Глава 4
6 сентября, вторник.
День первого этапа состязаний
Русская команда поднялась в шесть, раньше времени, установленного распорядком. После обычных утренних церемоний повар направился готовить корм для собак. Ветеринарный фельдшер приготовил инструменты, необходимые для проверки состояния здоровья четвероногих следопытов. Саперы вышли во внутренний двор.
Старший лейтенант Снегирев остался в модуле, дождался выхода начальника команды.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
Серданов посмотрел на подчиненного и спросил:
— А здороваться, Сеня, тебя не учили?
— Извините. Здравия желаю!
— Будь здоров. Обращайся. Что у тебя?
— Может, выйдем на улицу?
— А чем внутри плохо? Тут гораздо прохладней.
Старший лейтенант начал жестикулировать. Он показывал на свой рот, уши, окна, стены, потолок.
Серданов понял, что Снегирев намекает на возможность прослушки, кивнул и сказал:
— Хотя ты прав. Давай пойдем на улицу. Здесь прохладней, но там воздух свежий.
Они вышли на площадку между модулем и стоянкой.
Рядом уже суетились британцы. Их робот стоял у входной двери. Радиоинженер что-то проверял в нем.
— Какая, к черту, прослушка, Сеня? — воскликнул Серданов.
— А кто знает, Леонид Андреевич. Вот вы все вчера отбились, а я не смог уснуть, вышел сюда, встал у входа, там, где меня не было видно. Смотрю, из британского модуля выходят трое: их начальник, его помощник и сержант, который как бы и не при деле в команде. Непонятно, какую роль он играет. Села эта троица в «Ренджровер» и поехала к КПП. Двадцати трех часов еще не было, их пропустили. Я прошелся до служебного модуля. На стоянке не оказалось и машины начальника охраны.
— И что с того? — спросил Серданов. — Британцы поехали развлекаться, а французский подполковник может перемещаться по закрытому объекту на свое усмотрение, когда и где захочет.
— Все это так. Я тоже подумал, что британцы тем же составом днем выезжали в Парамарибо. Они зацепили там девочек и теперь ломанулись к ним. Ничего особенного, нормальная ситуация. Пошел я в модуль, прилег, а сон словно рукой сняло, тревога какая-то внутри. Хотел уже ветеринара поднять, чтобы дал какую-нибудь пилюлю.
— Он бы тебе дал слабительное. — Серданов усмехнулся. — Тогда время до утра быстро пролетело бы.
— Ага, а кто тогда на работу с Бароном пошел бы? Холин? Да Барон его и близко…
— Так, Сеня, давай короче. У тебя бессонница и тревога. Дальше?
— Промаялся я на постели как раз до одиннадцати, вышел обратно на улицу.
— Делать тебе было нечего.
— Вы вот так и будете меня перебивать или все же соизволите выслушать?
— Говори!
Старший лейтенант продолжил:
— Так вот, стою я у входа. Ночь темная, только участок «А» и видно, еще городок освещенный. Лес ночной чернеет одной сплошной полосой. Проходит время, и вдруг как будто луч там мелькнул. Я подумал, что показалось, прошел к нашим тачкам, посмотрел оттуда. На площадке еще луч.
— Что за лучи, Сеня? НЛО, что ли, прилетало?
— Нет, Леонид Андреевич, не НЛО, внедорожник или небольшой грузовичок. Это он фарами светил. А потом и второй появился. В общем, сто против одного, что в дальнем лесу за вышкой последнего рубежа ночью стояли две машины.
— Что еще видел?
— Это все. Час прошел — ничего, полтора — то же самое. Потянуло меня в сон, и пошел я. Но машины в лесу точно были. Когда засыпал, слышал, как подъехал к британскому модулю «Ренджровер». Где-то около трех часов. Смотреть не стал, и так понятно, что тачка английская. А вот, кстати, въезжает на территорию и начальник охраны подполковник Венсе. Между прочим, позавчера они с полковником Хукесом о чем-то оживленно беседовали у торца британского модуля. Со стороны их не видно было. Значит, прятались.
