый мужчина. Выше меня где-то на полголовы. Белокожий, стройный, хорошо сложенный. Длинные темно-русые волосы до лопаток. Синий кожаный костюм, на руках — черные перчатки из неведомого мне материала, переливающегося серебром. Словно вырезали кусок ночного неба, усеянного звездами, свернули в рулон и отправили к волшебнику-портному. А тот уж из них сделал такие перчатки.
В лице мужчины вроде бы ничего необычного не было, но в то же время отвести взгляд не получалось. Высокий лоб, красивой формы нос, глаза посажены несколько глубоко, но смотрится все равно хорошо. Цвет, кстати, у них очень необычный, темно-синий. И не кричаще-яркий, как обычно бывает, когда человек носит линзы, а естественный. Такой бывает у младенцев. Странно, как сохранился-то до стольких лет? Хотя о чем это я? Понятия не имею, кто передо мной и что скрывает его внешность.
Он будто прочитал мои мысли и улыбнулся. Губы не назвать узкими, только вот нижняя заметно полнее; впадинка над верхней очерчивает ее настолько выразительно, что любая женщина позавидовала бы. Но ничего женственного в этом человеке не было. Чувствовались сила, спокойствие и уверенность. А вот у меня, увы, ничего подобного. Правда, и страха тоже нет. Кем бы он ни был — причинять вред он мне точно не собирается.
— Добрый вечер, — пробормотала я. — Вы кто?
Он улыбнулся уголком губ. На миг я позабыла, как дышать. Все лицо будто изменилось. Черты остались прежними, но напротив будто стоял совершенно другой человек. В синих глазах мелькнуло нечто такое, от чего екнуло сердце.
— Называйте меня Валентин, — сказал он. — Пожалуй, пока это самое подходящее.
Я попыталась возразить, что меня интересует не только имя, но он только покачал головой.
— Соня, еще рано.
До меня внезапно дошло, что он так и придерживает меня за плечи. Даже не подумал отпустить после того, как развернул. И не сказать, что прикосновения неприятны. Даже наоборот. Так, стоп! О чем я вообще думаю?
И тут обожгло догадкой: это же просто сон!
Вокруг вдруг начала меняться обстановка. Стены увило плющом, вместо ковра под ногами оказалась дорожка из темных плит, по бокам которой росли кусты белых роз. Потолок скрылся, увитый цветами, похожими на аметистовые глицинии. Голову закружило от дурманного сладкого запаха, густого и насыщенного. А еще невероятно пьянящего.
Валентин аккуратно взял меня под руку и повел по дорожке. По мере нашего приближения розы раскрывались и расцветали прямо на глазах.
«Ну точно, все как во сне», — подумала я и покосилась на него.
— Откуда вы меня знаете? — все же осмелилась спросить.
Валентин бросил на меня задумчивый взгляд. Пристальный, внимательный. Мне показалось, что земля уходит из-под ног. Чувство нереальности стало еще сильнее. Когда вроде бы смотришь человеку в глаза, но одновременно видишь все, что происходит возле тебя. Даже там, куда не может протянуться поле зрения.
— Тебе снятся слишком яркие сны, Соня, — мягко сказал он. И вновь почудился шепот листьев в саду. — И это замечательно. Каждый из них — огромное удовольствие для меня. Однако… когда чужие врываются на мои территории без спросу, я очень не люблю. Поэтому пришлось принимать… меры.
— Сны? — сразу показалось, что я ослышалась. — У меня что, все так на лице написано?
Валентин усмехнулся:
— Ну… есть немного. Но речь пока не об этом.
Со мной что-то не так. Точно не так. Вот иду рядом с ним, и… хорошо как-то, спокойно. А еще до ужаса хочется рассмотреть его повнимательнее. Вот, например, детали: ресницы у него не слишком длинные, невероятно густые; на шее виднеется плоская серебряная цепочка. Что там на ней? На безымянном пальце правой руки — темный перстень с фиолетово-черным камнем, внутри которого крутится золотистый овал. И только если присмотреться, понимаешь, что это не овал, а миниатюрная живая Вселенная.
Дыхание перехватило. Учитывая, что на его руках и так были сияющие перчатки, вместе с кольцом это смотрелось просто сказочно прекрасно.
