Крампе чувствовал, что все пойдет не так. Завтрашняя ночь — возможность разгуляться по полной. Но внутри было тревожно и нехорошо. Что-то произойдет. Обязательно произойдет. Причем так, что нарушит все красиво выстроенные планы. Крампе чувствовал всей своей нечистой сущностью, что от Ярославы Келых будут неприятности. Еще тогда, когда Соня настояла, чтобы подруга поехала с ней. Внутри подруги чувствовался стальной стержень. А еще сила, сладкая и грешная, от которой голова шла кругом. Хотелось потянуться к ней, почувствовать в своих руках. А потом на губах, на языке, втянуть дурманный запах. Крампе неумолимо тянуло к ней каждый раз, стоило только оказаться рядом. И, возможно, будь обстановка поспокойнее, сам бы подхватил на руки и утянул в укромный уголок. Однако… сейчас нет возможности и вздохнуть спокойно. С каждым днем приключалось нечто такое, что вышибало из колеи. А возвращаться приходилось очень долго и нудно.

Крампе чувствовал, что в доме неспокойно. Бедный Стефан. Надо было не слушать Золотую Тень. Но…

В темную комнату зашел Клаус. Белое пятно среди тьмы. Кажется, даже его глаза излучают свет. Молча и угрюмо посмотрел на Крампе. Да так, что у того внутри все будто сжало стальной рукой.

«Будет читать мораль», — определил Крампе.

— Куда ты делся? — спросил Клаус спокойно. Да, на удивление спокойно. Такой, ровной и гладкой, видится водная гладь за несколько секунд до бури.

— Если ты зажжешь свет, — любезно сказал Крампе, — то сумеешь разобрать: мой утонченно-изысканный силуэт совсем рядом.

Глаза Клауса вспыхнули серебряным огнем. Как красиво. Прям невольно любуешься. А еще говорили, что его напарник — сухарь сухарем, даже посмотреть не на что, не то что потрогать.

Клаус прошел мимо и сел на стол, находившийся перед Гюнтером. К чему церемонии, когда здесь все свои?

— Я повторю: куда ты исчез?

Крампе поморщился. Право слово, будто допрос какой. Совсем нехорошо, словно рука об руку не работают уже столько… веков. К тому же Клаус прекрасно знал, что Гюнтер в роли нянечки — испытание не для слабонервных.

— Я все время был здесь, — ответил он с едва различимой ленцой. — Знаешь ли, на подвластных некоему Стефану Хармсу территориях. И никуда за их пределы не ухожу.

Клаус нехорошо посмотрел на него. Резко вскинул руку и чуть раздраженно пригладил волосы. Он прекрасно понимал, к чему клонит его темная сторона.

— Я не должен возиться с Соней как с ребенком, — тем временем продолжил Крампе. — Сам прекрасно понимаешь, что это не моя работа, а твоя. К тому же если я этим займусь, то там… — он выразительно указал пальцем вниз, — этого не поймут. Знаешь ли, пусть мое начальство и не такое дотошное, как твое, но все же работает весьма неплохо. Поэтому рановато ты мне, Николаус, надеваешь золотой нимб и белоснежные крылышки. Что будет следующим? Кожаные стринги?

Крампе чувствовал, как воздух вокруг раскаляется. Он сделал несколько шагов к сидевшему напарнику. Склонился непростительно близко, будто хотел выпить душу, почти ощутил его дыхание на своей щеке…

Ослепительно серебряная молния ударила между ними, заставляя отпрыгнуть назад. В воздухе появился запах озона. За окном вдруг отозвался удар грома. А потом на землю сплошной стеной рухнул ливень. Из глаз Клауса исчезло все человеческое — только полыхало гневное платиновое пламя, от которого можно было согреться и заледенеть одновременно.

Крампе криво усмехнулся:

— Хорошая реакция, напарник.

— Я тебя предупреждал: оставь свои шуточки, — отчеканил Клаус. — У тебя для этого есть люди. И… — Он сделал рваный выдох, явно пытаясь совладать с собой и понимая, что сказал лишнее.

— Ладно-ладно, — почти примирительным тоном сказал Крампе. — Сделаем вид, что я этого не слышал и не обратил внимания, что ты собственную персону поставил выше драгоценных людей, о коих ты все время так беспокоишься. Ну… или делаешь вид.

Клаус скривился, из глаз исчезло неистовое сверкание. Не то чтобы совсем, но порядком приутихло.

— Скажи спасибо, что я тебя столько лет терплю.

