Глава 8
Секреты дома Монфор
Одной рукой Мэри-Линетт помешивает что-то в кастрюле, другой неловко держит книгу. Лицо у нее серьезное, словно она пытается разобраться в конструировании дельтапланов. Я усаживаюсь за стол и складываю перед собой руки.
– Не думала, что готовка – это так сложно.
Мэри растерянно оборачивается. Вид у нее смешной. Волосы собраны в пучок, на футболке мокрые пятна.
– Какая-то адская околесица! – машет она лопаткой и смеется. – Не понимаю, как Норин с этим справляется! Соль по вкусу, приправы по вкусу. Всего по вкусу, и получается какая-то отрава! И, черт возьми, в рецепте ничего толком не написано.
Я криво улыбаюсь.
– А где тетя Норин?
– Уехала.
– Уехала?
– Ага. В Дилос к знакомой, – Мэри пробует на вкус суп и морщится. – Черт. Не хочу огорчать тебя раньше времени, но, скорее всего, мы закажем пиццу.
Дилос – крупный город в тридцати километрах отсюда. Жители Астерии ездят туда развеяться и походить по магазинам. Но вообще-то репутация у городка вполне себе криминальная.
– Надеюсь, она уехала не из-за меня? – глухим голосом интересуюсь я. Идиотский вопрос…
– Кто?
– Норин.
– Пф, что за глупости? Ты-то тут при чем?
– Ну, мы вчера плохо поговорили.
– Если бы она уезжала каждый раз, когда мы с ней ссоримся, она бы здесь вообще не появлялась! – Мэри вытирает руки и со вздохом плюхается напротив. Вид у нее такой измученный, словно она не готовила, а как минимум сажала самолет. – Ты ведь не против пиццы? Можем заказать китайскую лапшу.
– Мне все равно. Честно. – Я вдруг улыбаюсь. Как будто нет никаких тайн, никакого страха. Как будто моих родственников не считают двинутыми. И мы такие же, как все.
– Как дела в школе?
– Я записалась в группу поддержки.
– Что? – прыскает Мэри. – Серьезно?
– Завтра отбор. Но я ведь занималась гимнастикой, так что… – Делаю вид, что сосредоточенно разглядываю яблоки, оставленные на столе в прозрачной вазе.
– Не знала, что ты хочешь быть чирлидером.
– Я и не хочу. Наверное. Вообще, это был спор. – Вспоминаю лицо Мэтта и упираюсь лбом в стол. – Я должна продержаться хотя бы неделю. Только бы не сорваться. Терпеть не могу этих худощавых идиоток.
– Ну, ты тоже худая…
– Ты бы их видела! – я морщу нос. – Торчащие во все стороны кости, правда! И безумно короткие юбки, едва прикрывающие зады.
– Если ты их ненавидишь, зачем согласилась? – Мэри-Линетт придвигается ко мне совсем близко и хитро улыбается. – А с кем ты поспорила?
– С другом.
– И друг наверняка очень симпатичный.
Я смущенно краснею:
– Тетя Мэри!
– Что? – Она театрально хлопает ресницами. – Будто бы мне не было семнадцать.
– Такое ощущение, что кое-кто до сих пор не вышел из этого возраста.
– Лучше быть вечным ребенком, чем старой каргой!
– Мэтт вполне обычный.
– Мэтт, – пробует на вкус Мэри-Линетт и вновь прищуривается. – Тот самый, с которым ты гуляла вчера ночью?
– Я гуляла не только с ним, – парирую я. – Но еще и с его братом Хэрри.
– Но поспорила ты с Мэттом.
– Да.
– И именно он высокий, черноволосый и голубоглазый, верно?
– Ох, лучше бы я тебе ничего не рассказывала, – растерянно закрываю ладонями лицо. Черт, сердце колотится как сумасшедшее!
– И, кажется, именно он встречается с Джиллианной Хью – дочерью пастора.
– Откуда ты все знаешь? – удивляюсь я.
– Городок маленький…
– Собираете сплетни? Теперь я хотя бы в курсе, какое у вас с тетей Норин хобби.
– И что на кону?
– В смысле?
– На что вы поспорили? – с довольным видом ухмыляется Мэри. – Рассказывай, между нами не должно быть секретов, Ари. По части мальчиков – я просто гуру.
– Мне не нужны советы по части мальчиков, – протягиваю я. – К тому же, это был не совсем спор. Просто так, к разговору пришлось. А я решила попробовать.
– Ох, осторожнее, моя милая.
– В каком смысле?
С грустной улыбкой Мэри-Линетт накрывает ладонью мои холодные пальцы.
– Самое светлое сердце становится темным, когда его разбивают.
Не понимаю, откуда столько драмы. Вроде болтаем о пустяках, а в глазах тети отражается целая история.
– Мое сердце действительно разобьется, – картинно закатываю я глаза, – если мы прямо сейчас не закажем пиццу.