— Стефан — мой старый знакомый, — сказал Валентин. — Но теперь его нет, Соня.
Формулировка мне совершенно не понравилась. Нет — это когда совсем нет. А когда есть, но не здесь — это уже другой разговор.
— Не стоит хоронить моего брата раньше времени, — холодно сказала я. — Сидеть сложа руки не намерена.
Валентин посмотрел на меня с интересом. В темно-синих глазах промелькнуло одобрение. На мгновение показалось, что весь его внешний вид — всего лишь маска. В любой момент она может растаять, и обнажится суть. Только ничего человеческого в ней не будет.
Все внутри захлестнула острая волна разочарования. А потом захотелось расхохотаться, громко и немножко безумно. О чем я вообще думаю? О нереальности того, кто появился во сне. Господи, кажется, я начинаю сходить с ума. Нельзя так. А то уж совсем плохая делаюсь. Надо срочно что-то предпринимать.
— Что вы хотите, Валентин? — спросила я. Ни к чему ходить вокруг да около.
— Сразу к делу — это хорошо, — кивнул он, словно только этого и ждал.
Глицинии вверху вдруг замерцали сиреневым светом и превратились в белый потолок. Кусты роз исчезли, освобождая пространство. Дорожка под ногами разошлась во все стороны, приобретая вид идеально гладкой поверхности.
Нас окутал мерцающий сиреневый туман. Валентин вдруг оказался ко мне очень близко. Прикосновения его руки обжигали так, будто я ухватилась за металл на морозе. Правда, от этого не становилось холодно. Наоборот — все горело и пылало.
— Я не буду говорить, — шепнул он мне на ухо, опаляя дыханием. — Лучше покажу.
Туман рассеялся, мы оказались в просторном зале. Взметнулись вверх резные колонны, поддерживая витиеватые арки. Потолка не разглядеть, кажется, что ночная тьма сама спустилась сюда, чтобы раскинуться усыпанным драгоценностями звезд черным бархатом над огромным залом.
Стены — движущиеся тени в золотых одеждах. Не на чем задержать взгляд — они не останавливаются ни на секунду. Что это такое?
Откуда-то доносится мелодичная музыка. Мелодичная, ясная, невозможно не покориться ей. Отдаленно она кажется на что-то похожей. Но на что?
Валентин обнимает меня и начинает кружить под звуки вальса. Да, вальса! Очень похоже на Штрауса. Только…
— Держись крепче, Соня, — посоветовал Валентин, — тут можно и потеряться.
Одна из теней вдруг повернулась в мою сторону. Сквозь гротескную маску я разглядела безобразную морду чудовища. По коже пробежали мурашки.
Я вдруг осознала: это Шаттенштадт. Движущиеся тени — вовсе не стены, а танцующие пары под тень вальса Штрауса! Это дворец…
— Бал Горгулий? — прошептала я плохо слушающимися губами.
Мелодия стала громче, удалось разглядеть теневые руки дирижера и оркестр из крылатых музыкантов — они напоминали чудищ-горгулий, восседающих на крышах и стенах домов.
Валентин крепче обнял меня и закружил в безумном танце.
— Вещий сон, моя красавица, — прошелестел его голос, заставляя сердце колотиться как бешеное. — Пусть и так похожий на кошмар. Но и не по рангу мне, Кайзеру Страшных Снов, показывать что-то иное. Сама понимаешь.
Я попыталась отстраниться, однако вокруг все смешалось в безумную картину авангардиста: не разглядеть, кто рядом и что.
— Слушай внимательно, Соня. Уж коль намерена заменить Стефана, то придется быть сильной. Теневой Король не выпустит тебя, пока не получит свое. Его цель — Золотая Тень. Придумай, как сделать так, чтобы Райн стал для него недосягаем.
— Но… — начала было я, и тут же его палец оказался на моих губах.
— Тихо. Завтра Крампус и Святой Николай будут веселиться. — Каждое слово кружило голову, сладковатый дурман заполнял легкие, будто я вдыхала до боли желанный наркотик. — В это время можно многое. Каждый творит что хочет, а Хуммель прикроет. Теневой Король просто не сможет уследить за всем. Ты должна вернуть себе зрение и спрятать Золотую Тень.
