Глава 18

Я пошевелилась. И тьма обрушилась на меня вместе с эхом моего собственного тяжелого дыхания.

Хрррсссст!

Что-то хрустнуло у самого моего уха. Я попыталась подвинуться, но на моей руке и ноге лежала Люпе. В себя она не пришла, но, по крайней мере, дышала, пусть даже и неглубоко.

Хрррсссст!

Теперь что-то треснуло подо мной. Я вытянула свободную руку, и меня передернуло от отвращения – пальцы коснулись грубой, вонючей шерсти. Эти звуки… этот треск… Ребра тибицена ломались под нашим общим весом.

С последним хрустом я выбралась из-под Люпе и поспешила отодвинуться подальше, но наткнулась на сырую каменную стену. В памяти всплыли последние перед падением мгновения: попытка Пабло спасти нас… падающая лапа тибицена… расплывающаяся по воде кровь…

Я закрыла глаза и, обращаясь в темноту, пробормотала:

– Сейчас досчитаю до десяти, и все снова будет хорошо. Один, два, три…

Но и на счет «десять» мир остался таким же сумрачным. Сумка давила снизу на спину. Я вытащила ее и, пошарив внутри, нашла обломок папиной палки. Свет рассеял тьму и пробудил Люпе, которая застонала и осторожно села.

– Ты цела?

Она открыла рот, но ответить не успела – по подбородку потекла кровь.

– Ты поранилась! – ахнула я.

– 'се хоросо, 'россо ызык 'рикуси'а, – прошепелявила Люпе и продемонстрировала пострадавший орган.

Ранка оказалась неглубокая. Я дала ей глоток воды. Она прополоскала рот и сплюнула розовое.

– Что случилось?

– Мы упали, – я показала на пролом в стене, по меньшей мере метрах в пяти над нами, из которого все еще сыпалась пыль.

– Мы столько пролетели? И ничего не сломали?

Я покачала головой.

– Можешь поблагодарить нашего друга.

Люпе последовала за моим взглядом, взвизгнула и отползла от неподвижного чудовища, с морды которого капала густая, как смола, кровь.

– Фу! Оно… оно… мертвое?

Если оно и пережило свое падение, то после нашего определенно испустило дух. Люпе, у которой желания приблизиться к мерзкой твари было не больше моего, облегченно выдохнула. Я снова посмотрела на пролом, из которого мы вывалились. Он был едва виден.

Люпе вытянула шею.

– Думаешь, туда можно забраться?

Я провела ладонью по стене – камень был сырой и скользкий и крошился под пальцами.

– Попробовать стоит.

Ухватиться за что-то или опереться было невозможно, поэтому я опустошила сумку, забралась Люпе на плечи и бросила сумку вверх с таким расчетом, что она зацепится за выступ. Ничего не получилось. Мы собрали в кучку камни от обрушившейся стены, и теперь уже Люпе встала мне на плечи и попробовала дотянуться до края, но задача, даже если не принимать во внимание мои трясущиеся колени, осталась нерешенной. Несколько раз мы звали Пабло, но никто не ответил. Я старалась не думать о том, что это могло значить, но знала, что он пришел бы, если бы смог.

Люпе опустилась на землю и закрыла лицо руками, издавая звуки, которые я вначале приняла за смех и которые оказались приглушенными всхлипами. При этом она еще и шмыгала носом.

Я соскользнула с камня и села на сырую землю рядом с ней. Сложила обратно бывшие в сумке вещи. Поглядывая на плотное, темное пятно впереди, я снова и снова приходила к выводу, что это туннель. А если так, то нельзя было не принять во внимание, как мы к нему попали.

А попали мы через водопад. Точно так же, как и Аринта, когда отправилась сразиться с Йоти.

Думай.

Доче говорила, что тибицены пришли снизу. Должно быть, она имела в виду туннели, этот и другие, на него похожие. Попасть на поверхность отсюда они бы не смогли – мы оказались здесь лишь потому, что проломилась задняя стена пещеры. Следовательно, где-то должны быть другие выходы.

Люпе притихла, но ее дыхание так и не выровнялось. Я встала, помогла ей подняться и показала в темноту.

– Пойдем туда.

Люпе поежилась и покачала головой.

– Нет, не могу… не переношу тьму.

– Мы должны…

– Я ничего никому не должна.

– Где-то наверняка есть выход, – я произнесла это с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала.

