Глава 18
Первая кровь

Машина резко тормозит.

Двери распахиваются с обеих сторон, и я ощущаю порыв прохладного ветра. Меня бесцеремонно выволакивают и бросают прямо на дорогу, словно мусор. Выплевываю набившуюся в рот пыль и чувствую, что щека разодрана до крови.

– Простите, мисс Блэк, – издевательским тоном произносит шериф Пэмроу, поднимая меня на ноги. Наверное, он доволен собой, он ведь следует божественной миссии.

– Я найду вас, найду вас всех, – зло ухмыляюсь я.

Чьи-то стальные пальцы впиваются в мои плечи, а я улыбаюсь еще шире.

– Вам придется меня убить.

– Вас убьет Господь, мисс Блэк. Он убивает всякого грешника, осквернившего землю его. Он вас убьет, – захлебываясь, повторяет мужчина. – Убьет.

Какие-то тени окружают меня. Лиц не видно, лишь нечеткие силуэты в длинных мантиях.

Меня ведут вниз по узким ступеням. Вскоре темнота поглощает последние отблески вечернего солнца. Я пытаюсь дышать ровно, но не могу, не выходит. В мозг проникают запахи гнили и сырости.

Но они не перебивают запах ладана, витающего над головами, будто туман. Я понимаю, что нахожусь в церкви или, точнее, под ней. И еще я понимаю, что угодила я в опасную ловушку.

Глаза все еще щиплет. Я часто моргаю, пытаясь разглядеть хотя бы что-то.

Неожиданно из глубины подвала доносятся странные, монотонные звуки. Там хором читают Библию.

Мы оказываемся в каком-то зале. В неясном свете факелов я не могу разглядеть стен, только светлые пятна окон.

– Здравствуй, – раздается довольно приятный голос, и вслед за голосом передо мной всплывает огромная тень. Я дергаюсь, но железные пальцы шерифа вновь больно впиваются в мою кожу.

– Святой Отец, я привел ее, – смиренно хрипит Пэмроу прямо над моим ухом, – я сделал, как вы велели.

Пастор молчит, а я вдруг понимаю, что Святой Отец – возможно, отец Джил. Ведь именно о нем мне рассказывал Хэрри?

– Мистер Хью! – восклицаю я, подавшись вперед. Это моя последняя надежда, у меня нет выбора! – Мистер Хью, что вы делаете? Отпустите меня, прошу вас.

Неожиданно пальцы, сжимавшие мои плечи, исчезают. Я оказываюсь прямо перед огромной тенью и вскидываю подбородок.

– Ты знаешь мое имя, дитя?

– Я знакома с вашей дочерью.

Молчание. Нервно оглядываюсь по сторонам. Кругом такие же силуэты в длинных балахонах. Ужас скручивает внутренности тугим узлом.

– Что вам нужно? – Мои губы трясутся. – Чего вы хотите? Я не понимаю.

– Ты знаешь, дитя мое. Ты отравлена.

– Отравлена?

– Тебя поглотил грех. Мы хотим помочь тебе. Господь примет всякого, нужно лишь так в него верить, как он верит в нас.

– Отпустите меня, – в который раз рычу я, – вы должны отпустить меня.

– Нет.

Его ответ будто пощечина. Колени дрожат, но я стараюсь держаться ровно.

– За что?

Тени, окружившие меня, сжимают кольцо.

– За то, что не веровала в Бога и не уповала на спасение Его… – шепчет святой отец и, обхватив ладонями мое лицо, прижимает к себе, словно хочет защитить меня. Но на самом деле он душит меня.

– Если какая душа обратится к силам дьявольским, то я истреблю ту душу.

Пытаюсь оттолкнуться. Рыча, стискиваю зубы, а мужчина крепко жмет меня к себе и шепчет ядовитым, тихим голосом, полным уверенности и восхищения, будто бы я – средоточие всех напастей человеческих, и, убив меня, мир избавится от смерти.

– Ни смерть, ни жизнь, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина не могут отлучить нас от любви Божией во Иисусе Христе, Господе нашем.

Десятки голосов повторяют слова пастора, и я чувствую, как множество рук хватают меня и тащат в глубь подземного святилища. Мой мозг отказывается осознавать происходящее. Я верчу головой, кричу, но в ответ слышу лишь монотонный речитатив молитвы.