Тетя смеется. Пусть не думает, что раскусила меня. Я умею держать язык за зубами.
На следующее утро обнаруживаю на кухонном столе записку: «Пицца в холодильнике. И да, я никудышная тетя».
Я здесь всего неделю, а мне кажется, что прошла уже целая вечность. Я стала забывать, как выглядел мой прежний дом, какого цвета были обои на кухне, сколько горшков с анемонами стояло на крыльце… Я почти не помню запаха маминых духов, названий любимых книг Лоры и рычания двигателя папиной машины. Я потихоньку все это забываю. Вот что страшно.
Оказывается, я давным-давно просто живу дальше. Я боюсь признаться в этом самой себе, потому что это будет предательством по отношению к тем людям, которых я любила и которых больше нет. Предательством памяти о них. Мама и папа, Лора: они превращаются в призрачные силуэты. И я боюсь, что однажды, протянув руку, я наткнусь на пустоту, мне больше не за что будет ухватиться.
Воспоминания стираются. Как и все в этом мире: обида, боль, радость. Живешь ради мгновений, которые в скором времени исчезнут из памяти. Живешь ради призраков. Пора опомниться.
Встряхиваю головой, в очередной раз пытаясь взять себя в руки.
Я достаю из холодильника пиццу, наливаю апельсиновый сок. Сегодня отбор в эту чертову команду поддержки. Надеюсь, обойдется без жертв. Хотя, что я жалуюсь? Сама ведь записалась.
В доме тихо. Слышно лишь, как тикают старинные часы.
«В доме». Интересно, когда это место стало мне домом? Странно. Быстро же я привыкла к тому, к чему люди привыкают месяцами. Может, дело в том, что здесь жила и моя мама? Десятки поколений Монфор рождались и умирали в этом особняке. И как бы странно это ни звучало, но здесь мое родовое гнездо.
Не хочу даже думать о том, сколько смертей видели эти стены, сколько слез отражалось в зеркалах.
Пора собираться в школу. Сую тарелку в мойку и плетусь к выходу.
От всех этих размышлений мне становится весьма паршиво.
В школе на меня по-прежнему смотрят с опаской. Это дико раздражает, но я упорно стараюсь не обращать внимания.
Отсиживаю четыре урока и направляюсь в западное крыло школы. О приближении к спортивному залу мне сообщает запах пота из раздевалок. Самое смешное, что я, пожалуй, соскучилась по этому запаху. Ведь когда я занималась гимнастикой, все в моей жизни еще было хорошо.
Девушки в раздевалке, не стесняясь, разглядывают меня, а я думаю лишь о том, чтобы не сорваться и не свернуть им шеи. Неужели им нечем больше заняться?
– Блэк? – слышу я низкий голос и оборачиваюсь. У стены наша тренерша что-то записывает в блокнот.
– Да.
– Ты как раз вовремя.
– Я очень дисциплинированная, – язвительно замечаю я, почему-то вспомнив слова Мэтта.
Однако тренерша поднимает на меня серые глаза и грозно вздыхает. Ладно-ладно, шутить с ней явно не стоит. Уяснила.
– Переодевайся. Форма в тринадцатом шкафчике.
– Уже?
– В твоем деле написано, ты занималась гимнастикой пять лет.
– Ну да.
Женщина захлопывает блокнот, кивает квадратной головой и на ходу сообщает:
– У меня центровая подвернула лодыжку. Встанешь на ее место.
И все? Тренер уходит. Девушки снуют туда-сюда, а я гляжу на них и думаю: еще есть возможность убежать и не натягивать эту уродливую синюю форму! Правда, потом мне становится как-то грустно. В конце концов, надо ведь чем-то заполнить будни, а я ничем, кроме гимнастики, и не занималась.
Скептически осматриваю форму: короткую драпированную юбку и топ. Что ж, ну, наверное, могло быть и хуже. Или не могло. Одеваюсь, пытаясь представить следующие несколько часов моей жизни.
Завязываю волосы в хвост, оттягиваю вниз юбку и выхожу из раздевалки. Тренировка проходит на улице. Неплохо. Теплые лучи приятно ласкают оголенные руки. Прикрыв глаза, подставляю лицо солнцу.
– Ты стоишь на беговой дорожке, – произносит чей-то голос.
Не знаю, какого черта все решили, что мне можно указывать. Оборачиваюсь, стиснув кулаки. Передо мной, скрестив руки на груди, стоит незнакомый парень. На его лице играет улыбка, свойственная лишь самоуверенным идиотам, которые, к сожалению, раньше с легкостью покоряли мое сердце.
– Я мешаю?
– Смотря кому, – отвечает незнакомец. Боже, да он со мной флиртует! Забыл, что ли, что я посланник Дьявола? – Я – Логан.
– Классно. Мое имя ты наверняка знаешь.
– С чего вдруг?
– Ну, я что-то вроде знаменитости в этой школе.
– И что ты натворила?
