Ослепительный свет полуденного солнца проглотил тень кола, установленного утром в центре большого внутреннего двора караван-сарая. Питана лично надзирал за работами.

Подавленная увиденным, Шайя посмотрела на Натана. Воин стоял у кола, широко расставив ноги. В руках он держал длинную бамбуковую палку, которой время от времени хлопал по ладони, будто хотел убедиться, что она действительно подходит для наказания.

С тех пор как она проснулась, рядом с ней постоянно крутились четверо стражей караван-сарая. Высокие, крупные парни с кустистыми черными бровями. Шайя поняла, что чуда с кобылой не произошло. Для этого у нее просто не хватило времени.

— Иди сюда, женщина! — Один из стражников помахал ей лапищей.

«Что бы ни ждало меня теперь, я снесу это достойно», — с гордостью подумала она и, вздернув подбородок, последовала за стражником.

Двое остальных стражей встали от нее по бокам. И, чтобы лишить ее последней надежды на побег, другие люди закрыли большие двустворчатые ворота караван-сарая. Теперь бежать из обнесенного высокими, обмазанными глиной стенами двора было невозможно.

Шайя нащупала висевший на поясе нож. Может быть, удастся справиться со стражниками? Допустим, да. Но, даже если она сумеет бежать со двора, история о воительнице, выдававшей себя за целительницу скота, разойдется по городу со скоростью пожара. Сколько пройдет времени, прежде чем об этом услышит Аарон? Два дня? Три? Он сделает все, чтобы найти ее. Нельзя так рисковать. История о болтливой целительнице, которую побили палкой, привлечет к себе гораздо меньше внимания. Что ж, придется расхлебывать кашу, которую сама и заварила.

Казалось, Натан заметил, как ее пальцы на миг сомкнулись вокруг рукояти кинжала, и слегка покачал головой, словно желая удержать ее от глупости.

Шайя вышла в центр площади. Повсюду слонялись погонщики скота и носильщики. В колоннаде у главного здания стояли несколько изысканно одетых купцов и стражников караванов, из-за широких кушаков которых торчали инкрустированные драгоценными камнями рукояти кинжалов.

В центре этой группы стоял Питана. Он был выше всех, если не считать краснолицего воина, рука которого небрежно покоилась на рукояти секиры, лежавшей на его плече.

— Эта баба убедила меня лечить мою лучшую лошадь червяками! — вдруг раздался его голос, звонкий и чистый. По всей видимости, Питана хорошо умел говорить перед толпой людей.

По знаку торговца каурую вывели из стойла. Было видно, что она все еще хромает.

— Дерзкая, как рыночная потаскуха, она прямо навязала мне свои услуги. — Питана театрально пожал плечами. — И что я вам могу сказать, друзья мои? Я мужчина… я не смог устоять.

Послышался негромкий смех.

Шайя с трудом устояла перед желанием снова схватиться за кинжал. Давно ее никто не называл потаскухой.

Стоявший рядом с ней Натан хлопнул по ладони бамбуковой палкой. Услышав этот звук, женщина внутренне содрогнулась. При Кочующем дворе, в палаточном городке, который был королевской резиденцией ее отца, она видела, как приговоренных били дубинками. Если Натан будет бить ее по печени и почкам, тридцати ударов окажется достаточно, чтобы она испустила дух.

Принцесса перевела взгляд на деревянный кол. Древесина была свежей. От нее пахло смолой, золотыми ручейками вытекавшей из сучков.

Все засмеялись. По всей видимости, Питана снова пошутил на ее счет. Высокий купец отделился от группы товарищей и направился к своей кобыле, нетерпеливо бившей копытом.

Протянув каурой яблоко и дождавшись, пока она доест, он почесал ее за ушами. Внезапно купец вытянул руку и, указав на Шайю, громовым голосом провозгласил:

— Эта женщина обманула меня!

Шайя увидела, как в глазах мужчин, стоявших по периметру двора, сверкнуло злорадство. Все они предвкушали жестокий спектакль, который должен был вот-вот начаться. Принцесса представила, как будет цепляться за самые драгоценные свои воспоминания, когда палка начнет уродовать ее тело. Она будет вспоминать о ночи, когда танцевала для Аарона на спине собирателя облаков, о том, как он узнал ее в своем тронном зале, хотя лицо ее было совершенно изменено.

Двор затопила устрашающая тишина. Тишина, растворившая все ее утешительные мысли. Она повернула голову. Посмотрела на купца, во власти которого оказалась.

Внезапно он опустился на колени рядом с кобылой, провел ладонью по воспаленному сухожилию.

— Она не исцелилась, но опухоль значительно спала. Поразительно! Эта болтливая баба говорила правду. Ее пиявки помогли моей кобыле. Может, она и выглядит как наглая обозная шлюха, но действительно является целительницей. Единственное, в чем я могу упрекнуть ее, так это в том, что она потребовала с меня совершенно немыслимую цену за свое искусство. — Питана обвел собравшихся взглядом.

