Глава 24

На следующий день, когда роса еще не успела толком просохнуть, Шруссон прибыл из Буретто. Я не спал в то утро. Сон у меня всегда четко отражал мои переживания и в последнее время стал плохим, прерывистым. Я беспокоился о том, удастся ли мне удержать захваченное. Ведь уже нельзя отступать, а иначе легко потерять всё.

Шруссон бочком вошел в кабинет и радостно протянул мне сверток, завернутый в грязную старую ткань, напоминающую холст и перевязанную бечевой.

– Я и сам уже подзабыл, где они хранятся, господин барон, – приторно-извиняющимся тоном произнес бывший управляющий. – С трудом нашел! Они были не под тем камнем в кладке, под которым вы искали, а левее, около самого угла.

Еще до моего вторжения в Буретто Шруссон действительно описал место, где хранились дневники. По его словам выходило, что они находились под камнем около камина на кухне. Я пошарил там и ничего не нашел, что навело меня на мысли о лживости Шруссона. Однако, похоже, он не соврал, а просто перепутал место.

– Если ты мне подсунул фальшивку… – я не стал продолжать, но красноречиво помахал свертком перед носом Шруссона.

– Что вы, господин барон! Я бы не посмел! – непритворно испугался тот. – Я даже не разворачивал сверток. Принес в таком же виде, в котором извлек из стены.

Вид у свертка был самый непритязательный, и я поверил Шруссону.

– Хорошо. Сегодня возвращайся в Таглиат. Скажешь Эмилии, чтобы она подыскала для тебя место в соответствии с твоими способностями. Ты же должен годиться хоть на что-то. Не бывает ведь так, чтобы человек был ни на что не годным.

Когда я остался один, то взял нож и уже почти разрезал бечевку, как вдруг услышал грохот колес и ржание лошадей. Я выглянул в окно и обнаружил у ворот целый караван, состоящий из четырех карет и около сорока всадников в синих плащах храмовой стражи. В ту же минуту на лестнице забарабанили шаги – это десятник прислал гонца, чтобы уведомить меня насчет неожиданных гостей.

Я спустился вниз и приказал открыть ворота. Кареты плавно въехали во двор, отчего сразу стало тесно. Я с удивлением обнаружил, что ко мне заявились четверо главных жрецов Фоссано, составляющих так называемую «коллегию», занимающуюся расследованием преступлений против церкви.

– Господин барон, – Огдин чинно вылез из кареты и подошел ко мне, – я рассказал коллегии о происшествии с болезнью мага Туссеана и о големах, им созданных. Мы решили лично посмотреть на этих демонических големов, выслушать ваши объяснения и закрыть дело.

– Это если все обстоит так, как барон рассказывает! – в разговор вмешался Флориан, плюгавый старикашка, который меня терпеть не мог.

– Я никогда не вру священнослужителям, – гордо заявил я. – Ибо это грех. Вообще не вру, а священнослужителям и подавно. Если угодно, я позову Туссеана, он все подтвердит.

– Подтвердит, потому что вы его уже научили, что нужно сказать. Знаю я таких, как вы, – мерзко хихикнул Флориан. – Вы големов покажите! Мы посмотрим, на что они способны. Только не говорите, что их уже нет, иначе мы сами тут все обыщем под угрозой вашего отлучения. Я знаю все эти уловки.

Я взглянул на тонкий синий шелковый шарф, обмотанный вокруг худой шеи старикашки, и мне захотелось этот шарф немного затянуть.

– Големы выглядят очень страшно, ваше благочестие. Они вызывают неописуемый ужас. Даже я стараюсь не смотреть на них лишний раз.

– Ничего, мы выдержим, – проскрипел Флориан, почему-то прищурив левый глаз. – И не такое видали. Показывайте, барон!

Этот визит оказался как снег на голову. Я бросил взгляд на Огдина, но тот слегка развел руками, будто говоря, что старался удержать коллег, но не сумел.

Поняв, что поддержки в этом вопросе мне не дождаться, я принялся ораторствовать о том, что в моих словах никак нельзя сомневаться, что я – непоколебимый оплоты веры в этих краях и самый искренний приверженец Многоединого, который рождался за последние годы. Короче говоря, я нес полную фигню, которая однако встретила поддержку среди слушателей. Даже Флориан принялся согласно кивать в такт моим словам. Я говорил, должно быть, минут пятнадцать-двадцать напролет и уже было подумал, что дело в шляпе, но по завершению моей речи Флориан прочистил горло и изрек:

– А все-таки покажите големов, господин барон.

Вот что мне оставалось делать? Придушить его я не мог, ведь вокруг полно свидетелей. Организовать случайное падение с крепостной стены тоже не мог: сначала его нужно туда заманить. От безнадеги я толкнул еще одну речь о том, как опасна встреча с такими големами, и что она может привести к серьезному урону для здоровья.

– Я справлюсь, – снова хихикнул Флориан. – На здоровье не жалуюсь.