Факелы вспыхивают ярче, голоса становятся громче.

Меня привязывают крестом к толстым деревянным балкам и поднимают в воздух. Порыв холодного воздуха обдувает мое разгоряченное, мокрое от слез и пота лицо.

– Что вы делаете! – кричу я, пытаясь вырваться из веревок, раздирая запястья до крови. Извиваюсь, откидываю назад голову, задыхаюсь от ужаса. – Отпустите! Вы… не можете, не можете! Боже…

Никто не поможет мне, никто меня не спасет, я одна, я умру здесь, они меня убьют.

– Мы спасем тебя, дитя мое, – возглашает священник. Я не успеваю посмотреть на него, лишь чувствую, как ледяное острие ножа скользит от плеча до ладони. Боль невыносима. Нет, не надо, что они делают? Нет!

– Мы избавим тебя от страданий, твоя кровь отравлена, она прольется, и ты обретешь покой, ты больше не слуга Дьявола, ты слуга Господа!

Тугие кровавые струи бегут по рукам. Дышать становится нечем.

– Ты спасешь душу свою, а мы детей своих… – новая боль пронзает второе плечо. На этот раз святой отец не спешит, ведет лезвие медленнее и глубже. – Господь пощадит тебя, если ты его примешь, если ты покаешься в грехах своих, в грехах семьи своей покаешься…

Я завываю, трясу ногами. Мне больно. Но я уже знаю, что это не предел. Они сделают мне еще больнее!

Где-то рядом слышится потрескивание, будто поленья горят в костре. Тянет дымом. Выворачиваю голову, но ничего не могу разобрать. Только тени в просторных балахонах приближаются ко мне со всех сторон. Рыдания душат меня, горло разрывается от крика.

– Ты отмечена им, дитя мое, – священник трогает мою шею ледяными пальцами.

– Не надо, не делайте мне больно, не делайте… – ужас заливает легкие огнем.

– Ты отмечена Дьяволом!

– Это неправда, неправда!

– Ты слуга его, но ты слуга Господа, а он посягнул на твою душу… Ты должна помнить, кому принадлежишь. Ты забыла. Ты будешь помнить. – Он разрывает ворот моей футболки, ткань трещит, обнажая плечо и спину. – Ты будешь о Нем помнить, как Он помнит о тебе, дитя мое.

Сквозь темноту проносится алая молния. Над самым моим ухом раздается шипение. И тут я начинаю понимать, что сейчас произойдет.

Раскаленная сталь впивается в плечо с противным звуком. Господи, никогда в жизни мне еще не было так больно и страшно! Кажется, горло вот-вот разорвется от крика и ужаса. Перед глазами все плывет и кружится. Вопль словно материализуется. Я вдруг чувствую исходящую из моей груди силу, волну, которая прокатывается по всему залу, ударяется в стены, выбивая окна.

Ветер врывается в подвал.

Вы заплатите, вы заплатите за все, что со мной сделали.

Я приподнимаю голову навстречу дождю из стекла.

Я закрываю глаза, а осколки падают на нас, на меня, и врезаются в кожу и в лица, и в каменный пол, рассыпаясь на мелкие кусочки. Я растягиваю губы в сумасшедшей улыбке, а люди взвывают от ужаса и боли, и тогда меня вдруг резко дергают на себя чьи-то руки.

– Ты проклята, – хрипит Пэмроу и трясет меня за оголенные плечи. – Ты проклята!

Деревянные четки мелькают перед моими глазами – шериф со всей силы бьет меня кулаком в челюсть. Голова откидывается назад, во рту появляется привкус крови.

А Пэмроу вновь тянет меня к себе и вновь бьет, теперь по ребрам, выколачивая из грудной клетки остатки воздуха.

И вдруг все исчезает. Я не чувствую боли, не вижу ничего вокруг, не ощущаю ударов.

– Интересно, – шепчет знакомый голос, и я почти уверена, что звучит он только в моей голове. – А ты сильнее, чем я думал, Ариадна Монфор. Гораздо сильнее.

Я знаю, кому он принадлежит. Я хорошо помню рубиновые глаза, сероватую кожу, светлые, почти белые волосы… Люцифер становится частью моих мыслей, частью меня самой.

Дьявол скользит ледяными пальцами по моим скулам, поправляет волосы, прижимает ладонь к пылающему на лопатке клейму, которое поставили люди. Не демоны. Не монстры. А обычные люди.

