Глава 16

Я назначил новым, четвертым, десятником Ракшана. Того самого, который побывал в Алтайских горах. Он себя неплохо проявил, старался, и даже давал ценные советы по поводу боевых построений. Так что звание десятника, потерянное при увольнение со службы в герцогских войсках, снова вернулось к нему.

Ракшан всерьез обрадовался, благодарил, а затем предложил мне свою помощь в устранении Праста.

– Господин барон, Праст не оставит нас в покое, – тихо сказал Ракшан, когда торжественная часть церемонии назначения нового десятника закончилась и внутренний двор опустел. – Если позволите, я разберусь с ним. Во времена моей бурной молодости у меня был наставник, который промышлял не совсем благовидными вещами. У него я многому научился.

Я на миг задумался. Предложение выглядело заманчивым. Если Праста смахнуть с доски, то партия станет легче. Будь передо мной нормальный, честный противник, то я бы даже не стал рассматривать вариант его тайного убийства. Но Праст своими действиями перешел все границы допустимого.

– Каковы шансы на то, что тебя схватят, или кто-то узнает, что убийца – именно ты? – спросил я, спускаясь со ступеней, чтобы еще тише говорить с Ракшаном.

– Есть. Небольшие, – Ракшан ответил с сомнением, наклонив набок лысеющую макушку.

– Тогда тебе нельзя это делать, – решил я. – Война с Прастом началась потому, что Антуан убил его брата. Что же случится, если другого моего десятника заподозрят в убийстве самого Праста? Этак люди подумают, что я подстроил все с самого начала. Моей благородной репутации придет конец.

– Воля ваша, господин барон. Вы оцениваете риски и думаете о последствиях. Я же простой исполнитель, – Ракшан, видимо, согласился с моими доводами.

– Вот если бы ты нашел кого-нибудь, кто никак не связан с нами, поговорил бы с ним тайно, инкогнито, тогда другое дело.

Ракшан кивнул и отбыл к своему десятку, состоящему большей частью из новичков.

В это время здоровенная серая птица, похожая на голубя, спикировала прямо на крышу одной из башен и, совершив полукруг, пропала в небольшом окне. Похоже, что это был автономный почтовый голем, созданный для путешествий между замками Праста и Листа. И действительно, вскоре мне доставили послание, запечатанное черной печатью с изображением полумесяца и стрелы.

Я развернул записку, сложенную треугольником, прочитал текст и почувствовал, что мне срочно нужно что-нибудь выпить. К счастью, Ванка, недавно прибывшая из Лиго, крутилась неподалеку, и потому пошла за вином.

Вернулась она не одна, а вместе с Никером, который скрупулезно обследовал винный погреб Праста.

– Почитай, – я протянул бумагу своему другу. – Почитай только.

– «Дорогой господин барон, – Никер отправил Ванку прочь легким шлепком ниже спины и начал читать, – сообщаю, что виконт Лист скоропостижно скончался. Его убил Маркус, один из магов. Маркус позднее тоже умер, закололся собственным кинжалом. В замке Листа сейчас хаос. Я прихватила кое-что из нужных мне вещей и еду к вам в бывший замок Праста. Буду ночью. Прикажите меня впустить. Верная вам Виолетта».

Никер посмотрел на меня круглыми глазами.

– Арт, что это?! Правильно ли я понимаю, что…

Я лишь махнул рукой.

– Ты правильно понимаешь. Мы о магичке все знаем, поэтому объяснить произошедшее можем лишь одним образом. Этот Маркус – поклонник Виолетты. Жутко ревнивый. Она наверняка натравила его на Листа, и виконту пришел конец. Затем наша красавица заколола кинжалом самого Маркуса, выдав это за самоубийство. И теперь спешит к нам вместе с «нужными ей вещами». Интересно, что это за вещи такие.

– О, Многоединый, мы связались с чудовищем! – воскликнул Никер.

– Я тебе уже давно говорю, кто она такая. Но ты обращался с ней как со знатной леди.

