Девочка, которая укрощала кошмарные сны
Когда-то очень давно жила девочка по имени Лавиния, которая больше всего на свете хотела быть врачом, как и ее отец. Она обладала добрым сердцем и острым умом и любила помогать людям. Из нее получился бы отличный врач, но отец настаивал на том, что это невозможно. У него тоже было доброе сердце, и он хотел уберечь свою дочь от разочарования. Дело в том, что в то время в Америке просто не существовало врачей-женщин. Отец и представить себе не мог, что Лавинию примут на медицинский факультет, поэтому пытался убедить ее подумать о более подходящих профессиях.
– Существует много способов помогать людям, – говорил он. – Ты могла бы стать учителем.
Но Лавиния ненавидела своих учителей. В школе, пока мальчики изучали физику, девочек учили вязать и готовить. Но Лавиния не отчаивалась. Она украла у одного из мальчиков учебник по физике и не только прочла его, но и запомнила все, что было в нем написано. Сквозь замочную скважину в двери отцовского кабинета она подглядывала за тем, как проходит осмотр пациентов, а затем изводила отца вопросами о его работе. Лавиния ловила во дворе лягушек и разреза`ла их, чтобы изучить их внутренности. Однажды она торжественно дала обет найти когда-нибудь какое-нибудь средство от чего-нибудь. Лавиния знала, что станет знаменитой.
Она и представить себе не могла, каким образом это произойдет и как быстро наступит этот день. Младший брат Лавинии Дуглас страдал от дурных сновидений, и с каждым днем они становились все страшнее. Он часто просыпался с криком, уверенный, что за ним пришли чудовища, желающие его съесть.
– Чудовищ не бывает, – однажды ночью сказала Лавиния, успокаивая братишку. – Попытайся, когда будешь засыпать, думать о детенышах животных или бегающем по лугу Чики.
С этими словами девочка погладила старого бладхаунда, свернувшегося клубочком в изножье кровати.
Итак, следующей ночью Дуглас лег в постель и начал думать о Чики и цыплятах, но когда мальчик уснул, собака превратилась в чудовище, которое откусило цыплятам головы, и Дуглас закричал от ужаса и проснулся.
Отец забеспокоился, предположив, что это могут быть симптомы какой-то болезни. Он осмотрел глаза, уши и горло Дугласа, а затем и все его тело в поисках какой-нибудь сыпи, но физически мальчик был в полном порядке. Однако ночные кошмары по-прежнему не давали ему покоя, и Лавиния решила сама осмотреть Дугласа, чтобы убедиться в том, что отец ничего не упустил из виду.
– Но ведь ты не врач! – запротестовал мальчик. – Ты всего лишь моя сестра.
– Помолчи и сиди спокойно, – ответила Лавиния. – А теперь скажи а-а-а-а-а.
Девочка заглянула ему в горло, нос и уши. Причем уши она осмотрела особенно тщательно – с помощью фонарика – и заметила там какую-то странную черную массу. Лавиния сунула в ухо палец и покрутила им. Когда она вытащила палец, на его кончик было намотано нечто, похожее на измазанную сажей нить. Лавиния потянула за нее, и из уха Дугласа выскользнул шнур длиной около трех футов.
– Эй, мне щекотно! – засмеялся он.
Она смотала шнурок и сжала его в ладони. Он едва ощутимо извивался, совсем как живой.
Лавиния показала шнурок отцу.
– Как странно, – произнес доктор, поднося его к свету, чтобы получше рассмотреть.
– Что это? – удивилась девочка.
– Не знаю, – нахмурился отец. Шнурок медленно извивался у него в руке и, казалось, тянулся к Лавинии. – Но мне кажется, ты ему нравишься.
– Возможно, это новое открытие? – взволнованно спросила девочка.
– Я в этом сомневаюсь, – ответил отец. – Как бы то ни было, тебе незачем беспокоиться.
Он погладил дочь по голове, положил шнурок в ящик и запер его на ключ.
– Я тоже хотела бы его осмотреть, – произнесла Лавиния.
– Пора обедать, – ответил отец, подталкивая ее к двери.
Разгневанная Лавиния выбежала из отцовского кабинета и скрылась в своей комнате. На этом история, возможно, и закончилась бы, если бы не одна деталь: ни этой ночью, ни следующей кошмары Дугласа не мучили, и свое выздоровление он считал заслугой Лавинии.