– Но наверняка ты не знаешь!

– У нас все получится. Мы… – я не договорила.

Люпе бросила на меня сердитый взгляд.

– Что? Где твои обещания? Ты не знаешь, где выход. Ты даже не знаешь, есть ли он вообще.

– Тибицены должны были откуда-то прийти. Изгнанные сказали, что они пришли снизу.

Люпе мельком взглянула на неподвижную тушу, потом еще раз посмотрела на темный вход в туннель.

– Может, конюх скоро очнется. Если мы просто подождем…

Я не знала, что сказать. Я не могла сказать то, что ей хотелось услышать, и не могла сказать, почему не думаю, что Пабло придет за нами. Я не могла…

Люпе не могла пересилить себя и войти в темноту, но и я не могла просто сидеть сложа руки и ждать смерти. Мне было бы куда спокойнее, будь у меня карта.

– Карта! – выдохнула я, вспомнив, как менялись, появлялись и исчезали линии на маминой карте. И это после того, как сумка поплавала в Аринтаре.

– Ты что делаешь? – удивилась Люпе, когда на землю полетели пузырьки с чернилами и рваные звездные таблицы.

Карта лежала на самом дне. Я развернула ее, разгладила на сырой земле и взяла в руку щепку-светлячок.

– Что еще… – начала Люпе.

– Ш-ш-ш! – я наклонилась и впилась взглядом в карту, но ничего не происходило.

Какая досада! Я отстранилась. Потерла глаза.

– Смотри! – Люпе указывала на карту.

Карта менялась. Деревни и деревья исчезали, как будто карта всасывала их в себя, а на ее поверхности медленно проступал новый пейзаж.

– Как она это делает?

– Вода… – сердце колотилось сильно и громко. – Дело в воде.

– Что?

Ну почему бы ей не помолчать! Теперь все стало ясно. В первый раз карта изменилась после того, как побывала в реке. В реке у Аринтана. Потом, пытаясь повторить изменение, я использовала воду из фляжки, которую наполнила дома. Здесь земля была сырая из-за водопада. Значит, чтобы проявить скрытый, тайный слой, карту следовало смочить водой из Аринтана.

Я подняла карту и помахала ею в воздухе. Первыми стали высыхать углы, и там появились первоначальные изображения.

Я приложила ее к каменной стене. Новые линии вырастали и пересекались, покрывая Джойю сетью – как стало теперь ясно – туннелей. В нескольких местах сеть была помечена кружками. Один из них находился над тем местом, где только что исчез водопад. У меня перехватило дух. Кружки – выходы! Спасибо тебе, мама!

– Ну что?

Я посмотрела на нее и улыбнулась во весь рот.

– У нас есть выход.

Расстояние до следующего выхода я измерила пальцами. Нам предстояло пройти по туннелю несколько миль. Мне совсем не хотелось приближаться к красному кружку в центре карты, но выбирать не приходилось.

Я не говорила Люпе, что, по-моему, означал этот кружок. Если ей не хотелось идти в темноту, упоминание об огненном демоне смелости бы не добавило. Никогда еще я не надеялась так сильно, что ошибаюсь. Сейчас нас заботило только одно – выбраться из лабиринта. Пусть даже мы окажемся в черном лесу.

Меня бы устроило все – лишь бы не под землей.

Мы напились из стекающих по стене ручейков. Вода была с песочком, но на вкус вполне свежей. Потом опустошили и наполнили заново фляжки. Я смочила карту, и мы отправились, подсвечивая себе щепкой-светлячком.

Подсчитывать пройденное расстояние было нелегко, каждый шаг отражался от стен, и температура постоянно повышалась. Я отслеживала наше местонахождение, ведя пальцем вдоль линий на карте, отмечая продвижение от угла до угла, от поворота до поворота.

Дело требовало полной сосредоточенности, так что я не разговаривала, только давала указания – влево, вправо, вперед – да время от времени просила смочить карту. Воздух отдавал зловонием.

Люпе наморщила нос.

– Так пахнет фейерверк.

Что бы там ни было, оно жалило легкие, оставляя на языке горький привкус, но тратить воду на то, чтобы прополоскать рот, я не могла. Туннель круто уходил вниз, и вскоре мы уже не шли, а скользили.

Оставалось только надеяться, что он не уведет нас слишком глубоко.