– Так она и есть знатная леди, Арт! – горячо заспорил Никер. – Ты не понимаешь. Что бы Виолетта ни сделала, она останется знатной дамой. Конечно, ее казнят в конечном итоге за такие проделки, но это будет казнь через отсечение головы, а не через повешение. Она родилась как знатная леди и умрет как знатная леди.

– Только в том случае, если я ее не придушу, – заметил я. – Тогда она умрет как кролик, задушенный удавом.

Никер ухмыльнулся.

– Ты все шутишь, Арт, а нам ведь придется с ней сотрудничать. С этим монстром. И зачем только ты заключил с ней договор? Нет, мне ясно, зачем, но я бы лично держался от нее подальше.

Я не стал спорить, а отправился заканчивать своего первого голема, оснащенного сверхпрочной кожей. После первого принципиального прорыва дело пошло как по маслу. Пользуясь образцами, описанными в университетах местной Земли, я соорудил полого голема, состоящего почти целиком из мышц, но снаружи и внутри этого создания была сверхпрочная кожа. На ощупь он почему-то ощущался как пластик. Твердый, слегка шершавый пластик, из которого состояли старинные погремушки. Внутрь голема можно было попасть лишь одним путем – через бок. У меня был выбор: смотреть своими глазами или целиком скрыться в этих «пластиковых» доспехах, довериться глазам и энцефу голема. Я выбрал второй вариант, потому что первый был чреват тем, что маги сразу разберутся, что к чему.

Я кое-как протиснулся внутрь и оказался в довольно тесной «пластиковой» коробке. Затем бок сомкнулся так, что щель стала почти незаметной. Я ничего не видел, моими глазами были глаза голема, которые взаимодействовали со мной через его энцеф. Мне даже было трудно дышать, потому что сквозных дыр в груди необычного создания получилось маловато. Мышцы были так себе, пожалуй, чуть сильнее моих. Я управлял ими тоже через энцеф. Походка и движения голема оставляли желать лучшего, но меня это нисколько не огорчало, ведь в моих руках находился прототип существа, неизвестного этому миру. Да и вообще никакому миру! Мне еще только предстояло сделать множество улучшений.

Никер присутствовал при первых шагах моего экзо-костюма. Эти шаги получились не очень ловкими, но я, по крайней мере, не падал. Первоначальное негативное мнение моего друга о новом виде голема сразу же изменилось.

– Знаешь, Арт, я бы никогда не подумал, что внутри находится человек! – с тайным восторгом сообщил Никер, пожирая глазами зеленоватое высокое и толстое существо. – Я мог бы побиться об заклад, что это просто плохо сделанный голем! Как ты выражешься, сварганенный на скорую руку каким-нибудь учеником!

Я знал, что выгляжу снаружи как широкоплечий великан, покрытый чешуйчатой зеленой кожей. Наверное, выходцу с моей, правильной, Земли, я напомнил бы Халка.

Мы проверяли голема в одном из больших залов замка за тщательно запертыми дверями. Стулья, столы, диван – вся рухлядь была сдвинута к стенам, чтобы дать мне побольше пространства. Я ходил в экзокостюме, размахивал руками, пытался переносить мебель, даже прыгал, сотрясая пол. Никер предложил мне сразиться на деревянных палках, и я согласился. Однако мое управление этим големом было далеко от идеала, и я часто пропускал удары. Впрочем, пока это ничего не значило.

Позанимавшись с големом часа четыре, я принял решение уничтожить его. Дело было не только в том, что первый образец получился несовершенным, и мне хотелось скрыть мои эксперименты от окружающих. Основная причина заключалась в энергии. Големы, как и всякие живые существа, нуждались в ней. Обычно они получали ее вместе с пищей, как и люди. Но экспериментальные модели не оснащались такой мелочью, как пищеварение. Они жили лишь короткое время, питаясь изначальными запасами энергии, а потом, после получения нужных результатов, утилизировались.

Уничтожались големы тоже интересно. Для этого в небольших количествах использовалась хила, которая помогала превращать живую ткань обратно в глину. Маги поговаривали, что живые существа, созданные с помощью хилы, все-таки сильно отличаются от обычных животных, ведь никакая хила не способна превратить нормальное животное, родившееся естественным образом, в глину. Более того, особо сильные маги могли даже разрушать чужих големов с помощью обычного прикосновения.