Отец не разделял его уверенности. Однако спустя некоторое время один из его пациентов пожаловался на бессонницу, причиной которой были ночные кошмары. Что бы ни прописывал ему врач, ничто не помогало, и тогда отец неохотно попросил Лавинию заглянуть пациенту в ухо. Ей было всего одиннадцать лет, и для своего возраста она была довольно маленького роста, поэтому Лавинии пришлось встать на стул. И конечно же, ухо пациента было забито тягучей черной массой, увидеть которую ее отцу не удавалось. Лавиния сунула в ухо мужчине мизинец, немного покрутила им и извлекла наружу кончик черного шнура. Он был такой длинный и так прочно крепился к чему-то внутри головы, что для того, чтобы его извлечь, девочке пришлось спрыгнуть со стула и изо всех сил дернуть обеими руками. Когда Лавиния наконец выдернула шнур из головы пациента, тот свалился со стола, на котором проводился осмотр, а девочка упала на спину.
Отец поспешно схватил черный шнур и сунул его в тот же ящик, где уже лежал шнурок, извлеченный из уха Дугласа.
– Но это принадлежит мне! – запротестовала Лавиния.
– Вообще-то это принадлежит ему, – ответил отец, помогая мужчине подняться с пола. – А теперь иди поиграй с братом.
Пациент вернулся через три дня. С тех пор как Лавиния вытащила у него из уха черный шнур, его больше не мучили кошмары.
Молва о загадочном даре Лавинии разнеслась по городу, и в их дом чередой потянулись люди, страдающие от страшных сновидений. Все они хотели, чтобы девочка вытащила кошмары у них из головы. Лавиния была в восторге. Возможно, именно так она сможет помогать людям!
Однако отец всех прогонял, а когда Лавиния пожелала узнать причину этого, ответил:
– Леди не пристало совать пальцы в уши незнакомцам.
Впрочем, девочка подозревала, что есть и другая причина: к ней приходило больше людей, чем к нему. Отец ей завидовал.
Охваченная горьким разочарованием, Лавиния стала ждать, когда придет ее время.
По счастливой случайности несколько недель спустя ее отцу пришлось уехать из города по какому-то срочному делу. Эта поездка была настолько неожиданной, что у него не было времени на то, чтобы найти человека, который смог бы присмотреть за детьми в его отсутствие.
– Пообещай мне, что ты не станешь… – произнес отец, обращаясь к Лавинии, и показал на свое ухо.
(Он не знал, как назвать то, что она делала, и в любом случае не любил об этом говорить.)
– Обещаю, – ответила Лавиния, скрестив за спиной пальцы.
Врач поцеловал детей, взял сумки и ушел. Всего через несколько часов после его ухода раздался стук в дверь. Лавиния отворила и увидела бледную как смерть молодую женщину, с затравленным видом стоявшую на крыльце. Под глазами у нее залегли глубокие темные круги.
– Ты та самая девочка, которая избавляет от кошмаров? – нерешительно спросила женщина.
Лавиния провела ее в дом. Кабинет отца был заперт, и девочка пригласила незнакомку в гостиную. Уложив ее на диван, Лавиния начала вытягивать у нее из уха черный шнурок, настолько длинный, что он казался бесконечным. Когда процедура завершилась, молодая женщина расплакалась от благодарности. Лавиния подала ей платок, отказалась от оплаты и проводила незнакомку до двери.
После того как женщина ушла, Лавиния обернулась и увидела, что из глубины коридора за ней наблюдает Дуглас.
– Папа запретил тебе этим заниматься, – строго произнес он.
– Это тебя не касается, – ответила Лавиния. – Ты ведь ему не скажешь, правда?
– Не знаю, – поморщившись, ответил мальчик. – Я еще не решил.
– Если ты меня выдашь, я засуну этот шнурок туда, где нашла! – Лавиния показала Дугласу клубок кошмаров и сделала вид, будто засовывает его ему в ухо.
Мальчик испугался и убежал.
Девочка осталась стоять в прихожей. Ей было не по себе от того, что она напугала брата. Но тут шнур в ее ладони зашевелился и начал подниматься, подобно змее заклинателя, указывая в конец коридора.
– Что ты хочешь сказать? – спросила Лавиния. – Ты меня куда-то зовешь?
И девочка пошла туда, куда указывал шнурок.
Когда она оказалась в конце коридора, он повернулся и указал налево, в сторону отцовского кабинета. Наконец Лавиния остановилась перед запертой дверью, и тонкий шнур потянулся к замку. Лавиния подняла руку и позволила ему вползти в замочную скважину. Несколько мгновений спустя раздался тихий щелчок и дверь отворилась.