– Приехала, – натянуто улыбаюсь я, поправляя чертову юбку. Ветер то и дело лихо задирает коротенький подол, и я чувствую себя почти голой.
– Не вижу в этом ничего плохого. К тому же…
Парень вдруг замолкает, а я с любопытством вскидываю брови.
– Что? К тому же что?
Логан смотрит на меня в упор светло-карими глазами, а затем делает шаг навстречу и оказывается так близко, что я чувствую щекой его горячее дыхание.
– К тому же не всем так идет эта форма.
Ого! А он смелый.
Парень разворачивается и на ходу бросает:
– Еще увидимся, Ари.
Я даже не нахожу, что ответить. Вот уж не думала, что в этой школе найдется еще кто-то, кто решится поговорить со мной.
Неожиданно я замечаю Мэтта. Убедившись, что тренерша еще не собрала девочек, решаю подойти к нему. Парень одет в серую футболку и широкие спортивные штаны. Сосредоточенно глядя на мишень, Мэтт уверенно натягивает тетиву. Затем раздается свист. Стрела на мгновение исчезает из поля зрения, а затем с глухим стуком вонзается в мишень. Впечатляет!
– Неплохо, – как можно более небрежно бросаю я.
Мэтт оборачивается и уже открывает рот, чтобы ответить, но замечает на мне синюю форму чирлидеров и удивленно распахивает глаза:
– Не может быть! Наверное, стрела отскочила и прилетела мне в голову.
– Ого! Да ты и шутить умеешь! – Я беру из рук парня спортивный лук. Оружие тяжелое. Я никогда прежде не держала такую штуку в руках. На лице Мэтью играет радостная улыбка. – Чего ты смеешься?
– Что ты, я и не думал смеяться. – Он поднимает ладони. – Честно.
– Ага, я все вижу. Тебе не нравится эта чудесная форма?
– Едва ли на тебе что-то надето.
– Между прочим, тому парню понравилось.
– Логану? Я и не сомневался.
– Это была твоя идея, помнишь? Начать новую жизнь, заняться собой, – я лишь развожу руки в стороны. – Вперед, «Вороны», и все в этом духе.
– «Соколы».
– Да хоть воробьи.
– Ари, ты нормально выглядишь и правильно сделала, что решилась вступить в команду. – Мэтт забирает у меня лук. Не знаю, понимает ли он, но мне гораздо спокойнее, когда он заслоняет меня от любопытных взглядов.
– Все на меня смотрят, – неуверенно начинаю я. Не знаю, почему говорю все это Мэтту, но мне кажется, я могу ему доверять. – Пялятся так, словно…
– Ари…
– Серьезно. Они постоянно на меня смотрят. Здесь. На уроках. На улице.
– Пусть смотрят.
– Но я так не могу, – заглядываю в синие глаза парня, а он в ответ озадаченно хмурится и придвигается еще ближе. – Мне сложно, понимаешь? Я стараюсь не обращать внимания, но это жутко раздражает, у меня уже нет сил…
– Ари, – Мэтт кладет ладонь мне на плечо. – Успокойся. Знаешь, о чем я подумал, когда впервые тебя увидел?
– Знаю. Ты подумал: неужели эта чудачка действительно слушает «Рамоунз»?
– Я подумал, что ты очень смелая.
– Смелая, – эхом повторяю я. – Но почему?
– Ты спокойно подошла ко мне, поздоровалась.
– Так делают все люди, Мэтт.
– Не все. Я бы на твоем месте слова не мог произнести.
– Да ладно тебе. – Я легонько толкаю парня в бок и смущенно поджимаю губы. – Ты бы не растерялся, я точно знаю.
– Да у меня вечно живот сводит, когда я разговариваю с незнакомыми людьми.
– Ну-ну.
– Честно. Волнуюсь так, что ладони потеют.
– Да ты врешь…
– Ну… – Мэтт задумчиво покачивает головой, – ладно. Допустим, живот у меня и не сводит, – он улыбается широко и искренне. – Но ты все равно смелая, Ари.
Я даже расправляю плечи. С Мэттом так легко, будто мы знакомы уже несколько лет. Мне приятно слышать его смех и видеть ямочки на его щеках. Мне приятно просто быть рядом. Хорошо, что я не струсила и подсела к нему на биологии. Возможно, мы станем хорошими друзьями.
– Ну, как скажешь. Если ты и правда так думаешь, я тебе поверю. Так уж и быть.
– Так уж и быть, – улыбаясь, повторяет он.
Я покачиваюсь на носках и смущенно гляжу по сторонам:
– Ну, пойду выкрикивать идиотские речовки. Может, сочиню что-нибудь про форму?
– Ари, ты хорошо выглядишь.
– О, – игриво подмигиваю я, – это мне еще помпоны не выдали.
Мэтт взъерошивает свои угольно-черные волосы. Наверное, приятно их трогать. Интересно, Джил так делает, когда сидит с ним рядом, когда целует его?
