Я – меценат. О деньгах и экономических формациях
На заводе стало меньше здоровых мужчин. Соответственно, стало больше женщин, детей, стариков, инвалидов, списанных по ранениям. Единственное, что удалось сделать, это задержать часть заводчан в УЦ, завершив его укомплектование. Более того, учебный центр переродился в Горьковский учебный механизированный полк.
Проектные работы над единым корпусом БМП были завершены. Специальность машины определялась по сути лишь надстройкой и оснащением. Стали строить эти остовы для испытания хотя бы механики.
В учебном полку жизнь не замирала ни на секунду. Учёба, полигон, работа на заводе и отдых – в таком четырёхсменном режиме жил полк. Брасень, неожиданно для всех, особенно для себя самого, получивший повышение, один «кубик», и перешедший в категорию интендантов, полностью укомплектовал полковые мастерские. Из них потоком пошли разгрузки, брезентовые комбинезоны «единорог», представляющие собой а-ля джинсовый костюм, только из брезента, наколенники и налокотники из сшитых в несколько слоёв брезента и сыромятной кожи и брезентовыми ремешками-подвязками. Теперь бойцов Горьковского полка можно было узнать издалека.
И Прохор получил повышение. Старший сержант медицинской службы стал младлеем медслужбы. Он каждый день проводил с бойцами учебного полка занятия, преподавал курс оказания первой медпомощи. С каждым классом по два часа, но классов столько, что получалось по двенадцать-шестнадцать часов в день.
И тут приходит тот самый серый пушистый полярный лис в виде приказа о прекращении финансирования всех проектов БМП и срочном возобновлении производства Т-70. И не только воспроизводства, а резком увеличении выпуска. Что в принципе возможно, учитывая наши инновационные наработки в технологиях и оборудовании в процессе работ над БМП. Все эти заделы с узлами и агрегатами были срочно внесены в конструкцию Т-70, и обновлённый Т-70М стал сходить со стапелей танкового цеха.
Конструкторское бюро занималось лишь Т-70М, забыв о БМП, которым теперь, кроме меня и мобилизованных в учебный полк заводчан, никто не хотел заниматься. Мне же было запрещено производить работы даже в опытном цеху. Конечно, это меня взбесило, но директор завода лишь пожал плечами:
– Кто будет оплачивать работы? Ты?
Блин, а говорят, тут социализм, коммунизм! Нет, хищный оскал капитализма! Утром деньги, вечером стулья.
И с завода № 34 ответили так же: «Образец “доспех” снят с производства в пользу более технологичного изделия». А это «более технологичное изделие» – нагрудник из той же стали, что и каска, той же толщины, шёл на вооружение отдельных инженерных бригад. И им не хватало. Но такой он и не нужен – движения сковывает, а защита недостаточна. Тоже облом!
Нужны деньги. Где брать?
Приехавший Кельш выглядел паршиво – осунувшийся, почерневший. Выслушал меня невнимательно, всё уже знал, ничего не сказал. Хреново!
– Николай Николаевич, мне перепадает что-то из тех изобретений, что я тут понаворочал? Типа патенты в нашей стране существуют?
– К чему ты этот разговор завёл? Раньше за тобой меркантильности не было замечено. К деньгам относился с завидным равнодушием, – он широко зевнул, откинувшись на стуле. Видно, что разговор ему был в тягость.
– Тратить некуда было. Теперь есть.
Кельш резко подёргал головой, разгоняя усталость, встал, подошёл ко мне:
– Ты серьёзно? Свои личные средства пустишь на «Единорогов»?
– Ну да. Так многие делают. Многие приносят своё кровное в Фонд обороны. А я не на безличный счёт хочу положить, а сразу в дело.
– У меня сложилось впечатление, что вы там, в будущем, все рвачи. Да и ты такой же. К деньгам равнодушен, а из-за вещей идёшь по не совсем законным дорожкам.
