— Она приходит в себя. Наконец-то, слава богам!

Голос, звучавший в голове Шайи, словно бы доносился издалека. Определить его источник не получалось. Он звучал слишком тихо, его заглушали громкие стоны и дюжины других голосов. Шайя почувствовала, что ее окружает множество людей. Пахло потом, травами и жирными мазями, откуда-то сочился запах ладана, перекрывая множество других запахов, но он все равно не мог скрыть худший из всех возможных: запах горелой человеческой плоти, так страшно напоминающий запах жаркого.

Шайя не открывала глаз. Веки ее были словно налиты свинцом. Сил ни на что не осталось. Все выгорело… Женщина вспомнила струю пламени.

— Энак, — прошептала она.

— С ним все в порядке. Можно считать, что этому обормоту снова повезло, и в этом заслуга не его рассудка. Несколько синяков на коленях — вот и все, чем он отделался, госпожа.

Вот теперь Шайя узнала голос. Он принадлежал Сахаму. Санитар, который помогал ей возиться с выжившими с загадочного собирателя облаков. Она хотела сесть, хотела что-то сказать, но стоило ей пошевелиться, как спину пронзила жгучая боль.

— Не вставать! — приказал второй, более жесткий голос. Сильная рука прижала ее голову к постели. Подушкой ей служили какие-то обгорелые лохмотья. Она лежала на животе. И только теперь до целительницы дошло, что она обнажена.

— Все обгорело. Придется ампутировать.

— На спине? — недоверчиво переспросил Сахам.

— Другого выхода у нас нет!

Шайя широко открыла глаза. Второй голос принадлежал Хатту, первому целителю, правителю дворца для больных! Хатту, с которым она ссорилась с самого первого дня, потому что сделала то, что дóлжно было сделать с мужчинами, получившими обморожения.

Она приподнялась, и боль снова залила всю спину. Женщина тяжело вздохнула, борясь со слабостью. Руки дрожали.

На затылок ей легла рука, снова прижала к ложу. Сквозь пряди волос она увидела невысокого начальника госпиталя. Тот улыбался.

— Прости, Шайя, я не смог удержаться от этой шутки. Конечно же, ничего ампутировать мы не будем. А сейчас я намажу тебе спину заячьим жиром. От ожогов лучше ничего не сыщешь. Я тебе ночью уже намазывал им спину и вижу, что он действует. Ожоги поверхностные. Через пару дней снова будешь на ногах. Однако кое-какие шрамы все равно останутся…

Шайя опустилась на кровать. Ей была отвратительна даже сама мысль о том, что Хатту видел ее голой. Во время первой встречи он буквально раздевал ее взглядом. Женщина сжала руки в кулаки, и этого простого движения оказалось достаточно, чтобы боль разлилась по коже над лопатками.

Хатту склонился к самому ее уху.

— У тебя необычные шрамы для целительницы, — прошептал он. — Кажется, ты довольно воинственная женщина.

Шайя промолчала. Она в его власти. Он целитель и, конечно же, знает, какие шрамы оставляют битвы. Обманывать его бесполезно.

— Со мной твоя тайна в надежных руках, — продолжил он и поднял руку, словно собираясь погладить ее по голове, но остановился. — Не бойся, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я целитель, у меня есть свой кодекс, и я не забуду о нем даже с женщиной, которая делает все, чтобы довести меня до отчаяния. Я оставлю баночку с заячьим жиром здесь. Пусть тебя натирают Сахам или Энак. А меня ждут дюжины других раненых.

И он ушел, не сказав больше ни слова. Шайя повернула голову и посмотрела ему вслед. Неужели она действительно так сильно ошибалась на его счет? Или он просто играет с ней?

— Он трудится без устали, — почтительно произнес Сахам, стоявший рядом с ней на коленях. — Он тоже воин, равно как и вы, госпожа. С самой атаки не присел. Приказали бы вы ему отдохнуть. Думаю, вы здесь единственный человек, которого послушается Хатту, госпожа.