Время замирает.

– Теперь ты видишь, что чудовища всегда были среди вас, Ари, – слова Люцифера обволакивают меня, словно одеяло, сотканное из мрака. – Больно?

Он касается моих век, и на какое-то мгновение ко мне возвращается зрение. Я оглядываю подземное святилище. Но Дьявола здесь нет. Неужели он действительно проник в мою голову?

– Мы скоро увидимся, Ариадна. Я хочу поближе познакомиться с тобой и природой твоей силы. Ты уже не та маленькая девочка, которая явилась мне в первый раз. Ты интереснее.

Он касается моих век, погружая меня во мрак:

– Господь видел твои страдания, дорогая, и отвернулся. Как отворачивается от всех, кто превосходит его по силе… – Люцифер щелкает пальцами. Время восстанавливает привычное движение. Я вновь слышу вопли, а кулак шерифа Пэмроу снова крушит мой подбородок. – Но мы с тобой скоро увидимся, Ариадна. Совсем скоро.

Голова отлетает назад. Перед глазами то взрываются разноцветные огни, то пляшут черные точки. И жаркие слезы не смывают эти видения. Я никогда отсюда не выберусь. Никогда.

Внезапно размытая фигура прыгает из темноты и сбивает шерифа с ног. Я не нахожу в себе силы выпрямиться. Подаюсь вперед и крепко зажмуриваюсь, когда теплые ладони накрывают мои щеки и аккуратно потирают их пальцами.

– Ари, – шепчет знакомый голос, и я жмурюсь еще крепче, ощутив, как по телу разливается кипяток, – Ари, я здесь, ты слышишь? Я здесь.

Голос Мэтта оказывается невидимым светом. Я опускаю подбородок на его плечо, а он прижимает меня к себе и шепчет что-то. Я не разбираю слов, не слышу. Чувствую, как кто-то отвязывает мои руки от деревянных балок, а затем падаю в руки парня и судорожно хватаюсь пальцами за ворот его куртки.

– Мэтт, я ничего не вижу. Это ты?

– Я с тобой.

Я судорожно прижимаюсь к нему и стискиваю зубы.

– Боже мой! – восклицает тетя Мэри-Линетт, – боже, Ари, что они сделали?

– Я не вижу… мои глаза.

– Норин исправит все, дорогая, слышишь? Исправит.

– Нужно унести ее. – Кажется, это Джейсон. И он здесь? – Справишься?

Пытаюсь встать на ноги, но парень останавливает меня:

– Не вздумай.

– Я в порядке.

Парень молчит. Чувствую, как напрягаются его руки, и повторяю еще раз:

– Я в порядке. Правда, все хорошо. Я…

Проваливаюсь в темноту.

За мной кто-то бежит.

Я слышу топот и прибавляю скорость.

– Ты проклята, – шипит голос шерифа, – Господь убьет тебя.

Легкие обдает жаром, ноги не слушаются. Что делать? Где выход? Почему вокруг темно? Где все?

Костлявая ладонь вот-вот дотянется до моего плеча, рука пастора, твердая рука, в которой он сжимал острое лезвие. Я должна избавиться от нее, но не успеваю. Она падает на мое плечо, грубо сжимает его, сдавливает.

– Нет, – кричу я, пытаясь вырваться. – Нет, нет, нет!

– Ари!

Вмиг оковы исчезают, растворившись в воздухе… Я нервно приподнимаюсь, широко распахиваю глаза и вдруг оказываюсь в чьих-то теплых руках.

– Ари, – повторяет голос, – Ари, все хорошо. Все хорошо.

Руки нежно обнимают меня, а я ничего не понимаю. Цепляюсь за них и со свистом дышу. Где я? Что происходит?

– Тсс, – шепчет голос. Горячие ладони проходятся по моим волосам. – Я рядом.

Я узнаю этот голос. Приподнимаю подбородок и вижу Мэтта. Он сидит возле меня и не сводит взгляда с моего лица. В комнате темно, на улице наверняка ночь, а я все равно вижу его яркие сапфировые глаза.

Внутри что-то ломается. Вспоминаю все то, что со мной случилось, покачиваю головой и порывисто тянусь к парню, нагло ворвавшись в его личное пространство. Но он меня не отталкивает, он лишь крепче меня обнимает.