— Не много ли? — хрипло спросила я, чувствуя, как от меня ускользает сознание.
— В самый раз, — раздался золотистый смех Валентина. — К тому же за тобой будут сильные союзники, которые в любой момент помогут. Пусть и вид у них… двусмысленный.
— Вам это зачем?
Я даже затаила дыхание, ожидая ответа. Впрочем, может, это все от невероятного кружения по залу? Или же от близости этого странного мужчины? Это все гадание. Никогда такого не было, а тут все ощущение, словно очутилась рядом с предметом желания.
— Я не очень люблю Теневого Короля, — вдруг рассмеялся Валентин, и я поняла: не врет. — Тени и сны никогда не воевали, но всегда соперничали. Шаттенштадт большой, так что стоит прислушиваться к голосам своих подданных.
— А вы подданный?
Вместо ответа на безымянный палец моей левой руки что-то скользнуло. Моментом обожгло огнем, я вскрикнула. А потом его губы накрыли мои, и наши дыхания слились в одно. Стало сладко и страшно одновременно. Будто если я сейчас это не прекращу, то сердце не пропустит больше ни удара. Но и если остановлюсь, то не смогу сделать ни вдоха.
Громогласное крещендо взметнулось в зале, земля ушла из-под ног. Перед глазами вспыхнул разноцветный фейерверк.
— Я рассчитываю на тебя, Соня, — прозвучало возле моего уха. — Шаттенштадту нужна королева.
Королева. Это слово звучало в ушах еще долго. Сон… надо же, какой реальный и запоминающийся. А еще так отличающийся от всего того, что я видела ранее. Гадание. Точно, виной всему гадание.
Сердце пропустило удар. А если все же это правда? Ведь, в конце концов, не зря наши прабабки призывали в таких гаданиях суженого. Не только в зеркальную поверхность, но и во сны. Ведь клали же под подушку гребень и прочие мелкие вещицы, приговаривая: «Суженый-ряженый, приходи ко мне во сне».
От нелепости собственных мыслей я рассмеялась.
— Ну раз так, то жить будешь, — послышался голос Славки.
Я резко распахнула глаза. Тут же ударил яркий солнечный свет, ослепляя на секунду. Охнув, я зажмурилась. Мысли спутались, во рту пересохло. Господи… Это не сон! Я вижу! Вижу!
— Ну зачем такие страсти? — проворчала Славка. — Не переусердствуй. А то будешь подслеповато щуриться на балу, как старенькая бабуся. И все восхищенные взгляды достанутся непревзойденноймне.
Тон, которым это огласила Славка, вызвал у меня хмыканье.
— Ты уверена, что там будут те, чьи взгляды стоит притягивать? — поинтересовалась, на этот раз осторожно приоткрывая глаза. После пары дней вынужденного нахождения во тьме смотреть было больновато. Правда, уже не так страшно. Боже, как же хорошо! Мигом словно вернулась способность дышать полной грудью. Хотя кислород у меня вроде никто и не отнимал.
Осмотревшись, я поняла: лежу в своей комнате, а Славка присела на краешек и упоенно трескает какие-то ароматные булочки. На коленях у нее стояла плетеная из лозы тарелочка с этими самыми булочками. Проследив за моим взглядом, она демонстративно повертела булочкой, напоминавшей наши закрученные плюшки.
— Изумительная выпечка, Францбретхен называется. Корицы кладут — не жадничают. Если я продолжу в таком же духе, то не влезу ни в одно платье, и Гюнтеру придется идти без меня.
— Гюнтеру? — озадачилась я.
Желудок вдруг возвестил, что он не против подкрепиться. Кажется, все эти приключения с гаданиями отнимают немало сил. А силы что? Силы надо восполнять, вот! Поэтому, сев на постели, я сцапала одну булочку и с удовольствием вгрызлась в нее. М-м-м-м, и впрямь вкусно! Все, сажусь на булочную диету. Телу вредно, душе — приятно. А когда душа довольна, то все остальное уже мелочи.
— Гюнтеру, — передразнила меня Славка. — Что тебя так удивляет?
— Когда ты успела его охмурить? — поинтересовалась я, слизнув с кончика пальца сахарную пудру. Никаких манер, но об этом потом. Все равно сейчас меня почти никто не видит.