Я покрываюсь красными пятнами и отворачиваюсь. О, господи. Что за мысли? Я спятила. Трясу головой и зажмуриваюсь: прекрати, Ари. Возьми себя в руки. Но я вдруг понимаю, что взять себя в руки будет совсем не просто. Мэтт – невероятный зануда, но иногда он глядит так, что дыхание перехватывает, и с этим, черт возьми, сложно поспорить.
Неожиданно мой взгляд останавливается на одинокой фигуре. Женщина сидит на трибуне и смотрит куда-то вдаль. Вид у нее расстроенный. Ее лицо мне кажется знакомым, но откуда? Где я ее видела? Я хочу подойти ближе, но внезапно передо мной вырастает тренер Хокингс:
– Блэк! Прохлаждаешься? Воздухом свежим пришла подышать?
– Нет, я не… – украдкой смотрю на трибуну. Женщины там уже нет. Наверное, в очередной раз схожу с ума. – Простите.
– Пэмроу! Сюда, живо.
К нам подходит красивая брюнетка с раскосыми глазами.
– Да, тренер?
– Покажи Блэк, где она должна стоять.
– Хорошо, тренер.
– Ты отвечаешь за нее, ясно? Программу вместе разучите. Услышали обе?
Я киваю.
– Хорошо, тренер, – отзывается брюнетка.
Ну, ее и надрессировали… Я почему-то сразу понимаю, что мы с ней не подружимся. Хокингс отходит в сторону, и мисс-само-послушание переводит дыхание.
– У вас здесь все серьезно, да? – еле заметно улыбаюсь я. Брюнетка поднимает на меня пустой взгляд. Я смотрю так на людей, когда мне хочется их убить.
– Ты говорила с Логаном Чендлером, – бесстрастным тоном чеканит девушка.
«Пожалуйста, господи, пусть она просто помолчит!» – молю я.
Но девица подходит ко мне совсем близко и отрезает:
– Лучше не разговаривай с ним больше.
– Я буду общаться с тем, с кем посчитаю нужным.
– Тогда мы все очень расстроимся, когда ты случайно наложишь на себя руки, – одарив меня милой улыбкой, Пэмроу уходит. Глядя ей вслед, я думаю о том, что идиоткам все-таки следует вырывать волосы. Возможно, тогда они будут вынуждены заниматься своей внешностью, а не чужой жизнью.
Пэмроу стоит, вытянувшись по стойке смирно. Загорелые руки на поясе, спина прямая, как струна. Ее вид пугает и восхищает одновременно.
– Познакомьтесь, это Ариадна Монфор, – девушка растягивает губы в фальшивую улыбку, а я помахиваю остальным ладонью.
– Блэк.
– Без разницы.
Девушки настороженно разглядывают меня. Хочется сбежать, но я беру себя в руки.
– Она заменит Стейси, – Пэмроу невзначай касается тонкими пальцами креста на шее. Вот же черт, она еще и набожная! Может, тут вообще не гимнастикой занимаются, а псалмы распевают? – Ты была когда-нибудь в группе поддержки?
– Нет. Я выступала за команду школы на соревнованиях по спортивной гимнастике.
– Какой вид?
– Вольные упражнения.
– И стойку на руках умеешь делать?
– Легче легкого.
– Круги Деласала-Томаса?
– Без проблем.
– Сальто вперед? – Пэмроу наступает на меня.
– И даже назад.
– Маховое сальто на девяносто градусов и полный переворот на вытяжку?
– Можно попробовать.
– Бланш, винт?
– Могу даже зависнуть в воздухе ради тебя, солдат, – едва заметно поднимаю уголки губ. – Я занималась пять лет. Если ты думаешь, что мне по силам только стойка на лопатках, ты ошибаешься.
– Покажешь?
– Что именно?
Пэмроу задумчиво покусывает губу:
– Хм, сальто вперед через стойку на руках, боковой переворот на девяносто градусов, маховое сальто через стойку на руках и полный переворот на вытяжку.
Она хочет моей смерти? Что ж, назад пути нет, даже несмотря на то, что мне очень дорог мой позвоночник.
Разминаю шею и пытаюсь припомнить, когда в последний раз нормально тренировалась.
Девушки расходятся в стороны. Их шепот пробирается мне чуть ли не под кожу. Это раззадоривает еще больше.
Набираю в легкие побольше воздуха и разбегаюсь.
Каждый раз, когда я отрываюсь от земли, я представляю, что лечу: мир вокруг исчезает, остается только ветер, поднимающий мое тело выше и выше.
Когда я приземляюсь в стойку с согнутыми коленями, сердце колотится в груди, а на губах играет торжествующая улыбка. Я сделала это. У меня получилось. Я сумела.
Почему я перестала заниматься? Ах да! Славно, что я вообще могу ходить после аварии.
– Неплохо, – Пэмроу выпрямляет спину и буравит меня темными глазами.