Шайя не поверила своим ушам, увидела разочарование на лицах мужчин.

— Мне остается лишь корить самого себя. Мои виски поседели, а я все еще не набрался мудрости. Я должен был знать, что мужчина всегда проигрывает, если встречает женщину, которая красиво говорит и при этом дерзко смотрит ему в глаза.

Этими словами он завоевал их. Большинство зрителей, которые только что были разочарованы, снова усмехались.

Питана широким жестом развязал свой кошель, подошел к ней, отсчитал в ладонь три монеты. Шайя по-прежнему не знала, что думать, и вообще лишилась дара речи. Она смотрела на кол, на бамбуковую палку, которую держал в руках Натан.

— Зачем?

— Пойдем со мной, женщина. Раздели со мной хлеб и соль, и ты получишь ответ.

Стражники открыли ворота караван-сарая. Несколько зевак ушли со двора. Шайя зажала монеты в кулаке.

— Ты можешь идти. Ты свободна. — Питана самоуверенно улыбался. — Но тогда ты никогда не узнаешь, зачем я так поступил.

И, не дожидаясь ответа, он направился обратно в гостевой дом. Остальные купцы растерялись не меньше, чем она. Один из них, весь покрытый татуировками, даже громко выругался, когда Питана проходил мимо него.

Натан принял у хозяина поводья каурой кобылы и увел ее обратно в конюшни. Проходя мимо Шайи, он с улыбкой кивнул женщине. В отличие от остальных мужчин, собравшихся вокруг Питаны, он, казалось, испытывал облегчение после столь неожиданного исхода.

Шайя последовала в гостиный дом за купцом. Ей казалось, что Питана продолжит свою злую игру, однако на нее набросился татуированный мужчина, уже успевший оскорбить Питану. Судя по всему, он был родом с Плавучих островов. Зубы у него были подпилены, а на лице красовались изображения акульих зубов. Когда он хотел прикоснуться к ней, Шайя бросила на него ледяной взгляд, в который вложила весь свой гнев. Испугавшись, торговец отступил на шаг и левой рукой поспешно осенил себя знаком, отвращающим зло.

Шайя постояла два удара сердца, не сводя с него глаз, но он больше не осмеливался поднять на нее глаза. На лбу у него выступил пот.

— Кантубо, — твердым голосом произнесла она. Это ничего не означало, но женщине доставило удовольствие видеть, как он побледнел, подумав, что она прокляла его. Только что он предвкушал увидеть ее в жалком положении. Хотел, чтобы ее, беззащитную, привязали к колу. А теперь пусть сам прочувствует, каково это.

Шайя отвернулась от него и вошла в гостиный дом. В полумраке холла она увидела Питану. Купец улыбался. Понял ли он, что она всего лишь нехорошо пошутила с покрытым татуировками мужчиной?

— Ты действительно необыкновенная женщина. Жаль, что у нас нет времени на изучение твоих тайн, — произнес он и жестом пригласил ее войти в комнату, устеленную роскошными коврами и ярко вышитыми подушками. На серебряных подносах исходили паром только что отваренный рис и ароматные хлебные лепешки. Куски холодного мяса были залиты темным соусом. В больших мисках грудами лежали яблоки и виноград. В мутной соленой воде плавал белоснежный сыр.

Вид еды сделал свое дело. У Шайи так громко заурчало в животе, что купец, должно быть, услышал этот звук. Рассердившись из-за того, что Питана знал о ее голоде, женщина подняла голову и огляделась по сторонам. Она совершенно не собиралась набрасываться на еду, словно какой-то голодный волк. Поэтому, вместо того чтобы наслаждаться видом богатых блюд, она принялась рассматривать картины на стенах. На них были изображены охотничьи сцены. В высоком тростнике крались лучники в поисках льва. По воде плавали утки. Лев разорвал газель и волок ее в свою пещеру.

— Красивые картины, правда? — Питана присел, зачерпнул ладонью рис, слепил из него небольшой шарик и положил себе в рот. — Вкусно, — объявил он, жуя. — Отваренный в масле. Попробуй обязательно. Кстати, я даже имени твоего не знаю.

— Нинве, — солгала она и села напротив Питаны прямо на ковер. — Ты хотел мне что-то рассказать о том представлении снаружи.

Купец с наслаждением отправил в рот еще один рисовый шарик. Он смотрел на нее своими темными глазами, и вскоре Шайя почувствовала себя так, словно была кобылой на конном рынке. Вместо ответа он слепил третий рисовый шарик и жестом пригласил ее отведать блюдо.

«Почему бы и нет», — наконец подумала она. Можно съесть столько, что не потребуется покупать еду до конца дня. А может быть, и до завтра. Деньги лучше придержать. Ей необходимо новое платье, в котором она будет выглядеть получше. И сходить в баню тоже не помешает. Разговор, который она подслушала в первую ночь в караван-сарае Питаны, не шел у нее из головы. Ей захотелось уехать в Асугар и начать там новую жизнь в роли целительницы.

