Она не любила длинный дом. Шумных, разнузданных воинов. Знала, что мужчины берут себя в руки, пока она здесь. Они не пили до такого состояния, что падали спиной с лавок, не орали свои любимые песни о женщинах, которые за пару медяков готовы были вытворять самые жуткие вещи.

Она чувствовала, что ее присутствие тяготит собравшихся. Чувствовала брошенные украдкой взгляды. Некоторые еще и боялись ее. Есть определенная выгода в том, чтобы тебя считали ведьмой. Лишь немногие из этих воинов были достаточно смелы, чтобы выдержать ее взгляд. Она заняла место на возвышении. Том самом украшенном роскошной резьбой троне, на котором обычно сидел Володи. Руки ее лежали на подлокотниках, заканчивающихся медвежьими лапами. На ней была простая одежда с родины, изображавшая сверкающего всеми цветами Пернатого змея. Это был один из образов, который принимал девантар ее народа. Мужчина с золотистыми волосами, в отчаянии тянувший руки к смотрящим, был наполовину скрыт в пасти змея. Володи не любил это платье, и тем приятнее было надеть его наконец-то в его отсутствие. Женщина прекрасно осознавала, что это провокация. Что ж, пусть боятся ведьму, которую видят в ней.

Над длинной жаровней в центре зала поднимался дым. На трех вращающихся вертелах над углями висели свиньи. Их жир, шипя, капал на раскаленные угли. Две девушки длинными ножами отрезали полоски шкварок и вместе с темным хлебом подавали воинам.

Справа и слева от жаровни стояли по два ряда столов. И третий — перпендикулярно к ним, в конце зала. Здесь было всего восемь мест. Их оставляли для особых гостей империи. Кветцалли сделала так, что в этот вечер одно из самых желанных мест осталось свободным.

Ее трон стоял на возвышении непосредственно за почетными местами. Таким образом она хорошо видела зал, и ее тоже хорошо могли видеть все.

Юрий то и дело поглядывал на нее. Он сидел неподалеку от двери. Таким образом он оказывался рангом не выше молодых воинов в лейб-гвардии Володи, у которых еще не было возможности заслужить славу в бою. Лекарь бросал на нее неподобающе требовательные взгляды, однако правительница не спешила.

Кветцалли наслаждалась тем, что заставила его помучиться. В данный момент Юрий мог только бросать на нее рассерженные взгляды. Прошло около четверти часа с начала ужина, когда она наконец поднялась и взяла тяжелый серебряный рог с метом, стоявший на подставке на невысоком столике рядом с троном.

— Мужи! — Ее голос безо всяких усилий заглушил шум пирующих. Как жрицу, ее учили говорить с большими толпами людей. Она подняла рог высоко над головой. — За Володи, идущего над орлами! Да вернется он с победой!

— За Володи! — зазвучало из воодушевленных глоток. Каждый из присутствующих поднял свой рог и посмотрел на юг, туда, где много часов назад скрылся из виду собиратель облаков. Многие жалели о том, что не оказались на борту.

Володи скрывал, куда направляется и что станет конечной целью путешествия. Это дурной знак! До сих пор он всегда хвастал перед Кветцалли своими будущими героическими деяниями, которые намеревался совершить.

Кроме того, сопровождение бессмертного Аарона тоже ничего хорошего не предвещало. Должно было произойти нечто значительное! И опасное. Кветцалли снова вспомнила о червях. Обо всех тех червях.

Ликующие крики постепенно стихли. Мужчины смотрели на нее снизу вверх, ждали, что она скажет еще. Кветцалли же скорее хотелось откусить себе язык, нежели произнести те слова, над которыми она думала целый вечер.

— Среди вас есть мужчина, сотни раз сталкивавшийся со смертью. И, несмотря на некоторые поражения, он всякий раз бесстрашно бросается в бой.

Воины удивились. Поражения для них обычно заканчивались смертью.

— Отправляясь на бой, этот человек не держит в руках ни меча, ни секиры. Но для него битва не заканчивается даже тогда, когда все остальные давно сложили оружие.

На лицах мужчин читалась растерянность. Некоторые даже сердились. Неужели думают, что она забавляется на их счет?

— Человек, о котором я говорю, это Юрий, целитель бессмертного Ивара. Да, он не воин! И тем не менее он так же важен, как любой воин, стоящий рядом с вами в стене щитов.

Кветцалли заметила, что некоторые мужчины одобрительно кивают. В зале было тихо. Никто не смеялся над ее акцентом, который так часто становился мишенью для насмешек друснийцев. Конечно, только тогда, когда они думали, что она не видит и не замечает.

— Юрий, мой муж обошелся с тобой незаслуженно, удалив тебя из-за стола для почетных гостей. Поднимись, целитель!

Седой мерзавец поднялся. Мужчины, сидевшие рядом с ним, хлопали его по плечам, толкали кулаками. Юрий поклонился:

— Я… ошарашен. Я… Поистине, я… В этом нет необходимости. Я такой же, как воины вокруг меня. Я — один из них. Мне нравится сидеть среди них.