— А ты как увидел?
— Так я же Барона выгуливал, он и потянул меня к модулю.
— Британец и француз тебя видели?
— Нет.
— А ты не слышал, о чем они говорили?
— Далеко было. Но говорили как давние хорошие товарищи.
«Ниссан» начальника охраны притормозил сначала возле британцев, затем рядом с Сердановым и Снегиревым.
— Приветствую, господа офицеры, — сказал Венсе, приоткрыв дверку внедорожника.
— Здравствуйте, мсье Венсе. Все в делах, заботах по охране объекта?
— Нет, господин Серданов. Я ночевал в Гронесе.
— Вот как? У вас там знакомые, может быть, родственники?
— Точнее сказать, знакомая. — Француз улыбнулся. — Этого достаточно?
— Вполне.
— Хорошая женщина. Для местных, естественно.
— Ваши симпатии меня не интересуют.
— Это правильно. Готовитесь?
— Готовимся.
— Удачи!
— Спасибо.
«Ниссан» проехал к служебному модулю.
— Понял? — Серданов посмотрел на Снегирева. — Отдыхал подполковник с местной шлюшкой, может, и с вполне порядочной женщиной, которую обещал забрать с собой в цивилизованную Францию.
— Может, и отдыхал, развлекался или французскому языку ее учил. Но вы заметили грязь на колесах?
— Грязь? По-моему, колеса были чистыми.
— Да их кто-то мыл, но не на мойке. Возможно у реки и второпях. Поэтому там, где покрышки соприкасались с грунтом, грязь осталась.
— И что? Может, он выезжал со своей женщиной куда-нибудь на природу?
— Здесь лес везде один и тот же. Грунт тоже не отличается, кругом сплошной глинозем. Он и на покрышках внедорожника начальника охраны.
— А ты не смотрел колеса у «Ренджровера»? — с улыбкой осведомился Серданов.
— Когда? Раньше не удосужился, сейчас это невозможно.
— Напрасно.
— Вы отказываетесь верить, что полковник Хукес ночью мог встретиться с Венсе в лесу, недалеко от вышки, где проходит финальный рубеж последнего, третьего, лесного этапа?
— Зачем, Сеня? На самом поле ты кого-нибудь видел?
— Нет.
— Часовые на вышках службу несли?
— Несли.
— К ним кто-нибудь подходил?
— При мне нет.
— Прожектора освещали поле?
— Так точно!
— Тогда какого хрена было делать в лесу британцам и начальнику охраны?
— Сразу трем британцам, — уточнил Снегирев.
— Тем более.
— Не знаю, но дело нечисто.
Полковник протер лоб платком. С утра уже заметно парило. Хорошо еще, что постоянно работали газовые приборы, отпугивающие насекомых, иначе на улице невозможно было бы находиться.
— А ты уверен, Сеня, что в лесу были именно француз и британцы?
— Кто еще? Грязь же!..
— Это на машине Венсе. Он имел полное право там находиться. К нему мог подъехать кто угодно из того же Гронеса. Мало ли зачем.
— Ладно, а какого хрена британцы до поздней ночи шарахались незнамо где?
— Ты начинаешь надоедать.
— Пусть. Но для того чтобы заехать на территорию после двадцати трех, даже комиссару нужен пропуск. Иначе охрана задержит, даже если узнает в лицо. Французы службу несут строго. А кто выдает пропуска? Господин Венсе, начальник охраны объекта. С какой стати он выделил британцам бумажку?
— Договорился Хукес с Венсе. — В голосе Серданова уже не было прежней уверенности.
— Договорились о чем?
— О том, что задержатся в Парамарибо. У тех же девочек.
— Втроем?
— Почему нет?
— Быстренько расслабились и на полигон? Можно спокойно без всяких пропусков и сейчас приехать.