– Да ладно! Я же не для себя, для дела. А много ли мне надо? Семьи нет и не предвидится в ближайшие лет шестьдесят. Куда мне их? Солить? Там ещё и за песни набегает ручеёк. Если я пластинки видел, где написано, что автор – Кузьмин.
– Ладно, меценат ты наш, иди, посчитаем мы полноту твоих карманов. Завтра… нет, сейчас собирайся, езжай за своими рациями. С ребятами из КБ радиозавода пообщайся. Им будет интересно, нам – полезно.
Ха, мне собраться – только подпоясаться. Вчетвером – я, Кот, Прохор, Громозека – ехали на полуторке до самолёта, потом летели, опять ехали, и вот мы на новом радиотехническом заводе, пущенном только-только. В КБ сплошь молодежь. Глаза горят. От меня запчасти «Моторолы» спрятали, я рассмеялся, сообщил, что это я её им притащил. И тут же, доказывая, перечислил её характеристики, а также парочку слабых мест. Дальше общались на равных. Аж язык болел.
Мысль про модульную компоновку их очень заинтересовала.
– Смотрите, в боевой обстановке трудно сохранить рацию. А так – заменил повреждённый или глючащий блок…
– Глючащий?
– Неисправный или работающий нештатно, – пояснил я, потом продолжил: – Рация работает, а ремонтом можно заняться в более спокойной обстановке.
А вот многоярусность систем связи новой идеей для них не была. Только микрорации их заинтересовали. Я им обрисовал спецназ из фильмов моего времени.
– Это для малых отрядов подразделений особого назначения. Рация на поясе, дальнобойность – до километра, наушник прямо в ухе, микрофон на горле резинкой прикреплён. Бойцы отряда голосом смогут координировать свои действия на довольно обширной территории. Ну, вот, смотрите, тут на «Мотороле» разъём как раз для подключения этой гарнитуры.
Потом рассказал им всё, что знал о полупроводниках и микросхемах.
– Какое у вас учёное звание? – спросил меня один.
– Капитан, – рассмеялся я. Конечно, я понял его. Что ему сказать?
– Мы вас оформим соавтором, – пообещал мне начальник КБ.
Сначала я хотел отказаться, но вспомнил, что деньги нужны всегда, согласился.
Обещали разработать аппаратуру РЭБ. Глушилку. Чтобы выдавать на нужных частотах сильный «белый шум».
– Так эта глушилка и остальные частоты зацепит. И наши не смогут воспользоваться радиоэфиром.
– Не очень они и пользуются. Всё больше проводами и вестовыми. А вот немцу тяжело придётся – он привык к радиосвязи.
Обещали сделать быстро. Там из новаций только блок усиления и ретранслятор.
В Горький полетели радиостанции и комплекты ЗИП к ним. На полсотни машин. И ещё десяток носимых раций. Носимых на спине, не на поясе. И одна глушилка.
А сами мы поехали в Тулу получать оружие. Завод, хотя и был сильно разрушен при обороне города, потерял большую и самую лучшую часть мощностей при эвакуации, но ни на минуту не прекращал работы. Сейчас его усиленно восстанавливали.
Получили, расписались, отбили телеграммы, отправили, пообщались в КБ с легендарными личностями к обоюдному удовольствию, потом то же самое в Коврове, Ижевске.
И только потом – в Горький.
Кельша на базе опять не было. А весь персонал посёлка на каком-то нервном взводе. Ну их, психов! Поехали сразу на завод.
Дивизион из трёх батарей по шесть «Единорогов» был полностью оснащён и рассредоточен по полигону учебного полка. Велась интенсивная боевая учёба. Ознакомившись с планом учёбы и прокатившись немного по полигону, я остался доволен. Майор-пограничник воспринял мои мелкие замечания дельно, без истерик (я младше его по званию, мог послать).