Крампе изобразил шутовской поклон:

— Благодарю, радость моя. Только твоими молитвами и живу. А то… как-то совсем бы плохой без этого стал.

— Перестань наконец-то паясничать! — огрызнулся напарник. — Если не забыл, кашу не одному мне расхлебывать. Иначе тебя могут счесть опасным элементом.

На этот раз на губах Клауса появилась такая улыбка, от которой Крампе стало немного не по себе. Все же не стоит забывать даже на секундочку, что он — не простой мальчишка из подворотни. А…

— У нас ведьма, — сказал Клаус. — При этом не наша. Что она натворит — я не знаю. Но чувствую, что может достаться всем. Идеи?

Крампе сцепил руки за спиной и сделал вид, что крайне внимательно изучает носки ботинок Клауса. Крайне занимательное зрелище, да. Ярослава ему нравилась. Поэтому не хотелось бы делать что-то такое, что могло бы ей навредить.

— Ну… — начал было он.

— Мальчики, не меня ли ждете? — прозвучал возле двери женский голос.

В комнате повисла тишина. Крампе закатил глаза и мысленно посчитал до десяти, отметил каменное лицо Клауса и медленно развернулся. Судя по реакции напарника, тот тоже не в восторге. Однако на этом пока заострять внимание не стоит. Все же… сейчас лучше объединиться.

Она стояла в нескольких шагах. Сладкая, манящая, уверенная в себе. Вязаное вишневое платье обтягивало фигуру. Темные волосы рассыпались по плечам. Она чуть склонила голову набок, внимательно рассматривая обоих мужчин. Кажется, в темноте она видела так же прекрасно, как и они.

— Приятная неожиданность, — произнес Крампе, не отводя взгляда от Ярославы. — Вы, оказывается, куда талантливее, чем мы думали. И давно вы знаете немецкий?

Она не смутилась. Даже бровью не повела. Крампе мысленно зааплодировал — вот это выдержка. Некоторым (не будем смотреть на Клауса) стоило бы поучиться.

— Я купила себе разговорник, — невинно сообщила Ярослава, будто это должно было все объяснить.

— Я даже знаю какой, — вдруг подал голос Клаус. — Разговорник, зачарованный в Вандсбеке одним ушлым чародеем, не так ли?

Ярослава улыбнулась:

— Да-а-а. Чудесный мужчина, между прочим. Любезный, обходительный, милый… за разумную плату.

Крампе хмыкнул:

— Отлично сказано. Значит, языковой барьер нас больше не разделяет. Следовательно, мы можем познакомиться поближе.

Ярослава кинула на него взгляд, далекий от робкого или непонимающего. Но при этом и ничего приятного и призывного там тоже не было. А жаль.

— Познакомились мы и так, — отрезала она. — Я пришла не для этого.

Крампе и Клаус быстро переглянулись.

«Ультиматум», — подумал Крампе.

«Точно-точно», — усмехнулись серебристые глаза Клауса.

Дело принимало интересный оборот. Госпожа иностранная ведьма решила поиграть по своим правилам. Что ж, пусть наигрывает свою мелодию, а слова уж к ней придумаются.

— Да-да? — изобразил крайнюю степень заинтересованности Крампе. — Мы чем-то можем помочь?

Во взгляде Ярославы проскользнуло нечто такое, что ясно давало понять: можете и помочь. Но лучше бы не мешали. Но так как мешать и безобразничать — чуть ли не основной профиль его работы, отказать себе в этом удовольствии Крампе никак не мог.

— Сегодня мы проведем с Соней один обряд, — медленно сказала она, внимательно глядя в глаза Клауса и заставляя Крампе почувствовать себя несколько ущемленным. Вот так вот все время пытаешься-пытаешься обворожить девушку, а она — раз! — и на другого заглядывается. Впрочем, он прекрасно понимал, что этот взгляд не просто так. Сама Ярослава к светлым силам не относилась, поэтому уж если кто и мог учинить безобразие и сделать так, чтобы все ее действия накрылись медным тазом, то это именно Клаус. Крампе, конечно, тоже мог наследить неслабо, но это было не в его интересах.

— Какой? — холодно спросил его напарник.

Что ж, сразу весь такой недоступный и невозмутимый. Словно только что не вещал всяческие истории, которые не годится говорить вроде как святому. Интересно, раскусит его Ярослава? Барышня неглупая, должна увидеть, что за маской непогрешимого ангела прячется совсем не ангел.