Я уничтожил свой первый прототип без всякого сожаления. Мне уже было известно, как его сделать опять, и у меня ушло бы только часа полтора на этот процесс. Я рассчитывал создавать все более совершенные новые образцы, учиться на них, но ограниченные запасы хилы сдерживали мои честолюбивые устремления. Я даже написал письмо дядюшке Вилли, что так и так, у меня все получилось, но требуется больше хилы. Мне было искренне жаль магов, у которых нет источника хилы под рукой.

К вечеру, когда солнце вновь решило спрятаться за ненадежными верхушками сосен около замка, Понци прислал своего гонца. Мой союзник живо интересовался, что ему делать. У нас с Прастом вроде бы наметилось перемирие, но Лист убит. Понци неплохо нагрел руки на грабежах земель виконта и явно хотел продолжать. Я ответил своему союзнику, что пусть подождет еще полторы недели. Тогда, скорее всего, начнется настоящее веселье, а он или сильно разбогатеет, или погибнет. Зная патологическую жадность Понци, я ни на секунду не сомневался, что тот запросто рискнет жизнью ради большого куша.

Невзирая на крайнюю занятость, я держал на контроле ситуацию со сфинксом и после заката поинтересовался у Шруссона, как там дела. Шруссон поклялся, что виртуозно отгадывает загадки, что он лучший отгадыватель загадок в мире и что потом, когда я перестану нуждаться в его услугах, он пойдет на службу к королю, чтобы моментально решать все сложнейшие проблемы королевства.

– Господин барон, я даже сам не ожидал найти в себе такие таланты. Король наверняка сделает меня своим советником, а может даже майордомом и будет платить мне сто золотых в месяц! – доверительно сказал мне Шруссон.

Услышав про советника и короля, я преисполнился подозрениями и спустился вниз, к сфинксу.

– А, барон, ты привел своего болвана, – именно этим возгласом Фис встретила меня и будущего майордома. – Я его знаю с тех пор, когда он был еще ребенком, но не подозревала, что он такой осел.

– Он плохо старается? – спросил я, грозно глядя на Шруссона, который пытался спрятаться за углом.

– Старается-то он, может, и хорошо, но у него вместо головы пустое ведро, вот в чем загвоздка, – Фис смотрела так на меня своими черными глазами, словно пыталась понять, специально ли я подсунул ей Шруссона, или это получилось случайно.

– Ты не решил ни одной загадки? – я двумя пальцами схватил за куртку Шруссона и вытащил его из-за угла.

– Решил, господин барон! – пискнул тот. – Все решил!

– О, да, он решил, – откликнулась Фис. – Я начала с загадок посложнее, но услышав, какую чушь он несет, перешла на те, что попроще. Например, «мягкие лапки, а в лапках царапки». Каждый ребенок скажет, что это кошка. Но твой Шруссон думает иначе. Он сказал, что это кухарка на дереве.

– Почему кухарка на дереве? – я удивленно воззрился на сконфуженную физиономию бывшего управляющего.

Шруссон замялся.

– У нашей кухарки Берты мягкие руки, господин барон. Она ведь месит тесто, лепит пирожки, делает массаж… хотя массаж она редко делает в последнее время.

– А царапки у нее откуда?

– Занозы, господин барон. Когда она лезет на дерево за сливами, у нее всегда полно заноз. Она сама мне жаловалась.

– Или вот еще, – продолжала Фис, гневно сверкая глазами. – «Прыг да скок, длинные уши, белый бок». Как думаешь, барон, кто это?

– Заяц! – уверенно ответил я.

– А вот и нет. Твой Шруссон считает, что это мальчик, упавший в муку.

Я отпустил куртку и задумался:

– Белый бок я еще понимаю – это от муки. Прыг да скок я тоже понимаю – мальчик убегает. Но при чем тут длинные уши?

– Так его схватили за уши, господин барон, – робко пояснил Шруссон. – Мельник же и схватил. Я сам видел. Уши длиннее стали.