Сняв накидку, она взяла три хлебные лепешки, несколько яблок и завернула их в грубую ткань.

Купец негромко рассмеялся, и смех его прозвучал сердечно, совсем без пренебрежения.

— Я действительно прежде не встречал такой женщины, как ты. Мне понравилось, как ты поработала с кобылой. Никогда не видел, чтобы воспаление отступило так быстро.

Шайя взяла немного риса. Он и в самом деле оказался очень вкусным. Она клала в рот шарик за шариком, временами запивая их водой, приправленной лимонным соком и медом.

— Не похоже, чтобы твое искусство хорошо кормило тебя.

Шайя подняла голову. Его слова не понравились ей, но все равно было очевидно, что он прав.

— Я задумался, как сделать тебя немного более известной. Конечно, я мог бы просто рекомендовать твои услуги, но слова зачастую стираются из памяти. А они должны были запомнить тебя. Те мужчины, которые стояли со мной у конюшен, владеют более чем сотней лошадей в этом караван-сарае. Некоторые животные — это просто жалкие грузовые клячи с провисшей спиной, но есть среди них и благородные рысаки. Я несколько раз упомянул о нашей сделке за ужином, а обо мне говорят, что я очень строгий заводчик. Когда сегодня утром я приказал установить кол, все рассчитывали на веселый спектакль. — Он умолк, поковырялся ногтями между зубов.

— Тот кол был моей наживкой, при помощи которой я ловил для тебя мух. Все пришли, чтобы посмотреть, что произойдет.

Он поднял руки, словно хотел извиниться:

— Мне очень жаль, что я напугал тебя, но для твоего дела это будет только на пользу.

Принцесса впервые посмотрела ему прямо в глаза. Какой напыщенный мерзавец! Но скажет она ему об этом только после того, как наестся в достаточной степени.

— Я восхищаюсь тобой. Кажется, ты довольно-таки неплохо справляешься в этом мужском мире. Думаю, ты сумеешь и горло перерезать, если потребуется. Я заметил, что ты носишь нож.

Шайя перестала жевать и пристально посмотрела на него. Этот человек ее не боится. Чего же он хочет? Чтобы она бросилась ему на шею со слезами благодарности?

— Мне нужно вернуться к своим стадам в степи Ножевой травы. А каурая останется здесь. Если ты позаботишься о ней, я буду платить тебе один серебряный в неделю. Поверь, это поистине щедрая плата.

Шайя попробовала козий сыр, плававший в соленой воде. Он был не так хорош, как тот, что она ела в детстве, но очень хорош по сравнению с тем, что она ела в последнее время. Кисловато-соленый и с остающимся надолго послевкусием.

— А ты не слишком разговорчива, Нинве. — Казалось, купец был разочарован. — Полагаю, ты предпочтешь уйти. Любишь свободу, верно? Однако свобода — это вечная борьба. Если однажды устанешь от этого, приезжай в Лувию. Там есть большой храмовый город под названием Изатами. Тебе наверняка доводилось слышать о нем.

Шайя чуть не подавилась. Изатами! Нет, этого названия ей не забыть никогда. В священном городе ее изнасиловал бессмертный Муватта, на глазах у тысяч паломников, в ночь Священной свадьбы. Если и есть в этом мире место, куда она точно не вернется, то это проклятый город Изатами.

— Если спросишь там Питану, тебе покажут, как пройти в мое имение. Меня в Изатами все знают. Мой конный завод находится примерно в тридцати милях от города. — Он поднялся и слегка поклонился. — Для меня было честью познакомиться с тобой, Нинве. Надеюсь, мы встретимся снова.

У дверей он снова обернулся к ней:

— Я обошелся с тобой не слишком приветливо. Но ты, надеюсь, поняла, что это было ради твоего же блага. Под подушкой ты найдешь небольшой прощальный подарок, благодаря которому мне, возможно, удастся завоевать твое расположение.

Питана вышел из комнаты. Шайя прислушивалась к звуку его шагов. Он вышел во двор. Затем до нее донесся его голос, отдававший приказ слуге, и все стихло.

Снедаемая любопытством, женщина подняла подушку. Под ней лежала сложенная желтая шаль с вышитыми на ней красными розами. А в шаль была завернута золотая монета. Она в ярости отшвырнула прочь шаль и золото. Что он себе вообразил? Что ее можно купить? Что это, подарок невесте? Что он надеялся выгадать этим обедом?

Золотая монета сверкнула в луче света, проникнувшем в комнату сквозь узкое окно. Шайя глубоко вздохнула. «Я не могу позволить себе такую глупую гордость», — спокойно подумала она. Съела несколько оливок, не в силах отвести взгляда от золота.

Наконец она забрала все хлебные лепешки, еще несколько яблок, сложила их в плащ и завязала его узелком. Затем подняла шелковую шаль и повязала ее вокруг шеи. А затем подняла и золото. Оно откроет ей путь в новую жизнь.

С гордо поднятой головой она вышла из караван-сарая, чувствуя на себе взгляды стражников и конюхов, смотревших ей вслед.