Кривые пальцы Сахама коснулись ее спины. Женщина вздрогнула. Его поглаживания оставляли за собой полосы жгучей боли.

— Мне очень жаль, что вам больно, — подавленным голосом произнес он. — Но наш повелитель Хатту действительно очень искушен в том, что касается трав и мазей. Ваша спина выглядит уже значительно лучше, чем ночью.

Шайя задумалась, кто еще здесь мог видеть ее голой.

И, словно в ответ на ее мысли, старик продолжал:

— Даже ларис приходил посмотреть, как вы. — Разговаривая с ней, Сахам продолжал разгонять по ее спине новые полосы пламени. — Он очень переживает за вас! Велел мне не отходить от вашего ложа, обеспечить вас всем необходимым…

— Ты не укроешь меня?

— Э-м-м… это… Не знаю… — Сахам перестал наносить мазь. — Первый целитель запретил мне. Он сказал, что ваши раны должны дышать, чтобы зажить. Я могу накрыть вас только до… — целитель смущенно кашлянул, — только до той части, на которой обычно сидят, госпожа.

Шайя знала, что эти указания разумны, но чувствовала себя задетой, потому что теперь ее наготой распоряжался Хатту. Женщина снова попыталась встать, но на глаза от боли навернулись слезы, и она сдалась.

Заморгав, Шайя повернула голову в другую сторону. Здесь на полу повсюду лежали тряпки и солома, из которых сделали импровизированные ложа. Между ними сновали люди, заботились о раненых, которые по большей части выглядели намного хуже, чем она. Шайя увидела воинов в окровавленных повязках, изуродованные ожогами лица жителей. Всего в трех шагах от нее в слабом свете масляной лампы Энак проводил ампутацию.

В помещении горело лишь несколько ламп. Импровизированную перевязочную устроили в вытянутой пещере. Шайя обратила внимание на странные дыры, закрытые медными решетками, сквозь которые снизу поднимался приятный прохладный воздух. Где находится пещера, в которой она оказалась, женщина понять не могла. Скорее всего, где-то глубоко в сердце горы. Но откуда тогда свежий воздух, поднимающийся в пещеру?

Когда Сахам закончил намазывать ей спину, Шайя снова обернулась к нему. Старик вытирал руки о грязную тунику.

— Сейчас я попытаюсь найти для вас еду, госпожа. На это потребуется некоторое время. А вы пока лучше поспите.

Целительница улыбнулась ему:

— Да, это наверняка будет лучше всего. И спасибо тебе, Сахам. Ты хороший друг.

Тот улыбнулся ей в ответ. По лицу помощника было видно, насколько приятен ему этот комплимент.

— Ты не скажешь мне, сколько я проспала?

— Одну ночь и еще целый день, госпожа. Сейчас наступила вторая ночь.

— А драконы? Как идет битва?

— Аркуменна прогнал их, остановил атаки демонов. Не тревожьтесь, госпожа, здесь, внизу, вы в безопасности. Вы… — Он нахмурился. — Вы же не собираетесь сражаться?

Женщина рассмеялась — и тут же была вознаграждена жгучей болью в спине.

— Нет, конечно же нет. Не бойся, я не брошусь в туннели с мечом в руке, — сказала Шайя.

На самом деле, несмотря на собственный смех, она встревожилась. Поначалу намеки на то, что она воин, были лишь шуткой, вызванной тем, что Шайя довольно уверенно говорила с Аркуменной. Но теперь она сомневалась в том, что Сахам шутит. Скорее всего, он тоже видел шрамы, оставшиеся от сражений в степях и небесах Нангога.

Однако сейчас старый санитар как будто успокоился. Поймал ее на слове.

— Я найду хотя бы немного хлеба. Может быть, удастся раздобыть еще и сыра или яблоко. Просто лежите здесь, госпожа, отдыхайте.

Послышались пронзительные крики. Шайя повернула голову и увидела, что Энак вонзил нож глубоко в плоть чуть выше плечевого сустава воина, а затем взял костную пилу. Чтобы прижать воина к столу, понадобилась помощь двух мужчин. Энак вытер окровавленной рукой лоб. На лице его читалось отчаяние. Он не был создан для такого вида лечения.