– Но самое лучшее вот это, – заявила Фис. – «Голодна – мычит, сыта – жуёт, ребяткам молоко даёт».

– Надеюсь, это корова? – спросил я у Шруссона.

– Глухонемая молочница, – тихо произнес он.

– Отдай его мне, – сказала Фис. – Впусти его в клетку.

Признаться, глядя на физиономию Шруссона, у меня мелькнула мысль так и сделать, но я сдержался. Замковая челядь просто не поймет моего поступка, испугается, даже начнет разбегаться.

– Завтра я пришлю кого-нибудь другого, – сказал я. – Идем, Шруссон.

Мы молча поднялись в мой кабинет.

Я поправил тяжелый подсвечник, стоящий на столе, и повернулся к двери, у которой скромно стоял Шруссон.

– Ты – бывший управляющий, а не можешь даже отгадать глупые загадки. Ты выглядишь, как жулик, и поступаешь, как жулик. Кроме лести я ничего путного от тебя не услышал. Вот скажи, что мне с тобой делать? – произнес я. – Какой смысл держать тебя в замке? Какую пользу ты мне можешь принести? Ответь хотя бы на этот вопрос, и если ответ будет убедительным, то я оставлю тебя. А если нет, то проваливай. Прямо сейчас.

Хитрющая физиономия повернулась ко мне и, видимо, уяснила всю серьезность ситуации. Что я собираюсь вышвырнуть кое-кого пинком под зад и даже, возможно, без вещей.

– Простите, господин барон! Я ведь старался! – Шруссон прижал руки к груди, отчего стал похож на старого лиса, уверяющего, что он давно уже стал вегетарианцем.

– Грег, иди сюда! – крикнул я в открытую дверь. – Выброси вот этого за ворота.

За спиной Шруссона возник массивный силуэт одного из моих воинов.

– Нет, господин барон! Не надо! – теперь бывший управляющий простер ручонки ко мне. – Я ведь знаю тайну!

Я одним движением притормозил Грега.

– Какую тайну?

– Я знаю, где спрятаны дневники Эндрю Праста! Прадеда нашего бывшего барона! Вы ведь им очень интересовались.

В эту секунду мне подумалось, что таким пронырливым типажам, как Шруссон, все-таки часто везет, иначе они не задерживались бы надолго среди живых.

– Иди, Грег. А ты, Шруссон, рассказывай.

За какие-то пять минут я получил ключ к вопросу, который меня очень беспокоил: кто такой этот Эндрю Праст и откуда он взялся. Дневники хранились в тайнике в замке Буретто. Этот замок отец моего недруга Праста бездарно утратил, а Шруссон узнал о тайнике от своих родственников, которые традиционно были доверенными лицами семейства Прастов.

– Отдыхай, – сказал я, когда Шруссон выложил все, что мог. – Ты пока заработал свое пребывание в этом замке. Но подумай о своей пользе в будущем. Мне нужны люди, от которых есть отдача.

Уже совсем стемнело, когда я распорядился подавать ужин. Во дворе при свете луны все еще кипела бурная деятельность: мои люди крепили оборону и пытались втащить требушет на одну из башен.

Трапеза проходила при свечах в привычной компании: с Эмилией и Никером. Сестры Праста на этот раз поужинали отдельно и были вынуждены терпеливо сносить грубые солдафонские шутки моих десятников. Эмилия сама настояла на уединенном ужине. Она за явила, что имеет серьезный разговор ко мне и очень просила, чтобы никто нас не отвлекал.

Мы расселись, открыли бутылку с хорошим красным вином, наложили на тарелки фазана, отправили слуг прочь, и тут раздался такой грохот, что даже стекла задребезжали.

Я вскочил из-за стола и подбежал к окну. Там, во дворе, суетливо бегал народ с факелами. Требушет, который почти достиг вершины крепостной башни, сорвался и чуть не прибил стоящих внизу.

Никер открыл окно и заорал изо всех сил:

– Надо было разобрать сначала, а наверху собрать!

Антуан бы так и сделал, но он объезжал соседние деревни, и сейчас всем руководил старый воин Рупрехт, который только виновато развел руками.