«Лживый подонок», — подумала Кветцалли, но улыбнулась.

— Кому среди сидящих здесь помог Юрий? Поднимите руки, мужи, если целитель сослужил вам службу.

Целитель бросил на нее сердитый взгляд. Да, они так не договаривались. Но она не кукла, чтобы плясать на ниточках. Она хотела знать, насколько на самом деле велика заслуга целителя.

Даже треть не подняла руки. Некоторые при этом подняли рог за здоровье целителя. Их было значительно меньше, чем утверждал Юрий, но все же слишком много, чтобы игнорировать его влияние.

— Что ж, мужи, — продолжала она. — Он — один из вас. С моей стороны будет эгоистично отнять его у вас, вырвать из ваших рядов. Ему нравится быть с вами. Я знаю, обо мне много чего говорят. Некоторые называют меня ведьмой. У кого-то для меня найдется слово и похуже… — Сделав небольшую паузу, она насладилась мертвенной тишиной, прерываемой лишь шипением жира, капавшего на угли. Ни один из этих закаленных в боях ублюдков не осмеливался посмотреть ей в глаза. — Ваше благополучие столь же важно для меня, как и для бессмертного. Поэтому я хочу спросить: есть ли среди вас тот, кто не хочет, чтобы я отнимала у вас Юрия, дабы занял он место за моим почетным столом? Если да, пусть говорит сейчас!

Кветцалли наслаждалась ужасом, мелькнувшим во взгляде целителя. По рядам воинов пробежал негромкий шепоток. Их никогда не спрашивали, и правительница знала об этом. Бессмертные принимали свои решения в одиночку, вовлекая в это в лучшем случае ближайших доверенных советников. Но никогда — простых воинов.

— Я слушаю! — требовательным тоном произнесла она.

Юрий повернулся к мужчинам, сидевшим рядом с ним. Не почудилась ли ей паника в его взгляде?

Но никто не сказал ни слова. Решение было принято.

— Что ж, Юрий. Выйди из рядов воинов, займи подобающее тебе место! — И она указала на пустое место за почетным столом.

Юрий поднялся, умудрившись при этом проявить поразительное смущение. Вот подхалим! «Нужно будет найти способ снова лишить его почетного места», — поклялась себе Кветцалли.

Заняв место за почетным столом, Юрий сел не сразу, а посмотрел снизу вверх на Кветцалли, и той показалось, что во взгляде его она прочла вызов. Всего на три или четыре удара сердца замер целитель, глядя на нее своими холодными, колючими глазами, а затем обернулся к воинам:

— Это один из величайших часов в моей жизни. Я не могу подобрать слов, чтобы выразить, как я горд и благодарен. Поэтому я проявлю свою благодарность иначе. — Он хлопнул в ладоши, и жест этот очень резко контрастировал с его напускной скромностью. — Маша!

Одна из служанок, стоявшая у вертелов, испуганно посмотрела на него. Эта полноватая рыжеволосая девушка заняла место Анисии. Кветцалли была уверена, что простоватая крестьянка не привлечет к себе внимания Володи.

— Пойди в мою комнату, Маша, и принеси вещи, разложенные на столе. Я хочу подарить их нашей правительнице.

Густо покраснев, служанка бросилась исполнять приказание. Все смотрели на нее.

Кветцалли поймала себя на том, что пальцы ее правой руки беспокойно постукивают по подлокотнику трона. Что задумал Юрий? Она не представляла себе, что от него можно было ждать какой-то приветливости. Или же она ошибается? Может быть, за оказанную милость он отплатит лояльностью?

Лекарь снова посмотрел на нее. Он улыбался, но губы его при этом были стиснуты так плотно, что напоминали лишь узкую полоску.

Маша вернулась поразительно быстро. В обеих руках она несла тяжелые меха, а между ними проглядывал белый холст.

— Очень хорошо, девочка, — похвалил ее Юрий. — Подойди ко мне!

Пока Маша шла к почетным местам, ее сопровождало негромкое бормотание. На лбу у служанки выступил пот. Судя по всему, для нее не было пытки хуже, чем оказаться в центре всеобщего внимания. Кветцалли не сомневалась, что это тоже было частью плана Юрия. Возможно, он и целитель, но отнюдь не друг людям.

Что бы ни замышлял Юрий, он привлек к себе внимание всех, кто находился сейчас в зале.

Когда Маша дошла до целителя, тот велел ей подойти к трону.

— Позвольте, госпожа, положить к вашим ногам эти дары в знак моей неистощимой благодарности. — И он толкнул служанку, замершую от ужаса, локтем. Очевидно, девушка боялась подойти к ней слишком близко.

В конце концов Юрий взял из рук Маши дары и положил их перед троном. Затем извлек из стопки мехов ткань. Это было белое платье, вышитое золотыми колосками и яркими цветами.

— Такой наряд надевают благороднейшие дамы нашей империи по величайшим праздникам, — пояснил он. Затем провел рукой по черному меху. — А это, повелительница моя, шкура огромного черного медведя, из глубины лесов моей родины. Носить такие накидки могут только правители. Снимите свои языческие наряды и наденьте эти, повелительница. Откройте нам свое сердце. Подайте пример и станьте одной из нас!

