Глава 15
Дилос
Я молча смотрю на свои руки, не в силах пошевелиться. Привычный мир в очередной раз рухнул. Ариадна Блэк погибла в аварии вместе с отцом и сестрой. Ариадна Блэк похоронена на Западном кладбище. Она умерла. Но тогда кто сидит в этом кабинете? Кто пялится на свои ладони?
Приподнимаю голову. Мужчина смотрит на меня прямым, бесстрастным взглядом. Не думаю, что он способен сказать мне нечто, что уймет мою боль. От жгучей вины першит в горле.
Я закрываю глаза и обхватываю себя руками.
Ты думаешь, самое плохое уже случилось, а потом жизнь делает еще хуже.
– Ариадна… Я не знаю, что сказать, – Морт приподнимает мой подбородок и хмурится. Теперь его глаза кажутся мне поразительно знакомыми, и когда я подмечаю в его лице похожие черты, живот у меня вовсе сводит.
– Не знаете? – Я рассеянно смотрю на Ноа.
– Я не мог поступить иначе. И Джин не могла.
– Реджина Блэк.
– Я хотел бы успокоить тебя. Но я не умею.
– Да, не умеете, – поднимаюсь и запускаю пальцы в волосы. Внутри растет что-то, что я не в состоянии контролировать, горячее и большое, отчего подкашиваются ноги. Я ничего не понимаю. – Почему?
Ноа молча выпрямляется и пристально смотрит на меня. Мне становится еще хуже.
– Я совсем не знала свою мать.
– Она защищала тебя.
– От чего? От правды?
– Правда ранит людей.
Ранит? А ложь приносит удовольствие?
Бессильно сжимаю виски.
– Кто вы? Кто вы, Ноа Морт?
– Я – Смерть, Ариадна.
– Вы знаете, о чем я спрашиваю.
Ноа молчит. Даже у Смерти недостаточно сил, чтобы просто взять и сказать такое.
– Мама спасла меня. Но правда всегда выплывает на поверхность. И на все вопросы находятся ответы. Она должна была это понимать.
– Она молчала, чтобы спасти тебе жизнь, Ариадна.
– Она молчала о том, кто я… – поднимаю растерянный взгляд на мужчину. – Она молчала о том, кто вы! Это самое важное. Неужели неясно, что нельзя так поступать с теми, кого любишь. Нам не нужны секреты, не нужны жертвы. Боюсь даже представить, что бы подумал мой папа. Что бы он сделал?
– Лукас был хорошим человеком.
– Да. Был. А вы – нет. Ни вы, ни мама. Вы не имели права.
– Не тебе судить. Джин жила ради тебя и твоей сестры. Она скрывалась от Люцифера, потому что не хотела больше связываться с этой стороной своей жизни.
– Как можно скрыться от собственной сущности?
– Ты бы никогда не узнала о том, кто ты, если бы не стечение обстоятельств.
– Судьба? – усмехаюсь я. – Может, я не к тому на прием записалась? Может, мне стоило пойти к ней?
– Ты здесь, потому что так нужно, Ари, – отрезает Ноа Морт, подходя ко мне ближе. – И ты можешь отрицать это, ненавидеть, не понимать, но ничего не изменится.
Он что, отчитывает меня? Я сжимаю кулаки, еле сдерживая растерянность, злость, обиду. Что он делает? Рассказывает мне о том, как жить? Как просто принять перемены и поверить в полную чушь, продолжить ходить, будто бы ничего не изменилось?
– Вы все сказали?
Ноа Морт удивленно поднимает брови. Наверное, сейчас он перебирает в голове все эти штампы, вроде: все нормально, ты справишься, все получится. Та самая мотивирующая чушь для неудачников, которую так любила мама.
– Ты хотела узнать правду, – после долгого молчания говорит Ноа.
– Да.
– Но теперь тебе больно.
Он пристально смотрит на меня, будто изучает, будто копается в душе, а я отворачиваюсь, словно пытаюсь закрыться. Но ничего не выходит. Его взгляд проникает даже сквозь кожу.
– Скажи что-нибудь, Ари.
– Разве вы не читаете мои мысли?
– Ты ведь просила не читать.
– А вы сказали, что это невозможно.
– Я стараюсь.
Мои мысли совсем спутались, виски пылают от боли. Даже Ноа Морт вряд ли сейчас поймет, что творится в моей голове.
– Мне пора, – наконец шепчу я. – До свидания.
