Часть вторая. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит!
Подмосковье. 2006 год. Ноябрь
Осенью 2006 года День 7 ноября, хотя праздник Красного Октября уже официально был исключен из календаря, мы, как всегда, собирались встречать на дачном участке традиционными шашлыками, запеченной на углях картошкой, солеными грибами и квашеной капустой. В нашей семье и среди подавляющего большинства моих друзей и близких были свои традиции, обычаи и принципы, которые мы не собирались менять в угоду сумасбродным и непродуманным решениям «сильных мира сего», а потому и продолжали отмечать этот праздник, установленный нашими дедами и отцами.
В ожидании приезда мы с женой накрывали стол, когда на мобильном телефоне зазвучал сигнал вызова. Номер на дисплее мобильника не высветился. Обычно я никогда не отвечаю на вызов неведомого абонента, но в тот день почему-то пренебрег этим правилом.
— На проводе! — произнес я свою фирменную фразу.
— Желаю здравствовать и процветать! — раздалось в ответ пожелание, сказанное знакомым голосом. — Узнал, или представиться? — спросил меня звонивший.
— Узнал! Здравствуйте, дорогой товарищ генерал Климов!
— Не оставляешь мне никаких шансов стать богатым!
— Это почему же?
— Так ведь узнаешь всегда, хотя звоню редко.
— Ну, если причина твоей бедности, генерал, только в этом, то в следующий раз сделаю вид, что не признал. Хотя в народе поговаривают, что высшие офицеры ФСБ нынче очень даже не бедствуют в своих материальных и прочих запросах.
— Говорят-то, говорят, но я к таковым не отношусь.
— Все так утверждают, а потом, когда копнут… А что ты вдруг оправдываться начал, или мне показалось?
— Показалось!
— Ну, хорошо! Однако что-нибудь случилось? Ты ведь, Владимир Александрович, по пустякам не звонишь…
— Ладно, Саня, не заедайся! На службе с утра до вечера, света белого не вижу!
— Как раб на галерах?
— Именно!
— Так ежели ты сильно устал, то уволься и сиди на даче!
— Это как вы с Сокольниковым? А кто тогда будет обеспечивать вам прикрытие?
— Так если ты пенсионером станешь, нам тогда и прикрытия никакого не понадобится. Ну, что там у тебя приключилось? Говори, не тяни кота за хвост!
— Саня, ты, конечно, слышал, что в июне этого года наших дипломатов в Багдаде захватили в качестве заложников, а после убили?
— Ну, а как же не слышал? Правда, тела их не обнаружены, поэтому говорить, что их убили, вроде бы рановато.
— Убили, Саня, убили! У меня по этому поводу есть к тебе весьма серьезный разговор. Можно сказать, государственной важности!
— Так приезжай ко мне на дачу сегодня! Праздник отметим и поговорим о делах наших важных государственных! К тому же Димка вечером у меня будет.
— Спасибо, Саня, но не могу! Если возможно, то завтра вместе с Сокольниковым подскочите ко мне на Лубянку. Машину во сколько прислать? Ты уж прости, что праздник вам испорчу!
— Ладно, не говори глупостей! Если звонишь, значит, здорово вас там припекло!
— Здорово, Саня, очень здорово! Ну, до завтра! Привет семье и Сокольникову! Поздравления от меня всем!
В телефоне раздались короткие гудки, мой собеседник отключился.
— Кто звонил? — несколько взволнованно спросила жена, когда я вошел на кухню. Женскую интуицию обмануть невозможно, поэтому ее шестое чувство сразу же ей подсказало, что мой разговор по телефону был не рядовым, обыденным, а очень важным и необычным.
— Генерал Климов!
— Из ФСБ?
— Он самый!
— Ты его пригласил?
— Да!
— Приедет?
— Нет! Работы много! Но завтра пришлет за мной машину. Дело у него ко мне и Сокольникову срочное!
— Поедешь?
— А как же!
Жена вздохнула, но ничего говорить не стала. Она прекрасно понимала, что я не откажусь от встречи с генералом и соглашусь выполнить его просьбу, даже если эта просьба будет сопряжена с длительным отсутствием и опасностями. Да я и сам, если сказать честно, любил эти неожиданные звонки и необычные просьбы генерала Климова. Мы уже были знакомы с ним более пятнадцати лет, с того самого дня, когда он, будучи помощником председателя КГБ СССР, обратился с просьбой к генералу Корабелову — начальнику Главного разведывательного управления Генерального штаба, и попросил того о помощи. Мы, чтобы напомнить читателю, — это я, мои коллеги: Димка Сокольников, Алексей Чернышев и полковник КГБ Климов, — когда-то славно поработали в Турции, полностью разгромив одну суперсекретную лабораторию ЦРУ США. Правда, не все тогда вернулись домой после выполнения задания. Подполковник Чернышев навсегда остался лежать там, в чужой земле, но такая уж была наша работа, работа офицеров спецназа ГРУ — воевать в мирное время, воевать для того, чтобы это самое мирное время продолжалось как можно дольше.
Москва. Лубянская площадь.
2006 год. Ноябрь
Машина прибыла на дачу ровно в десять утра. До Фуркасовского переулка, откуда можно было попасть во внутренний двор здания ФСБ, я и мой друг Дмитрий Сокольников добрались за час. Дежурившие на воротах прапорщики даже не проверили наши документы. Машина замдиректора ФСБ остановилась возле одного из подъездов. Там нас встретил офицер.
— Здравия желаю, капитан Паутов! — сказал и, пропуская меня и Димку вперед, указал рукой в направлении лифта. Капитан нажал одну из трех кнопок, и лифт плавно двинулся вверх. Вскоре кабина остановилась. Двери лифта открылись.
— Прошу, товарищи! — сказал офицер.
Мы прошли по длинному коридору с массивными бронзовыми люстрами под потолком. Паркетный пол был застелен ковровой дорожкой, которая поглощала звук шагов. В этом здании все говорило о давно ушедшей эпохе: и бронзовые люстры, и дубовые двери, и натертый мастикой паркет, и ковровая дорожка. Такой дух обычно витает только там, где хотя бы чисто внешне сохранились славные традиции более чем семидесятилетнего исторического величия нашего государства. Я всем своим нутром чувствовал незримое присутствие здесь тех, кто, не жалея своих жизней, обеспечивал стране и народу спокойную, мирную жизнь, кто погибал за высокие идеалы и чей подвиг в силу специфики ведомства не всегда предавался огласке.
Капитан открыл перед нами тяжелую трехметровую дверь, и мы очутились в просторной приемной, окна которой выходили на площадь, где когда-то стоял памятник первому руководителю ВЧК, а сейчас вместо него была разбита большая круглая клумба.
— Проходите, проходите, гости дорогие! Как доехали? — Я обернулся на голос. К нам навстречу шел улыбаясь генерал Климов. Он был в военной форме, в которой я его никогда не видел.
— Сергей, — приказал генерал офицеру, — позвони в буфет, пусть нам принесут все, что нужно! Я не стал заранее стол накрывать, а то закуска вся заветрится! — уже обращаясь к нам, сказал Климов.
— Все правильно! Закуска заветрится, а водка нагреется! — засмеялся Сокольников, пожимая руку генералу. — Давненько мы с тобой не виделись! Опять наша помощь понадобилась? — продолжил Димка.
— Узнаю тебя, Дмитрий! Как всегда, быка за рога… — начал Климов.
— И в стойло! — закончил Сокольников.
— А помощь мне ваша очень даже понадобилась! Но не будем торопиться! — ответил Климов, жестом приглашая нас пройти в свой кабинет. Генеральские «апартаменты» оказались под стать приемной.
— А хоромы ничего! — сказал Сокольников.
— Ну, я все-таки замдиректора!
— Сколько мы уже не виделись? — поинтересовался Дмитрий.
— Погоди, Дима, дай посчитаю! — нахмурил брови генерал. Он поднял глаза к потолку и стал сосредоточенно думать. — Так ровно одну неделю! — захохотал Климов, обняв меня и Сокольникова за плечи.
— С прошедшим праздником! Как отметили? — поинтересовался Климов.
— Спасибо, Володя! Нормально посидели! Саня шашлыки отменные приготовил, на любой вкус: и свинина, и баранина, и даже печень, — ответил Сокольников.
— Работы полно! Так что извините! — генерал развел руками.
Генерал Климов возглавлял, пожалуй, самый ответственный и сложный участок работы Службы — он курировал борьбу с терроризмом. В его подчинении находились все оперативные службы и специально созданный для этих целей «Антитеррористический центр». Да и вообще хотелось бы сказать, что в данном ведомстве не занимались пустяками и мелочами, а обеспечивали государственную безопасность.
— Ладно, Клим, давай о деле! Для чего ты нас пригласил, ведь не для того, чтобы подлечить после праздничного застолья! — сказал Сокольников.
— А может, вначале за прошедший? — спросил генерал. В этот момент в его кабинет вошли две девушки в сопровождении капитана. Они принесли на подносах закуски и минеральную воду. Расставив тарелки и столовые приборы на столе, девушки удалились.
— Сергей, — обратился Климов к офицеру, — у меня очень важное совещание, поэтому ни с кем не соединять, но если только с директором, генпрокурором и президентом.
Капитан кивнул в ответ и молча вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь. Генерал-полковник тем временем прошел в небольшую комнату отдыха и из стоявшего там холодильника достал литровую бутылку водки, которая тут же заиндевела на теплом воздухе. Откупорив ее, Климов разлил по стопкам холодную сорокоградусную жидкость.
— С прошедшим! — сказал хозяин кабинета. Мы чокнулись стаканчиками, залпом выпили водку и поставили стопки на стол. Генерал налил еще. Второй тост мы подняли за здоровье всех своих близких и друзей, ну, а третий был, конечно, традиционным для людей нашего круга.
— А теперь и закусить можно! — предложил Климов.
— Ладно, Володя, ты же нас не для этого пригласил? Давай о деле! Тем более человек ты занятой, в любое время могут вызвать! — сказал я.
— Хорошо, давайте о деле, — согласился генерал. Он наполнил бокал минеральной водой и сделал большой глоток.
— Генпрокуратура России по факту убийства российских дипломатов в Багдаде возбудила уголовное дело. Тела не обнаружены, но в том, что они убиты, сомневаться не приходится. Контроль взял на себя лично президент через генерального прокурора. Событие это, как сами понимаете, беспрецедентное. Наши следователи впервые будут расследовать тяжкое преступление, совершенное на территории другого государства. По всем международным нормам и правилам следствие должны вести специалисты из той страны, где встретились преступник и жертва. Сами понимаете, что оперативное сопровождение будет вести иракская полиция.
— Вполне логично, — согласился я с генералом, — было бы глупо просить помощи у московской милиции, если бы нас, например, ограбили, скажем, в Милане или избили в Париже.
— Однако Ирак — это особый случай. Обстановка там сложная, местные правоохранительные органы работают не очень эффективно. Поэтому президент дал нам прямое указание найти виновных в убийстве и ликвидировать их.