– Мэтт, – осипшим голосом говорю я, – ты здесь.

– Конечно, я здесь.

Он мрачно вздыхает, на секунду прижимается колючей щекой к моему лбу и кутает в одеяло.

Я хочу слушать его голос. Хочу, чтобы он сказал, что все в порядке.

– Ты в безопасности, – произносит он, словно прочитав мои мысли.

Мне кажется, снаружи лютый холод, а здесь, рядом с ним, очень тепло и спокойно. Я растерянно мну пальцами ворот его кофты, словно пытаясь доказать самой себе, что Мэтт реален и я не сошла с ума.

– Как вы меня нашли?

Мэтт опускает взгляд, полный тревоги.

– Бетани сказала Хэрри, что у тебя могут быть неприятности.

– Но ведь ее отец…

– …чокнутый псих, – перебивает меня Мэтью, и я замечаю, как от злости вздуваются вены на его шее. – Но, к счастью, Бет это понимает.

– Понимает, что ее отец – сумасшедший?

– Да. Хэрри рассказал обо всем мне, и мы нашли твоих тетушек.

– А они нашли Джейсона?

– Верно. Хэрри и Норин ждали нас в машине, а мы пошли в подвал.

– И тебя пустили?

Мэтт почти оскорбленно хмурит густые брови.

– Я не спрашивал.

Сглатываю ком и гляжу прямо в синие глаза парня. Я рада, что он рядом… Он, а не кто-то другой. Это пугает меня. Мэтт аккуратно заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Я почти уверена, что не дышу.

– Больше никогда не буду тебя слушать, – шепчет он, а я горько усмехаюсь.

– Ты и так меня никогда не слушаешь.

– Сегодня послушал. Нужно было подождать тебя после тренировки.

– Не говори так.

– Как?

– Будто ты в чем-то виноват. Ты ни при чем. – Пододвигаюсь ближе и поджимаю губы. Его лицо оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего. В груди бурлят странные чувства.

– Я должен был убедиться, что с тобой все хорошо. Я ведь…

– Что?

– Пообещал не оставлять тебя одну. – Мэттью хмурится. – И оставил…

– Прекрати. Ты не можешь постоянно быть рядом со мной. Все нормально.

Внезапно я понимаю, что прекрасно вижу. Мэтт замечает мое удивленное выражение и кивает.

– Норин готовила лекарство. Тебе лучше?

– Конечно. А где Хэрри?

– Спит в соседней комнате. И тебе нужно поспать. – В ответ на мой протест парень лишь сильнее прижимает меня к себе и ворчит едва слышно: – Мне тоже нужно поспать, Ари. Поэтому будь добра, закрывай глаза и отдыхай.

Я послушно зажмуриваюсь. Мне очень спокойно, и даже если Мэтт мне снится, я рада такому сну.

Сквозь неплотно прикрытые веки осматриваю комнату. Рядом никого. Значит, Мэтт мне все-таки приснился? Выяснять не хочется, нет сил.

Плетусь в ванную комнату. В темноте ударяюсь о раковину. Черт, как болят ладони… Включаю свет, гляжу на свое отражение в зеркале. Боль тут же исчезает, сменяясь страхом и недоумением. Я не узнаю себя.

Глаза красные, сосуды полопались. На щеках синяки и кровоподтеки. Волосы кое-где слиплись от запекшейся крови. Губы разбиты. Стискиваю край раковины так, что белеют пальцы. Что, черт возьми, они со мной сделали?

Осторожно стягиваю с плеча кофту и морщусь. Клеймо. Безобразная круглая отметина, оставленная раскаленным железом.

Я принимаю душ, чтобы, наконец, смыть пот и пережитый ужас.

Спустившись вниз, вижу Джейсона, сидящего на стуле у двери в подвал. Мужчина спит. Его широкая грудь медленно поднимается и опускается в такт сопению. Мельком гляжу на его небритое лицо, спутанные каштановые волосы.

– Я знаю, что ты здесь, – произносит он, не открывая глаз, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.

– Черт возьми, мог бы сказать, что проснулся.

– Я и не проснулся. – Мужчина выпрямляется. – Ты меня разбудила.

Подхожу ближе и облокачиваюсь о стену.

– Извини, – тру пальцами переносицу, – я не хотела.

– Люди вообще весьма неуклюжи, не извиняйся. Я уже привык.

– Я вроде бы ничего не крушила.