Сахама нигде не было видно, поэтому Шайя села. Меч она не возьмет, тут ей действительно не пришлось лгать. Но сражаться она никогда не перестанет. Она нужна воинам. Нельзя оставлять раненых на попечение одного Энака.

Схватив обгорелые лохмотья, которые когда-то были ее платьем, она натянула их на себя.

Когда она подняла руки, на глаза у нее навернулись слезы, слишком уж сильно болела спина. Тяжело дыша, женщина выпрямилась во весь рост. Нужно преодолеть боль. На негнущихся ногах она направилась к столу, где Энак пилил плечевую кость воина. Раненый уже перестал бороться с мучителями, поскольку потерял сознание.

Шайя тяжело оперлась на стол.

Энак остановился и в ужасе посмотрел на нее.

— Ты должна…

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы заставить его замолчать.

— Ты дал ему лауданум от боли?

— Конечно! — В глазах юного целителя читалось отчаяние. — Это же, наверное…

— Где он?

Тот кивнул в сторону молодого мужчины, который крепко зажмурился, чтобы не видеть происходящего. «Хорошо», — подумала впечатленная Шайя. Энак позаботился о том, чтобы брыкающийся раненый не сбросил флакон со стола.

Она обернулась к воину, который еще только что держал потерявшего сознание пациента.

— Ты достанешь мне стол. Размером с этот. — Она указала на залитую кровью столешницу. — А лучше чуть длиннее, чтобы ноги мужчины не свешивались.

— Ты мне не указ, баба, — пророкотал мужчина. — Ты…

Из глубокой резаной раны у самых корней волос потекла кровь. Он говорил с очень сильным акцентом. Наверное, перебежавший на сторону валесийцев друсниец.

— Она… — робко начал Энак.

Резко махнув рукой, Шайя оборвала молодого целителя на полуслове, а затем поглядела в глаза воину:

— Благодари богов, что я послала тебя искать стол. Думаешь, я не знаю, что, кроме чистого сострадания, движет теми людьми, которые выносят с поля боя раненых? У тебя на лбу всего лишь несколько швов. И ты сможешь вернуться в бой. У Аркуменны наверняка каждый меч на счету.

Воин побледнел, рука его метнулась к мечу.

— Значит, у тебя достаточно мужества, чтобы драться с женщиной.

— Ах ты проклятая шлюха! — Когда он вынул меч из ножен, товарищ схватил его за руку и оттащил назад.

Шайя взяла со стола один из ножей Энака и, широко расставив ноги, встала против двух воинов.

— У тебя есть два варианта, друсниец. Если ты умный человек, то уберешь меч в ножны и впредь будешь делать то, что я говорю. Если же ты поднимешь руку на хрупкую женщину и заколешь ее, славы тебе не видать. В случае, если победу одержу я, твои товарищи будут вечно насмехаться над тобой. Решение за тобой!

Не колеблясь, он замахнулся мечом, попытался попасть по руке Шайи его широкой стороной, чтобы выбить нож из слабых пальцев. Именно на это и рассчитывала Шайя. Она опустила клинок. Блестящий меч скользнул сквозь воздух, не встретив сопротивления. Целительница молниеносно шагнула вперед и поднесла нож к его промежности.

— Я почему-то так и думала, что ты человек неумный.

Послышался смех. Все в пещере смотрели на них.

— И снова выбор за тобой, — продолжила Шайя. — Либо ты бросишь оружие и с этого момента оно будет принадлежать мне, либо оставь его себе и на пол упадет что-то другое, а ты перестанешь быть мужчиной.

— Ты не посмеешь! — От воина разило кислым вином.

Перед сражениями в Верхнем городе он напился, чтобы придать себе мужества. Глупая ошибка с его стороны, которую тем не менее совершала половина мужчин, с которыми она встречалась. Несмотря на то что он хорохорился, в его небесно-голубых глазах читался страх.