— А президент как бывший сотрудник спецслужбы не объяснил вам, каким образом это сделать? — с неким сарказмом спросил Сокольников.
— Ладно, Дима, не ерничай! — ответил Климов.
— А почему бы мне не ерничать? За шестнадцать лет десять раз реформировали спецслужбы. А это означает, что после каждой реформы тридцать процентов «уходили», так кто же теперь ему будет выполнять поставленную задачу? — не уступал Сокольников.
— А у вас в ФСБ или СВР разве не осталось специалистов? — спросил я генерала. — Ты же сам курируешь антитеррористическую деятельность. У тебя вон в подчинении и «Альфа», и «Вымпел». По своим каналам вы устанавливаете конкретные имена террористов, процессуально доказываете их вину. Спецназ их задерживает и доставляет в Россию для осуществления справедливого возмездия через суд.
— Ты смеешься, Саня? Сейчас не советское время! В те годы «Вымпел» был подразделением Первого главного управления КГБ СССР, и, стало быть, бойцы готовились как разведчики-диверсанты для работы в глубоком тылу противника. «Альфа» вообще создавалась в рамках «Семерки» для внутреннего использования. А в Ираке совсем другое дело!
— Да, Клим, ты прав! Ирак — это даже не Чечня! Но ты понимаешь, что все, что желает президент, незаконно! — усмехнулся Димка.
— Почему «незаконно»? Президент подписал закон, вносящий изменения в ряд законодательных актов РФ, направленных на борьбу с терроризмом. Поправки предусматривают, в том числе и возможность заочного осуждения лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления, находящихся за пределами территории Российской Федерации и уклоняющихся от явки в суд. Эти же самые поправки разрешили использовать за рубежом спецназ для борьбы с терроризмом. Да, я еще не сказал. Наших следователей пригласили иракские коллеги. И американцы не стали возражать, чтобы специалисты из Главной военной прокуратуры поучаствовали в расследовании, — продолжил Климов.
— Погоди, погоди, Клим! Ты сказал, что американцы пригласили наших следователей? Как это понимать прикажешь? — спросил Сокольников.
— А так и понимать! Они везде хозяева! И вариант, что наш спецназ сам похитит подозреваемых за рубежом и привезет в Москву, маловероятен, — ответил я вместо генерала.
— А от нас-то что ты хочешь? — спросил Сокольников.
— Чтобы вы поехали в Багдад! — коротко ответил Климов.
В принципе, я предполагал, что генерал может попросить нас о какой-то консультативной помощи, ведь в советские годы в Ираке практически побывал весь личный состав нашего отдельного отряда специального назначения ГРУ. Мои офицеры находились там в качестве инструкторов по подготовке спецназа иракской национальной гвардии, а вот мне довелось готовить специалистов-диверсантов, которые являлись активистами правящей партии «Баас». Но предложение «поехать в Багдад» вызвало искреннее изумление не только у меня.
— А что же мы там будем делать, ловить террористов? — иронично заметил Сокольников.
— Я же говорил, что наши спецназовцы там работать не смогут!
— Это почему?
— Ну, во-первых, они языками не владеют! Во-вторых, исходя из первого, их невозможно будет залегендировать. Если же мы отправим туда подразделение «Вымпел» или «Альфа», то тогда они будут работать не только во взаимодействии с американцами, но и под их подчинением и контролем. Это для нас неприемлемо, — ответил генерал.
— А твое какое дело? Президент поставил задачу, которую надо выполнить. Пусть под американцами поработают! Какая разница, коли и так под ними вся страна лежит? — довольно резко возразил Сокольников.
— Лежать-то лежит, но… патриотизм, престиж страны…
— Понятно, понятно! Престиж страны, национальная гордость великороссов и прочую лабуду, особенно про патриотизм, ты, генерал, оставь для совещаний у президента, выступления на коллегии или доклада перед оперсоставом. Мой патриотизм «дерьмократы» обозвали последним прибежищем негодяев и распяли патриотизм мой и его вон патриотизм тоже растоптали, — кивнул в мою сторону Димка, — в августе 1991-го, когда мы с Саней и Алешкой Чернышевым после выполнения задания возвращались на родину. Даже спасибо не сказали, а вот статью уголовную пришить хотели! Помнишь или запамятовал?
— Ничего я не запамятовал! Помню! Все помню, словно вчера было. Так и я с вами там находился! Не забыл, — старался как можно спокойней ответить Климов, хотя было видно, что он так сильно разозлился, что на его лице появились красные пятна.
— А потом, мы что тебе, пожарная команда? У нас семьи есть, да и возраст, не пацаны уже давно!
— Так и в Сомали, когда в Могадишо в девяносто третьем «Дельту» трепали, вы также юнцами не были! — сквозь зубы процедил генерал.
— Здрасте вам! Вспомнил! Так, друг мой, это было тринадцать лет назад. А Сане, между прочим, пятьдесят в этом году стукнуло! — не утихал Димка.
— Не забыл! Не забыл! — буркнул Климов.
— А я в следующем году шестой десяток разменяю! — продолжил Сокольников.
— Помню, знаю, не забыл! Но ребята мои дорогие, ну некому, кроме вас, найти и наказать убийц, не-ко-му! — Генерал встал, подошел к окну и стал смотреть на площадь. Климов молчал, молчали и мы. Пауза затягивалась, а вместе с ней стала возникать какая-то напряженность. Генерал перестал смотреть в окно, прошелся по кабинету и вновь сел в кресло.
Конечно, отчасти Сокольников был прав: мы были уже далеко не в самой своей лучшей физической форме. А потом, у нас были семьи и погибнуть, зная, что государство не окажет абсолютно никакой помощи нашим женам, скажу честно, не хотелось. Мы давно уже были уволены из Вооруженных сил, практически изгнаны, выброшены из их рядов. Наш огромный боевой опыт офицеров спецназа Главного разведывательного управления не понадобился в эпоху перманентных реформирований армии по весьма прозаичной причине — мои и моего друга политические взгляды не соответствовали той либеральной вакханалии, что устроили в нашей стране люди, по какому-то недоразумению оказавшиеся во власти. Но с другой стороны я прекрасно понимал, что генерал Климов в своих рассуждениях абсолютно прав.
— Клим, ты понимаешь, что мы люди негосударственные, и наша незаконная деятельность будет подпадать под Уголовный кодекс страны пребывания. В случае нашего ареста мы не будем находиться под защитой дипломатического статуса. Ликвидация даже террористов — убийство! Или нам президент выдаст лицензию на данный вид деятельности? — прервал я затянувшуюся паузу. — Тут подумать надо, крепко подумать!
— Подумайте, но только не затягивайте с ответом! — попросил Климов. После этого он встал, давая тем самым понять, что наша встреча закончилась. Я взглянул на часы. Действительно, прошло уже два часа.
Почти весь обратный путь из Москвы на дачу мы с Сокольниковым промолчали. Каждый думал о предложении, сделанном нам заместителем директора Федеральной службы безопасности. Выходя из машины, я вопросительно посмотрел на Сокольникова. Он на мгновение закрыл глаза и чуть кивнул. Мне было этого достаточно. Я набрал на мобильном телефоне номер генерала Климова и, когда тот ответил, сказал всего одно слово: «Согласны!»
* * *
Через пару дней мы вновь встретились с заместителем директора ФСБ в его кабинете. Генерал Климов был очень доволен тем, что получил от нас «добро» и потому пребывал в отличном настроении.
— Ребята, сейчас мы едем в Администрацию президента на Старую площадь.
— На встречу с самим? — При этих словах Сокольников многозначительно поднял глаза к потолку.
— Нет, Дима! Поедем к представителю президента в силовых структурах — генералу Крикунову.
— Значит так, мы отсюда никуда не поедим! Зачем нам толкаться по коридорам администрации, сидеть в приемной, секретари, помощники, референты и прочий люд — это ведь лишние глаза и уши. Тем паче что там тебя знают. Разговоры пойдут, вот, мол, замдиректора ФСБ, курирующий антитеррористическое направление, привез с собой двух неизвестных. Сидели в кабинете, шептались. А так как президент официально уже озвучил свой приказ: найти и уничтожить, то не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить, кто мы и для чего приезжали. Короче, повторяю еще раз, что мы не поедем к генералу! — заявил Сокольников.
— Димка прав! — поддержал я друга. — Как-никак мы должны будем работать за пределами нашей страны нелегально, а столь щекотливое задание требует максимального соблюдения законов конспирации.
— Хорошо! — после короткого раздумья буркнул Климов.
Он направился к столу и, тяжело вздохнув, снял трубку с одного из множества телефонных аппаратов. На какое-то мгновение он в нерешительности замер.
— Клим, что случилось? — не удержался Сокольников. — Ты заместитель директора ФСБ, а ведешь себя….
— Эх, Дима, — усмехнулся генерал, — не пришлось тебе бывать в чиновниках. У них свои правила. Кто ближе к телу, тот и главный.
— Дожили! — хмыкнул в ответ мой друг. — Ладно, только ты не прибедняйся! Скольких ты председателей и директоров пересидел? Давай звони! К Крикунову мы не поедем. Пусть оторвет свою начальственную задницу и сам приедет. Ведь ему президент поручил координировать взаимодействия спецслужб?
Генерал Климов набрал номер.
— Приветствую вас, Николай Петрович! Это генерал Климов беспокоит. У нас встреча назначена ровно на двенадцать. Но думаю, что вам надо бы подъехать ко мне… Что, что? — Климов замолчал, и по мере того как он слушал своего собеседника, его лицо стало наливаться кровью.
— Ребята! — обратился он к нам. — Простите, бога ради, не могли бы вы на минуту выйти в приемную?
Я понимающе кивнул. Мы поднялись и вышли из кабинета. В приемной никого не было. Из-за плотно закрытой двери доносился голос замдиректора ФСБ. Разговор с представителем президента велся на повышенных тонах, но слов разобрать было невозможно, хотя понять, о чем шла речь, не представлялось таким уж трудным делом. Через пять минут дверь кабинета открылась и генерал Климов пригласил нас войти.
— Извините, что попросил выйти, но не хотелось, чтобы вы присутствовали при моих переговорах. Это не самое приятное в службе, — сказал Климов. По его лицу было видно, что разговор с представителем президента был тяжелым и неприятным. — Через полчаса обещал быть. Пойду вниз, встретить представителя президента.
Ждать долго не пришлось. Мы инстинктивно обернулись на шум открываемой двери. В кабинет входили генерал Климов и представитель президента.
— Здравствуйте, господа! — вместо привычного «товарищи» сказал представитель президента. — Генерал Крикунов! — представился он.
— Владимир Александрович обрисовал вам суть проблемы?
— Да! — ответил я.
— Он рекомендовал мне вас как профессионалов высокого уровня. Хотя у нас есть свои подразделения, способные справиться с поставленной президентом задачей, но…
Сокольников не дал закончить генералу Крикунову его вступительную речь, так как встал со своего места и довольно резко сказал:
— Знаете, господин представитель, мы не напрашивались выполнять задачу, поставленную вам лично президентом. У нас достаточно дел и здесь. А ехать за тридевять земель, чтобы собственной жизнью рисковать, особого желания нет. К тому же смею заметить, что мы дали согласие не на туристическую поездку.