— Суженый-ряженый, — сказала она, не меняя интонации. — Все, кто прячется в зеркалах, не имеют права противиться этому зову. Обычные люди считают, что если зажечь свечу, сесть перед зеркалом в темной комнате, проделав все это в полном одиночестве, и произнести заветные слова, то можно увидеть свою судьбу.

— Это только женский обряд? — зачем-то уточнил Клаус.

Крампе подобного вопроса задавать не стал бы. С зеркалами всякое вытворяют. Просто обычно брак куда больше влечет женщин, чем мужчин. Поэтому они и гадают, вызывая в неверном отражении гладкой поверхности сущность, которой потом не могут дать объяснения. Из зеркала может появиться любой житель Зеркалья, и намерения его обычно далеки от миролюбивых — не любят они бросать свои дела, чтобы выйти навстречу смертному.

— Мужчинам запрета проводить его нет, — хмыкнула Ярослава. — Но обычно больше удается все же женщинам. У Софии все получится. Стефан должен ее услышать. Дар на двоих не даст промахнуться.

— Но обряд же на жениха, — заметил Клаус. — Вы же собираетесь его использовать по прямому назначению. Не боитесь, что что-то пойдет не так?

Ярослава пожала плечами:

— Я не провидица, дорогой друг. Поэтому будем полагаться на удачу. Райн пообещал помочь и дать силу Соне.

Крампе оценил размах. Что ж, весьма неплохо продумано. Золотая Тень — почти неиссякаемый источник энергии, поэтому даже если что-то пойдет не так, сумеет отвести от Сони удар.

— А от нас ты что хочешь? — спросил он. — Смотрю, уже все налажено.

Ярослава наконец-то посмотрела ему в глаза:

— Сделать так, чтобы ваши местные темные силы не влезали. Обряд — надежда вернуть Стефана. Или хотя бы поговорить с ним. Любое нарушение или поток чужой силы могут серьезно повлиять на исход запланированного события.

Крампе обдумал ситуацию, а потом кивнул. Что бы там ни было — поможет. Во-первых, это интересно. Во-вторых, если Стефан вернется, то все успокоятся. В-третьих… за помощь с прекрасной ведьмы можно будет потом спросить и благодарность. Горячую такую и сладостную.

Ярослава все поняла и криво усмехнулась:

— Спасибо. Вижу, что согласен. Потом рассчитаемся.

Я волновалась.

Казалось бы, чего это зеркальщице переживать? Я же не обычный человек, которого может напугать житель Зеркалья. И знаю, что на зов не выйдет дьявол, как считали наши предки. Это всего лишь те, кто живет за тонкой перегородкой между мирами.

Но… когда ты одна-одинешенька в помещении, где зажжена всего одна свеча, а в углах пляшут тени — страшно. За окном завывает вьюга, ведь не гадают же в летнюю пору, а только когда придет зимняя стужа.

Страшно и сладко, по коже пробегают мурашки. Шепчут губы слова заклятия-призыва:

— Суженый-ряженый, приходи ко мне…

И вглядываешься в неверное отражение, закутанное в полумрак и отблески дрожащего пламени. Сразу ничего не происходит, а потом начинает казаться-чудиться всякое… Словно кто стоит за твоим плечом или, наоборот, приближается из зеркального коридора. Лица его не разглядеть, сердце сжимается и…

— Соня, все в порядке? — мягко прозвенели колокольчики над ухом.

Я усмехнулась. Да уж, замечталась что-то об обрядах да женихах. А не в моем положении об этом думать.

— В порядке, — успокоила я Райна. — Ничего страшного не произошло. Все хорошо.

Почти невесомая рука легла на мое плечо, а ноздрей коснулся аромат яблок с корицей, теплое дыхание немного пошевелило выбившуюся из косы прядь. Он стоял близко, очень близко. Одного уже потерял, теперь боялся потерять и вторую. Я это чувствовала.

Чуть улыбнулась уголком губ и положила свою руку на его. Не бойся, Золотая Тень, тут все должно пойти как надо. Обряд мне родной, да и зеркала тоже. Справлюсь, я сильная.

Во время гадания вообще-то не должно никого присутствовать в помещении. Ведь тайна может открыться только той, кто спрашивает. Однако… видели ли вы когда-то, чтобы человек был без тени? То-то и оно. А то, что тень вдруг засветилась золотом, так это уже не с человека спрос. Сами понимаете, тени они такие… своевольные.

— Все будет хорошо, — сказала я, уже сама не понимая, кого пытаюсь убедить: себя или Райна.