– О боже! – пробормотала девочка. – Ты хоть и кошмар, но очень умный, верно?
Она шагнула внутрь и притворила дверь. Шнур выскользнул из замка и, упав Лавинии в ладонь, указал в тот конец комнаты, где находился ящик, в который ее отец сложил другие шнурки. Он хотел быть вместе со своими друзьями!
Лавиния поспешила отогнать чувство вины. В конце концов, эти шнурки по праву принадлежали ей. Девочка подошла к ящику, и шнур повторил свой трюк, отперев висячий замок. Ящик открылся. Увидев друг друга, новый шнурок и старые напряглись и отпрянули. Затем они начали кружить по крышке стола, напоминая собак, которые осторожно принюхиваются. Наконец шнурки, похоже, убедились во взаимной симпатии и в одно мгновение смешались в шар размером с кулак.
Лавиния засмеялась и захлопала в ладоши. Как здорово! Она была в восторге.
Люди целый день шли к их дому, надеясь, что Лавиния им поможет: мать, терзаемая снами об утраченном ребенке, малыши в сопровождении встревоженных родителей, старик, каждую ночь проживающий эпизоды кровавой войны, на которой он сражался полвека тому назад. Лавиния извлекла из ушей пациентов десятки новых шнурков и добавила их к клубку.
Через три дня он стал большим, как арбуз. Через шесть дней почти сравнялся размерами с их псом Чики, который всякий раз при виде клубка скалил зубы и рычал. (Когда клубок зарычал в ответ, Чики выпрыгнул в открытое окно и больше не вернулся.)
По вечерам Лавиния долго не ложилась спать, изучая клубок. Она тыкала в него пальцами и исследовала его структуру под микроскопом. Девочка сосредоточенно листала медицинские книги отца, надеясь обнаружить упоминание о шнурке, обитающем в ушном канале, но так ничего и не нашла. Это означало, что она совершила прорыв в медицинской науке, что, возможно, она сама по себе открытие!
Вне себя от волнения, Лавиния мечтала о том, что когда-нибудь откроет клинику, где сможет применять свой талант и помогать людям. К ней сможет прийти любой, от бедняка до президента, и когда-нибудь, вероятно, ночные кошмары останутся в прошлом. Эта мысль ее окрыляла, и девочка была счастлива.
Между тем Дуглас бо`льшую часть времени избегал ее. Ему было не по себе от вида клубка – от того, что он постоянно извивался и подрагивал, даже когда лежал на одном месте, от испускаемого им едва уловимого, но вездесущего запаха тухлых яиц. А еще клубок беспрестанно гудел, и по ночам, когда в доме становилось тихо, не обращать внимания на этот звук было просто невозможно. Клубок повсюду следовал за Лавинией, подобно преданной собачонке: вверх и вниз по лестнице, в кровать, к обеденному столу, где он терпеливо ожидал объедков, и даже сидел у двери в ванную, пока девочка оттуда не выходила.
– Тебе следовало бы избавиться от этой штуковины, – сказал сестре Дуглас. – Это всего лишь мусор, который ты вытаскиваешь из человеческих голов.
– Мне нравится общество Бакстера, – ответила Лавиния.
– Ты и имя ему дала?
Девочка пожала плечами.
– Он симпатичный.
Но на самом деле Лавиния не знала, как ей избавиться от клубка. Она закрыла его в сундуке, чтобы спокойно прогуляться по городу, зная, что клубок не катится за ней по пятам, но он сорвал крышку. Лавиния накричала на него, топая ногами, но клубок лишь подпрыгивал на месте, радуясь, что ему уделяют внимание. Однажды девочка даже положила его в мешок, вынесла из города и швырнула в реку. Но той же ночью клубок каким-то образом высвободился из завязанного мешка и вернулся обратно. Он втиснулся в щель почтового ящика, вкатился по лестнице на второй этаж и мокрой грязной кучей запрыгнул на сундук Лавинии. В конце концов девочка решила дать этому разумному клубку имя, и его постоянное присутствие стало чуть менее пугающим.
Какое-то время Лавиния прогуливала школу, но через неделю ей все же пришлось туда пойти. Девочка знала, что Бакстер последует за ней, и, чтобы избежать разговоров о кошмарном клубке с учителями и одноклассниками, затолкала его в сумку, перебросила через плечо и взяла с собой. Пока Лавиния была рядом, Бакстер сидел тихо и не создавал проблем.