Я лихорадочно перебирал в голове варианты и отбрасывал их. Показать «демонических» големов нельзя – для этого придется пройти мимо дядюшки Вилли. Да и сами эти големы таковы, что после одного-единственного взгляда на них жрецы сразу обвинят меня в пособничестве темным силам. Но и не показывать нельзя! Если я откажусь и прогоню жрецов, то они и в самом деле могут меня отлучить от церкви за неповиновение, поставить вне закона. Невозможно сказать «нет!» проклятой коллегии. Это все равно, если бы человек, живущий в Средние века в моем мире, обвинялся бы в ереси и отказался бы сотрудничать с инквизицией. Его бы быстро привели в чувство. Будь на моем месте король, он мог бы еще потягаться с церковью в вопросе отлучения, но я-то всего-навсего провинциальный барон, который может открыто выступать лишь против соседей, но не против жрецов.

Наконец я выбрал один-единственный правильный вариант действий и жестом предложил священникам проследовать за мной ко входу в подвал. Там я обратился к Огдину:

– Ваше благочестие, у меня не остается другого выхода, как показать големов. Однако прошу запомнить, что я предупреждал о возможных последствиях. И мне бы не хотелось ставить под угрозу здоровье всех присутствующих. Я предлагаю двум желающим спуститься вниз и взглянуть на големов. Големы находятся в стойлах, я гарантирую, что они священников и пальцем не тронут. Пусть пойдут двое, посмотрят, вернутся и все расскажут. Если надо, можно взять охрану.

Я вперил пристальный взгляд в Огдина, будто гипнотизируя его, убеждая не ходить.

– Хм… что скажете, ваше благочестие? – он обратился к Флориану.

– А что тут скажешь? Пойду я и Эдгар, – старый священник кивнул своему напарнику, с которым у меня отношения были тоже так себе. – Мы возьмем четырех стражников. Кто-нибудь нас проводит, барон?

– Лучше вы сами идите, я не желаю нести ответственность, – сказал я, отпирая наружную железную дверь. – Спуститесь по лестнице и откройте вот этим ключом замок. Вы увидите коридор, ведущий налево. Пройдите через две комнаты, а в третьей найдете големов. Возьмите подсвечник. Эй, Вероника! Прикажи принести пару подсвечников!

Вскоре мальчик, сын кухарки, прибежал с двумя большими серебряными подсвечниками. Один взял Флориан, а второй достался кому-то из солдат храмовой стражи. Жрецы в окружении охраны стали храбро спускаться вниз, а я демонстративно отвернулся.

У меня оставалась лишь одна надежда на дядюшку Вилли. Не знаю, что дядюшка слышал из нашего разговора, но думаю, что слышал достаточно. У него был поразительно острый слух, и мне даже иногда казалось, что он вообще в курсе всего, что происходит в Лиго.

Шаги жрецов и солдат вскоре стихли внизу, и мы принялись ждать. К нам наконец присоединился одетый в халат седобородый Туссеан, который вежливо поздоровался и принялся извиняться за то, что по причине недуга сотворил ужасных чудовищ, на которых нельзя смотреть без риска получить апоплексический удар.

Не знаю, сколько прошло времени, может пара минут, а может и все пять. Но вдруг нижняя дверь распахнулась, и в проеме возникли храмовые стражники, которые тащили жрецов буквально на руках. Эдгар висел недвижимо, и только Флориан кое-как шевелил ногами.

– Многоединый, что с ними?! – в ужасе и крайней тревоге воскликнул Огдин, подаваясь вперед.

Я, конечно, был не Многоединый, но все-таки ответил:

– Расступитесь! Дайте им воздуха! Я ведь предупреждал!

Жрецов вынесли во двор и положили прямо на землю. Эдгар не подавал никаких признаков жизни, а Флориан хрипел и пытался что-то сказать.

– Туссеан, помоги им! – распорядился я.

Мой маг наклонился над Эдгаром и сразу же покачал головой.

– О, Многоединый! – застонал Огдин, хватаясь пальцами за виски.

Туссеан перешел к следующему, но старикашка вдруг обрел способность говорить:

– Там… там… – крючковатый палец указывал куда-то вниз. – Он! Он там! С-с-с…

Флориан снова захрипел, вскрикнул и вдруг умолк, широко раскрыв глаза.

– Отошел, – сказал Туссеан, снова качая головой. – Похоже на сердечный приступ. У обоих.

Огдин сам чуть не перестал дышать. Он уперся взглядом в Дидье, четвертого священника, глаза которого от потрясения напоминали чайные блюдца, а потом повернулся к одному из стражников, который спускался вниз вместе со жрецами:

– Что там случилось?! Говори! Отвечай!

Изнеженный кулак Огдина яростно сжал синюю накидку воина. Сам же воин выглядел весьма пришибленным, впрочем, как и трое остальных.

– В-ваше благочестие! Я н-не знаю! Мы прошли по коридору, через две пустые комнаты и остановились перед третьей! Их благочестия пошли вперед, чтобы заглянуть в ту комнату! Простите, у меня в голове какой-то туман… Вроде бы они туда зашли, а потом сразу вышли и упали, их не держали ноги! Мы подхватили их и понесли наверх. Вот все, что было.

Я подошел к Туссеану и слегка похлопал его по плечу. Маг сегодня был на высоте. Дядюшка Вилли, впрочем, тоже. Он сделал все по высшему разряду.