Он ничего не ответил — и правильно. Не стоит сейчас нарушать атмосферу. Обряд решили провести в моей комнате. Принесли два больших зеркала. Одно поставили передо мной, второе — позади. Зеркала только перешептывались, словно предчувствовали, что сейчас будет происходить нечто из ряда вон выходящее и совсем им непривычное. Я встала между ними. По бокам находились зажженные свечи. В комнате пахло сушеными травами. Это все Славка. Она знает, что надо делать и как: знания у них передавались от матери к дочери.

О том, что подруга имеет ведьминские корни, я, разумеется, знала. Но это было непоказным и скрываемым от чужих глаз. Никакой бравады: я ведьма. Никаких лишних разговоров, никаких лишних действий. Славка умела кое-что такое, что было недоступно обычным людям. Но при этом тщательно хранила свои тайны, не рискуя посвящать в них слишком много народа.

Только вот сейчас… тут нечисть на каждом шагу, поэтому можешь даже не прятаться — все равно вычислят. Одни взгляды Крампе только чего стоят. Видит все, понимает прекрасно, черт немецкий. Не удивлюсь, если и глаз на нее положил.

Звать Стефана через обряд суженого, конечно, авантюра еще та. Обитатели Зеркалья — это одно, а вот неприятности в виде подарочков судьбы могут быть запросто. Пусть я тут никого не боюсь, но никогда не стоит отмахиваться от случайностей, которые в любую минуту с тобой могут приключиться.

Часы пробили полночь. Мягкое серебристое сияние, появлявшееся из шепотков зеркал, только едва-едва очерчивало контуры мебели, свечей и моего тела.

«Пора», — осознала я.

Сделала шаг к зеркалу. Потянулась к нему душой, вызывая зеркальную суть, впитывая ее каждой клеточкой тела. Одновременно стало прохладно и горячо. Зеркала зашептались громче, напряженнее, словно опасались чего-то. Я еле заметно улыбнулась. Сейчас ничего страшного, я себя контролирую. Да и Райн вливает силу.

— Суженый-ряженый, покажись мне в зеркале, — прошептала я.

Горло почему-то вмиг пересохло, а голос показался сухим и чужим, будто не женщина говорила, а непонятно что за существо. Дышать неожиданно стало сложно. Все звуки, доносившиеся с улицы, исчезли. Серебряные контуры находящихся в комнате предметов поблекли, растеряв всю яркость. Зато я вдруг четко осознала, что внутренним взором вижу… себя. Себя, отраженную в зеркале. Почти так, как при свете солнца. Я протянула руку и коснулась прохладной поверхности зеркала. Мое отражение не шелохнулось, вмиг потускнело и рассыпалось на мельчайшие осколки, будто никогда не было.

— Суженый… — дрогнули мои губы.

На миг меня охватил ужас. А вдруг и правда ничего не выйдет? Стефан — не мой нареченный, следовательно, на зов и не придет. Вдруг появится тот, кто…

В отражении я увидела набережную Гамбурга. Луна. Темные дома. Молчаливая Эльба, протекающая под изогнутым мостиком. Хотя… если присмотреться, то, может, и не Гамбург это вовсе? Все какое-то больно мрачное, холодное и… нереальное.

За спиной раздался потрясенный вздох.

— Шаттенштадт, — прошелестел Райн.

Да, город теней, раскинувшийся на берегах Эльбы. Точнее, тени знаменитой реки. Сердце вдруг бешено заколотилось. А что, если и правда во всем виноват Теневой Король? Он уничтожил шатту, он открыл путь неведомой твари, которая отбирает жизни у людей. Только… Внутри появилось странное чувство: я упускаю что-то очень важное. Оно не явное, но все время проходит мимо взгляда.

— Набережная Шаттенштадта, — прошептал Райн. — Стефан…

Отражение тени. С ума сойти, если задуматься. Логика перегорает, все попытки привести увиденное к какой-то системе рассыпаются прахом. Ведь я как-то не учла, что на чужих территориях события могут идти своим чередом, не подчиняясь понятным и простым истинам. Правда, стоит уточнить: для меня понятным.

Запах яблок закружил голову. Терпко, сладко, невероятно. Райн волнуется? Или что это такое?

Вдалеке, за мостом, что-то шевельнулось. А потом словно из тумана соткался силуэт, лишь отдаленно напоминавший человеческий.

— Суженый… — дрогнули мои губы.