– Ты так громко рычала, там, в ванной. Я не мог не услышать.

Я закатываю глаза. Отлично. Суперслух оборотней.

Мы обмениваемся уставшими взглядами, а затем Джейсон кивает на дверь подвала.

– Нужно спуститься.

– Там заперта вся шайка фанатиков?

– Верно. – Привычным движением он теребит заросший подбородок. – Думаю, тебе и так ясно, что ты должна сделать.

– Убить их… – Услышав мой ответ, мужчина замирает, а я покачиваю головой. – Но так как я не убийца, а ангел, я просто поболтаю с ними. Хотя они этого совсем не заслуживают.

– Стать убийцей всегда успеешь.

– И умереть успею. От рук таких же ублюдков… – стискиваю зубы так, что сводит челюсть. – Почему, Джейсон? Почему они сделали это? Я ведь не причинила им вреда, они меня даже не знают! А Бетани…

– …повод, за который они ухватились.

– У самих руки по локоть в крови, а еще называют себя святыми!

– Не пытайся понять людей, – пожимает плечами мужчина, – напрасный труд. Я когда-то пытался найти объяснение их поступкам. Не нашел. Больше я не разделяю людей и монстров. И ты не разделяй. Никому нельзя доверять, помнишь?

Скептически хмыкаю, прикрыв глаза, нажав пальцами на виски. Голова вспыхивает болью. Главное, все позади! Главное – я выжила, и со мной мои близкие. Неважно, что случится с этими ублюдками. Только бы они больше никогда мне не попадались, иначе, кто знает, что я сделаю, если не буду такой же доброй.

– Ты так и не уехал из Астерии? – взяв себя в руки, улыбаюсь я.

– С тобой уедешь, девочка.

– Я серьезно. Решил остаться?

– Твоя тетя Норин пригласила меня на ужин… – Он довольно лыбится и разводит руками. – Как я могу отказать? Она неплохо готовит.

– О, да, – смеюсь я, – в этом она мастер. И чем же ты заслужил ее приглашение?

– Я спас тебе жизнь. Уже забыла?

Конечно, не забыла. И вряд ли забуду.

– Ты пойдешь со мной? – с надеждой спрашиваю я, прекрасно сознавая, что не найду в себе сил отправиться в подвал в одиночестве.

– Конечно.

– Отлично. Идем.

Мы проводим в подвале минут десять. Нам не о чем долго разговаривать. Дольше всех общаюсь с отцом Бетани. Не знаю, что творится в их семье, но я приказываю ему быть добрее. Мне кажется, что солдатом Пэмроу стала не просто так. Ее вечно тугая спина и бесстрастная речь – маска, ширма, за которой скрывается ранимая и испуганная душа. Более того, я думаю, что Бет знает правду о том, кто я. Наверняка отец поведал ей историю о ведьмах Монфор. Надеюсь, девушка достаточно умна, чтобы не кричать об этом на каждом углу. В противном случае мне придется поговорить со всей семьей Пэмроу.

Джейсон по очереди выводит людей через задний двор, а я иду на кухню.

Норин сидит за столом и толчет какие-то листья в глубокой миске, Мэри заваривает чай.

– Ари! – Норин отставляет миску.

– Все в порядке, – смущенно улыбаюсь я.

– Это мы уже слышали! – смеется Мэри-Линетт и крепко обнимает меня.

– Рада, что вы нашли меня.

– А мы как рады!

– Вы сами-то целы?

– Мы? – Норин покачивает головой, и угольные волосы падают с ее плеч. Я виновато поджимаю губы. – Не говори глупостей, Ариадна. С нами все хорошо.

– В отличие от некоторых, – парирует Мэри, – у тебя все тело в синяках.

– Мелочи.

Мы садимся за стол, и Норин вновь принимается толочь в миске сухую траву.

– Это тебе, – поясняет она, – я залью кипятком, а потом обработаю раны. Они затянутся так быстро, ты и не заметишь. Особенно раны вокруг глаз.

– Спасибо. Классно, что я снова вижу.

– Классно? – тетушка цокает языком. – Отличное словечко. Вообще-то ты могла ослепнуть…

– Но у меня чудесные родственники.

– Не просто чудесные, – добавляет Мэри, – но и оперативные.

– Кстати, как вам удалось так быстро найти меня? Мэтт говорил что-то о Бетани…

– Мэтт, – широко улыбается Норин.