Но клубок кошмаров был не единственной проблемой Лавинии. Новости о ее даре дошли и до других учеников, и когда учительница отвернулась, толстощекий задира Глен Фаркус надел на голову Лавинии сделанный из бумаги ведьмовской колпак.
– Мне кажется, это твое! – заявил он, и мальчишки засмеялись.
Лавиния сорвала колпак с головы и бросила его на пол.
– Я не ведьма! – прошипела она. – Я врач.
– Да ну? – насмешливо переспросил Глен. – Так вот почему ты вяжешь, пока мальчики изучают физику?
Его приятели смеялись так громко, что учительница вышла из себя и заставила всех переписывать словарь. Пока все тихо выполняли задание, Лавиния сунула руку в сумку, вытянула из Бакстера один шнурок и что-то прошептала. Шнурок, извиваясь, спустился по ножке парты, прополз по полу, поднялся по стулу Глена Фаркуса и забрался ему в ухо.
Мальчик ничего не заметил. Никто ничего не заметил. Но на следующий день Глен пришел в школу бледный. На его лице застыл испуг.
– Что с тобой, Глен? – спросила Лавиния. – Ты плохо спал сегодня ночью?
Глаза мальчика широко открылись. Он, извинившись, вышел из класса и больше не вернулся.
Этим вечером Лавинии и Дугласу сообщили, что завтра их отец возвращается. Девочка понимала, что необходимо найти способ спрятать от него Бакстера, хотя бы на некоторое время. Используя знания, полученные на ненавистном уроке домоводства, она распутала Бакстера, связала из него пару чулок и натянула их на ноги. Хотя в этих чулках чесались ноги, Лавиния сомневалась, что ее отец заметит что-нибудь необычное.
Доктор вернулся на следующий день, усталый и припорошенный дорожной пылью. Обняв детей, он отослал Дугласа гулять и решил поговорить с Лавинией наедине.
– Ты хорошо себя вела? – спросил отец.
Лавиния почувствовала ужасный зуд.
– Да, папа, – ответила она, потирая одну ногу о другую.
– Тогда я тобой горжусь, – произнес отец. – А ведь я перед отъездом так и не назвал тебе истинную причину, по которой не хочу, чтобы ты использовала свой дар. Но мне кажется, теперь я могу тебе все объяснить.
– Правда? – спросила Лавиния.
Ей никак не удавалось сосредоточиться на разговоре. Все ее усилия уходили на то, чтобы не поддаться желанию почесать ноги.
– Кошмары – это не то же самое, что опухоли или пораженные гангреной конечности. Да, они неприятны, я этого не отрицаю, но иногда неприятные вещи могут иметь какое-то предназначение. Возможно, не всех нужно избавлять от кошмаров.
– Ты считаешь, что кошмары могут быть полезными? – изумилась Лавиния.
Она испытывала некоторое облегчение, почесывая ступню о ножку стула.
– Ну, не то чтобы полезными… Но думаю, некоторые люди заслуживают, чтобы им снились кошмары, а другие – нет. Откуда тебе знать, кто есть кто?
– Я это вижу, – ответила Лавиния.
– А если ты ошибаешься? – спросил отец. – Я знаю, что ты умная, Винни, но не бывает людей, которые никогда не ошибаются.
– В таком случае я могу подсадить кошмары обратно.
Отец замер, удивленно глядя на нее.
– Ты умеешь возвращать кошмары?
– Да, я… – Девочка чуть не рассказала ему о Глене Фаркусе, но потом решила, что этого делать не стоит. – Мне кажется, что я могу это делать.
Отец глубоко вздохнул.
– Для такого юного существа, как ты, это слишком большая ответственность. Пообещай мне, что не будешь делать ничего подобного, пока не станешь старше. Гораздо старше.
Ноги Лавинии чесались так мучительно, что терпеть было уже невозможно.
– Обещаю! – выпалила она и бросилась наверх, чтобы снять чулки.
Запершись у себя в комнате, девочка сбросила платье и начала стягивать чулки. Но ей не удавалось оторвать их от кожи. Бакстеру понравился такой близкий контакт, и как бы Лавиния ни дергала и ни тянула, он не уступал. Она даже попыталась пустить в ход нож для писем, но лезвие изогнулось, прежде чем ей удалось хоть немного отделить Бакстера от своей кожи.
Наконец девочка зажгла спичку и поднесла ее к ноге. Бакстер завизжал и начал извиваться.
– Не вынуждай меня к этому! – произнесла Лавиния и поднесла спичку ближе.
Бакстер нехотя отлепился от нее и снова принял сферическую форму.