– Ари, – останавливает меня мужчина, и я покорно замираю на месте. – Возвращайся.
Вернуться? Куда? А главное – зачем. Мне все теперь представляется в черном свете. Не припомню такого. Внутри только пустота и растерянность.
Последний раз взглянув на Ноа, сжимаю ремень сумки и решительно выхожу из кабинета.
Я несусь вдоль коридора, наблюдая за плавающим горизонтом.
Храбрость – дар, которым обладают единицы. Принять удар и выстоять очень трудно. Люди падают. Падает каждый. Разница лишь в том, кто поднимается.
Я прохожу мимо девушки за стойкой и почти бегу к выходу. На улице прохладно. Набираю полную грудь воздуха и закрываю глаза.
– Ари? – Это Норин. Я слышу, как хлопают дверцы машины.
– Что случилось? – обеспокоенно интересуется Мэри-Линетт. Они глядят на меня, а я не знаю, что сказать. В горле будто иголки. Во всем моем теле будто иголки, и они торчат из меня, словно пики, кровоточат и горят.
– Ари, что с тобой?
– Что сказал Ноа?
Молчу. Потому что злость мешает мне высказать то, что я действительно чувствую. Все, что я произнесу, будет очередной ложью. Стискиваю зубы. Бежать отсюда. Мне нужно побыть одной.
– Ари! – Мэри идет за мной. – Что происходит? Куда ты?
– Хочу привести в порядок мысли.
– Какие мысли? Что произошло в кабинете Морта?
– Ничего.
– Ари! Постой!
Мэри хватает меня за руку, но я резко выворачиваю ладонь:
– Оставь меня в покое!
– Ари, что ты… – взгляд тетушки мутнеет. Она бы и хотела подойти ближе, но не может. Чувствую укол вины, глядя на то, как глаза тетушки наливаются страхом и отчаянием:
– Прости, я не хотела. Прости, я… – трясу головой, – это случайно.
– Ари, поехали домой, – спокойным голосом просит Норин, делая шажок навстречу. Я вижу, как предательски подрагивают ее тонкие губы, но не шевелюсь. Норин приближается ко мне осторожно, будто к опасному зверю. – Давай приедем домой и все обсудим.
– Нечего обсуждать.
– Ари, садись в машину.
– Нет, – я покачиваю головой. – Простите, пожалуйста. – В горле застревает колючий ком вины и обиды, но я стою на своем. – Я не поеду. Я должна побыть одна.
– Побудешь одна дома.
– Уезжайте.
– Прекрати, – железным голосом отрезает тетя Норин и подается вперед, сжав пальцы. – Не делай этого.
Но я сделаю, я знаю, что смогу, и поэтому не думаю ни о чем. Сдвинув брови и глядя Норин прямо в глаза, шепчу:
– Уезжайте и не ищите меня. – Она замирает, а я повторяю чуть громче: – Уезжайте!
Получается! У меня получается, будто я всю жизнь пользовалась своим даром. Норин не может побороть принуждения, хоть я и вижу, как она старается. И Мэри-Линетт не может. Женщины садятся в машину и уезжают.
Я поступаю некрасиво, неправильно. Но по мне, так жизнь вообще неправильная штука, полная разочарований, боли и тайн. Жизнь ломает, а не люди ломаются. Обстоятельства сносят крышу, а не мы просыпаемся однажды, совсем иначе взглянув на ситуацию. Нас делают наши поступки. Но поступки мы совершаем по определенным причинам, которые зависят от поступков других людей. Все это лишает нас способности отвечать за свои действия, а еще оправдывает, ведь как можно отвечать за то, что ты сделал, если причины кроются не в твоем истинном желании, а в безысходности, в обиде, в невозможности принять правду?
Я шагаю вдоль незнакомых улиц, ощущая в груди пустоту и злобу. Ненавижу все, что меня окружает. Дома, машины, людей.
Мама говорила, я сильная. Зачем она меня обманывала? Если бы она считала меня сильной, то сказала бы правду. Призналась бы, что мой дом, мой отец, моя сестра – все это чужое! Раскрыла бы невероятные секреты и тайны семьи. Объяснила бы, что за порогом нашего дома совсем другая жизнь, и я – другая.