Мы вернулись к столу. Эмилия вздохнула, пригубила вино и двинулась прямо к делу.

– Я много думала о вас, господин барон. Спрашивала себя, чего вы хотите, к чему стремитесь. Сначала мне казалось, что вы, как и многие, намереваетесь обзавестись более звучными титулами. Собираетесь стать графом, к примеру. А если повезет, то кем-нибудь и повыше. Ваши действия, на первый взгляд, подтверждали это. Вы ведь забрали замок у Праста и наверняка на этом не остановитесь. К тому же у вас нет невесты. А это значит что?

Мы с Никером уже немного привыкли к логическим выкладкам Эмилии, и поэт весело ответил:

– Это значит, что он ищет свою единственную любовь!

Эмилия с сомнением покачала головой, и пламя свечей заставило жемчужины в ее светлых волосах радостно вспыхнуть.

– Люди поговаривают, что вы, господин барон, присматриваете себе графиню, не меньше, чтобы резко прыгнуть вверх по лестнице власти. Но я думаю иначе. Вы вообще не собираетесь жениться в ближайшее время, пока не закончите хотя бы первую часть своего плана.

Мы с Никером невольно переглянулись.

– О каком плане речь, Эмилия? – я подчеркнуто равнодушно отправил в рот кусок фазана.

Девушка улыбнулась, пригубила вино и продолжила:

– Но когда я вспомнила о том, как вы насмешливо отзываетесь о ваших соседях, графе и даже короле, то поняла, что вами движут другие причины. И я спросила себя: зачем человеку власть, если не ради самой власти? Тут выбор невелик: это или ради того, чтобы завоевать чью-то любовь, или кому-то отомстить. Но вы никого не любите, господин барон, и вроде бы никому не собираетесь мстить. Это поставило меня в тупик, я размышляла несколько дней. Но знаете, барон, мне все-таки удалось найти ответ. Я вспомнила некоторые ваши высказывания и поняла, что у вас все-таки есть враг. Этот же враг есть и у меня, и у моих друзей, родных, но мы предпочитаем о нем не думать. А вы думаете. Вы хотите собрать большую армию и сокрушить деймолитов.

Я сумел промолчать и сохранить бесстрастность, хотя меня порядком удивило то, как работает голова у этой девушки. Никер сразу же откликнулся.

– Говорите об этом потише, Эмилия. Арт почему-то предпочитает избегать огласки. Он даже мне запретил распространяться на эти темы.

– Значит, я угадала, – Эмилия не смогла сдержать счастливой улыбки. – Я угадала! А раз так, то прошу зачислить меня в команду.

Все-таки и на этот раз ей удалось вывести меня с Никером из состояния душевного равновесия. Никер по своей привычке замер с удивленным выражением лица, а я заметил, как мои брови, помимо воли, ползут вверх.

– В какую команду? – осторожно спросил я, хмурясь и возвращая брови на место. – Вы о чем?

– В вашу! – Эмилия показала на меня и на Никера тонким пальчиком. – Я ведь раньше, когда прислушивалась к вашим спорам, подозревала, что вас связывает какая-то общая идея. И теперь поняла. Никер хочет помочь вам, господин барон, избавиться от деймолитов. Я тоже этого хочу. Нет, пожалуйста, не спорьте! Я много думала и пришла к выводу, что если у человека и есть какая-то величественная цель в жизни, то это именно стремление к свободе. Мы должны освободить Землю. Целиком. Избавиться от врага.

Я застонал. Только такой вот идеалистки мне не хватало.

Но Эмилия, похоже, сдаваться даже не собиралась.

– Я тоже буду вам помогать, господин барон. Я все продумала, хотя, конечно, умею мало что. Рисовать, разводить цветы, играть в шахматы, управлять замком в отсутствие мужа, вышивать…

– Что? – переспросил я, разом подобравшись. – Что вы сказали? Повторите.

– Вышивать, – улыбаясь, сказала Эмилия.

– Нет, повторите то, что было до этого!

– Управлять замком в отсутствие мужа, – улыбка Эмилии стала совсем широкой. – Меня учили этому родители. Меня и моих сестер. И все мы были очень прилежными ученицами.