Представитель президента буквально застыл с открытым ртом. Он был ошарашен Димкиными словами. Видимо, генерал Крикунов не привык к такому общению, когда кто-то мог вот так запросто перебить его на полуслове. Обычно все и всегда слушали генерала молча, так как понимали, что тот, кто имеет свободный вход в кабинет главы государства, может многое, и заполучить в лице представителя влиятельного недруга просто опасно. Однако для моего друга не имело никакого значения, кто находился перед ним. Димка вообще не переносил, когда его с первой минуты знакомства пытались поставить ниже плинтуса.
— Извини генерал, — обратился Сокольников к заместителю директора ФСБ, повернувшись к тому лицом, и, не обращая внимания на опешившего чиновника из администрации главы государства, продолжил: — Но я не совсем понимаю, для чего нас пригласили. Если в распоряжении представителя президента есть свои структуры и спецподразделения, то пусть с ними и выполняет приказ своего начальника. А мы в таком случае можем считать себя свободными.
Климов в этот момент сидел напротив, на диване, и не проронил ни слова в ответ на демарш Сокольникова. Генерал Крикунов также молчал. Представитель президента был растерян и даже немного подавлен. Ему не приходилось еще встречаться с человеком, который вел себя столь независимо и неподобострастно. Было видно, что генерала сильно разозлили слова моего друга. Лицо представителя в течение нескольких секунд сильно побагровело. Климов тем временем продолжал хранить молчание. Атмосфера в кабинете накалялась. Представитель президента был в смятении. Он не понимал, как себя вести в такой необычной для него ситуации и что делать. Он метнул гневный взгляд на заместителя директора ФСБ, как бы упрекая того, мол, что за наглецов он пригласил для выполнения ответственного государственного задания? Однако генерал Климов демонстративно отвернулся и смотрел в окно. Пауза затягивалась. Нарушил ее крик представителя президента. Он не заставил себя стесняться в выражениях, которыми «наградил» моего друга. «Наглец» и «негодяй», пожалуй, были самые мягкие ругательства, которые получил Сокольников в ответ на свое справедливое замечание.
Однако в момент ярости представителя президента произошел случай, о котором потом долго с восхищением вспоминал заместитель директора ФСБ генерал-полковник Климов. Пока чиновник из администрации распылялся от своего крика все больше и больше, Сокольников стал медленно приближаться к нему. На расстояние вытянутой руки Димка остановился. Затем он поднял свою правую руку, раскрыл ладонь и повернул ее в сторону разбуянившегося генерала. После этого Сокольников стал поочередно сгибать пальцы, оставив прямым только указательный. Чиновник удивленным взглядом уставился на Димкин палец. Мой друг тем временем приложил ладонь левой руки ко лбу генерала Крикунова, что-то прошептал и легонько толкнул чиновника. Представитель президента отшатнулся, сделал три шага назад, после чего медленно опустился в кресло. Сокольников так же спокойно сел на соседнее кресло напротив внезапно успокоившегося генерала. Однако на этом «чудеса» не закончились. Чиновник из администрации на минуту-две закрыл глаза. Казалось, что он заснул. Но это было не так. Вскоре его веки вздрогнули, потом разомкнулись, и генерал Крикунов под изумленный взгляд замдиректора ФСБ как ни в чем не бывало тихо и спокойно сказал:
— Ну, что сидим? Давайте займемся делами!
— Давайте! — миролюбиво улыбаясь, ответил Сокольников.
Должен добавить, что за долгие годы службы в отряде специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР с нами каждые два года в течение нескольких месяцев работали психологи и психотерапевты, которых сейчас принято называть «экстрасенсами». Причем это были специалисты наивысочайшей квалификации. Все они трудились в секретном исследовательском институте Министерства обороны СССР и занимались проблемами человеческой психики, методами воздействия на нее, способами проникновения в подсознание человека для его программирования с целью принуждения к действиям в нужном направлении и в заданных параметрах. Это были очень тяжелые тренировки, доводящие иногда нас до полного нервного истощения, но интересы государства по обеспечению безопасности советского народа для нас считались превалирующими и главными. Мы были офицерами, и наша профессия заключалась в том, что мы добровольно принимали на себя обязательство в случае войны умереть ради того, чтобы остались в живых наши родные, знакомые и просто чужие нам люди. А такая особенность в нашей работе требовала от нас высокого профессионализма. Хотя свои навыки мы не должны были использовать в мирное время, но, видимо, Сокольников не захотел, чтобы из-за чиновничьего самодурства проведение намеченной операции было поставлено на грань провала. К тому же мы уже дали слово своему другу — генералу Климову — и не имели права подвести его. Именно в силу сложившихся обстоятельств Дмитрий был вынужден применить свой необычный навык. Нужно сказать, что Сокольников был самым способным среди офицеров и прапорщиков нашего отряда на занятиях по парапсихологии.
— Президент поручил мне координировать действия всех наших спецслужб и напрямую докладывать ему о ходе выполнения задания, — как ни в чем не бывало, говорил генерал Крикунов. — По имеющимся у нас данным, за похищением и смертью наших дипломатов стоит террористическая организация «Консультативный совет моджахедов».
Представитель президента еще добрых полчаса повествовал нам об обстановке в мире и внутренних трудностях, с которыми главе государства приходится ежедневно сталкиваться при исполнении своих обязанностей. Мы слушали эту «политинформацию» молча, ловя на себе многозначительные взгляды генерала Климова, по которым можно было понять, что он просит нас потерпеть и не перебивать важного гостя со Старой площади.
Наконец представитель президента выдохся и потому, закончив свой «ликбез», поинтересовался, есть ли у нас какие-нибудь вопросы и предложения по существу дела.
— Думаю, вы понимаете, что обстановка в Ираке очень сложная и работать там крайне непросто. На что мы можем рассчитывать? — спросил я генерала.
— Все возможности, которые есть в нашем распоряжении. Президентом даны соответствующие указания министру иностранных дел, директору Службы внешней разведки и Антитеррористическому центру ФСБ.
— Указания — это очень хорошо, но хотелось бы конкретики! — вступил в разговор Сокольников.
— Пожалуйста, что вас интересует? — доброжелательно ответил генерал Крикунов.
— Какими финансовыми ресурсами мы будем располагать? — поинтересовался мой друг.
— Пожалуй, это самый важный пункт нашей операции, — поддержал я его.
— Лимита нет! — коротко ответил представитель президента.
— Мы можем получить любую необходимую нам сумму наличными? — спросил Сокольников.
— Безусловно! На карту поставлен престиж страны. Мы не будем на этом экономить!
— Хорошо, очень хорошо! А как мы сможем воспользоваться деньгами?
— Вам будут выделены банковские карточки и наличные, которые вы сможете получить в посольствах России в Сирии, Ираке, Иордании, Кувейте, Иране, Ливии. За эту сторону нашего мероприятия беспокоиться не стоит.
— Детали мы отработаем отдельно! — вступил в разговор генерал Климов.
— Ладно! А теперь по поводу нашего гонорара! Нам бы хотелось знать, сколько мы получим за успешное проведение операции? — задал очередной вопрос Сокольников.
Представитель президента при этих словах поморщился и не удержался от сарказма.
— Но ведь это приказ главы государства! А престиж страны? Разве вам как россиянам не плюнули в душу этим терактом? Патриотизм, наконец? — вопросом на вопрос ответил Крикунов.
— Мы очень переживаем, что наши ребята погибли! И нам оскорбителен этот плевок в лицо нашей государственности, независимости, суверенитету и прочее, но в данный момент мы выступаем как наемные рабочие. И я, и мой друг, — кивнул Сокольников в мою сторону, — вынуждены на время командировки отказаться от прежней работы. Это во-первых! Во-вторых, про наш патриотизм вам генерал Климов подробно расскажет, если захотите.
— Свой гонорар определите сами! Правда, в разумном пределе! Считаю, что он не должен превышать шестизначную цифру в «евро»! — с трудом выдавил из себя представитель президента.
— Добро! — ответил Сокольников.
— Тогда до встречи! — сказал я, поднимаясь с кресла. — Думаю, нам надо будет встретиться на днях еще раз, чтобы детально обсудить предстоящую операцию! — обратился я к заместителю директора ФСБ генералу Климову.
— Конечно! — ответил он. Мы попрощались и покинули кабинет. Времени у нас было очень мало, а дел для подготовки оставалось еще много.
Москва — Милан — Рим — Амман — Багдад.
2007 год. Январь
Около шести часов утра по московскому времени в зале ожидания международного аэропорта Шереметьево женщина-диктор красивым голосом объявила, что началась регистрация пассажиров вылетающих рейсом итальянской авиакомпании «Alitalia» по маршруту Москва — Бейрут. В этот момент в вестибюль вокзала вошел мужчина. На нем была надета короткая дубленка. В правой руке он держал за ручку большую дорожную сумку на колесах. Ловко, словно спортсмен на горном слаломе, лавируя между людьми, человек устремился к стойке регистрации рейса на Бейрут. Он предъявил свой билет и паспорт. Через несколько минут, пройдя таможенный досмотр, человек в дубленке уже стоял возле пограничника, который, внимательно изучив паспорт, открыл перед пассажиром вход в свободную зону. Тот, минув госграницу, махнул кому-то на прощанье рукой, посмотрел на часы и направился в бар.
За стойкой стояла скучавшая девушка, так как в столь ранний час клиентов было очень мало, и, видимо, такое обстоятельство навевало на нее уныние. Посетитель огляделся. За столиками сидели несколько молодых пар, желавших уединиться, да на большом кожаном диване вальяжно развалился представительный седоволосый мужчина. Вошедший посетитель направился к нему и шумно уселся рядом.
— Все нормально?
— Да!
— Выпьешь?
— Водочки! Граммов эдак сто пятьдесят!
— Клим хотел приехать проводить!
— Ты не разрешил?!
— Как я могу не разрешить генералу, я просто попросил.
— Ну и правильно! А то генералы, жены, дети… — усмехнулся Сокольников, залпом выпив водку.
— Пошли на посадку! Спать хочется, сегодня целый день на ногах, — сказал я своему другу.
В самолете у нас были места в салоне первого класса. Пассажиров было мало. Я и мой друг летели в Ливан с чужими паспортами и чужими биографиями. Этими временными, но настоящими документами нас снабдил генерал Климов.
Я специально взял билеты в Бейрут на самолет итальянской авиакомпании, чтобы добираться до конечного пункта с двумя пересадками. Первую нам предстояло сделать в Милане, откуда мы должны были перебраться в Рим и уже из столичного аэропорта «Леонардо да Винчи» вылететь в Ливан.