– Плохой Бакстер, – упрекнула его девочка. – Ты поступил очень дурно!
Клубок кошмаров слегка сплющился, всем своим видом изображая раскаяние.
Обессиленная Лавиния упала на кровать и стала размышлять над словами отца. Он сказал, что, избавляя людей от кошмаров, она берет на себя большую ответственность. Несомненно, он был прав. Справляться с Бакстером становилось все сложнее, а чем больше кошмаров она заберет, тем больше станет клубок кошмаров. Что же с ним делать?
Вдруг Лавинию осенило, и она резко села на кровати. Отец сказал, что некоторые люди заслуживают, чтобы им снились кошмары, и девочке пришло в голову, что, хотя она их и забрала, это не означает, что она обязана оставлять кошмары у себя. Она могла стать Робин Гудом снов, освобождая от страшных снов хороших людей и наделяя ими плохих. В качестве бонуса она избавится от клубка кошмаров, неотступно следующего за ней по пятам!
Определиться с тем, кто из людей хороший, было достаточно легко, но с плохими требовалась осторожность. Лавинии вовсе не хотелось случайно наделить кошмарами ни в чем не повинного человека. Поэтому она села и составила список самых плохих жителей города. Возглавляла этот список миссис Хеннепин, директриса местного приюта, известная тем, что она избивала своих подопечных хлыстом для верховой езды. На второе место Лавиния поставила мясника мистера Битти, которому, по всеобщему мнению, сошло с рук убийство жены. Следующим шел кучер Джимми, который однажды, напившись, сбил собаку-поводыря мистера Фергусона. Лавиния перечислила также грубых и неприятных, по общему мнению, людей и тех, кто не нравился ей лично.
– Бакстер, к ноге! – приказала девочка.
Клубок подкатился к стулу, на котором она сидела.
– Ты хочешь помочь мне осуществить один важный проект?
Бакстер нетерпеливо заерзал на месте.
Они приступили к делу той же ночью. Одевшись в черное, Лавиния положила Бакстера в сумку и забросила ее на спину. Когда часы пробили полночь, они выскользнули наружу и обошли весь город, наделяя кошмарами людей из списка – самыми страшными тех, кто находился вверху списка, пустяковыми – тех, кто был в нижней его части. Лавиния выдергивала из Бакстера шнурки и по сточным трубам или через открытые окна направляла их к указанной цели.
До утра они успели обойти десятки домов. Бакстер съежился до размеров яблока. Теперь он свободно умещался у Лавинии в кармане.
Она вернулась домой совершенно обессиленная и провалилась в глубокий и счастливый сон, едва коснувшись головой подушки.
Через несколько дней стало ясно, что поступок Лавинии не остался без последствий.
Спустившись к завтраку, она увидела за столом отца с газетой в руках. Он озабоченно цокал языком, читая о случившемся накануне несчастном случае. Измученный недосыпанием кучер Джимми перевернулся вместе с омнибусом. На следующее утро Лавиния узнала, что миссис Хеннепин была так истерзана каким-то неизвестным заболеванием, что избила нескольких сирот до полусмерти. Затем пришла новость о мяснике мистере Битти. Он покончил с собой, бросившись с моста.
Терзаемая чувством вины Лавиния поклялась больше не использовать свой дар, пока не станет старше и не научится лучше разбираться в людях. Страждущие по-прежнему толпились у ее двери, но она их прогоняла – даже тех, кто рассказывал душераздирающие истории, пытаясь воззвать к ее чувствам.
– Я больше не принимаю пациентов, – говорила им девочка. – Простите.
Но они продолжали приходить, и она начала терять терпение.
– Мне нет до вас дела, убирайтесь! – кричала Лавиния, захлопывая дверь у них перед носом.
Это было неправдой, но жестокость стала броней, защищающей девочку от чужой боли. Ей необходимо было ожесточить свое сердце – в противном случае она могла наделать много бед.
Спустя несколько недель Лавинии, похоже, удалось взять чувства под контроль. Но однажды, поздно вечером, в окно ее спальни тихо постучали. Отдернув штору, девочка увидела, что на залитой лунным светом лужайке стоит незнакомый молодой человек. Сегодня днем она уже прогнала его от своей двери.
– Я, кажется, сказала вам, чтобы вы уходили, – произнесла Лавиния, приотворив окно.
– Мне очень жаль, – ответил молодой человек, – но я в отчаянии. Если вы не хотите мне помочь, может быть, вы знаете кого-то, кто освободит меня от кошмаров. Боюсь, что очень скоро они сведут меня с ума.