Какой-то мужчина задевает меня плечом с такой силой, что я отлетаю к кирпичной стене. Поднимаю взгляд, изучая серые тучи. Сердце колотится. Пытаясь унять его, глубоко дышу и вдруг замечаю над головой светящуюся вывеску в виде переливающейся алыми огоньками пивной кружки. Мне впервые в жизни хочется напиться. На ватных ногах иду к дверям обветшалого бара.
Внутри темно. В воздухе слоями плавает табачный дым. Пожилой бармен за грязной стойкой неспешно протирает стакан какой-то замызганной тряпкой. В его взгляде читается искреннее недоумение. Наверное, он думает, что такая девчонка забыла в пивном баре?
– Можно вас? – усаживаясь на сломанный стул, произношу я.
– Алкоголь только совершеннолетним, куколка, – нехотя отвечает мужчина.
Его серебристые сальные волосы зачесаны назад, выглядит он тошнотворно.
– Куколка желает выпить, – в моем голосе сквозит металл.
– Может, куколка хочет поразвлечься?
– А может, ты хочешь отрезать свой поганый язык? – змеиным шепоптом призношу я. Взгляд бармена делается мутным. Я ведь действительно могу заставить его сделать все что угодно. Пальцы мужчины застывают в нескольких миллиметрах от ножа. А я отсчитываю секунды: раз, два, три. Сейчас решусь и посмотрю, как он захлебывается собственной кровью.
– Налей ей за мой счет, Тод, – доносится из глубины бара хриплый голос.
Что за наваждение? Трясу головой, пытаясь понять, что я вообще собиралась сейчас натворить. На соседний стул усаживается мужчина с густой копной каштановых волос. Незнакомец потирает заросший подбородок, отпивает виски и переводит на меня лукавый взгляд.
– Не стоило, – шепчу я. Мне становится не по себе.
– Стоило. Определенно. – Мужчина вновь отпивает из рюмки и даже не морщится. Может, там яблочный сок? Я усмехаюсь собственным мыслям. – И что же смешного, девочка, в твоей лихости?
– Лихости? – удивляюсь я.
– Да.
– Не думала, что поход в бар – показатель лихости.
– Нет, – соглашается незнакомец, поднося к губам прозрачную рюмку. – Если ты, конечно, не ведьма. В противном случае, прийти в бар – полное безумие. Тебе так не кажется?
Он допивает виски и со стуком опускает рюмку на барную стойку.
– Что вы сказали? – Его слова ударяют под дых. Откуда он знает? Кажется, пора уносить ноги. Без особого энтузиазма мужчина хватает меня за руку, прежде чем я соскальзываю со стула, и я с такой свирепостью впяливаю в него взгляд, что, по правилам гребаной этой вселенной, он уже должен сгореть заживо. Но нет же. Не горит. – Что вы…
– Трое мужчин за столиком у самого входа, – спокойно говорит он, глядя перед собой. Его пальцы продолжают крепко сжимать мое запястье. – Они пойдут за тобой.
– Что вы несете?
– Я в людях разбираюсь получше тебя, девочка, – улыбается незнакомец. Лицо у него осунувшееся, пусть и довольно молодое. Под бровью широкий шрам в виде полумесяца. – Тебе лучше дождаться друзей.
– А вам лучше отпустить мою руку. – Я стискиваю зубы и зло гляжу мужчине прямо в глаза. – Отпустите.
Словно по мановению волшебной палочки его пальцы размыкаются.
Я вырываю руку и решительно несусь к выходу.
– Черт! – ругаюсь я, оказавшись на улице. – Чудесно! И куда мне теперь идти?
Наверное, не стоило убегать от тетушек. Я в очередной раз погорячилась. Идиотка.
Поправляю волосы и медленно бреду вдоль кирпичной стены. Надо позвонить Норин и Мэри.
Я достаю из сумки телефон и представляю, как Норин будет отчитывать меня ледяным голосом. Лучше бы она кричала, честное слово.
– Куда ты так торопишься, куколка?
Оборачиваюсь на голос. Ну просто замечательно.
Мужчина с отвратительной бородой, перепачканной в какой-то дряни, смотрит мне в глаза лукаво и с вызовом. Если бы я читала мысли, а не контролировала разум, то увидела бы сцену из «Обвиняемых», я уверена. Взгляд незнакомца жадно исследует мою фигуру сантиметр за сантиметром, а затем мужчина потирает ладони и нервно озирается.