Мы уселись в просторные мягкие кресла. Самолет запустил двигатели и стал медленно выкатываться на взлетную полосу. На табло зажглась надпись с просьбой пристегнуть ремни и не курить. К нам вышла очень симпатичная стюардесса-итальянка и, мило улыбаясь, напомнила о правилах поведения во время полета и в случае возникновения внештатных ситуаций.
Полет проходил нормально. Турбины самолета работали ровно и монотонно. За стеклом иллюминатора стояла непроглядная мгла. Вновь появилась стюардесса, которая приветливо улыбнулась и спросила, удобно ли нам. Затем она сказал, что кормить будут через сорок минут.
Через час в салон вошла девушка-бортпроводница. Она катила впереди себя тележку, на которой стоял наш завтрак. Конечно, европейская кухня была скудновата, да и порции невелики. Девушка поставила перед нами на столики то, что у них называется завтраком, и, одарив нас дежурной улыбкой, вышла из салона. Хорошо, что наши жены позаботились заранее, зная мой и моего друга аппетит. У Сокольникова в кейсе лежали прекрасные бутерброды с семгой, сырокопченой свиной колбасой, российскими сыром и термос прекрасного кофе. Моя супруга постаралась на славу, так как в своем саквояже я обнаружил большой пластмассовый судок с холодцом, баночку селедочки с зеленым луком, бородинский хлеб, нарезанное тонкими ломтиками сало, пакетики горчицы и хрена и бутылочка «Столичной» московского завода «Кристалл». После сытного завтрака и выпитой водки мы разложили кресла и, укрывшись пледами, крепко заснули.
Разбудила нас стюардесса, когда самолет пошел на посадку в международном аэропорту Милана и нужно было вновь пристегнуть посадочные ремни.
— Отдохнул? — спросил Сокольников.
— Никогда так не спал! Даже сон приснился! — ответил я.
В этот момент самолет тряхнуло. Это означало, что его шасси коснулись бетонной полосы. Он пробежал еще какое-то расстояние и начал подруливать к аэровокзалу. Мы благополучно прибыли в Милан.
Пограничный и таможенный контроль прошел для нас без проблем. Документы, предоставленные заместителем директора ФСБ, оказались безупречными. Получив багаж, мы с Сокольниковым покинули здание аэропорта и направились к стоянке такси. Очереди там не было. Мы наняли небольшой микроавтобус в качестве такси и попросили водителя отвезти нас в ближайший хороший отель. Через пятнадцать минут быстрой езды таксист остановился возле гостиницы «Novotel Milano Malpensa Aeroporto». Там мы сняли два отдельных номера.
Около девяти часов вечера мы встретились в баре отеля. Димка сидел за столиком и о чем-то мило беседовал с довольно симпатичной итальянкой. Когда я подошел, мой друг прервал разговор, улыбнулся девушке и, сказав: «Чао!», протянул ей десятидолларовую купюру. Итальянка, довольная, поднялась и, грациозно играя бедрами, пошла к барной стойке. Сокольников как потенциальный клиент ее уже не интересовал.
— Я еду в Рим завтра утром. Скоростные поезда отправляются ежечасно с семи часов утра и до восьми вечера. До Рима они идут около трех часов. Завтра в полдень выезжаешь ты! Билет возьмешь в кассе вокзала.
— А может, на самолете? — спросил Сокольников.
— Думаю, не стоит! Паспорт предъявишь при посадке, а по закону подлости, на регистрации девушка с хорошей памятью. Сразу вопрос появится, что это вдруг вчера у человека был один паспорт, а теперь другой? Конечно, маловероятно, но чем черт не шутит, а?
Сокольникова не ответил, но понимающе вскинул вверх брови, тем самым соглашаясь с моими доводами.
— Из Рима вылетишь итальянским бортом на Бейрут. Встречаемся с тобой через три дня в гостинице «Baghdad Airport Hotel». Будь здоров! Удачи!
— И тебе всего хорошего!
Я встал и покинул бар. В номере мне не понадобилось много времени, чтобы собрать вещи. Старые паспорта на имя молдавских бизнесменов я положил в специальную коробочку, напоминавшую фляжку. При попадании в чужие руки достаточно было просто открутить крышечку, чтобы документы превратились в темную жидкость со специфическим запахом спирта.
Ровно в десять часов вечера я лег спать, так как к семи утра мне следовало быть на железнодорожном вокзале, чтобы первым рейсом на комфортабельном скоростном экспрессе в качестве пассажира салона первого класса со скоростью более двухсот километров в час направиться в Рим.
Мое путешествие в итальянскую столицу прошло успешно. С железнодорожного вокзала Рима на такси я быстро добрался до международного аэропорта «Леонардо да Винчи». Самолет Иорданских королевских авиалиний отправлялся в Амман в половине одиннадцатого вечера. Я взял билет на рейс, после чего отправился в камеру хранения. Там в одну из ячеек мне следовало положить контейнер с паспортами, по которым я и мой друг прибыли в Италию, чтобы через двое суток по оставленным мной документам обратно в Россию вылетели два молдавских бизнесмена.
До Багдада мне пришлось добираться с пересадкой в иорданской столице. Самолет из Рима в Амман прибыл в три часа ночи. До отлета в Багдад у меня еще было почти два часа. Конечно, гулять по ночной иорданской столице я не захотел, а потому провел время в ресторане, в котором сидели такие же, как и я, скучавшие пассажиры, ожидавшие рейса в Багдад. Нужно сказать, что их было очень мало. События в этой арабской стране не создавали привлекательности ни для туристов, ни для бизнесменов.
Три часа, проведенных на борту самолета из Рима, два в аэропорту Аммана и еще полтора часа перелета из Иордании до Багдада очень утомили меня. Поэтому добравшись в половине шестого утра до номера гостиницы, я только смог принять душ и тут же рухнул спать.
Багдад. «Зеленая зона». Частная вилла.
2007 год. Январь
Прошел почти месяц нашего пребывания в Багдаде. Это время ушло на предварительную подготовку и обустройство в иракской столице. Мы арендовали виллу в так называемой «Зеленой зоне» Багдада, в которой находились государственные учреждения, посольства, жили дипломаты, высокопоставленные чиновники и состоятельные иракцы. Сокольников снял отдельную квартиру недалеко от столичного аэропорта и купил несколько автомобилей, зарегистрировав их на вымышленные имена. К тому же в нашем распоряжении имелось три гостиничных номера в отелях, расположенных в разных районах Багдада.
В Ираке я находился под именем Валдиса Круминьша, гражданина Латвии, прибывшего как представитель фирмы по производству предметов личного обихода. Сокольников работал под именем Гуннара Раудсеппа, гражданина Эстонии, который представлял фармацевтическую фирму и занимался поставками крупных партий медикаментов. В силу этого мы не могли без уяснения и изучения оперативной обстановки встречаться с кем-либо из сотрудников российской разведки. Ведь въезд и выезд из нашей дипмиссии наверняка находились не только под наблюдением иракской спецслужбы.
Итак, мы занимались изучением оперативной обстановки и поисками нужных связей. По этой причине Сокольников уехал в местный ночной клуб, в котором отдыхали офицеры коалиционных сил и сотрудники частных охранных предприятий. Там можно было приобрести необходимые знакомства среди американских военных, а потом, нам следовало отрабатывать свою легенду коммерсантов.
Вчера мной был отправлен запрос по материалам расследования, и теперь я ожидал ответ. Электронной почтой пользоваться было нельзя, поэтому генерал Климов принял весьма оригинальное решение. По его приказу специалисты-компьютерщики ФСБ разработали для нас алгоритм, с помощью которого мы могли бы выходить не только на сайт Службы, но и работать в ее локальной сети. Исключительно для нас там был размещен раздел, пользоваться которым могли всего три человека: я, Дмитрий Сокольников и генерал Климов.
Было около трех часов ночи. Я работал за компьютером, когда внизу раздался звук открываемой входной двери. Это приехал Димка Сокольников со своей ночной «рекогносцировки».
— Как прошел нынешний вечер? — поинтересовался я у своего друга.
— Ничего особенного, как и все предыдущие! Скажу только одно, что бардак здесь потрясающий!
— Что ты имеешь в виду?
— Работать можно спокойно! Контроля никакого! Хаос! Американцы сами не рады, что организовали все это! Наши документы никого не интересуют. Я тебе не рассказывал, что днем побывал в министерстве здравоохранения. Там такие хапуги и взяточники, что нашим коррупционерам у них поучиться бы надо. За баксы они что угодно сделают! Причем аналогичная ситуация почти во всех министерствах.
— Ты полагаешь, что мы сможем встретиться с резидентом СВР и офицером безопасности легально?
— Ну, в посольство ехать не стоит, а вот в городе можно! За резидентом, как, впрочем, и за другими сотрудниками посольства, никакого «хвоста» нет! «Наружка» не работает!
— Ты уверен!
— На сто пятьдесят процентов!
— Ладно! Ты читал документы по расследованию?
— Которые Клим прислал?
— Да!
— Ну и что?
— Думаю, автомобиль с дипломатами ждали. Это была заранее спланированная засада.
Сокольников был прав. Я думал так же. Микроавтобус без номеров возле нашего посольства сотрудники охраны наблюдали в течение нескольких дней.
— Меня только удивил тот факт, что похитители не стремились захватить одного человека, — продолжил рассуждать мой друг, — им нужно было именно несколько дипломатов.
— Чтобы их акция прогремела на весь мир. Считаешь, что они желали внимания и обсуждения своих действий на самом высоком уровне? — подхватил я мысль Сокольникова.
— А зачем? Их требования наш президент все равно не стал бы выполнять. Ну, это же несерьезно: вывести войска из Чечни! Они скорее потребовали бы освободить из тюрьмы своих товарищей, дать денег и т. д.
— Согласен! И еще меня удивляет тот факт, для чего похитители сразу же заявили о совершенной им казни?
— Скорее всего, им не нужны были переговоры, так как они не собирались отпускать наших ребят, — продолжал рассуждать Димыч.
— Вот то-то и оно! Похитители обозначились как исламисты, это — во-первых! Во-вторых, они позиционируют себя нашими врагами. В-третьих, не дожидаясь выполнения своих требований, не требуя денежного выкупа, они убивают заложников. Вопрос: зачем их похищали?
— Думаю, цель была у них одна — убить!
— Правильно! А требование — это просто маскировка! Но каков мотив убийства? Вот с этим надо разобраться.
— Кстати, ты заметил, что в показаниях многих свидетелей говорится, что недалеко от микроавтобуса всегда находился какой-то большой черный внедорожник.
— Только никто не назвал его марку, но это, по их заверениям, не был ни «тойота», ни «ниссан». Один из охранников посольства сказал, что он таких джипов в городе не видел, но они очень большие.
— Думаю, любителей огромных джипов в Багдаде не очень много?
— Я тоже так полагаю!
Сокольников тем временем заварил чай. Он вообще был большим мастером в этом деле. Димка поставил на стол поднос с чашками, бутербродами и пригласил меня к чаепитию. Только сейчас я вдруг почувствовал сильный голод, так как, засидевшись за компьютером, даже не заметил, как быстро пролетело время с того момента, когда что-то из съестного побывало у меня во рту. Димка пил только чай. Я же с удовольствием принялся за горячие бутерброды с колбасой и сыром.