От дерзости целителя Кветцалли лишилась дара речи. Как он смеет перед лицом верных сторонников Володи требовать, чтобы она надела это крестьянское платье? Она из народа цапоте! В этих нарядах она будет смешна!

— Что скажете, воины? Должна ли она стать одной из нас? Порадует ли вас это?

Кветцалли не поверила своим ушам. Поднявшись с трона, она хотела что-то сказать, но негромкое бормотание воинов превратилось в громоподобные крики:

— Окажите нам честь, госпожа! Станьте нашей княгиней. Почтите Великого Медведя Друсны! — наперебой кричали воины, топая при этом ногами.

Юрий подошел к ней.

— Сделайте это! — негромко прошипел он. — Или я потребую, чтобы Ваня каждый вечер сидел за ужином рядом с вами. Мужчины хотят видеть принца. Они не успокоятся, если я начну… Переодевайтесь! И я избавлю вас от этого.

Во рту у Кветцалли словно разлилась желчь. Этот проклятый ублюдок захватил ее врасплох. Чтоб у него все поотсыхало! Чтоб личинки поселились в его гноящемся теле, чтоб он сошел с ума, наблюдая, как черви пожирают его! Подняв руки, она велела всем в зале замолчать.

— Воины Друсны! — крикнула она. — Ваше желание сделать меня одной из вашего народа — большая честь для меня. Я с гордостью вижу, что вы открываете мне свои сердца. Это величайший дар, который мне доводилось получать в жизни. Если сейчас я уйду, та цапоте, которая была чужой при вашем дворе, исчезнет навек. Женщина, которая вернется в этот чертог, будет одной из вас. — Она пыталась извлечь максимум из того, что сделал с ней Юрий.

— Славься, королева! — крикнул один-единственный воин, сидевший в дальнем конце стола, и сотни ног топнули об пол в подтверждение его слов.

Правительница подозвала Машу:

— Отнеси наряды в мои покои.

А сама последовала за служанкой, снедаемая гневом. Никогда прежде она не испытывала подобного унижения. Даже когда брат сообщил ей, что жрецы приняли решение, что отныне она будет лишь мясом для воинов-ягуаров.

То было справедливое наказание за ее прегрешения. Но это…

Дойдя до своей комнаты, она немедленно отослала Машу прочь. Ни один из этих крестьян не увидит ее голой! Кветцалли в ярости сняла свое дорогое платье, а затем взяла платье из холстины. Вышивка была не подшита, она будет царапать кожу. Женщина прекрасно знала, что даже друснийские швеи способны шить лучше. Юрий наверняка предполагал, что ей будет неуютно в этом платье. Судя по всему, он задумал это уже давно и платье наверняка сшили не за несколько дней.

Кветцалли натянула его через голову. Сидело оно отвратительно! Рукава были слишком короткими, доставали едва ли до середины руки. Плечи были раскроены чересчур широко. С таким же успехом можно было надеть мешок!

На глазах женщины выступили слезы ярости. Из ловушки, в которую она попала, выхода не было. Нужно вернуться в зал длинного дома. И если она не наденет эту одежду, то подспудная ненависть придворных перерастет в открытую враждебность. Так что придется ввязаться в эту дурацкую игру.

Кветцалли остановилась у колыбельки Вани. Сын не сводил с нее своего безразличного взгляда. Она впервые почувствовала ненависть к нему. Он сделал ее уязвимой. Не будь его, она не оказалась бы в столь плачевном положении.

Она сжала руки в кулаки. Настолько сильно, что ногти впились в ладони. Как можно было так подумать! Нужно справляться со своими чувствами. Это она сделала его таким, каким он стал! Ее страх! Если бы она не зажала ему рот ладонью так крепко, когда пришли демоны, все было бы хорошо. Это она одна во всем виновата. И эту вину ей не искупить никогда. Как мать, она может только защищать его. И поэтому нужно вернуться в пиршественный зал, даже если это будет выглядеть смешно.

Она взяла тяжелую накидку из медвежьей шерсти и набросила ее на плечи. Шкура была вонючей, твердой и неухоженной. Ни один дворянин или священнослужитель народа цапоте ни за что не надел бы ничего подобного. Кроме того, накидка была слишком длинной и волочилась за ней по полу. Плечи были настолько широки, что голова, должно быть, казалась крохотной. Этот наряд превратил ее в какого-то уродливого шута. После такого вечера ее вообще перестанут бояться.

Склонившись над колыбелью, она поцеловала Ваню в лоб.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она, и на глаза ее снова набежали слезы.

Однако уже в следующее мгновение правительница взяла себя в руки. Выпрямив спину, она направилась к пиршественному залу.

Ее с готовностью приветствовали торжественными криками, но она видела, что мужчины, склоняясь друг к другу, смеялись над ней. Еще более невыносимым было видеть довольное выражение лица Юрия. Эта ночь стала его величайшим триумфом.

«И последним», — решила Кветцалли. Если не убрать его с дороги, он так и будет выдумывать для нее все новые и новые унижения.