— Пока ты страдала, — буркнула подруга и тут же возмутилась. — Эй, куда за второй? Сначала расскажи, что вчера тут происходило! А то наешься и заляжешь на боковую, как медведь. Меня пока это не устраивает.
В ее словах был резон. Да и мне не мешало бы узнать, что тут происходило, пока я говорила с Теневым Королем и вальсировала с Валентином. При воспоминании о последнем по телу пробежала сладкая дрожь. Я озадаченно уставилась на собственные руки. Так, подобная реакция не есть хорошо. Все же это всего лишь сон. А ощущение, что любовь с первого взгляда. Не надо так, Соня.
Поэтому переключилась и рассказала все Славке. Она периодически хмурилась, задавала уточняющие вопросы, но в целом терпеливо слушала. История о Валентине озадачила не только меня, вон как лицо у подруги вытянулось. Так-так. Может, и впрямь кошмар был? Такой, с убедительными галлюцинациями?
— Ну… не так уж и плохо, — наконец-то выдавила Славка. — Но все же мы серьезно просчитались. Стефан не соизволил появиться, будто и не имеет к зеркалам никакого отношения.
— Может, это играет только на чужих мужчин? — предположила я. — А Стефан…
— Тебе тоже не особо родной, — скривилась Славка. — Вас только дар объединяет. Так что вполне могло получиться.
Я замолчала. Да, она права. С чего это я взяла, что Стефан — родной? Но тут в голову пришла еще одна странная идея. Конечно, со стороны выглядит как бред, но имеет право на существование.
— Слушай, а что, если объединение дара теперь сделало нас одним целым?
Славка нахмурилась, явно не понимая. Проклятое косноязычие!
— Ну… — Я уселась поудобнее и нетерпеливо взмахнула рукой. — Не в смысле, что мы стали одним целым, а просто идентифицировались по дару. По умению слышать зеркала и чувствовать их. И поэтому Стефан не смог прийти, так как где это видано, чтоб к гадающей пришла сама гадающая? Физические тела-то у нас разные, но вот дар — один. И Зеркалье может не воспринимать нас как разных существ.
Славка некоторое время молчала и обдумывала сказанное. Судя по тому, что возражений сразу не последовало, она находила версию годной.
— Может быть, — наконец-то произнесла она. — Хотя, конечно, этого недостаточно. Нам все равно надо искать ответ на возникший вопрос.
— Само собой, — буркнула я, опуская ноги на ковер.
Лежать — дело хорошее, но пора бы и привести себя в порядок.
В дверь неожиданно постучали. Мы переглянулись.
— Да-да? — осторожно сказала я.
— Утра доброго, прекрасные барышни, — раздался мурлыкающий голос Крампе. — Соня, тебе прислали подарок. Могу ли я войти?
Подарок? Это что-то новенькое.
Пока я хлопала глазами и пыталась свести все в кучу, Славка поднялась с кровати и открыла дверь. Что характерно, тарелку с булочками она так и не выпустила. М-да, и эта женщина еще что-то рассказывает мне про фигуру, сладости и иные невероятно приятные вещи для желудка и прочих частей тела. Ай-ай-ай, запомню я тебе это — будешь знать!
Крампе зашел с таким видом, словно только что весь мир признал его своим властелином. Ну или… хотя Клаус перестал его раздражать. Осмотрев меня с ног до головы, он довольно ухмыльнулся:
— Рад видеть тебя в здравии и полной боеготовности.
— И это я еще не накрашена, — хмыкнула я.
Он картинно схватился за сердце, будто показывал, какая будет реакция у бедных и несчастных мужчин, если я все же решусь нанести макияж. Впрочем, кажется, он немного перепутал макияж и боевой раскрас лица.
— Что у нас за здрасте? — поинтересовалась Славка, прерывая пантомиму Крампе.
— У нас не здрасте, как ты выразилась, дорогая, — поправил он, — а подарок.
Я только приподняла бровь. Дорогая? Так-так, кажется, произошло море всего интересного, пока я спала. Надо очень быстро наверстывать упущенное. А то так просплю несколько свадеб и конец света.
— Очень дорогая, — достаточно сухо ответила Славка. — Боюсь, герр Крампе, вам не хватит никаких средств. Придется работать всю жизнь и отдать душу взаймы.