— Спасибо, дружище! — поблагодарил я Сокольникова. — Нам обязательно надо поговорить и с офицером безопасности посольства, и с резидентом.
— Если надо, то встретимся! — откликнулся мой друг. — Обстановка нормальная. Никто ни за кем не следит. Всем на все наплевать. Конечно, вечером и ночью посложнее. Ночью патрули можно встретить и американские, и местной полиции, а еще есть опасность на обычных бандюков нарваться или на пьяных частных охранников, а эти похуже грабителей будут. Они, чуть что, не просто пистолет выхватывают, а сразу палить начинают. Уроды какие-то!
— Испугали?
— Нет! Просто констатирую как реальность, которую следует учитывать. Глупо помереть от пули дурака или урода.
Я кивнул в ответ и вновь вернулся к компьютеру, работавшему в режиме «ожидания». Пока мы беседовали, на предназначенной только мне и моему другу странице сайта ФСБ появилось сообщение от генерала Климова. В нем говорилось, что оперативная обстановка в Ираке нормальная. Я отправил подтверждение о прочтении и попросил передать в Багдад место и время встречи, которую назначил руководителю резидентуры СВР в Ираке.
Ирак. Багдад. 2007 год. Февраль — март
Хотя до столичного университетского городка, где была назначена встреча, можно было добраться минут за двадцать-тридцать, но мы решили выехать пораньше часа на два. Первым виллу покинул Сокольников. Он поехал на улицу Аль-Мутанабби, где находилось российское посольство. Моему другу следовало дождаться резидента и сопровождать того до места встречи. Димке выпала довольно сложная работа. Он должен был не только скрытно двигаться за машиной представителя разведки, но и контролировать, не ведет ли за резидентом наблюдение местная спецслужба. Самое трудное заключалось в том, чтобы ни наш резидент, ни кто-то другой не обнаружили дежурившего Сокольникова. Димка имел огромный опыт в этом деле. Правда, маскироваться ему приходилось в несколько иных условиях, в Афганистане, когда в случае обнаружения исход мог быть только одним — смерть.
Я выехал с виллы на улицу Аль-Мансур. Путь до места встречи мне был хорошо знаком. Через полкилометра я свернул на проспект Демешк, по которому добрался до улицы 14-го Июля. Там была развязка. Я взял правее и оказался на проспекте Яффа-стрит. Через восемьсот метров он переходил в улицу Аль-Джамахурия, которая вывела меня на центральную площадь Багдада — Ат-Тахрир. Объехав ее по кругу и минув парк Наций, я выехал на набережную Абу-Наваз и по ней устремился к университету. Конечно, к месту назначения можно было доехать намного быстрее, но короткая дорога не всегда бывает таковой на самом деле.
В сквере около университета в этот час было малолюдно. Оставив машину на стоянке, я прошелся по скверу. Все было спокойно. Недалеко от основного здания находились несколько кофеен. Я зашел в одно из них, присел на столик и заказал себе чашечку кофе. Вокруг ничего подозрительного не наблюдалось. До встречи оставалось сорок минут. В кармане рубашки беззвучно завибрировал мобильник.
— Слушаю!
— Он выехал из посольства, — услышал я голос своего друга, — минут через двадцать будет на месте. — Связь прервалась.
Вновь заработал телефон. Я поднялся из-за стола и вышел из кафе, на ходу вынимая из кармана мобильник.
— Подъезжаем! «Хвоста» нет! Работаем как договаривались! — сказал Сокольников и дал отбой.
На подходе к автостоянке я сразу увидел Димкин автомобиль. Его невзрачный на вид, подержанный, с 295 силами под капотом «Мицубиси Лансер» ехал позади белого джипа «тойота». Автомобиль сотрудника посольства зарулил на стоянку. Как только он затормозил, в его задний бампер въехал Сокольников. Димка сделал это очень умело. Он толкнул автомобиль резидента, но при этом не повредил свой «лансер». Джип дипломата также не пострадал. На стоянке в этот момент никого не было. Сокольников выскочил из машины и подбежал к сотруднику посольства, который осматривал свой автомобиль. Беседа моего друга с резидентом заняла не более минуты, после чего они оба сели в «лансер», и Сокольников повез нашего «гостя» на конспиративную квартиру в тихом переулке возле гостиницы «Палестин отель» между улицами Саадун и набережной Абу-Наваз. Это был закрытый со всех сторон зелеными насаждениями двухэтажный дом, в котором находились всего четыре квартиры с отдельными входами. Через двадцать минут Сокольников уже открывал дверь в квартиру.
— Прошу! — пригласил он резидента СВР. Тот прошел и огляделся. Апартаменты могли произвести впечатление на кого угодно: огромные, светлые, с большими окнами и высокими потолками, с дорогой мебелью. Гость присел на диван, но ждать ему долго не пришлось, потому что через пару минут в квартиру вошел я.
— Здравствуйте, Юрий Павлович!
— Здравствуйте! — ответил резидент. — С кем имею честь?
— Савл! — сказал я, протягивая руку.
— Очень приятно, Савл!
— Присаживайтесь, Юрий Павлович! Вам сообщили из Москвы на наш счет?
— Да, телеграмма пришла позавчера! Мне дали указание оказать вам содействие.
— Очень хорошо! У вас есть возможность сделать нам документы?
— Вам подойдут документы граждан Эквадора?
— Вполне!
— Скажем, корреспондента газеты «Экспресса».
— Это та, которая издается в Гуаякиле? — поинтересовался Сокольников.
— Да.
— Хорошо! — сказал я. — Бланки желательно пустые. Имена мы впишем сами.
Резидент понимающе кивнул.
— Когда документы будут готовы?
— Думаю, дней через десять.
— Юрий Павлович, нам надо не приблизительные сроки! Неделя для вас достаточно!
— Попробую, — вновь уклончиво ответил резидент, и его ответ мне не понравился.
— Но это не главная наша просьба, — продолжил я. — Юрий Павлович, насколько я знаю, среди захваченных дипломатов был и сотрудник вашего ведомства.
— Да, один из них был оперативником! — подтвердил руководитель российской разведки в Ираке.
— Так вот, мне бы хотелось знать, по какой линии он работал, круг его знакомых, агентура и ваша характеристика на этого сотрудника. Кроме того, сегодня же отправьте в Центр телеграмму следующего содержания: просим выслать данные на агентов, с которыми работал… Фамилию своего человека укажите сами!
Услышав мою третью просьбу, резидент удивленно вскинул брови:
— Но ведь это рутинная работа! Уйдет какое-то время, чтобы подобрать запрашиваемую информацию.
— Не волнуйтесь, Юрий Павлович, материалы готовы. В Центре ждут нашу команду, чтобы их выслать.
— За чьей подписью уйдет телеграмма? — спросил резидент.
— Подпишите моим именем.
— Савл? И все?
— Да. Телеграмма с грифом срочно и на имя директора Службы. А теперь расскажите мне о вашем сотруднике.
— Молодой, амбициозный в хорошем смысле, инициативный, способный оперативник. Правда, несколько увлекающийся, склонный к преувеличению и…
— Что означает ваше «увлекающийся и склонный к преувеличению»? — перебил я собеседника.
— Видите ли, он по молодости своей…
— Ничего себе «по молодости»! Ему под сорок было, — усмехнулся Сокольников.
— В нашем деле это еще юношеский возраст, — ответил резидент СВР. Конечно, он не мог знать, что в армейской разведке, особенно в спецназе ГРУ, пацаны в девятнадцать лет становились асами в своем деле.
— Так вот, — продолжил резидент, не обратив внимания на Димкину реплику, — был он по молодости горяч, а потому склонен несколько преувеличивать реальные события. Например, он посчитал, что находится на пути раскрытия большого заговора с участием США. По его мнению, американцы через стимулирование афганских производителей героина хотят дестабилизировать обстановку в арабских странах, начиная с Северной Африки. Для реализации своего замысла ему требовалось пятьдесят тысяч долларов на вербовку одного сотрудника из какого-то частного охранного предприятия. Конечно, средства выделены не были. Я не нашел в его донесениях толкового аргументирования, а потому не стал даже упоминать об этом в телеграмме в Центр. Мы беседовали еще около часа, затем расстались.
Будучи человеком дисциплинированным и опытным, резидент не рискнул задержаться с отправкой телеграммы. Глубокой ночью он получил из Москвы ответную депешу, подписанную директором СВР, в которой ему было строго предписано воспринимать все наши просьбы как приказ самого руководителя российской внешней разведки. В приложении к телеграмме находились дела агентов, с которыми работал похищенный сотрудник. Шифровальщик всю оставшуюся часть ночь и следующие полдня занимался раскодированием полученных документов, а после этого сотрудник технического отдела еще в течение нескольких часов занимался их оцифровкой.
* * *
Сегодня мне предстояло знакомство еще офицером безопасности посольства. В четыре часа пополудни Сокольников должен был забрать его возле Национального музея Ирака и отвезти на виллу. Димке. как и мне, довелось побывать в залах музея еще в те времена, когда в Ираке не было войны и на улицах Багдада не гремели взрывы, не убивали жителей города, и сотрудники частных охранных компаний не стреляли налево и направо по людям только лишь на том основании, что те были иракцами. Иракская столицы в те мирные годы была красивейшим городом арабского Востока, воспетым в сказках «Тысяча и одна ночь». За три года оккупации войсками коалиции город изменил свой цветущий облик до неузнаваемости: постарел, осунулся и превратился в обычный населенный пункт, очень и очень больной.
Во дворе послышался звук двигателя автомобиля. Я отодвинул штору и взглянул в окно. Возле входа Сокольников парковал свой «лансер». Через пару секунд из автомобиля вышли два человека: мой друг и его спутник. Времени, пока они шли к входной двери, мне вполне хватило, чтобы рассмотреть офицера безопасности посольства. Это был среднего роста человек, крепкого телосложения, лет сорока, худощавый, довольно симпатичный. Усы придавали ему несколько бравый вид, но щеголем он не выглядел. Когда Сокольников и его гость зашли в прихожую, я поспешил к ним навстречу.
— Добро пожаловать, Игорь Владимирович! — поприветствовал я гостя. — Прошу, проходите!
— Спасибо, — ответил офицер, проходя в гостиную.
— Зовите меня Савл. Перейдем сразу к делу. Уверен, что разговор у нас будет длинный, поэтому кофе, чай, бутерброды гарантирую. Если хотите, можно и что-то из крепких напитков.
— Я подумаю насчет крепких! — улыбнулся наш гость.
— Тогда рассказывайте, что, как, где, ну и прочее! — сказал я сотруднику СВР, наливая в стаканчики виски «Chivas Regal». Сокольников тем временем поставил на стол самую простую закуску, что имелась у холостяков. Мы выпили.