На заводе шло укомплектование шасси разными надстройками. Астров признался, что ему интереснее заниматься этими машинами, чем Т-70. Гинзбург присоединился. Оказалось, мои машины полностью соответствовали их мыслям и предложениям, что они уже неоднократно высказывали, но остались не услышанными. Ещё бы, эти машины и были их детищами. Если не их, так их учеников. Ведь именно в этом КБ в будущем будут придуманы и САУ-76М, и БТР, и БМП, и БРДМ. Так что я украл у них идею и заставил их же её воплощать.
Боевая машина поддержки пехоты «Кирасир» имела открытый верх, вооружалась ДШК в турели на носу машины, имела неплохое бронирование – лобовая проекция – до 35 мм брони под рациональными углами. Способна перевезти до двенадцати человек пехоты со всем их вооружением и боекомплектом. Экипаж – мехвод и командир машины (не являющийся командиром десанта), он же пулемётчик. Оснащается радиостанцией. Десантирование осуществляется как через верх бортов, так и через две задние бронестворки, фактически задний борт из этих створок и состоял.
Боевая разведывательно-дозорная машина «Егерь» имела общую с остальными базу, но более дальнобойную радиостанцию, башню от Т-60 с ДШК и ДТ, продвинутую оптику. Экипаж – три человека: мехвод, командир, пулемётчик, – в десантном отделении разместится разведотделение. К тесноте нашим людям не привыкать. Командир машины является и командиром разведчиков. Точнее, командир разведотделения командует машиной. На башне разместили шесть винтовочных гранатомётов, по три с каждой стороны, со снаряжёнными дымовыми гранатами. Эти гранатомёты – разработки ещё царских времён, были в достатке на складах, оказались не нужными пехоте по прямому назначению. Очень уж неудобный образец. А нам, после небольшой переделки, самое оно!
Боевая машина инженерной разведки «Сталкер» – то же, что «Егерь», но вместо ДТ в башне огнемёт. Сзади лебёдка, на носу – бульдозерный нож. В поднятом состоянии – дополнительная броня. Экипаж – три человека, специальности такие же, как и в «Егере», но десант – сапёры с полным набором своих «игрушек».
Бронированный заправщик. Это «Кирасир» с баком во всё десантное отделение. Экипаж – мехвод и командир-пулемётчик. Самым сложным оказалось не обеспечить защиту бака (авиаторы подсказали), а найти насосы. Это было так непросто, что сейчас двое ребят в КБ изобретали насос, что будет производиться на ГАЗе. Заправщик решили никак не называть, пусть будет БТЗ-42, но бойцы уже окрестили машину «Коровой». По сути верно.
Бронированная зарядная машина – «Кирасир» – грузовик на гусеницах со снарядными укупорками.
И самая важная машина – БРЭМ, бронированная ремонтно-эвакуационная машина. Вот с ней пришлось сильно попотеть. Это «Сталкер» с лебёдкой и бульдозерным ножом на носу, на месте башни которого – кран. А достать кран – это такая эпопея! А серийное производство? И-эх! Экипаж – ремонтная бригада. Со сваркой, автогеном, инструментами. Крыши десантного отделения нет, а снаружи на бортах – сплошь инструментальные ящики. Заводчане сильно полюбили БРЭМ, так его и называли – «Брем». Они знали, что всех мастеровых завода я считал разумным использовать только в качестве экипажей подобных машин. И с работами по «Брему» их подгонять не надо было – для себя строили. А когда узнали, кто профинансировал продолжение работ по БМП, тоже отписали зарплаты на строительство БРЭМов.
Итак, у нас уже имелось выпущенными двадцать «Единорогов», четыре «Феникса», пять БРЭМ, один «Сталкер», один БЗМ, две «Коровы» (что было очень мало), три «Егеря» и четырнадцать «Кирасиров». На этом шасси закончились, новых пока не предвиделось – завод шлёпал укороченных «Егерей» (без десантного отделения, без радиостанций и упрощённой, до полного отсутствия, оптикой) с башней от Т-70, называя это лёгким танком Т-70М.