Он улыбнулся:
— Я что-нибудь обязательно придумаю. Только чтобы не принимать таких радикальных мер.
Я зааплодировала:
— Какая словесная пикировка. Вы, случайно, встречаться не начали?
Славка зыркнула на меня так, словно хотела укусить. Крампе рассмеялся, добродушно и весело.
— Пока нет, — подмигнул он. — Но кто знает?
— Что там за подарок? — нетерпеливо прервала Славка, давая понять, что представление окончено. Пошутить она могла, но не слишком любила, когда это делали долго, избрав предметом шуток ее.
— Думаю, что годный, — неожиданно вполне серьезно ответил он.
На секунду исчез за дверью и тут же появился с коробкой, этак сантиметров девяносто на шестьдесят. Во всяком случае, так определил мой глазомер.
Коробка оказалась белой с серебром, перевязанная широкой лентой. Крампе положил ее на кровать и снова отошел к двери. Откинулся на косяк и сложил руки на груди. При этом хоть и делал вид, словно его не особо интересует, что там, в коробке, но выбрал такой ракурс, чтобы видеть подарок, меня и Славку сразу. Хитре-е-е-ец.
Я перевела взгляд на коробку. Заметила, что в серебряный узор вплелись мелкие темно-синие цветы. Такие же, как глаза мужчины из сна. Я сглотнула, во рту вдруг резко пересохло. Логически объяснить ничего было нельзя. Коснулась кончиками пальцев широкой ленты, кожу закололи сотни маленьких иголочек. На секунду перехватила взгляд Славки, немного обеспокоенный и встревоженный. И тут же разозлилась на себя. Ну не бомба же там! В такую воздушную коробку ее точно не уложить! Да и что за робость?
Я резко дернула ленту на себя, распуская красивый бант. Та поддалась на удивление легко. Потом сняла крышку, отодвинула в сторону шуршащую тонкую бумагу и… замерла.
Интуиция все же была права. И сны такие просто так не снятся.
Славка, видимо, осознав, что я пребываю в некотором ступоре, подошла ближе и присвистнула. Потом склонилась и вынула то, что заставило меня на некоторое время позабыть, как дышать.
Это было бальное платье. Корсет, юбка в пол — завораживающего цвета ночного василька под светом луны. Ткань полупрозрачная и мягко мерцающая. Юбка сшита из лоскутов, напоминающих крылья стрекозы, только куда большего размера. Россыпь синих камней по лифу, прозрачные рукава, расшитые продолговатыми зеркальными пластинками, скрывающие руку от плеча и частично кисть. Декольте вроде и глубокое, но в то же время прикрыто капроном. Все видно, но просто не с первого раза. Глядя на платье, я вспомнила рекламу какого-то баснословно дорогого аромата, с Евой Грин в главной роли. Красивая роковая женщина, маскарад, ночь и полет под потолком. Полночный яд. Кажется, именно так духи и назывались.
Я судорожно вздохнула, осторожно забирая платье у Славки.
— Красиво, — наконец-то подал голос Крампе. — Синий цвет идет блондинкам.
Я закашлялась, а Славка прищурилась.
— Ну-ка, вертихвостка, признавайся. Кого ты там охмурила вчера ночью, что он тебе даже платья шлет? Ведь это к Балу Горгулий, сама понимаешь.
— Понимаю, — не стала отнекиваться я.
К тому же в таком наряде явно не пойдешь в аптеку, поэтому толком даже не пошутишь. Я мотнула головой, пытаясь прийти в себя. Мельком заметила выражение лица Крампе.
— Соня, радость моя, — неожиданно вкрадчиво произнес он. Да так, что стало не по себе. — Скажи-ка, милая, ты с кем вчера виделась? То, что не со Стефаном, я уже понял.
Я секунду поколебалась. Почему-то казалось, что говорить про Валентина ему не стоит. Однако в то же время прямо сейчас можно было совершить дичайшую глупость.
— Он представился Валентином.
Безымянный палец левой руки кольнуло. Я ойкнула и глянула вниз, обнаружив массивный старинный перстень из неизвестного мне темного металла с сине-черным камнем.
Крампе изменился в лице и хрипло спросил:
— Соня, откуда у тебя Перстень Снов?