– Спасибо.
– Бетани, – девушка протягивает мне ладонь. – Меня зовут Бетани Пэмроу.
– Ариадна Блэк.
Мы жмем друг другу руки. Если это перемирие, злоупотреблять им не стоит.
– Добро пожаловать в команду.
Я киваю и вдруг слышу с трибун чей-то радостный вопль. Оборачиваюсь. Хэйдан не просто улыбается, он громко хлопает в ладоши:
– Вперед «Соколы»!
Прыскаю от смеха и виновато гляжу на Бетани. Девушка посматривает на Хэрри снисходительно.
– Это к тебе? – деловым тоном интересуется она.
– Хотела бы я сказать, что вижу его впервые…
– …но это не так. – Бет делается серьезной. – Одна минута.
Она что-то задумала, или ее впечатлили мои пируэты?
Парень в очередной раз выкрикивает что-то, а я уже мечтаю в отместку растрепать его зализанные волосы. Подхожу к трибуне и, картинно закатив глаза, жду, пока Хэйдан спустится ко мне.
– У Мэтта научилась?
– Не думаю, что он умеет делать сальто.
– Я про драматичное закатывание глаз.
– Хэрри, что ты здесь делаешь?
– Разве я мог пропустить такое? – Парень поправляет очки и вытягивает шею, чтобы как следует осмотреться. – Вот это да, ты в логове первородного зла, Ари!
– Это оскорбление или комплимент? – усмехаюсь я.
– Шутишь? Конечно же, оскорбление. – Хэрри широко улыбается и обнимает меня за плечи. Не хочется злить Бетани, но и с Хэйданом прощаться нет желания. Я высвобождаюсь из-под его руки и наконец взъерошиваю его ужасную челку.
– Вот.
– Что ты сделала? – с деланным ужасом восклицает парень.
– Придала тебе божеский вид.
– Я и так был неотразим!
– Хэрри, крутые парни не зализывают волосы гелем, – учительским тоном чеканю я и с прищуром смотрю на парня. – Ты ведь хочешь быть крутым?
– Я и так неизмеримо крут. А если и не крут, ты, как друг, должна меня в этом убеждать.
– Так вот зачем нужны друзья!
– Что это было? – рядом появляется Мэтт. Парень недоуменно хмурит черные брови.
– Понятия не имею, о чем ты…
– Она просто ниндзя, – ворчит Хэрри.
– Ты не перестаешь меня удивлять.
– Я же говорила, что раньше занималась гимнастикой.
– Почему «раньше»? – не понимает Мэтт.
– Потому что… – я поджимаю губы, – так вышло.
– Мэтт, слушай, я спрошу тебя серьезно, а ты серьезно ответишь, – встревает Хэрри, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. – Так мне лучше?
– В смысле?
– Я про челку. Ари сказала…
– Хэйдан.
– Просто ответь. Тебе сложно?
Парни продолжают препираться, а я думаю: «Удивительно, как они вообще друг друга переносят?»
В ожидании окончания перепалки оглядываюсь по сторонам и вновь замечаю одинокую фигуру на соседней трибуне. Женщина с иссиня-черными волосами и бледными впалыми щеками. Та самая, которую я видела здесь совсем недавно и которая так неожиданно исчезла. Кого же она мне напоминает?
В любом случае, ей срочно нужно в больницу. Выглядит она ужасно.
– Кто это? – спрашиваю я.
– Где? – оба брата смотрят на меня удивленно.
– Та женщина.
– Какая женщина? – Мэтт покачивает головой.
– Ты разве не видишь? Вон там, на трибуне, – протягиваю руку, но парни так и стоят с удивленными лицами. Ого. Отлично. Теперь мне по-настоящему паршиво.
– Минута давно прошла, – откуда ни возьмись появляется Бетани и кидает мне голубые шуршащие помпоны. – Живо.
Подхватив реквизит, оборачиваюсь к трибунам. Вот же дьявол! Женщины там нет.
Меня даже пошатывает. Неужели снова галлюцинации? Так нечестно! Только я пришла в норму, только стала жить как обычный подросток!
– Ты в порядке? – Хэйдан хмурится, пытаясь выглядеть серьезным, но все равно похож на милого бульдога.
– Все… хорошо. Просто показалось.
– Слушайте, может, сходим сегодня в кино? – Хэрри глядит то на меня, то на Мэтта, и пожимает плечами. – Как нормальные люди, а?
– У нас с Джил планы на вечер.
– Ну, а ты?
– Я? Конечно. Давай. Я не против.
– Отлично! Заскочи ко мне в районе четырех. Я как раз вернусь из библиотеки.
– Я не знаю, где ты живешь, Хэрри.
– Какая досада! Ну так спроси у любого прохожего. Мы с Мэттом довольно популярные ребята, знаешь ли.
Я скептически хмурюсь, а Мэтт закатывает глаза.
– Ладно, – отмахивается Хэйдан. – Пошутить нельзя?