— Я не смогу рассказывать подробно, как были похищены наши сотрудники. Из наших посольских толком никто и ничего не видел. Все произошло очень быстро. Свидетели, на глазах которых произошло похищение, никакой интересной информации не дали. Охранники посольства, правда, обратили внимание на один микроавтобус, который несколько дней простоял возле посольства. Недалеко от него периодически останавливался большой черный внедорожник. Но марку и номера никто назвать не смог.
Информация офицера безопасности и отчет военного следователя совпадали относительно микроавтобуса и черного джипа.
— Вы имеете по этому делу контакты с местной полицией? — поинтересовался Сокольников.
— Конечно!
— Они вас держат в курсе расследования? — вновь задал вопрос Димка.
— В полиции мне говорят только то, что можно услышать от их пресс-секретаря.
— А что вы думаете по этому делу?
— Что могу сказать? Все случившееся — и похищение, и казнь — сделано по давно отработанной схеме: заявления в Интернете, ужасные сцены обезглавливания, ликующие крики палачей «Аллах акбар!».
— Вас что-то смущает? — поинтересовался Сокольников.
— Видите ли, я в Ираке второй раз, до этого был в Сирии, Ливане, Египте, Йемене…
— Богатый послужной список, — не удержался я.
— Арабы везде и всегда к нам относились с уважением.
— Может, это от воспоминания об СССР? — вставил Димка.
— Вполне вероятно! Сейчас, конечно, под влиянием американцев это отношение меняется. Но никогда арабы не старались избавиться от нашего влияния путем террористических акций. Своим похищением и казнью наших дипломатов нам вроде бы хотят продемонстрировать имеющееся у иракцев нежелание видеть в Ираке русских в любом качестве, так как мы якобы враждебны мусульманам. Это не их почерк!
— Хорошо! — согласился я с доводами офицера СВР. — Какие еще мысли?
— Мне кажется, что просматривается желание вбить клин в российско-американские отношения. Организаторы и вдохновители этого чудовищного теракта рассчитывают, что сработают рефлексы, оставшиеся от периода холодной войны, исходя из простой логики: если акция антироссийская, значит, ее совершили американцы; а если антиамериканская — то россияне. Лбами нас хотят столкнуть.
— Почему вы так решили? — спросил мой друг.
— Коалиционные силы с большим трудом справляются с ситуацией в Ираке. Местная власть недовольна таким положением дел, да и население его поддерживает. Разговоры ходят — мол, при Саддаме был порядок, а без него — бардак. Поэтому иракское правительство хоть и проамериканское, но все больше склоняется к тому, чтобы воспользоваться влиянием России на Ближнем Востоке, и в частности — в Ираке, а также в соседнем шиитском Иране, чтобы хоть каким-то образом стабилизировать ситуацию. К тому же требование похитителей: вывести российские войска из Чечни за сорок восемь часов — абсурд!
— Так кто же, по-вашему, может стоять за похитителями?
— Я не могу утверждать, но склонен считать, что это не арабы!
— Американцы, англичане, евреи, может, иранцы?
— Иранцев я исключаю! Им с Россией ссориться нельзя, особенно сейчас, когда они понимают, что после Ирака может наступить их очередь.
— Логично!
— Меня смущает и тот факт, что американцы очень быстро поймали организатора похищения наших сотрудников.
— И нас этот факт также смущает! Игорь Владимирович, у нас к вам есть просьба.
— Пожалуйста, буду рад помочь!
— Нам бы очень хотелось, чтобы вы активизировали свою работу среди полицейских, которые расследуют это преступление. Это же ведь можно делать с легальных позиций как офицеру безопасности посольства. Я понимаю, что арабы просто так информацию давать не станут, поэтому мы готовы предоставить вам любую нужную сумму, которая будет необходима.
Офицер СВР внимательно посмотрел на меня и недоверчиво улыбнулся.
— Зная, с каким трудом приходится пробивать деньги в Центре, боюсь, что вы столкнетесь с большими трудностями.
— Игорь Владимирович, главное — результат! На первое время мы вам дадим сто пятьдесят тысяч долларов. Если этой суммы не хватит, то добавим. Мы не ограничиваем вас в средствах. Повторяю: нам нужен результат.
После этого Сокольников открыл сейф, вытащил оттуда кожаный кейс и поставил его на стол. Я открыл портфель. Там лежали пачки американских долларов.
— Мы вам, Игорь Владимирович, дадим список вопросов, которые нам хотелось бы уточнить у комиссара полиции, или кто там занимается расследованием. Денег не жалейте. Отчет каждые три дня!
— Понятно! Но с расписками за полученные деньги будет сложно. Сами понимаете, что…
— Никаких расписок ни у кого брать не надо! Вы меня не поняли. Говоря об отчете, я имел в виду информацию, а не потраченные суммы.
Так, за разговорами прошла ночь. Офицеру СВР пора было возвращаться в посольство. Он уже собрался выйти во двор, как неожиданно остановился.
— Не знаю, Савл, поможет ли это вам, но где-то год назад наш сотрудник, ну которого… короче… Мы однажды сидели, выпивали, и он мне, как бы между прочим, сказал, что, мол, если у него выгорит одно дело, то он, вполне вероятно, пойдет на повышение. И меня обещал не забыть.
— И ничего конкретного!
— Я не стал расспрашивать. Сами понимаете, в разведке это не принято!
— Не принято — это точно! Ну, будь здоров, Игорь Владимирович! Дело очень серьезное! Вы ведь своим интересом к этому делу можете спровоцировать собственное похищение, поэтому перед каждым своим выездом оставляйте запись или сообщение у своего начальника: куда, с кем, во сколько и прочее. Каждый свой шаг документировать. Мало ли что? Будьте крайне осторожны!
— Постараюсь, Савл! Ну, если чуть что, вы же меня не бросите?
— Не бросим! Конечно, не бросим, Игорь! Мы своих не бросаем! — засмеялся Сокольников и легонько подтолкнул нашего гостя к двери.
* * *
Сообщение о пропаже офицера безопасности не стало для нас неожиданностью. В принципе, мы понимали, что своей активностью полковник Разумов заставит действовать истинных организаторов похищения, а потому повели игру «в ловлю на живца», где приманкой являлся офицер безопасности. Этот свой поступок я не считал безнравственным, так как для выполнения президентского приказа такие понятия, как мораль, чистые руки и прочие интеллигентские ламентации, мы отбрасывали начисто.
В условленном месте Сокольников увидел метку, оставленную резидентом СВР. Этот сигнал говорил о том, что меня или его вызывают на экстренную встречу. Для таких экстраординарных ситуаций у нас с резидентом была договоренность, когда и где мы должны встретиться. До назначенного времени оставалось два часа.
— Дима, придется ехать тебе! У меня сеанс с Центром!
На сервере ФСБ специально для нас должны были поместить информацию, которая после скачивания изымалась с ресурса. На ее перезапись мне отводилось пять минут, через тридцать минут сеанс повторялся, если я не успевал во время первого перебросить на свой носитель присланное сообщение.
— Не нравится мне эта срочность, Савл! Что-то случилось! Думаю, неприятности у Игоря Разумова.
— Давай не будем прежде времени волну гнать! — чуть раздраженно ответил я, хотя чувствовал, что Димка в своих предположениях, скорее всего, прав.
— Ты зря сердишься!
— Извини, Симон! Просто ты попал в самую точку! Не ожидал, что они так быстро клюнут на нашу приманку….
— Ладно, ты сам не гони волну! Встречусь, а после…
— Ну, давай! Как говорится, с Богом!
— Ты забыл, Савл, что в разведке добавляют: на Бога надейся, но и сам не плошай!
Сокольников уехал на встречу. Я тем временем вышел на сайт ФСБ и снял с него нужную информацию. Вообще, она меня несколько удивила, но открытием не стала. В сообщении говорилось, что в результате тщательного исследования видеоматериалов, в которых похитители выдвигают требования, эксперты Криминалистического института Центра специальной техники ФСБ установили, что за кадром звучит речь на английском языке. Кроме того, специалисты по лингвистике пришли к выводу, что человека, озвучивавшего требования похитителей на русском языке, можно идентифицировать как американца, именно американца, а не англичанина. Не знаю, какими методами устанавливали этот факт эксперты ФСБ, но я им поверил безоговорочно. За изучением полученных материалов меня и застал вернувшийся со встречи с резидентом Сокольников. Я слышал, как он вошел в гостиную, и потому сразу поспешил ему навстречу.
— Что там?
— Хреново! — ответил мой друг голосом, в котором явно звучали нотки тревоги.
— А если конкретно?
— Конкретно? Пропал Разумов прошлым вечером. Юрий Павлович сообщил, что тот уехал утром, отсутствовал в течение всего дня. Вечером не доложил о прибытии. Резидент тогда тут же оставил нам сигнал, который ты снял в десять утра.
— Что он думает по этому поводу?
— Он считает, что Игоря похитили. Мотивы и цели пока не ясны, но вполне вероятно, что потребуют выкуп. Сейчас в Багдаде много всякого уголовного отребья. К тому же он передал подробный график выездов Игоря на встречи, которые тот провел за время с нашей крайней встречи.
— Это хорошо! Надо нам обмозговать всю информацию, которая имеется в нашем распоряжении. Вполне вероятно, что ключик к похищению нашего коллеги там отыщется. А если это клюнули те, на кого мы и готовили приманку в виде офицера Разумова?
— И такое может быть, тогда у нас появится ниточка…
Мы решили устроить свой штаб на кухне. Нам предстояла длительная работа аналитического характера, а она требовала не только умственных усилий, но и затраты физических сил, которые можно было восстановить крепким кофе.
— С чего начнем? — спросил Сокольников.
— На-ка вот прочти то, что пришло из Центра! — Я положил на стол сообщение, полученное из Криминалистического института ФСБ.
— Занимательное открытие! — усмехнулся мой друг.
— Да уж, более чем занимательное!
— Теперь, Савл, давай посмотрим отчеты Игоря Разумова. Вернее, отчетами их не назовешь. Мы же его просили составлять их каждые три дня, а его похитили на второй день.
— Быстро его упаковали! Значит, он оперативно кому-то отдавил мозоль!
— Значит так! — откликнулся Димка. — Смотри! — сказал он, запустив флэшку, полученную от резидента. — На мониторе появился листок бумаги размером А4, исписанный убористым, аккуратным почерком.
— Молодец резидент! Переписывать не стал.
— Савл, у них в Краснознаменном институте имени Андропова учили не хуже, чем в нашей Военно-дипломатической академии.
Мы стали читать текст. Нужно сказать, что Игорь Владимирович Разумов делал все как надо: он четко записывал время выезда из посольства, имя и должность человека, с которым собирался встречаться, и даже его адрес и телефон. За два дня он успел много сделать. Как нам стало понятно из записки, в первый день после нашей обстоятельной беседы он побывал в комиссариате уголовной полиции Багдада, где встретился с комиссаром Хусейном Адхамом. Чуть ниже фамилии полицейского была сделана небольшая приписка: «алчен, жаден, хитер, коварен».
— Хорошая характеристика для комиссара полиции! — хмыкнул Сокольников.
