Глава 16

Мы бежали через болото, взявшись за руки, и я вспомнила, что в последний раз мы бежали вот так через поля в школу. Под мышкой у меня дрожала Мисс Ла. Вскоре мы оказались в том месте, где воды было больше, чем суши, где через болото шагали деревья и где лозы, свисая с ветвей, ныряли змеями в Марисму.

– Придется плыть. – Я скатала одежду и привязала ее к спине вместе с курицей.

Мы вошли в густую болотистую воду, и я почувствовала, как погружаюсь в жижу, а ботинки Габо соскальзывают с ног. Нащупать дно не получалось, как и плыть в жидкой слякоти. Я выпрямилась, и Мисс Ла сердито захлопала крыльями.

– Извини, – отплевываясь, пробормотала я и, ухватившись за лиану, подтянулась повыше. Тут и там мелькали другие дети; все спасались бегством.

Повиснув на лиане, я крикнула Люпе, чтобы она следовала моему примеру, протянула руку к ближайшей лиане и оттолкнулась от скрытого в тягучей пучине корня. Повторяя этот прием, мы продвигались вперед и даже нашли определенный ритм.

Время как будто сжалось. Я слышала, как озабоченно клохчет Мисс Ла и хлюпает жижа, и видела только черную воду и свисающие с ветвей лианы. Мы словно провалились под землю, в преисподнюю, где не светили звезды. Я старалась не думать о том, что творится там, откуда мы сбежали, и пыталась найти ответ на вопрос, куда исчезли другие Изгнанные.

Деревья наконец начали редеть. Кочки под ногами уже не проваливались, и по ним можно было идти, не опасаясь, что тебя засосет. Мы приближались к противоположному берегу. Эта мысль придала сил, и вскоре я уже выбралась на твердую землю. Ладони горели после жилистых, колючих лоз. Рядом Люпе собирала иголки с промокшей юбки. Выглядела она немного ошарашенной.

– Болото помогло нам выиграть время. Идем.

Но уже после следующего шага земля резко пошла вниз, и мы заскользили по склону напоминающей чашу впадины, усыпанной гниющими фруктами, расползающимися под ногами в мягкую, мясистую массу. Сладкий запах бил в нос.

Сердце заколотилось. Я подняла ногу. Что-то застряло между пальцами.

– Что… Что это? – глаза у Люпе полезли на лоб.

Я вытащила, и она вскрикнула.

Косточка. Небольшая, с остатками хряща. Мы нашли кормушку тибиценов.

Я вдохнула запах гнили и стиснула зубы, сдерживая рвотный позыв.

Люпе уже пробиралась вперед, а я замерла, не в силах сделать шаг по пропитавшейся гнилью и вонью земле.

Затаив дыхание, я карабкалась на четвереньках вверх по склону, между разлагающейся плотью, между челюстями и бедренными костями. И только достигнув верхнего края ямы и снова оказавшись на сырой земле, позволила себе перевести дух.

Люпе прошла на несколько метров дальше. За деревьями виднелась волнистая сияющая лента. Серебристая нить, ведущая к дому.

– Аринтара.

Мы поплескались в ручье, смыли с ног засохшую кровь, а я выпустила Мисс Ла побегать по мелководью. Люпе взяла меня за руку.

– Прости. За то, что оставила тебя тогда.

– Ты не виновата.

– Ты ведь не думаешь, что я испорченная?

– Нет, – твердо сказала я. – Ты смелая. Ты пришла на Забытые территории, куда не решился прийти никто другой. Ни я, ни мой папа, ни…

– Ни мой отец, – она глубоко, прерывисто вздохнула. – Мой отец…

Я снова подумала о мохнатых лапах, костях в кормушке и, бережно разжав ее пальцы, взяла впечатавшуюся в ладонь связку ключей и сняла с кольца тонкий, как иголка, ключ.

Люпе посмотрела на ключ, потом на меня и снова на ключ.

– Он никому не позволял прикоснуться к ним, даже маме. Почему теперь отдал мне?

Я протянула ей тонкий ключ.

– Папа сказал открыть медальон только после его смерти.

Я взяла ее за руку.

Люпе смотрела на ключ так, словно никогда его не видела.

– Он мертв, да?

Я кивнула. Она тоже кивнула, медленно, словно стараясь закрепить этот факт у себя в голове. Потом сняла медальон с шеи и вставила ключ в замок.

Едва слышный щелчок – и он открылся. Сначала из него вылилось изрядное количество воды, а потом вывалился промокший кусочек бумаги, сложенный аккуратным квадратиком под размер полости.

Люпе уже собиралась развернуть его, но я остановила ее на секунду – напомнить об осторожности. Промокшая бумага могла расползтись. Руки у нее дрожали, и она передала квадратик мне. Бумага была сложена много раз и такая тонкая, что я не сомневалась – порвется.

В конце концов я развернула письмо на колене у Люпе. Чернила немного поблекли, но слова были вполне различимы.

Мне хватило двух первых строчек.

Я остановилась и повернулась к Люпе. Рот ее сжался в тонкую полоску, а в глазах застыла такая тоска, что я снова отвернулась и стала перебирать оставшиеся ключи.

Время шло. Тишину и спокойствие нарушали только легкое дыхание и дрожь в ее ноге. Я ждала. Люпе перевернула листок и продолжала читать на другой стороне. Наконец, по прошествии минуты или двух, она выдохнула и расслабилась. Потом аккуратно сложила письмо, взяла медальон, положила квадратик на место, закрыла медальон и, размахнувшись, бросила его в реку.

– Что ты делаешь?

– Не хочу, – по щекам ее потекли слезы.

Я потянулась к ней – обнять и утешить, – но она отпрянула.

– Что там было?

– Там сказано, что мой отец – это и есть все то, что говорят о нем Изгнанные, – Люпе произнесла это на удивление бесстрастно. – И даже хуже.

– Мне очень жаль, что его больше нет…

Она посмотрела на меня. Ни печали, ни тоски в ее глазах больше не было – только злость.

– А мне – нет.

Я не знала, что еще сказать, но тут мы услышали хлюпающие звуки – кто-то брел по воде выше по течению. Ни боли, ни неприятных ощущений, которые свидетельствовали бы о приближении тибиценов, я не испытала, но все равно схватила Мисс Ла, и мы поспешили с берега к лесу. Звуки приближались, и я крепко сжала руку Люпе.

Ближе… ближе…

С первого взгляда я не поняла, что это, а когда поняла, отбросила курицу, вскочила и помчалась со всех ног.