Прогоняя этого юношу днем, Лавиния почти не удостоила его взглядом, но сейчас заметила в его облике что-то такое, что заставило ее посмотреть на него внимательнее. У него было кроткое лицо и добрые глаза, но одежда была грязной, а волосы торчали во все стороны. И хотя ночь была теплой и сухой, юноша дрожал всем телом.
Вопреки здравому смыслу, подсказывавшему, что лучше бы ей задернуть шторы и снова его прогнать, Лавиния слушала, как молодой человек описывает ужасы, которые преследовали его во сне: демонов и чудовищ, суккубов и инкубов, одним словом, существ, явившихся прямиком из ада. Лавиния содрогалась, слушая о них, а она была не робкого десятка. Все же ей совершенно не хотелось его спасать. Ей не нужны были кошмарные шнурки, создававшие неразрешимые проблемы. Поэтому Лавиния ответила молодому человеку, что, к своему огромному сожалению, ничем не сможет ему помочь.
– Идите домой, – сказала она. – Уже поздно. Ваши родители будут волноваться.
Молодой человек разрыдался.
– Не будут, – судорожно всхлипывая, пробормотал он.
– Почему? – спросила Лавиния, понимая, что ей не стоило задавать этот вопрос. – Они жестоки? Плохо с вами обращаются?
– Нет, – ответил молодой человек. – Они скончались.
– Скончались! – пробормотала Лавиния.
Ее мама умерла от скарлатины, когда Лавиния была совсем маленькой, и это было очень тяжелой потерей. Но лишиться обоих родителей! Девочка почувствовала, что трещина в ее броне становится все шире.
– Возможно, я смог бы с этим смириться, если бы они умерли своей смертью, но это было не так, – продолжал молодой человек. – Их убили – безжалостно, на моих глазах. Вот откуда мои кошмарные сновидения.
Лавиния поняла, что поможет ему. «Если дар дан мне для того, чтобы избавить от кошмаров хотя бы одного-единственного человека, – думала она, – то этим человеком должен стать этот юноша». А если Бакстер станет слишком большим и она уже не сможет его прятать… что ж, тогда ей просто придется показать клубок кошмаров отцу и признаться в том, что она сделала. Лавиния надеялась, что, услышав историю этого бедняги, он ее поймет.
Она пригласила юношу войти, уложила его на свою кровать и вытащила из его уха черный шнур ужасающей длины. Его мозг был забит бо`льшим количеством кошмаров, чем у кого-либо из ее предыдущих пациентов, а когда Лавиния закончила, шнур покрыл пол ее комнаты толстым шевелящимся ковром. Молодой человек поблагодарил девочку – при этом на его лице появилась странная кривоватая улыбка – и выпрыгнул в окно так поспешно, что его рубашка зацепилась за косяк и от нее оторвался кусок ткани.
Час спустя Лавиния все еще ломала голову над тем, что могла означать его странная улыбка. Снаружи занимался рассвет. Новый шнур еще не закончил скручиваться в шар, и Бакстер, который, похоже, боялся его, дрожал у девочки в кармане, не решаясь даже выглянуть наружу.
Отец позвал детей к завтраку. Лавиния поняла, что не готова признаться ему в том, что сделала. Ночь была трудной, и ей было необходимо вначале подкрепиться. Девочка смела шнур под кровать, закрыла дверь спальни и подперла ее стулом, после чего спустилась на первый этаж.
Отец сидел у стола, углубившись в газету.
– Ужасно, – пробормотал он, качая головой.
– Что случилось? – спросила Лавиния.
Он положил газету на стол.
– Новость настолько мерзкая, что я не решаюсь тебе о ней рассказать. Но это случилось неподалеку отсюда, и я полагаю, что так или иначе ты обо всем узнаешь. Несколько недель назад хладнокровно убили семейную пару.
Так значит, молодой человек говорил ей правду.
– Да, я об этом слышала, – ответила Лавиния.
– Но хуже всего другое, – продолжал отец. – Похоже, полиция наконец установила главного подозреваемого в убийстве. Это приемный сын тех людей. Сейчас его разыскивают.
Лавиния почувствовала, что у нее кружится голова.
– Что ты сказал?
– Да вот, взгляни сама.
Отец пододвинул газету к стоявшей напротив него Лавинии. Над статьей она увидела изображение молодого человека, всего несколько часов назад побывавшего в ее комнате. Девочка тяжело опустилась на стул и вцепилась в край стола, потому что комната внезапно начала вращаться и пол ушел у нее из-под ног.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил отец.