Самое мудрое решение – уйти. Просто развернуться и сделать вид, что я не заметила этого кретина. Но, наверно, такой способ хорош, когда нет иного варианта. Например, прошипеть: «сдохни». На этом вся история бы закончилась, и я бы пошла домой. Но я правильная и глупая, поэтому забываю о своей способности и разворачиваюсь на носках кед, чтобы свалить как можно дальше от этой смердящей туши. Игнорирование – классно! Я великий мастер разрешения проблемных ситуаций. Но едва я отворачиваюсь, я грубо вписываюсь в чью-то грудь. Так и тянет поднять взгляд, чтобы увидеть человека, но я не успеваю. Со спины на меня вдруг накидывается мужчина с бородой. Я вскрикиваю, а его потные пальцы зажимают мне рот.
– Тише, тише, куколка. Ты пойдешь с нами, не сопротивляйся. Давай же.
Я пытаюсь вырваться. Безрезультатно. Мужские руки крепко держат меня.
О боже… Паника ударяет в голову. Мысли путаются. Меня тащат куда-то в сторону. Нет, нет! Мычу сквозь пальцы незнакомца, извиваюсь всем телом, а он вдруг дергает меня за волосы:
– Успокойся, иначе мы не сможем поразвлечься.
Услышав его шепот, полный животного желания, я чувствую себя удивительно беззащитной и беспомощной. Грудь разрывает от рыданий. Я начинаю задыхаться, а меня все тянут дальше. Мужчина, что держит ноги, гладит пальцами по внутренней стороне моих бедер, и я зажмуриваюсь от омерзения.
«Отпустите». Если я не могу говорить, то буду отдавать приказы про себя. «Отпустите!»
Черт, ничего не выходит! Нужно смотреть в глаза! Ну почему я сразу не воспользовалась своим даром? Изо всех сил дергаюсь, пытаясь освободиться из стальных рук, извиваюсь всем телом, но уже понимаю, что это бессмысленно.
Меня отпускают, и я со всего маху падаю на асфальт. Что происходит? В ушах звенит от боли, а перед глазами прыгают черные точки. Поднимаю мокрое от слез лицо и вдруг вижу того мужчину, что сидел со мной рядом у барной стойки. Один из незнакомцев валяется с окровавленным носом, остальные, тяжело дыша, исподлобья смотрят на моего спасителя.
– Думаю, вам пора уходить, – спокойно заявляет мужчина, разводя в стороны руки, – день у вас сегодня неудачный.
Один из незнакомцев дернулся было вперед, но другой придержал его за плечо – и вся компания скрылась за поворотом. Ничего не понимаю. Закрываю глаза от стыда и страха. Что я наделала?
– Ты как?
Мужчина снимает куртку и набрасывает мне на спину. Ничего бы не случилось, если бы я его послушала! Но кто нас учит доверять незнакомцам? Нас учат во всем видеть угрозу, даже в тех редких случаях, когда нам пытаются помочь.
– Спасибо, – шепчу я.
Мужчина сидит рядом на корточках. Он не злорадствует, не ухмыляется. Просто смотрит на меня внимательно, заботливо поправляя куртку на моих плечах.
– Сможешь встать?
– Конечно, – хочется выглядеть сильной, но выходит паршиво. Колени дрожат, в голове все перемешалось. Даже думать не хочу о том, что со мной могло произойти.
– Ну, и почему ты не воспользовалась своим даром? – интересуется мужчина, доставая сигареты.
– Не успела. И вообще, откуда вы все это знаете? – охрипшим голосом спрашиваю я.
Мужчина закуривает и небрежно пожимает широкими плечами.
– Свой дар ты успела проверить на мне, если помнишь.
– Но как вы догадались о том, что я… что у меня… есть этот… дар?
– Боишься произносить слово «ведьма»? – Незнакомец кривит губы. – Похоже, ты совсем недавно узнала о себе новости.
– Пару дней назад.
– Ведьмы обычно молчат о таком.
– А я больше не хочу молчать. – Неуверенно приподнимаю подбородок. – Мне кажется, я могу вам доверять.
– Неправильно кажется, – мужчина давит окурок носком ботинка. – Никому доверять нельзя, девочка. Даже тем, кто спас тебе жизнь.
– И все же, как вы узнали, что я «ведьма»? – Специально делаю ударение на последнем слове, чтобы незнакомец не принял меня за трусиху. Но, кажется, уже поздно.
– Почуял. – Мужчина направляется к выходу из переулка, и я плетусь следом.