— Рискнешь еще раз ошибиться? — Она сильнее надавила на клинок, так что он прорезал грубые полотняные штаны.

Воин шумно вздохнул. Его меч со звоном упал на пол.

— Первое разумное решение. А теперь бери своего приятеля и отправляйся с ним на поиски стола, о котором я вас не так давно просила. А когда найдете его, у меня для вас будут и другие задания. Но если ты решишь, что можешь просто сбежать, будь уверен, я найду тебя и закончу то, что мы только что начали. — И женщина отступила на шаг.

На лице друснийца читались страх и гнев.

Шайя поставила ногу на клинок, чтобы этому светловолосому идиоту не пришло в голову наделать глупостей.

Воин бросил отчаянный взгляд на Энака.

— Лучше делай то, что она говорит, потому что можешь быть уверен: она всегда держит слово. Обычно она спасает жизни, но тот, кто умеет делать это, знает также и то, как лишить человека жизни. — Произнося эти слова, юноша словно бы невзначай поднял окровавленные руки, что возымело ожидаемый эффект. Оба воина тут же бросились выполнять поручение.

Едва опасность оказалась позади, как спину Шайи пронзила жгучая боль. Ей пришлось опереться на стол локтями, чтобы скрыть, насколько ей плохо.

— Неужели это действительно было так уж необходимо? — прошептал, обращаясь к ней, Энак. — Тебе нужно отдыхать и набираться сил.

— У нас идет сражение, — яростно прошептала она в ответ. — Или ты ослеп? Не видишь, что творится вокруг? Драконы и демоны пришли, чтобы уничтожить нас всех. Однажды я уже видела это, в вечных льдах на севере. Стоит лечь — и тебе конец. Асугар горит! Убийцы ломятся в туннели. У нас нет в руке мечей, но мы сражаемся за жизни каждого из тех, кого приносят сюда. Отдыхать будем после того, как обработаем последнюю рану. — Шайя говорила все громче и громче, чтобы все, кто находился в пещере, слышали ее слова. А затем, наклонившись к Энаку, тихо добавила: — Поступить так с друснийцем было необходимо. Каждый, кто видел это, наверняка понял, что разумнее выполнять мои указания, хоть я всего лишь баба. С этого момента я беру на себя командование в этой пещере. Если хотим спасти больше жизней, нам нужно действовать решительнее. Нам потребуется два стола для каждого из нас. Еще — полотенца, вода, носилки и больше чистых постелей… — Хрипло дыша, она умолкла, превозмогая боль.

— Я вижу, как ты держишься за стол, — прошептал Энак. — Ты не можешь…

— Сейчас ты принесешь мне стакан воды и дашь две капли лауданума. Этого будет достаточно, чтобы немного приглушить мою боль, и слишком мало, чтобы мое сознание затуманилось. И все будет в порядке.

Энак не возражал, однако, поглядев молодому человеку в глаза, она прочла его мнение и потупилась. Женщина понимала, что требует от себя слишком многого и что за это придется расплачиваться. Но один день она точно продержится. Один день, в течение которого она сумеет спасти многие жизни.

— Чистая работа, Энак! — похвалила Шайя, осмотрев только что зашитый обрубок ампутированной руки. — Я видела треснувшую кость, она бы уже не срослась. Ты принял единственно возможное решение.

Вместо ответа юный целитель сжал губы. «Он не боец, — подумала она. — Но здесь, внизу, будет достаточно, если буду сражаться я».

Она жестом подозвала к себе двух мужчин, которые, не считая почерневших от копоти лиц, выглядели довольно бодрыми.

— Снимите этого со стола и найдите для него место!

Оба беспрекословно повиновались.

— Лауданум, Энак! — Пальцы Шайи впились в край стола. По спине бежал холодный пот, обжигая раны. — Сейчас же! — Она пинком отправила меч друснийца под стол, чтобы он не валялся под ногами.

Звон металла заставил Энака содрогнуться, и он подчинился.