Прежде чем Лавиния успела ответить, из ее спальни донесся громкий стук. Новый клубок кошмаров наконец сформировался и теперь хотел быть рядом с ней.
Бух. Бух.
– Дуглас, это твои шуточки? – крикнул отец.
– Я здесь, – отозвался мальчик, выходя в пижаме из кухни.
– Что это за шум?
Лавиния ринулась к себе в комнату, вытащила из дверной ручки стул и открыла дверь. Шнур и в самом деле смотался в клубок. Новый Бакстер был огромным – почти вполовину ее роста и шириной с дверной проем. И он был злобным. Клубок сдавил Лавинию в удушающих объятиях и принялся с ворчанием ее обнюхивать, как будто решая, съесть ее или нет. Когда по лестнице с грохотом взбежал отец, Новый Бакстер бросился на него. Стремительно выбросив руку вперед, Лавиния успела схватить клубок за один из шнуров. Ей пришлось приложить все силы, чтобы удержать это существо.
Втянув Нового Бакстера обратно в комнату, девочка с грохотом захлопнула дверь. С бешено бьющимся сердцем она наблюдала за тем, как он пожирает ее стул, оставляя за собой след из деревянных щепок, вываливающихся из него подобно экскрементам.
О, это было отвратительно. Просто ужасно.
Мало того что Новый Бакстер был похож на бешеную собаку – он был сплетен не из снов невинных детей, а из кошмаров человека, наделенного черной, гнилой душой. Где-то там на свободе находился убийца, который благодаря ей был освобожден от страха. Лавиния понимала, что, если он совершит еще одно преступление, в этом будет и ее вина. Она не могла бросить Нового Бакстера в огонь и таким образом избавиться от него. Следовало вернуть его туда, откуда он вылез – в голову молодого человека.
Эта мысль не на шутку испугала Лавинию. Как она его найдет? И даже если это ей удастся, что помешает убийце прикончить также и ее? Девочка не знала этого, но понимала: она должна попытаться.
Лавиния вытащила из Нового Бакстера целую горсть шнурков и намотала их на руку, как поводок. Затем протащила клубок кошмаров через всю комнату и выпрыгнула вместе с ним в открытое окно. Снаружи лежал лоскут. Лавиния подняла его и дала понюхать Новому Бакстеру.
– Обед, – произнесла она.
Результат последовал мгновенно. Новый Бакстер рванулся вперед, чуть не выдернув руку Лавинии из плеча. Он ринулся через двор и дальше по дороге, волоча девочку за собой.
Новый Бакстер целый день шел по следу молодого человека, кружа по городу, пока не оказался на проселочной дороге. Они с Лавинией забрели в какую-то глушь. Наконец уже почти на закате солнца перед ними выросло большое отдельно стоящее здание. Это был приют миссис Хеннепин.
Из окон нижнего этажа валили клубы дыма. Здание горело.
Лавиния услышала крики, доносившиеся из глубины дома. Она забежала за угол, таща за собой Нового Бакстера, и увидела в окне верхнего этажа пятерых сирот, задыхающихся в густом дыму. Под окнами стоял молодой человек. Он смеялся.
– Что ты натворил?! – закричала Лавиния.
– В этом доме ужасов происходило становление моей личности, – ответил он. – Теперь я, как и ты, избавляю мир от кошмаров.
Новый Бакстер потянулся к молодому человеку.
– Взять! – скомандовала Лавиния, отпуская поводок.
Новый Бакстер ринулся к юноше, но вместо того, чтобы съесть его, запрыгнул к нему на руки и облизал его лицо.
– Эй, привет, дружище! – рассмеялся молодой человек. – Мне некогда сейчас с тобой играть, но давай принеси мне это!
Он поднял палку и бросил ее прямо в горящее здание. Новый Бакстер помчался за ней. Несколько мгновений спустя изнутри донесся нечеловеческий вопль. Это кричал объятый пламенем клубок кошмаров.
Совершенно беззащитная теперь Лавиния попыталась убежать, но молодой человек легко догнал ее и сбил с ног. Склонившись над девочкой, он сжал пальцами ее горло.
– А теперь ты умрешь, – спокойно произнес юноша. – Я премного обязан тебе за то, что ты вытащила из моей головы эти жуткие кошмары, но если я сохраню тебе жизнь, ты будешь покушаться на мою.
Лавиния задыхалась. Она чувствовала, что теряет сознание.
Тут что-то шевельнулось у нее в кармане.
Это был Старый Бакстер.