В голове разлился чей-то низкий бархатистый смех. По коже пробежали мурашки, а пальцы заледенели. Я узнала его. Это…

Черный плащ до пят, черная шляпа, длинные волосы. А кожа кажется нереально белой, будто впитала в себя весь серебристый свет луны. Только верхняя часть лица скрыта полями шляпы. Он остановился в нескольких шагах от меня. Казалось, легко перейдет зеркальную границу и сможет прикоснуться к моему плечу.

— Здравствуй, хэрцхен, — произнес он низким шипящим голосом. — Давно не виделись.

Его губы растянулись в улыбке. Однако доброй эту улыбку не назовешь. Уж скорее такую дарят тем, кого только что осудили и отправляют на казнь. Я сделала глубокий вдох. Так, надо успокоиться. В конце концов, что я знаю о поведении теней в Зеркалье? Они ведь не люди, следовательно, и подчиняются другим законам.

— Добрый… вечер, — сказала я, все же не зная, что делать дальше. О чем с ним беседовать? Как себя вести?

— Хорошо говоришь, — внезапно отметил он. — Правда, слышен… слышен твой острый восточный акцент. Но это со временем пройдет.

— Спасибо, что подбодрили, — сорвалось с моего языка, который следовало хорошенько прикусить.

Чего это я так? Вообще-то надо себя держать в руках. Это все, видимо, случилось от страха. Шумно выдохнув, я внимательно посмотрела на Короля, скрестив руки на груди. Хоть какой, а все равно защитный жест.

Дитер не смутился:

— Всегда пожалуйста, хэрцхен. Я вообще очень внимательный и заботливый мужчина. Только не все ценят. — Он поднял голову, мрачно и хищно сверкнули непроницаемые черные глаза. — Не так ли?

Чувствует Золотую Тень, гад. Но ничего, не выйдет. Уж коль мне приходится заменять Стефана, то давать послабление я никому не намерена. Особенно этому чудовищу.

— Как знать, герр фон унд цу Шаттен, — холодно ответила ему. — Лучше сообщите: зачем вы сейчас появились?

В его глазах проскользнуло непонимание.

— Так зов, хэрцхен, — невинно сообщил Дитер. — Понимаешь ли, над судьбой я тоже не властен. Поэтому, не смея ей перечить, все бросил и пришел к тебе.

На миг стало дурно, но потом я все же включила логику. Ничего он не бросал. Тот, кто бросает и летит сломя голову, так не выглядит. Значит, лжет. Но делает это настолько профессионально и умело, что сразу и не заподозришь.

На самом деле просто отчаянно не хотелось признаваться, что… ну… Вдруг обряд все же сработал так, как надо? Действительно призвал именно суженого? От этих мыслей во рту пересохло, а ноги так и норовили подкоситься. Нет, этого просто не может быть.

— Тени ходят по зеркалам? — спросила я словно не своим голосом.

Ничего умнее в голову не пришло. Да и разве может прийти, когда на тебя так смотрят, будто хотят попробовать на вкус. А то и… Меня вдруг бросило в жар. Нет, не смотрят так на жертву. Уж скорее на желанную женщину. До боли, до ужаса, до головокружения.

Я вдруг почувствовала, что кто-то поддержал меня за локоть.

«Райн, — промелькнула благодарная мысль. — Бедный, его же, скорее всего, видит Дитер. Хотя… может, и нет. Обряд может и кое-что скрывать».

— Тени везде ходят, — пространно ответил он и резко перешел к вопросу: — Что тебе нужно, София?

Что ж, попробуем сказать правду.

— Стефан.

— Его здесь нет, — неожиданно качнул он головой. — Присутствие Хармса в Шаттенштадте я почувствовал бы сразу.

Каким-то образом я почувствовала, что он не врет. Странно, очень странно.

— Что меня тоже несколько огорчает, — продолжил Дитер. — Если твой брат не явится на Бал Горгулий, то так и войну зеркальщикам объявить можно. Но ты же будешь послушной девочкой, да?

Снова улыбка, от которой мороз по коже. Ну нет. Не проведешь ты меня. Пугаться больше не стану.

— На балу и поговорим, — невозмутимо ответила я и резко крикнула: — Чур сего места!

Фигуру Теневого Короля облила непроницаемая смолянистая тьма. Раздался жуткий хрип, по зеркалу прошла трещина.

— Уничтожу, — донеслось сипло и мерзко. — Умрешь…

Холод сковал тело. Вмиг стало дурно, стена злобы замуровала меня, не давая сделать глоток воздуха.

— Соня! — обеспокоенно прозвенели на ухо золотистые колокольчики.

Я покачнулась и рухнула на руки Райна.