После тренировки все тело ломит от усталости. Я плетусь в раздевалку, потирая взмокшую шею. Душевая переполнена. В облаках пара снуют полуголые девушки.
«Помоюсь дома», – думаю я и смущенно отворачиваюсь.
Переодеться не получится, иначе чистая одежда пропахнет потом. Вау, неужели я добровольно выйду из школы в этой форме? Прямо как истинный представитель этой анорексичной коалиции. Хорошо, что занятия закончились и в коридорах не так много народа.
Уже на улице приходит сообщение от Хэйдана с адресом. Он и правда живет совсем недалеко от меня.
– Какие планы на выходные? – слышу я голос Логана Чендлера, футболиста и просто очень милого говнюка с притягательной ухмылкой и красивыми карими глазами.
Я пытаюсь сделать вид, что не заметила его, но парень не отстает.
– Что будешь делать в субботу? А в воскресенье?
– Думать о тебе, конечно!
– Оу, агрессия? Да я тебе нравлюсь.
– Ага, как только тебя увидела, тут же поняла, что ты – мой идеал. Обними меня, возьми меня, я вся твоя, – монотонно бубню я.
В ответ Логан звонко смеется.
– Я провожу тебя до дома.
– Зачем?
– У тебя плохая репутация, Ари. Тебе нужен сильный мужчина рядом.
– Как только найду такого, сразу дам тебе знать.
– Ты не в настроении?
– Я после тренировки воняю, как кусок дерьма, – сквозь зубы цежу я, а про себя добавляю: «А еще мне мерещатся женщины с мертвенно-бледными лицами. Но это неважно». – Да и настроение не очень. Прости.
– Прощаю, – улыбается Логан.
Ну и наглец! В прошлой жизни мы бы с ним определенно спелись. Но сейчас меня, увы, не интересуют парни, у которых на первом месте репутация, футбол и женские ягодицы. После аварии многие друзья отвернулись от меня. Отвернулся от меня и мой парень. Не так-то легко заботиться о девушке, которая сходит с ума и ревет каждый вечер, когда у тебя вечеринки, матчи и другие, более важные, дела. Наверное, именно в такие моменты понимаешь, сколько у тебя по-настоящему близких людей. Оказывается, в Северной Дакоте их у меня не было.
– Так что ты делаешь на выходных? – Логан забегает вперед и преграждает мне дорогу. Его золотистые волосы блестят на солнце.
– Почему это тебя так интересует?
– Давай поужинаем в воскресенье.
– А ты разве не пойдешь на службу?
– Пойду, – кивает парень. – Но это же не на целый день, Ари.
– Неужели…
– Я заеду за тобой вечером?
– С какой стати ты вообще разговариваешь со мной? – Мы останавливаемся напротив моего дома.
– А почему я не могу с тобой говорить?
– Потому что никто в Астерии со мной не общается.
– А Нортоны?
– Нортоны?
– Мэтт и этот… как его там.
– Хэрри.
– Да, точно! В очках такой. Вы уже подружились, что ли?
– Подружились, а что? – с вызовом отвечаю я, скрестив на груди руки.
– Он чудно́й парень, Ари. Вечно бродит один, и все такое. В библиотеку ходит…
– О, да. Это действительно очень странно.
– Что он там делает? – искренне удивляется Логан, а я закатываю глаза. Черт возьми, он еще и безголовый. Просто отлично. – Серьезно. Ребята частенько подлавливают его возле столовой. Так он сам им еду отдает. – Логан смеется. – Сам! Никто не отнимает.
Мне не нравится то, что он говорит. Не нравится его самодовольная ухмылка. Я подаюсь вперед и цежу сквозь зубы:
– Не трогайте Хэрри.
Парень поглядывает на меня, задумчиво наклонив голову. В его глазах сквозит нечто гадкое. Определенно чертовски паршивое. Мне делается тошно.
– Поужинай со мной.
– Что?
– В воскресенье.
– Ты серьезно?
– Да.
– Логан, ты на самом деле кретин или притворяешься? – хмурюсь я. – Не собираюсь я проводить с тобой время. Поверь, я на таких, как ты, уже насмотрелась.
– На таких, как я? – удивленно переспрашивает парень.
– Просто оставьте Хэрри в покое.
– Не думаю, что…
– Я сказала, найдите себе другого козла отпущения, – делаю шаг вперед и смотрю Логану прямо в глаза. – Хэйдан – хороший парень.
– Хороший… – повторяет он шепотом.
– И вы больше никогда не тронете его.
– Никогда…
– На твоем месте я бы с ним подружилась. В противном случае я напомню тебе и всему этому чертову городку, почему вы так жутко боитесь моей семьи.
Разворачиваюсь и решительно направляюсь к дому. Пусть не считает меня милой девочкой. Никогда никому обид не спускала, а если дело касалось моих друзей – тут уж вообще берегитесь! Отлично. В моем списке теперь еще один человек, которому я с удовольствием свернула бы шею.