— Им отдых нужен.
— Кому? Хукесу, Россу и Кларку, не принимающим участия в состязаниях?
— Так чего ты от меня хочешь?
— Ничего, просто докладываю ситуацию. Сто процентов, британцы задумали какую-нибудь пакость.
Полковник вновь вздохнул и проговорил:
— Что они могли задумать? На поле не выходили, имитаторы мин со своей полосы не снимали, к нашему модулю не приближались. Какую пакость?
— Откуда мне знать? Но что-то тут не так!
Серданов посмотрел на Снегирева:
— Займись-ка лучше делом, товарищ старший лейтенант.
— Есть! — Снегирев отправился к вольерам.
— Конечно, все это странно, но угроза? Ей попросту неоткуда взяться, — сказал Серданов сам себе и почувствовал, что и его охватывает необъяснимое волнение.
В 7.40 команды в полной экипировке и члены жюри вышли на площадку между главной вышкой управления и линией старта. Они выстроились лицом к пункту контроля. Команды напротив жюри.
Рядом с тремя российскими саперами стояли собаки. Возле британцев застыл робот, похожий на монстра. Он был на гусеничном ходу и представлял собой короб с антенной и четырьмя короткими щупальцами с набалдашниками на концах.
Комиссар объявил:
— Итак, господа, пришло время финальных соревнований. Право участвовать в них после жесткого отбора заслужили команды России и Великобритании. Правила финала таковы. Ежедневно команды проходят по одному участку. «А» — обычное минное поле, «В» — небольшие здания населенного пункта, «С» — лесной. Каждый участок имеет две полосы, разделенные барьером. На них установлено по двадцать четыре имитационные мины, которые участникам соревнований предстоит найти и обезвредить. Четыре мины имеют так называемые сюрпризы. На поиск и обезвреживание каждой мины отводится пять минут, на весь участок, соответственно — сто двадцать минут, два часа. Победу на этапе одерживает та команда, которая первой справится с задачей. Разница во времени учитывается на следующем этапе. Если команда не укладывается в сто двадцать минут, то ей начисляется штрафное время. Те же пять минут за каждую необнаруженную и необезвреженную мину. Срабатывание звукового сигнала означает подрыв и, как следствие — поражение. Российская команда работает с обычным штатным оборудованием и минно-разыскными собаками, британская — с роботом. — Комиссар ООН повернулся к группе мужчин, одетых в одинаковые камуфлированные костюмы, и продолжил: — Результаты состязания оценивает жюри в составе председателя, господина Сильвена Хенри, Франция, его заместителя, господина Гранта Боугена, Канада, членов жюри, господ Педро Камре, Боливия, Кигана Мала, ЮАР, Ван Суна, Китай, Алекса Ридсона, Австралия, Яна Доучека, Чехия. Господа Хенри, Камре и Доучек будут находиться на вышке главного контроля, вместе со мной. Остальные члены жюри разместятся на линии разграничения. В принципе правила стандартные, они известны начальникам команд. Старт в восемь ноль-ноль. Прошу всех занять исходные позиции.
К полосе старта вышли капитан Пахомов, старший лейтенант Снегирев и прапорщик Лобачев, с ними овчарки Амур, Барон, Вьюга. В пяти метрах встали Джек Миллер, Гарри Вайт и Этан Коннер. Перед ними торчал робот «Юстер», управление которым с пульта у вышки осуществлял британский радиоинженер Арчи Вуд. Это не противоречило правилам.
Члены жюри и комиссар заняли свои места.
В 8.00 Андре Канте поднял сигнальный пистолет. В небо взлетела зеленая ракета.
Начался отсчет времени на табло.
Команды двинулись вперед. Робот тихонько загудел, медленно въехал на поле, завертел антенной.
Снегирев не сделал и пары шагов, как пес, шедший впереди на фиксируемом и управляемом поводке, сел и повернул морду к саперу.