– Что? – Я краснею. – Чего ты?

– Ничего.

– Норин!

– Что? Я вообще молчу.

– И я молчу, – поддакивает Мэри, прыснув со смеху.

Вот это мне уже не нравится. Я грозно свожу брови:

– Так, что я успела натворить? Рассказывайте!

– Ничего ты не натворила.

– Не тяните. Что я сделала?

– Ты просто болтала, пока была без сознания… – Норин сосредоточенно изучает содержимое миски.

– И что же я болтала? – сжав под столом руки, спрашиваю я. – Глупости?

– Ну, почему сразу глупости? Просто…

– Просто – что?

Мэри снова прыскает и обнимает воображаемую фигуру.

– Мэтт! Не уходи, не уходи, пожалуйста, Мэтт!

Тетушки смеются, а я зажмуриваюсь от стыда. О, черт возьми. Прекрасно. Лучше не бывает, сто процентов! Прячу лицо в ладони. Куда бы сбежать, чтобы не видеть их довольные физиономии.

– А он ведь отвечал, – совершенно серьезно добавляет Мэри, пряча в глубине взгляда лукавство. – Шептал: «Я здесь, все хорошо, я рядом».

– Мы пытались тебя уложить в постель, но ты так в него вцепилась…

– Просто мертвой хваткой!

– И он остался с тобой.

– Наверху.

– Спать… – Норин вскидывает брови, смотрит на меня сначала серьезно, но потом все-таки улыбается. – Мы не такие уж старые, идем в ногу со временем, видишь? Могли ведь прогнать его, но нет.

– Серьезно? – возмущаюсь я. – С чего бы вам его прогонять?

– Мальчик в спальне!

– Он вообще-то спас меня! Отвязал от креста! Естественно, я не хотела, чтобы он уходил.

– Вообще-то от тех деревянных балок тебя отвязал Джейсон, – уточняет Мэри, хитро ухмыльнувшись, – но никто и не спорит, что этот мальчик – милейшее создание.

– Я ни разу не говорила, что он – милейшее создание!

– И не надо. Мы и так все поняли, – кивает Норин, а я качаю головой.

– Кто бы говорил!

– В смысле?

– Пригласила Джейсона на ужин? – с деланым вызовом подаюсь вперед я. – Да-да! Пес набился тебе в друзья? А еще он высокий и довольно симпатичный. И сильный. Верно?

– Он спас тебе жизнь, Ари, – невозмутимо напоминает Норин, – возможно, я была неправа, и он не такой уж опасный.

– Великолепно.

– Что именно?

– Ты великолепно строишь из себя недотрогу. Мне еще учиться и учиться! А как же ваши правила и законы? Уже все? Неактуально?

– Иногда правилами можно пренебречь… если в этом есть смысл.

Мы буквально прожигаем друг друга взглядами, а Мэри-Линетт хохочет. Потом кладет подбородок на мое плечо и протяжно вздыхает:

– Ох, как же я рада, что с тобой все в порядке. Я очень испугалась.

– Я тоже. – Поджимаю губы. – Вы вовремя появились.

– Наверное.

– Кстати. – Мне неприятно об этом вспоминать, но разве у меня есть выбор? – Когда меня пытали… или, точнее, когда шерифу снесло крышу и он молотил меня по лицу, как по боксерской груше, приходил Он.

– Он? – удивляется Мэри, однако Норин тут же понимает что к чему.

Тетя перестает помешивать содержимое миски и поднимает настороженный взгляд. В ее небесно-голубых глазах застывает вопрос. Стая мурашек пробегает по моей спине.

– Люцифер сам пришел к тебе?

– Да.

– Он не мог… это неспроста, – Норин принимается нервно вышагивать по кухне. – Ты сделала нечто, что привлекло его внимание. Он не приходит просто так, никогда не приходит, никогда…

Реакция тетушки обескураживает нас с Мэри-Линетт.

– Люцифер заинтересовался тобой, – неожиданно застывает на месте Норин. Я испуганно сглатываю. – Ты ему нужна. Что ты сделала?

– Откуда я знаю?

– Ари…

– Да я серьезно! Понятия не имею.

– Подумай еще раз, моя дорогая. Дьявол не приходит к ведьмам просто так, у него на все есть причины! Это не друг, не прохожий. Это Первоначальное Зло! И поверь мне, если у него нашлось на тебя время, значит, ты определенно влипла в огромные неприятности.