В коридоре темно и тихо.
– Тетя Мэри? Я дома.
Кажется, никого нет. Я одна. Пора расслабиться. А может, я погорячилась? Выставила себя неуравновешенной девицей? Ну, а с другой стороны, что такого? Можно подумать, Логан сейчас кинется в церковь, и отец милашки-душки-Джил организует поход на наш особняк с вилами и факелами. Ерунда. Меня и так здесь считают странной.
Плетусь на пустую кухню. Как бы было здорово сейчас поговорить с тетушками. Но их нет. Мне становится грустно.
Надо бы чем-нибудь перекусить. Открываю холодильник и вдруг слышу странный звук. Острый и пронзительный, будто кто-то скребет когтями по стене.
Горло перехватывает от страха. Колени подгибаются. Хватаюсь за край столешницы и оборачиваюсь в сторону коридора. Какого черта?
Послышалось? Мне послышалось?
В кухонное окно стучатся ветки. Как быстро испортилась погода. Не могу даже пошевелиться. Здесь точно никого нет?
Отчетливый глухой скрип слышится откуда-то из глубины дома. Я вглядываюсь в кажущийся бесконечным темный коридор, словно в лабиринт. Теперь уже не страх, а ужас сжимает горло. Убежать? Нет. Я должна разобраться, в чем дело. В конце концов, это мой дом. Хотя его история, похоже, не из тех, что рассказывают на ночь.
Оконные рамы дребезжат под напором ветра. Беру со стола широкий кухонный нож. Отлично. Теперь мне действительно страшно, и холодный металл оружия не придает мне уверенности, а наоборот, подливает масла в огонь. Что дальше? Идти на звук? Шаги даются легко. А вот дышать трудно. Сердце барабанит в грудную клетку. Все чувства обостряются до предела. Запах сухих трав становится невыносимым, часы тикают так громко, что закладывает уши.
Сквозь грохот пульса слышу звук удара о стену. Резко оборачиваюсь. Перед моими глазами дверь в подвал. Лицо немеет. Пальцы, сжимающие нож, сводит судорогой. Я должна повернуть эту чертову ручку. «Давай, Ари», – киваю сама себе и открываю дверь. Шум тут же смолкает.
Лестница теряется в сумраке. Шаг. Еще шаг. Еще. Слышу собственное хриплое дыхание. Шарю пальцами по ледяной стене в поисках выключателя и вдруг представляю, как они касаются чьего-то изуродованного лица. Отдергиваю руку. Отлично. Я схожу с ума.
Глаза постепенно привыкают к темноте, и вот я уже различаю небольшое помещение с тремя вытянутыми пыльными окнами. Но здесь никого нет! Могу поклясться, звук исходил отсюда. Я не могла это выдумать! Не могла!
Резкий скрежет заставляет меня вздрогнуть всем телом и обернуться. Опять никого. Внутри вспыхивает пожар из самых горячих, ядовитых чувств, и мне ничего не остается, кроме как стоять во мраке и молчать, теряя связь с реальностью, остатки смелости. Все мысли безжалостно испаряются, и остается лишь одно сильнейшее чувство: ужас.
– Что это? – еле шевеля губами шепчу я, когда вижу на стене глубокие кривые разрезы. Как будто это не бетон, а человеческая плоть, изуродованная когтями диких зверей.
Протягиваю вперед руку. Ничего не понимаю. Какое животное способно оставлять такие следы? Внутри взвывает сирена паники. Животное? Становится жутко холодно, когда, прикоснувшись к шершавым порезам, я испуганно повторяю контуры человеческих пальцев. Все слова застревают в горле. Волосы поднимаются на шее, руках, и я моргаю, и смотрю перед собой, но ничего не вижу.
Не животное оставило эти следы. А человек.
Внезапно мир начинает бешено вращаться перед глазами, и я лечу в сторону – нечто неимоверно мощное швыряет меня в стену. Нож со звоном падает на пол. Боль жаркой волной катится по всему телу. Надо подняться. Трясу головой, а когда откидываю волосы, сталкиваюсь взглядом с уродливым существом, сидящим на корточках в противоположном углу. Глаза монстра поблескивают из-под слипшихся иссиня-черных прядей. Кажется, они проникают мне в душу, питаются моим страхом. Задыхаюсь от боли и ужаса. Существо скребет окровавленными ногтями потрескавшийся пол. Черные полосы вен проступают на его белом как снег лице.
– Ты, – едва слышно хрипит существо. Его худые, покрытые грязными лохмотьями плечи бьет крупной дрожью. – Ари… п-прости меня.
Я не могу пошевелиться. В ужасе смотрю на трясущуюся фигуру женщины и вдруг понимаю, что я знаю этого человека. Я знаю ее. Это ведь моя тетя… тетя Норин!