Девочка вытащила его и сунула в ухо молодому человеку. Тот отпустил горло Лавинии и схватился за голову, но было слишком поздно – Старый Бакстер уже был у него внутри.
Молодой человек устремил взгляд вдаль, как будто разглядывая что-то такое, чего никто, кроме него, не видел. Лавиния извивалась всем телом, но он крепко придавил ее к земле, и ей не удавалось вырваться.
Юноша посмотрел на нее и улыбнулся.
– Клоун, несколько гигантских пауков и демон под кроватью. – Он расхохотался. – Детские сны. Как мило. Мне будет приятно их смотреть!
И он снова принялся душить Лавинию.
Она стала бить молодого человека кулаками в живот, и он на секунду убрал руки от ее горла. Стиснув пальцы в кулак, он замахнулся, но не успел ударить Лавинию, потому что она скомандовала:
– Бакстер, к ноге!
И Бакстер – преданный старина Бакстер – внезапно выскочил из головы молодого человека – из его ушей, глаз и рта – вместе с брызгами густой красной крови. Юноша упал на спину, захлебываясь кровью, а Лавиния села.
Дети кричали, призывая на помощь.
Собрав всю свою смелость, Лавиния вскочила и вбежала в здание, и тут же поперхнулась густым дымом. На полу гостиной лежала мертвая миссис Хеннепин. Из ее глазницы торчали ножницы.
Дверь на лестницу была забаррикадирована шкафом – вне всякого сомнения, дело рук молодого человека.
– Бакстер, помогай! Толкай!
С помощью Бакстера Лавинии удалось отодвинуть шкаф и открыть дверь. Затем она взбежала по лестнице наверх, где дым был не такой густой. Девочка по очереди вынесла детей из дома, прикрывая им глаза, когда они приближались к миссис Хеннепин. Когда все были в безопасности, Лавиния упала на лужайку, полумертвая от ожогов и дыма, которым надышалась внутри здания.
Она очнулась только через несколько дней в больнице и увидела отца и брата, которые смотрели на нее, стоя рядом с кроватью.
– Мы так гордимся тобой, – произнес отец. – Ты настоящая героиня, Винни.
По глазам родных Лавиния видела, что у них к ней множество вопросов. К счастью, пока что они не собирались их задавать.
– Ты металась и стонала во сне, – сказал Дуглас. – Мне кажется, тебе снились кошмары.
Он угадал.
Этот сон терзал Лавинию еще много лет. Она с легкостью могла бы сунуть палец в собственное ухо и вытащить оттуда черный шнур, но не делала этого. Вместо этого Лавиния посвятила себя изучению человеческого разума и, вопреки всему, стала одной из первых в Америке женщин-психологов. Она помогла многим людям. И хотя Лавиния часто подозревала, что в ушах ее пациентов затаился кошмарный шнур, она никогда не прибегала к помощи своего дара, чтобы его извлечь. Лавиния пришла к убеждению, что для этого существуют другие, более эффективные способы.
Примечание редактора
Эта история необычна по ряду причин, и в особенности из-за окончания, которое выглядит на удивление современным. Я подозреваю, что это объясняется тем, что ее подправили в не столь отдаленном прошлом. Мне удалось разыскать другую версию этого рассказа, в котором кошмарный шнурок, извлеченный из головы молодого человека, обволакивает все тело Лавинии, подобно чулкам, которые она вязала чуть раньше в попытке скрыть Бакстера от отца. Ей не удается стянуть с себя эту извивающуюся вторую кожу. Превратившись в живое воплощение кошмара, она бежит от людей. Такой трагичный финал кажется несправедливым, и я понимаю, почему более поздний рассказчик снабдил историю новой, жизнеутверждающей концовкой.
Какое бы окончание вы ни предпочли, мораль от этого не меняется, и она тоже необычна. Эта история предостерегает странных детей: существуют таланты настолько сложные и опасные, что лучше оставить их в покое. Другими словами, то, что кто-то родился с определенными способностями, не означает, что он обязан их применять. А в отдельных случаях свой дар вообще нельзя пускать в ход. В целом это служит довольно обескураживающим уроком: кто из странных детей, преодолев связанные с их странностью проблемы, захочет узнать, что его или ее дар – это скорее проклятье, чем благословение? Я уверен, что именно поэтому моя собственная директриса читала эту сказку только детям постарше. И именно по этой причине с историей о Лавинии мало кто знаком, хотя она и является одной из наиболее увлекательных.МН
Назад: Голуби и собор Святого Павла
Дальше: Саранча