В голове проносились, цепляясь одна за другую, папины истории, но миф об Аринте возвращался снова и снова. Она воспользовалась туннелем за водопадом. Я взглянула краем глаза на Люпе – интересно, выслушала ли она эту историю от начала до конца хотя бы раз, – но на ее лице застыла мученическая гримаса, а на виске пульсировала жилка.

Чем глубже в недра острова, тем жарче становилось его дыхание. По лицу катился пот, и с высыхающей карты поднимался пар. Люпе уже израсходовала едва ли не половину одной фляжки.

Наконец мы добрались до перекрестка, где сходились сразу четыре туннеля. Я всматривалась в путаницу линий, пытаясь разобраться, куда повернуть, но они исчезли.

– Слишком быстро высыхает.

Люпе тяжело вздохнула.

– Мы не можем тратить столько воды, надо и для себя что-то оставить.

– Нужно проложить маршрут.

Я полезла в сумку за материалами, но нашла только нож и мою собственную, наполовину законченную карту. Если не считать фляжку и связку ключей на поясе, ничего больше у меня не было. Я вспомнила, как после падения на тибицена вытащила из сумки бумагу и чернила.

– Все осталось там. Мне так…

– Тсс, – шикнула Люпе.

– Говорю же, мне жаль, – обиделась я.

– Серьезно, Изабелла… – она прижала палец к губам, забрала у меня щепку и спрятала в сумку.

И только тогда я тоже услышала его: шаркающий звук в туннеле справа, негромкое рычание. Мы отступили в тень левого туннеля, и тут оно снова началось, круговерть в моем животе. Ничего не видя, я вслепую шарила по стенам, испещренным трещинами и щелями.

Еще несколько мучительных мгновений, и тибицен приблизился к перекрестку. Люпе застонала и согнулась, а я вцепилась ногтями в ладони. Чудовище остановилось в том месте, где только что стояли мы, и принюхалось, а потом испустило жуткий вопль, перешедший в глухой рык, от которого пыль слетела с потолка туннеля. Я с усилием сглотнула – язык приклеился к нёбу.

Секунды казались часами. Наконец мерзкий пес повернулся и побежал вверх по коридору, в ту сторону, откуда мы только пришли. Люпе облегченно выдохнула, но земля под ногами вдруг задрожала, и я втиснула подругу в щель не шире птичьей клетки.

Мы замерли, сдавив между собой сумку, а тем временем сбежавшиеся со всех сторон тибицены пыхтели, принюхивались и обменивались какими-то звуковыми сигналами.

Черные фигуры проносились туда-сюда, словно летучие мыши, поднимая тучи едкой пыли, и в воздухе все явственнее ощущался горький вкус.

Горло сжималось, и легкие всасывали отраву, словно губки.

Люпе прижала ко рту ладонь, сдерживая рвущийся кашель. Пара псов как будто уснули возле нашего убежища, но через какое-то время стая унесла их вместе с собой. Силы уже кончались, когда дрожание наконец прекратилось, и скоро с нами осталось только эхо да повисшая в воздухе пыль.

Люпе выбралась из щели. Облегченно отдуваясь, я последовала за ней и достала из сумки светящуюся щепку.

– Как думаешь, они скоро доберутся до водопада? – дрожащим голосом спросила Люпе.

Тибицены передвигались намного быстрее нас, но туннель, по которому они побежали, шел в гору, и мы шли уже больше двух часов. Если только эти монстры не догадаются, что ошиблись с направлением…

– Мы можем успеть.

– Куда идти?

Я подняла руку, чтобы посмотреть на карту, но ее не было, а из пальцев выпорхнул и, кружась, опустился на истоптанную лапами землю небольшой обрывок.

– Нет, – я упала на колени и принялась шарить в пыли возле щели. Уголок карты, должно быть, оторвался, когда мы втискивались в убежище.

– Здесь, – голос Люпе прозвучал непривычно безжизненно.

Я посветила туда, куда указывал ее вытянутый палец, еще не зная, чего ждать. А потом увидела в грязи обрывок карты. И еще один. И еще.

Это была она, растрепанная и втоптанная в землю промчавшимися тибиценами.

– Сможешь собрать? – спросила Люпе, уже зная, каким будет ответ.

Я посмотрела в темноту. Она окружала нас со всех сторон, немая, безликая, пугающая.

Мы заблудились.