Далее под цифрой «2» было написано: «В три пополудни у него намечена встреча с судьей окружного суда Багдада господином Аббасом Сабихом. Во второй день наш коллега ездил в ресторан, расположенной в “Зеленой зоне” иракской столицы, где обычно проводили время сотрудники частных охранных предприятий. После этого он не вернулся в посольство».
— Что ж, можно делать первые выводы?! — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Сокольников.
— Нужно, Симон, нужно! И даже можно набросать план экстренных действий, ведь мы обещали не бросать Игоря! Смотри, что мы имеем… — Я взял лист бумаги и приготовился писать. — Разумов побывал у комиссара, потом у судьи, после этого он поехал в ресторан и пропал. — Я нарисовал три кружка, внутри каждого написал: «Комиссариат, суд, ресторан».
— А теперь прочти еще вот это!
На мониторе появился список имен как арабских, так и английских.
— Что сие значит? — поинтересовался Сокольников.
— Это имена людей, с которыми имел доверительные отношения убитый в июне прошлого года сотрудник разведки. Нас интересует охранник из частной компании. Так смотрим. Вот он охранник, некий Кевин Фраер! Не удивлюсь, если здесь окажется и наш комиссар полиции. Точно! И он здесь. Теперь смотрим, что получилось…
К трем уже имеющимся кружочкам я пририсовал еще два и вписал туда «комиссариат» и «охранник».
— Ну, кое-что вырисовывается?
— Да! Смотри: и там, и там «комиссариат» и «охранник». Вот Игорек и пошел в ресторан, чтобы найти этого самого охранника. До ресторана он не дошел! В лицо его знает только комиссар, — подвел итог Сокольников.
— Надо бы нам поторопиться, Симон, и навестить в первую очередь нашего комиссара полиции Хусейна Адхама.
* * *
Комиссар уголовной полиции Багдада господин Хусейн Адхам пребывал в отличном настроении. Завтра был день отдыха. Дела комиссара шли как нельзя лучше. Конечно, если говорить о делах, то речь шла не об уголовных, а скорее о коммерческих. Да и по-другому в стране, охваченной гражданской войной, где закон определялся человеком с ружьем, который одновременно являлся и прокурором, и судьей, и адвокатом, быть не могло. К тому же когда такой человек в придачу ко всему имел государственный статус и мог в силу своего положения применять закон сообразно собственному представлению о правах и обязанностях граждан своей страны.
Рабочий день подходил к концу. Комиссар бросил взгляд на стол, на котором кипой возвышались сводки о происшествиях. Преступность буквально захлестывала Багдад. Вечерами город переходил в руки бандитов, мятежников, террористов и прочих преступников. В пригороды столицы полицейские вообще старались не заезжать. Более-менее спокойно было в «Зеленой зоне». Здесь полиция, армейские наряды и патрули коалиционных сил вместе с бойцами частных военных компаний старались поддерживать порядок.
Комиссар Адхам вышел из кабинета и спустился на первый этаж. Дежурный полицейский тут же встал при виде начальника. Комиссар кивнул ему и чуть уставшим голосом проговорил:
— Завтра меня не беспокоить! Буду занят! Со всеми вопросами — к моему помощнику!
После чего вышел во внутренний двор. Там он сел за руль служебного автомобиля и выехал на улицу. Комиссар не собирался ехать домой. Он хотел провести сегодняшний вечер и ночь в обществе своей любовницы. Молодая красивая девушка, приехавшая в Ирак из далекой неизвестной Адхаму Украины, очень понравилась ему с того самого дня, когда он впервые увидел ее в одном подпольном ночном клубе, в который полицейские нагрянули для обыска. Владелец заведения немного зарвался и отсрочил ежемесячный платеж в кассу комиссариата, за что и был подвергнут жестокой экзекуции. Вот там господин Адхам и заметил необычную танцовщицу. Девушку завезли в Ирак обманом. Она собиралась ехать на работу в Израиль, но оказалась в подпольном борделе Багдада.
Мы подъехали к управлению полиции минут через десять после того, как его покинул комиссар. Я остановил автомобиль возле телефонного аппарата. Надо было позвонить и узнать, на месте ли еще шеф уголовной полиции. На телефонный звонок никто не ответил.
— Его нет! Что будем делать? — поинтересовался Сокольников.
— Идешь к дежурному и спрашиваешь, где сейчас комиссар.
— Хорошо!
Димка направился к дверям управления полиции. Через минуту я также вылез из машины и занял позицию возле входа в комиссариат. Сокольников тем временем подошел к дежурному офицеру и спросил, где можно увидеть его шефа. Полицейский плохо понимал по-английски, поэтому толком ответить ничего не смог, но то, что с ним говорили на английском языке, произвело на дежурного большое впечатление. Он вскочил со своего места и забегал вокруг Димки, приговаривая:
— Мистер, мистер! Простите! Добро пожаловать!
Видимо, это было все, что он мог сказать по-английски. Видя, что от дежурного он не добьется внятного ответа, Сокольников направился к выходу, когда его неожиданно на довольно сносном английском кто-то окликнул. Димка остановился. К нему подошел невысокого роста араб, который представился как помощник комиссара полиции Адхама.
— Вам нужен господин Хусейн?
— Да, хотелось бы с ним переговорить по важному делу, — ответил Димка.
— Он будет только послезавтра! — сказал помощник комиссара и так выразительно посмотрел на Сокольникова, что тот без лишних слов понял, как вести дальше разговор с этим арабским полицейским. Димка достал из кармана брюк двадцатидолларовую ассигнацию.
— Вы не могли бы, уважаемый, сказать, как можно найти комиссара? Но мне он нужен именно сегодня!
Глаза у помощника загорелись. Он довольно ухмыльнулся и еле слышно проговорил:
— Сэр, если вы добавите еще пару бумажек по пятьдесят, то я не только скажу, куда уехал шеф, но и лично укажу самую короткую дорогу туда, где он сейчас находится!
Помощник прекрасно знал, что комиссар имеет очень близкие отношения с американцами из частной охранной компании «Блэк Вотар». Сокольникова, естественно, он видел впервые, но безукоризненный Димкин английский и его уверенность сделали свое дело. Помощник понимал, что может вызвать гнев своего начальника, если вдруг окажется, что американцы приезжали по весьма важному вопросу, а он, будучи правой рукой комиссара полиции, не сообщил шефу об их визите. Такая ошибка могла поломать карьеру молодого и амбициозного иракца. А пополнять армию безработных в нынешних условиях ему очень не хотелось.
Сокольников молча вынул из кармана еще две пятидесятидолларовые бумажки и сказал:
— Получишь после того, как я увижу твоего босса!
Помощник, радостный и веселый от внезапно подвернувшегося крупного заработка, двинулся к выходу, крикнув дежурному, что едет на происшествие в район аэропорта.
На дорогу от управления до улицы Саадун, на которой находился дом, где комиссар снимал квартиру, мы затратили не более десяти минут. Его помощник нажал кнопку звонка на пульте вызова. Прошло больше минуты, прежде чем ему ответили.
— Это ты, Ганнам?
— Да, господин комиссар!
— Зачем приехал? Я же сказал, что только в крайнем случае! — раздраженным голосом громко сказал шеф уголовной полиции.
— К вам, господин комиссар, приехали очень важные гости, а вы сами мне говорили, что если… — начал испуганно мямлить помощник. Видимо, комиссар уже давно сотрудничал с оккупационными властями, и действие его помощника, ошибочно принявшего меня и моего друга за американцев, очень помогло нам. Поэтому, не сговариваясь, мы решили играть роль тех, с кем имел отношения комиссар полиции. Сокольников отодвинул в сторону Ганнама, встал напротив переговорного устройства, в котором была вмонтирована видеокамера, и уверенно сказал:
— Привет, комиссар! Открывай, дружище, дверь, у нас очень важное дело!
Твердость, небольшая развязность в поведении и повелительные нотки в голосе Димки сделали свое дело; они окончательно убедили шефа полиции, что перед ним действительно американцы.
— Вы от «Полковника»? — спросил он.
— От него, от него! Открывай! Он приказал нам произвести окончательный расчет! — продолжал блефовать мой друг. Видимо, Сокольников своей последней фразой попал точно в цель, так как после этих слов замок тут же щелкнул и тяжелая металлическая дверь открылась. Первым вошел мой друг, за ним — помощник комиссара, я замыкал процессию. В просторном холле нас встретил сам Хусейн Адхам. Он был в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
— Прошу, господа! — пригласил нас комиссар в гостиную.
Мы прошли. Осмотрелись. В гостиной стояли небольшой столик, пара кресел и диван. Сокольников не стал, как говорится, ходить вокруг да около, а сразу спросил комиссара:
— Русский где?
В этот вечер фортуна буквально благоволила моему другу, поэтому на его прямой вопрос полицейский сразу ответил:
— У меня, в управлении!
— Он нам нужен! Мы его забираем! — тоном, не терпящим возражения, сквозь зубы процедил Сокольников.
— Прямо сейчас?
— Сию минуту!
— Но «Полковник» приказал мне держать его пока у нас! Он не предупреждал, что…
В этот момент мне стало понятно, что везение может отвернуться от нас. Надо было как-то спасать благоприятно складывавшуюся ситуацию. Решение пришло само по себе: я вынул из кармана толстую пачку стодолларовых купюр. Деньги произвели на комиссара и его помощника магическое впечатление.
— «Полковник» распорядился окончательно рассчитаться с вами, господин Адхам! Мы очень дорожим сотрудничеством с таким человеком! Кстати, сколько… — Я специально сделал паузу, так как не знал, получил ли комиссар задаток за свои услуги или нет, но он сам поспешил мне на помощь, торопливо подсказав:
— Мы не успели обговорить с ним сумму, он говорил что-то… — Я догадался, что сумма вознаграждения не была согласована, а потому сам определил ее.
— Что-то о двадцати тысячах долларов?
При этих словах я постукивал пачкой денег по ладони и смотрел прямо в глаза комиссару. У того от названной мной суммы глаза сделались как чайные блюдца. Видимо, он никогда не мечтал получить столько долларов за задержание сотрудника российского посольства. Адхам даже не смог ответить мне, а только качал головой в знак согласия. Его помощник вообще потерял дар речи и буквально остолбенел.
— Собирайтесь, господин комиссар! Едем! — подтолкнул его сзади мой друг.
— Да, да, да! Конечно! А…
— Деньги в обмен на русского! — сказал я, после чего комиссар тут же бросился в соседнюю комнату. Когда он открыл дверь, то в образовавшейся проем я успел увидеть, что на большой двуспальной кровати возлежит молодая девушка явно славянской внешности. Комиссар коротко бросил ей по-английски, что будет через час, на что юное создание никак не отреагировало. Видимо, девушка не испытывала особой радости от общения с этим арабом. «Дурочка, — подумал я, — наверно, предложили ей работу в Турции или Израиле, а оказалась в борделе проституткой».
