Проведя маленьким ножом по точильному камню, она проверила большим пальцем остроту клинка. Это было единственное сокровище, унесенное ею из вечных льдов. Хороший железный нож, который она забрала у замерзшего трурийского воина.

— Держите кобылку, — велела она воинам, по указанию Питаны не спускавшим с нее глаз.

Шайя провела рукой по крупу кобылы:

— Спокойно, хорошая моя. Я помогу тебе.

Когда она опустилась на колени, каурая нервно хлестала хвостом. Молодая женщина осторожно обрила кусок кожи на опухшей задней ноге. Если удалить волосы, пиявки будут держаться лучше.

Кобыла зафыркала. По всей видимости, каждое прикосновение к опухоли было болезненным. Натан заговорил с ней, держа в руках поводья. «А он довольно неплохо обращается с лошадьми», — подумала Шайя. А вот то, как он смотрел на нее, нравилось ей гораздо меньше. Его взгляд напоминал взгляд голодного волка.

Прошло совсем немного времени, прежде чем она обрила шесть небольших участков на обеих сторонах опухоли. Вытерев клинок о штанину, она убрала его прочь, затем опустила руку в миску с извивающимися пиявками. Они влажно поблескивали и приобрели коричнево-черный цвет. Кончиками пальцев она взяла одно из маленьких чудовищ и поднесла его к ноге лошади, и оно мгновенно присосалось. Кобыла ничего не почувствовала, ибо одна из загадок пиявок заключалась в том, что, несмотря на кровавые раны, остававшиеся после укуса, сам укус не сопровождался болезненными ощущениями.

Постепенно Шайя пристроила все шесть пиявок на обритых местах и стала наблюдать за тем, как набухают их тела.

Вскоре первая пиявка, напившись до отвала, упала на пол. Шайя выловила ее из сена и положила обратно в миску. Когда от ноги кобылы отпала последняя пиявка, женщина потянулась.

Она чувствовала бесконечную усталость. Живот ее был полон, она находилась в месте, где могла спать, не опасаясь за свою жизнь. Именно это она и собиралась сейчас сделать. Женщина бросила оценивающий взгляд на Натана. Ей никак не удавалось разгадать его характер. То ли он сторонится людей, то ли просто презирает себе подобных.

— Сейчас я уйду. Следи за тем, чтобы кобыла двигалась поменьше.

Он ничего не сказал, но Шайя была уверена, что он сделает все для кобылы своего господина. Опустошенная, она закуталась в свой просторный плащ, натянула на голову капюшон и вышла из конюшни. Ноги и руки налились свинцом. Женщина прошла мимо колодца с большой поилкой, находившегося на другом конце двора, где под навесом были сложены товары, которые оберегали от влаги. Там, спрятавшись от непрекращающегося дождя, уже устроились несколько путешественников и пастухов.

Никто не обращал на нее внимания. Капюшон скрывал ее лицо. Она нашла уголок, где лежали сложенные тюки с шерстью, и вытянулась на них. Скорее по привычке, нежели по необходимости, рука ее скользнула к рукояти ножа.

— Да говорю тебе, — донесся до нее мальчишеский голос, — они берут и пастухов. Именно пастухов! Кто еще в этом вонючем городе может разбираться в крупном рогатом скоте? Мясники, сдирающие с них шкуру, кожевенники и парочка доспешников. Но кто знает, что делать, если эти животные не дают молока?

— Судя по тому, что я слышал, Асугар — это всего лишь скала в море, — прозвучал в ответ усталый голос, принадлежавший человеку постарше. — Там нет места для крупного рогатого скота.

— Это провинция, — не сдавался юнец. — Она огромная. Я вчера своими ушами слышал, как Аркуменна…

— С каких пор ты слушаешь болтовню валесийцев?

После короткой паузы голос мальчика зазвучал не так уверенно:

— Мне перевели… потом. Но я сам там был! Тот был полководцем, и теперь его наградили за службу целой провинцией. Наверное, забил на полях сражения целую кучу друснийцев… По крайней мере, теперь он хочет сделать Асугар самым красивым городом в Нангоге. Он привез с собой художников, которые создают великолепные изваяния из камня, а также каменотесов, архитекторов, ученых…

— Не похоже, чтобы им нужны были пастухи!

— Да послушай же! — Мальчик приходил во все большее отчаяние. — Они ищут именно крестьян и пастухов. А еще литейщиков, кузнецов и целителей. Там даже есть дворец для больных, и князь платит за их лечение…

— Да, да, и у каждого рядом с кроватью стоит золотой горшок.

— Мне все равно, что ты думаешь! А я пойду туда!

— Мечтай, Субар, но прежде подумай как следует. Эти валесийцы и их роскошные города… Ты ведь знаешь историю о Белом Зелинунте? Этот блеск только привлекает драконов. Возвращайся со мной обратно в степь Ножевой травы. Туда драконы точно не залетят.

— И мы всегда будем бедны, как побирушки. Питана слишком плохо платит…

— Монеты, — презрительно фыркнул старик. — Ими сыт не будешь. А у Питаны брюхо твое всегда будет набито. А когда наступает зима, он всем пастухам дарит по теплому одеялу. Откуда тебе знать, что ждет тебя в Асугаре, мальчик? Умный человек ставит на то, что знает наверняка!

— Я пойду…

— Да заткнитесь вы наконец! — раздался третий голос. — Не то я подойду да прогуляюсь дубинкой по вашим спинам!

Юный пастух успел сказать что-то еще, но Шайя уже не разобрала его слов, и вокруг стало тихо. Дворец для больных? Ни о чем подобном принцесса никогда прежде не слышала. Но валесийцы славились своими странными идеями. Нужно попытаться узнать побольше о затее нового князя провинции. Большой город у моря, где хочет начать новую спокойную жизнь старый полководец. Возможно, это и есть именно то место, которое она ищет, даже если слухи о дворце для бедных — всего лишь сказка.

— Асугар, — негромко повторила Шайя название города, и его звучание сопровождало ее даже во сне.