– Ари… – хрипит чужой голос. Существо вертит головой, переминаясь на согнутых ногах. – Ари, Ари…
Меня вновь пронзает леденящий ужас. Кошмары в моей семье реальны. Вот их воплощение. Передо мной. Живое, стонущее, словно умирающее животное.
– Тетя Норин… – шепчу я, отлипая от стены. Ноги подкашиваются. – Что с тобой? Боже, что с тобой?
– Нет, – шипит существо.
– Не понимаю.
– Нет.
– Господи, пожалуйста, тебе нужен врач! Твои руки, Норин, тебе нужна помощь! – Осторожно делаю шаг, затем еще один. Тетушка забивается в угол, а я чувствую, как по моим щекам текут слезы. Этого не может быть. Это не может быть реальностью, не может! – Прошу тебя, Норин, ты должна пойти со мной, ты должна…
Безумный взгляд существа останавливается на моих пальцах, коснувшихся грязных лохмотьев на его плече. Тяжело дыша, Норин растягивает потрескавшиеся синие губы в звериный оскал, обнажив окровавленные зубы.
– Он ждет тебя, – хрипит тетушка и вдруг набрасывается на меня. Из ее горла вырывается животный рык, окровавленные пальцы с вырванными под корни ногтями впиваются в мои плечи. Она жестко отталкивает меня назад, впечатывает в стену и начинает размахивать руками, словно лезвиями, врезающимися в мое лицо, шею, руки. Кричу, а она смеется, позволяя кровавым каплям стекать по узкому подбородку. Жуткий хохот отражается от стен, разносится по комнате и врезается в меня стрелами, и я ничего не могу поделать. Горло дерет от боли, лицо горит от ран, и я ощущаю, как грудь у меня разрывается на миллионы осколков от пронзительного, истошного крика!
– Нет… нет, пожалуйста! – закрываю залитое слезами лицо и сползаю по стене на пол. Монстр, только внешне похожий на мою тетю, рычит прямо над моей головой.
– Норин! Остановись! – раздается крик.
В ту же секунду когти тетушки перестают хлестать по моим зудящим рукам, и я в ужасе открываю глаза, вжавшись в стену с такой силой, что сводит тело.
– Нет, Норин. Посмотри на меня! Это не ты. Посмотри на меня!
Пытаюсь рассмотреть, кому принадлежит голос. Сквозь мутную пелену слез вижу, как Мэри-Линетт хватает изувеченные руки сестры и трясет ее, повторяя:
– Норин! Норин!
Моргаю. Моргаю еще раз и неожиданно осознаю, что должна бежать.
Да. Бежать.
Прямо сейчас.
Бежать.
Ноги не слушаются меня. Тело словно ватное. Спотыкаюсь на первой ступеньке, но все же поднимаюсь. Нужно идти. Туда, вверх, к свету. Стискиваю зубы с такой силой, что, кажется, они вот-вот раскрошатся.
– Ари! – слышу я за спиной. – Нет, Ари, не уходи!
Плевать. Плевать! С неимоверным усилием переставляю ноги.
Наконец я в коридоре. Свежий воздух придает мне сил, и я уже бегу к двери. Но ведь мне некуда идти! Некуда! Что мне делать?
Слезы застилают глаза. Бегу наугад, не разбирая дороги. Подальше от этого проклятого дома. От монстров. От всего этого ужаса!
Что это было? Что это, черт возьми, было?! Больше не в силах сдерживаться, рыдаю в голос. Плечи ходят ходуном. Дьявол! Я сошла с ума? Ничего не было! Ничего.
Я вдруг понимаю, что оказалась у дома Нортонов. Постучаться? Я вся в крови. Что они подумают? К черту, мне все равно некуда идти. Меня трясет. Боже. Открывайте. Хэйдан. Пожалуйста.
Стучу сильнее. Ну же! Хэрри!
Наконец дверь открывается. На пороге стоит Мэтт. Видимо, он собирался что-то сказать, но так и застыл, раскрыв рот и округлив синие глаза.
– Ари…
– Мне некуда идти, – рыдаю я. – Некуда!
– Что стряслось? – Мэтт обнимает меня за плечи и, приподняв мой подбородок, смотрит в глаза. – Что с тобой? Кто это сделал?
Слезы душат меня, все тело трясет в истерике. Поняв, что ответа он не услышит, пока я не успокоюсь, парень крепко прижимает меня к себе, а я вцепляюсь в его футболку, как в нечто жизненно важное. Рыдания постепенно стихают. Ноги подкашиваются. Нет больше страха. Я вдруг чувствую себя непоправимо разбитой, сломанной, как ветка.
– Идем, – шепчет Мэтт, поглаживая меня по волосам. – Я отведу тебя домой.
– Нет! – восклицаю я и отпрыгиваю в сторону. Я сгибаюсь, будто подстреленный зверь. – Нет. – Гляжу на небо. – Не домой.
Мэтт больше ничего не говорит. Молча обнимает меня и проводит в дом.