Через пять минут Хусейн Адхам был готов к отъезду. Мы вышли во двор. Я сел вместе с комиссаром в его джип. Сзади нас расположился помощник. Сокольников последовал за внедорожником комиссара на «лансере». До управления мы ехали молча. Начальник уголовной полиции ловко зарулил на стоянку.
— Приехали! — сказал он и вышел из автомобиля.
Я двинулся вслед за комиссаром. Мой друг остался в машине. В холле управления господина Адхама встретил дежурный. Не обратив на него внимания, мы прошли мимо. Комиссар провел меня длинным коридором, в конце которого находилась лестница. Она вела вниз во внутреннюю тюрьму управления. Мы спустились в подвал. Он представлял собой большое прямоугольное помещение. По его периметру находились камеры. Комиссар подвел меня к одной из них и открыл своим ключом. Видимо, шеф уголовной полиции держал здесь арестованных по его усмотрению людей, доступ к которым имел только лично он. Комиссар первым вошел в камеру. Я последовал за ним. Помощник остался в коридоре.
Тюремная камера представляла собой тесную, метр на полтора, каменную клетку. В ней ничего не было: ни стула, ни лежанки, ни стола. На полу стояла грязная банка с водой. В одном из углов камеры в полу имелась дыра сантиметров двадцать в диаметре. По тяжелому, неприятному запаху, исходившему оттуда, я догадался, что это место для отправления естественной нужды арестованными. На полу сидел человек. При звуках шагов он поднял голову. Хотя в камере было темно, так как лампочка в сорок ватт, горевшая в коридоре под потолком, не давала должного освещения, узник сразу узнал меня. Я всегда считал, что в СВР служили отлично подготовленные профессионалы, и не ошибся. Офицер безопасности даже бровью не повел, хотя понял, что в моем лице к нему пришла надежда на спасение. Его самообладанию можно было позавидовать.
— Встать! — приказал ему комиссар. Игорь Разумов поднялся с пола. — На выход! — толкнул его полицейский. Офицер СВР вышел из камеры.
— Он ваш, господин… — не зная, как ко мне обратиться, сказал комиссар.
— Когда этот русский будет в машине, тогда и произведем окончательный расчет! — омрачил я преждевременную радость полицейского. Тот как-то недобро взглянул на меня. После этого он кивнул своему помощнику, который сразу же выхватил пистолет и направил его ствол на меня. Черная дырочка дула пистолета смотрела прямо в мой живот.
— Вы считаете, я поверил, что вы от «Полковника»? — засмеялся комиссар. — Да он вообще не знает о русском! Это моя инициатива! Деньги! — с угрозой в голосе прошипел господин Адхам. Приблизившись ко мне, комиссар залез в мой карман и вытащил оттуда пачку долларов. Постучав ею по ладони, как это полчаса назад делал я, он сунул деньги к себе в пиджак.
— Ганнам, иди к дежурному! Пусть пришлет сюда пару человек! — приказал комиссар своему помощнику.
— А как же вы, господин?
— Иди, иди! Я справлюсь! — ухмыльнулся Адхам, вытащив из-под мышки пистолет. Видимо, когда он одевался, то не забыл надеть оперативную кобуру и сунуть в нее оружие. Все учел хитрый комиссар, но не знал он одного, что имеет дело не просто с сотрудником посольства, за коего принял меня, а с бывшим офицером армейского спецназа Главного разведывательного управления. Ни комиссар, ни его помощник даже не успели понять, что произошло. Но когда шеф полиции очнулся, то обнаружил себя лежавшим на каменном полу, причем оружия у него уже не было. Он тряхнул головой и хотел встать на ноги, но не смог опереться на руку, в которой секунду назад держал пистолет, так как она сильно болела в локте. Комиссар хотел закричать, но я ногой наступил ему на губы и тихо сказал:
— Не делай этого, не надо! Понял? А то будет очень-очень больно! — Для убедительности своих намерений я так сильно придавил, что по подбородку шефа полиции потекла кровь. Глаза комиссара наполнились животным ужасом.
— Затащи этого в камеру! — кивнул я в сторону лежавшего помощника. Игорь тут же подхватил под мышки бесчувственное тело араба и затащил его в камеру.
— Вытри кровь и пошли! Одно слово — и ты труп! — предупредил я комиссара и выразительно указал глазами на помощника. Но господин Адхам был опытным полицейским. Комиссар сразу понял, что, после того как мы при его содействии покинем здание управления, он станет тем самым лишним свидетелем, которого за ненадобностью, как правило, ликвидируют.
Когда мы вышли в холл, там кроме дежурного офицера находились еще несколько полицейских. Во главе нашей процессии шел Игорь Разумов, за ним следовали я и комиссар. Как только мы поравнялись с оперативниками, то начальник полиции резко прыгнул в сторону, что-то крикнул и тут же упал на мраморный пол. Что он прокричал, я не понял, но то, что он сделает прыжок вправо от меня и обязательно упадет на пол, предположить было нетрудно. Моя реакция на действия комиссара была мгновенной. И хотя начальник полиции смог подать сигнал тревоги своим подчиненным, будучи еще живым, но только вот на пол приземлился уже его труп. В момент падения из кармана начальника выпала пачка долларов. Резинка на них лопнула, и ассигнации рассыпались возле тела убитого комиссара.
Находившиеся в зале полицейские не сразу поняли, что произошло. Пока они с удивлением смотрели, как возле головы их начальника расползается лужа крови, и на кучу непонятно откуда взявшихся долларов, мне хватило времени, чтобы разделаться с ними. Я толкнул Игоря к выходу, а сам, словно на стрельбище, с двух рук от бедра на бегу начал всаживать пули в остолбеневших полицейских. Правда, их замешательство длилось недолго. Они быстро пришли в себя, заметались по залу, попытались выхватить пистолеты, чтобы открыть ответную стрельбу, но все их попытки уже были тщетны.
Нужно сказать, что офицер безопасности не подвел меня в этих форс-мажорных обстоятельствах. Он открыл дверь и, увидев на улице «лансер», подал знак рукой. Сокольников, услышав выстрелы внутри здания, сразу понял, что мы влипли. Через секунду его автомобиль уже стоял возле выхода. Я с разгона залетел на переднее сиденье, и Димка до отказа надавил на педаль акселератора. Мотор взревел всей своей почти трехсотсильной мощью. После чего, взвизгнув резиной по асфальту и оставив на дорожном покрытии две черные полосы, наш «Эволюшн» сорвался с места и растворился в темноте ночного города.
* * *
Будильник мобильного телефона разбудил меня рано утром ровно в шесть. Вчера мы легли очень поздно. На виллу в «Зеленую зону» ехать было нельзя. Ночью там было полно патрулей, к тому же въезды в данный район перекрывались блокпостами, и запросто можно было нарваться на неприятности. Поэтому мы завезли офицера безопасности Разумова в посольство и отправились на одну из наших конспиративных квартир. По пути нам пришлось освободиться от автомобиля, так как он вполне мог быть зафиксирован камерой наружного наблюдения, когда Сокольников ждал нас возле полицейского управления.
Я не привык залеживаться в постели, поэтому тут же вскочил и принялся делать легкую разминку. Сокольников вышел из соседней комнаты.
— Доброе утро! Кофе будешь?
Вместо ответа я просто кивнул и продолжил делать гимнастику. Димка в это время гремел на кухне посудой. Минут через десять он пригласил на завтрак.
— Иду! — крикнул я из ванной комнаты. Сокольников постарался на славу: кроме хорошего крепкого кофе, аромат которого буквально заполнил всю нашу огромную квартиру, на столе стояли сковорода с яишницей-глазуньей и тарелка с горячими бутербродами. Только сейчас я вдруг почувствовал, как проголодался. Ведь практически за весь вчерашний день у меня не побывало во рту и маковой росинки. Несколько минут мы ели в полной тишине.
— Что ты думаешь по поводу вчерашнего? — первым спросил мой друг.
— Надо быть внимательней! Мы вчера были на грани провала! — ответил я Сокольникову.
— Но не оставлять же было Игоря?
— Об этом нет разговора! Хотя и нетрудно было предусмотреть что-либо подобное!
— Вот именно! — откликнулся Сокольников, и мы вновь замолчали.
— Дима, а что ты думаешь по поводу некоего «Полковника»? Очень уж часто он стал попадать в поле зрения, — прервал я вопросом нашу трапезу.
— Видимо, это кто-то из сотрудников посольства США, возможно, ЦРУ, — не задумываясь, выпалил мой друг. Мне нравилось это качество Сокольникова, основанное на его интуиции, — делать вывод моментально. И что самое главное, внутреннее чутье, которым обладал мой друг, его никогда не подводило.
— А как ты считаешь, с какой целью комиссар, зная, что Разумов — офицер российского посольства, и представляя, какой скандал вновь может разгореться после пропажи сотрудника нашего диппредставительства, захватил его?
— Трудно сейчас предположить, чем руководствовался комиссар. Спросить-то его мы уже не сможем благодаря тебе.
— Значит, Игорь своей настойчивостью в расследовании похищения сотрудников посольства и излишним интересом к предстоящему суду над похитителями наших парней вызвал чье-то неудовольствие. Видимо, он сам, не понимая того, слишком близко подобрался к каким-то важным фактам, о которых ему знать было не положено.
— Давай теперь подобьем итоги нашего расследования. Что мы имеем?
— Не очень много! Первое, на что следует обратить внимание, так это на человека, который именуется «Полковником». С ним был связан комиссар полиции, и для него он похитил Игоря. Нам также известно, что сотрудник СВР из числа четверых похищенных вышел на какого-то охранника, через которого получил какие-то важные сведения.
— Вполне вероятно, что именно из-за этого его и похитили?
— Возможно! Но почему тогда захватили четверых, а не его одного?
— Ты меня спрашиваешь?
— Ну а кого же?
— Трудно ответить на сей вопрос.
— Конечно!
— А ты сам что думаешь?
— Пока не знаю. Но меня смущает то, что американцы буквально за несколько месяцев вышли на похитителей и взяли их.
— Ну и что? Ведь они тоже умеют работать!
— Умеют!
— Савл, а что тебя беспокоит?
— Да все в этой истории как-то не вяжется. Если это американцы, то зачем было захватывать четверых. Арабы? Тогда требования, озвученные похитителями, просто смешны! Они сами понимают.
В это время по телевизору начали передавать последние известия. И без знания арабского языка мы поняли, что речь идет о ночном инциденте в полицейском управлении с нашим участием. К моему удивлению, помощник комиссара оказался живым. В новостях прошла информация о том, что на комиссариат было совершено нападение неизвестных, в результате чего погиб комиссар полиции и ранен инспектор уголовного розыска. В конце репортажа было продемонстрировано, как помощника выносят на носилках из комиссариата и грузят в карету скорой помощи.
— Ты смотри-ка, жив! — удивился я.
— Короче, нам надо поговорить с помощником комиссара, коли с самим комиссаром поговорить невозможно, — немого подумав, сказал Сокольников.
— Причем разговор не стоит откладывать. Считаю, что он должен состояться сегодняшним вечером.
— Согласен.
