Глава 17

Ночью прибыла Виолетта с большим деревянным ящиком. Я приказал разбудить меня, когда она приедет. Никер же и так не спал, он был занят девицами и песнями.

– Господин барон, какие апартаменты вы мне выделили? – очаровательно улыбаясь, поинтересовалась Виолетта. – Мне бы хотелось те, что в восточной башне. Там красиво и уединенно.

Несмотря на долгий путь, магичка выглядела отлично. Видимо, перед самым въездом в замок она поправила прическу и одежду, и только пыль на черных ботфортах указывала на недавнее путешествие.

– Полуподвал! – отрезал я. – Никаких башен.

Щеки Виолетты разом покраснели от гнева.

– Господин барон! Вы меня снова оскорбляете! Я думала, что теперь, когда мы о многом договорились, наши отношения изменятся.

– Арт, в самом деле, – забубнил Никер, сраженный красотой нашей гостьи, – мы же обсуждали это с тобой. Она – знатная дама, как ни крути.

Я не хотел с ними спорить, а просто показал рукой на деревянный ящик:

– С этим только вниз. Наверху ему нечего делать. Там его обнаружат.

Никер вытянул шею по направлению к ящику, словно пытался пронзить его взглядом, а Виолетта охнула.

– Вы что, догадались, господин барон?.. Неужели сразу догадались, когда увидели ящик?!

– Я заподозрил неладное, как только прочитал письмо, а сейчас только утвердился в своих догадках. Кто-нибудь еще знает, что вы… позаимствовали у Листа детеныша деймолита?

Никер мгновенно отпрянул от ящика.

– Никто. С тех пор, как Маркус умер, уже никто, – гнев магички мгновенно прошел. – Господин барон… вы же не станете его у меня отбирать? А? Он ведь мой. Я его добыла и приехала с ним к вам. А ведь могла бы умчаться в дальние дали, несмотря на наше соглашение.

Рядом засуетились слуги, и я не ответил. Мы спустились вниз. Будущие «апартаменты» Виолетты состояли из трех комнат, зарешеченные окна которых располагались почти на уровне земли.

Мы поставили ящик в углу самой дальней комнаты, в которую, по идее, даже служанкам ход должен быть заказан. Когда слуги ушли, я попросил Виолетту показать нам детеныша.

Девушка, нервничая, сняла висячие замки, а затем откинула хорошо сколоченную деревянную крышку. Перед нами с Никером предстала холодная стальная клетка, в которой небольшой деймолит пытался расправить свои щупальца.

Никер снова вытянул шею. На его лице отобразилась смесь изумления и отвращения.

Деймолит напоминал безобразную бугристую каменную глыбу, из которой в разные стороны торчали отростки. Три небольших глаза детеныша часто моргали, и трудно было понять, куда они вообще смотрят и что видят. Голова и шея начисто отсутствовали или сливались с тучным туловищем. Серая с белыми прожилками кожа деймолита состояла из мелких чешуек, которые, когда они отваливались, превращались в пресловутую хилу. В целом созерцание инопланетянина вызывало оторопь. Я мог бы поклясться, что ни одному человеку на Земле деймолит не показался бы симпатичным.

– Вы не отберете его у меня, господин барон? – снова с тревогой спросила Виолетта.

Я как раз обдумывал свои дальнейшие шаги. С одной стороны, детеныш деймолита – это дополнительная хила. А хила – это новые големы, больше власти и богатства! С другой стороны, у меня был явный недостаток магов, а Виолетта, по общему мнению, подавала большие надежды. С третьей стороны, деймолит уже и так был в моем замке и никак не мог его покинуть без моего разрешения. Он и так практически был моим! Впрочем, все эти выкладки я оставил при себе.

– Пока наш договор в силе, ты можешь чувствовать себя в безопасности, – дипломатично ответил я. – Но чтобы о деймолите никто не знал! Вообще никто. А то у нас тут встречаются всякие разные, кто деймолитов ненавидит всеми фибрами души. Никер, например. Но он сдержит себя и не вонзит топор в это чудовище. А насчет остальных не уверен. Сейчас я провел набор рекрутов, о половине из них вообще мало что известно. Молчок! Понятно?

– Не беспокойтесь, господин барон, никто о нем не узнает, – Виолетта благодарно прикоснулась к моей руке и даже, как показалось, ее погладила. – А почему Никер так ненавидит деймолитов?

– Они забрали мою сестру, когда мне было шесть лет, – откликнулся поэт, не сводя взора с клетки. – На моих глазах перебили солдат, а старшую сестру и еще несколько женщин увели. Дядю и его сыновей тоже убили.

Эту историю я знал во всех подробностях. Ребенком Никер проезжал вблизи Алтайских гор. В тех местах из людей никто не жил, деймолиты забирали всех подряд, так что путь моего друга пролегал по пустынной местности. Караван полагался на сильную охрану и двух магов с големами, но когда показались три десятка творений деймолитов, то всем в караване стало ясно, что это конец. Сестра спрятала Никера под дорожным сундуком и сверху еще забросала какими-то тряпками. Он ничего не видел, но все слышал. Никер признавался, что крики боли и смерти до сих пор преследуют его по ночам. Впрочем, тридцать трехногих прыгучих деймолитских големов покончили с людьми очень быстро. Когда шум стих, Никер еще долго лежал, боясь пошевелиться, а потом все-таки выполз. Кругом валялись трупы защитников каравана, мужские трупы. Никер первым делом увидел своего пятнадцатилетнего двоюродного брата, который часто развлекал малыша, показывая ему фокусы с игральными картами. У брата оставалось только полголовы, Никер почему-то всегда считал нужным упомянуть об этом. Мой друг не стал ничего брать, а быстро побежал прочь от гор…

Как-то мне пришлось рассказать Никеру о том, что деймолиты делают с людьми, зачем они берут людей в плен. Этим я невольно объяснил, для чего инопланетным монстрам понадобились его сестра и другие женщины. Для разведения людей! Деймолиты захватили множество женщин и мужчин и держали их в колониях в горах. Дядюшка Вилли в подробностях описал, как это происходит. В каждой колонии было множество «самок» и только один «самец». «Самки» рожали, а «самец» оплодотворял. Человеческие дети выращивались до репродуктивного возраста, а потом часть из них отбраковывалась, шла на хилу. Женщины рожали лет до двадцати пяти, а затем тоже шли на хилу. Деймолиты с помощью своих големов часто производили облавы в окрестностях гор, чтобы разбавлять свои колонии свежей кровью.

Когда Никер уяснил все это, то я даже не мог сказать, кто испытывает к деймолитам больше ненависти: он или дядюшка Вилли. Мой друг признался мне, что у него даже челюсти сводит от гнева, когда он думает о том, что сталось с его сестрой.

Моя же ненависть к деймолитам была не такой глубокой, все-таки я вырос в другом мире и с детства меня не пичкали всякими ужасными сказками. Но я хотел, конечно, избавиться от пришельцев. Не только потому, что сочувствовал своим собратьям-людям или знал, что участь «колоний» деймолиты уготовили всему человечеству и рано или поздно попытаются достичь этой цели. Но и потому, что мой договор с Вилли подразумевал ненависть к пришельцам в рабочем порядке. О, я заключил этот договор в трудный период моей жизни и нарушить его никак не мог.