– Почему ты кричишь на меня? Я правда не знаю, о чем идет речь!

– Все ты знаешь, – Норин прищуривается. – Думай. Живо.

Ох, как же она разозлилась! Что я могла сделать? Чем могла привлечь его внимание? Я не взывала к нему, я не хотела, чтобы он помог мне! Это же случайность…

– Окна… – шепчу я и вновь гляжу на тетушку, – я разбила окна.

– Окна?

– Когда священник коснулся раскаленным железом моего плеча, я закричала и…

Мэри встревоженно хмурится. Наконец до меня доходит, что моя сила заключена в управлении разумом, а не предметами. Люцифер сказал, я интереснее и сложнее, чем он думал. Может, это и привлекло его? Еще одна способность?

– Не может быть, – качает головой Мэри-Линетт.

– У тебя второй дар, Ариадна.

– Это так плохо? Что в этом страшного?

– У всех по одному.

– Только у одной ведьмы проявились сразу две способности.

– И сейчас она – правая рука Люцифера. – Норин присаживается с таким видом, будто ее окатили ледяной водой.

– Что плохого в том, что у меня две способности?

– Помнишь, мы рассказывали тебе о том, что жизнь определяют три элемента? Наш общий знакомый контролирует наше тело, душу и наше дыхание.

– Допустим…

– Твоя способность управлять разумом – это один элемент. – Норин сплетает пальцы в замок и кивает, словно пытается себя в чем-то убедить. – Ты влияешь на души.

– Управлять предметами, погодой, оболочками – второй элемент, – добавляет Мэри.

– Видимо, теперь и он тебе подвластен. Ты управляешь телами.

– Поэтому и взорвались окна в подвале.

– Но я не хотела, – горячо тараторю я, – это вышло случайно! Я просто…

– …испугалась, – заканчивает Норин и глядит мне прямо в глаза, – мы понимаем.

– Все равно какая-то бессмыслица. Ну, умею я бить окна, и что с того?

– Теперь ты – угроза. Еще один элемент, и ты сумеешь сравниться с Дьяволом. А он не может оставить такое без внимания.

– Ведьма, о которой мы говорили… – шепчет Мэри, – обладающая двумя способностями, не просто так стала его правой рукой. Он заставил ее продать душу, стать его слугой и тем самым обезоружил. Теперь она не представляет для него угрозы. Но ты…

– Я еще не отдала ему душу?

Норин нервно потирает лицо.

– Ты лишь подписала договор о том, что твоя жизнь не твоя больше.

– А это не одно и то же?

– К счастью, нет.

– Выходит, теперь он захочет переманить меня на свою сторону, чтобы я не мешала ему в сотый раз самоутверждаться, контролируя все и вся?

– Наверное.

– А если я откажусь? Я не собираюсь отдавать душу, не хочу быть его правой рукой.

Тетушки молчат.

Что ж, отлично…

– Он попытается меня убить?

– Не исключено.

– Великолепно, – поднимаюсь из-за стола и вскидываю руки. – Пусть становится в очередь. По-моему, многие в этом городке не против поджарить меня на центральной площади.

– Теперь уже не многие. – Джейсон стоит, опершись о дверной косяк. – Что сегодня на ужин? – нагло интересуется он. – Я бы не отказался от индийской кухни. Дамочка, ты готовишь курицу карри?

– Если ты еще раз назовешь меня дамочкой, – скалится Норин и подходит к мужчине вплотную, – завоешь на луну.

– И как же мне тебя называть?

– У меня есть имя.

– Какое, дамочка? – кривит губы Джейсон.

Мэри-Линетт прыскает со смеху, а я закатываю глаза. Не хватало еще, чтобы они подрались.

– Норин, – ледяным тоном отвечает тетя, – меня зовут Норин.

– Отлично. Так как, Норин, ты готовишь курицу карри?

– Представь себе.

– Замечательно! Я съезжу в магазин и куплю все необходимое.

– Заодно заскочи в душ, – Норин вскидывает подбородок, – от тебя жутко несет псиной.

– Неудивительно, – широко улыбаясь, тянет Джейсон и достает из кармана сигареты. Он закуривает и, выдохнув дым, обнажает ровные зубы. – Я и есть пес, дамочка.