– Что вы сделали? – не понимаю я. – Почуяли?
– Да.
– У нас запах, что ли, особенный?
– Можно и так сказать.
– И как же я пахну?
– Серой.
– Серой? – я нервно усмехаюсь и поправляю на плечах огромную куртку.
– Тебе не пора домой? – искоса глядит на меня мужчина. – Гулять по Дилосу в одиночку небезопасно. К тому же, я уверен, родные ищут тебя.
– Нет.
– Это почему же?
– Потому что я прогнала их, – хмурюсь я, вновь ощущая в горле комок вины.
– Приказала уходить, а теперь жалеешь? Тебе стоит лучше контролировать…
– …свои способности.
– Нет, свои желания. – Мужчина потирает щетину на подбородке и медленно переводит на меня взгляд. – Где ты живешь?
Какой он высокий! Просто великан с широченными плечами. По сравнению с ним я – худощавый карлик.
– Я приехала из Астерии.
– Далековато ты забралась. И что ты забыла в Дилосе?
Мне вдруг хочется выложить ему все, выговориться. Знаю, глупо. Но он внушает мне доверие. Будто хорошо понимает меня.
Я набираю в грудь воздуха:
– Ходила на прием к Смерти. У него тут офис неподалеку.
– Верно, я однажды забегал к Карме.
– Серьезно?
– Да. Я и с Мойрой Парки хотел поговорить, но у нее как всегда закрыто.
– Мойра Парки?
Мужчина глядит на меня так, словно пытается понять, не притворяюсь ли я. А я и правда ничего не понимаю.
– Мойра Парки – это Судьба. Удивительная женщина. – Незнакомец вновь достает из кармана куртки сигареты, притормозив меня ладонью. – К ней на прием так просто не придешь. Все должно произойти случайно, по стечению обстоятельств.
– Не знала.
– Ты, видимо, многого еще не знаешь, девочка. – Мужчина на ходу закуривает, а я семеню следом. Теперь мы идем вдоль магазинчиков. – И как прошел прием?
– Замечательно, – фыркаю я.
– Узнала все, что хотела?
– Да. Но лучше бы не узнавала.
– Ребята, что сидят в тех кабинетах, вечные. Жизнь у них без боли и прочих неприятностей. Впрочем, какие неприятности могут быть у Смерти?
– Хотите сказать, что они нас не понимают?
– И никогда не поймут.
Я задумчиво хмурю брови, вспоминая о том, как моя мама обнимала Ноа Морта. Как решительно она сжимала в пальцах его руку, как безоговорочно доверила ему свою жизнь. Она обнимала Смерть. Но еще она обнимала человека, которого, возможно, любила.
– Но ведь бывают исключения, да?
Мужчина останавливается рядом с черным «фордом». Нехотя стягиваю с плеч куртку. – Возьмите.
– Как тебя зовут? – незнакомец отбрасывает в сторону окурок.
– Ариадна.
– Джейсон, – он протягивает ладонь и вместо того, чтобы забрать куртку, решительно пожимает мне руку. – Мне некуда спешить, Ариадна. Я отвезу тебя.
– Не стоит, правда.
– И как ты доберешься домой?
– Ну, – я оглядываюсь и неуверенно покачиваюсь на носках, – найду вокзал.
– И как ты будешь его искать?
– Спрошу у кого-нибудь.
– Садись. – Джейсон открывает дверцу.
Уверена, у него полно дел, но зачем тогда он пытается мне помочь?
– Сесть в машину к незнакомому человеку?.. – прищуриваюсь я. – Кажется, кто-то говорил, что никому нельзя доверять.
Мужчина устало улыбается и кивает на открытую дверь. На его щеках появляются ямочки, а вокруг глаз собираются лучики морщинок.
– Меня можешь не бояться.
– После таких фраз и сбрасывают где-то на обочине.
– Скоро вечер, а я хочу вернуться до темноты.
– Но почему вы помогаете мне? – Я потираю озябшие плечи. – Вы не похожи на доброго самаритянина.
– А на кого я похож?
– Не знаю. Вы внушаете…
– …ужас? – Джейсон вновь улыбается и потирает длинными пальцами подбородок.
– Я бы подобрала другое слово, но можно обойтись и этим.
– Я чувствую.
– Что чувствуете?
– Что тебе страшно, Ариадна. А я могу помочь. Вот и все.
Кажется, в этом мужчине гораздо больше загадок, чем я могла предположить.