— Что, Барон, есть?
Минно-разыскная собака таким образом показывала, что перед ними мина. Имитационные заряды имели внутри гексоген, вещество, используемое наряду с тротилом в каждом взрывном устройстве, будь то мина, фугас или снаряд. Собака молчала, так как на минах мог быть звуковой детонатор и лай спровоцировал бы подрыв. На состязаниях он обозначался выпуском ракеты.
— Есть! Барон, молодец!
Снегирев раскопал грунт, увидел мину, сканером проверил ее на наличие сюрпризов. Потом вывернул взрыватель и отбросил мину в сторону. На все это у него ушло около трех минут.
Пахомов и Лобачев прошли на несколько метров дальше. Там подали сигналы Амур и Вьюга.
Серданов, Холин, Чуйко и Суриков переглянулись. Помощник полковника поднял большой палец. Три мины обнаружены и обезврежены с ходу!
В своих саперах и собаках Серданов не сомневался, был уверен в том, что они выполнят свою работу. Но тревожное волнение почему-то не покидало полковника.
Он взглянул на ветеринарного фельдшера и спросил:
— Дима, у тебя успокоительное есть?
— Есть, а что?
— Волнуюсь что-то.
Ветеринар открыл аптечку, находившуюся в небольшой сумке, покопался в ней, подал начальнику команды шарик и заявил:
— Это пойдет.
— Меня не поведет от твоей пилюли?
Старший лейтенант Чуйко улыбнулся:
— Нет. Это препарат растительного происхождения. Бросьте под язык, сам рассосется, и вы успокоитесь.
Холин в это время смотрел на работу робота. Это было чертовски интересно. «Юстер» прошел метр, остановился, немного опустил антенну и повел ею слева направо.
«Сканирует местность», — подумал Холин.
Россияне уже три мины обезвредили, а робот пока ничего не нашел. Он продвинулся еще на три метра, вновь проделал ту же манипуляцию с антенной, а потом и показал себя во всей красе. В четыре места уткнулись хорошо видимые лазерные лучи.
Саперы направились к ним. К трем из четырех. Лампа на голове робота замигала красным светом, а крайний правый луч начал пульсировать.
— Черт побери! — воскликнул Холин. — А этот монстр еще тот крендель.
— Что такое? — спросил Серданов.
На робота смотрели и остальные члены российской команды, не задействованные в непосредственном разминировании.
— Да эта железка, товарищ полковник, нашла сразу четыре мины и воткнула в них лазерные лучи.
— Действительно, — проговорил Суриков. — А чего крайний луч пульсирует, а на башке робота мигает лампочка?
Серданов ответил просто:
— Сюрприз!
Холин кивнул:
— Похоже на то. «Юстер» видит не только сам заряд, но и ловушку. Вот ведь чертово изобретение! Так робот быстро все мины определит. Британским саперам останется лишь извлечь их. Возможно, робот и подсказываем им, как это делать.
— Каким образом?
— У всех саперов за ушами ракушки. Это радиоприемники. У наших ребят они тоже есть, но для связи с вами, товарищ полковник, а у британцев наверняка и с роботом, и с инженером, управляющим им.
Робот обнаружил четыре мины, в том числе одну с сюрпризом. На их обезвреживание британцы потратили больше четырех минут. Среди них возникла легкая перепалка насчет того, кому снимать заряд с сюрпризом.
— Так, так, так, — проговорил Серданов. — А наши еще три мины нашли, кстати, две с сюрпризами. Сами видите, товарищи дорогие, что собаки работают быстрее. Да и наши парни половчее англичан. Что по времени? Британцы сняли один сюрприз за шесть минут, наши обезвредили мины за четыре. Мы опережаем соперника.
— Но фора большой не будет.
— Это британцам нужна фора. У нас собаки смогут работать на всех трех этапах, а их «Юстер» — только на двух. На участке строений он просто застрянет к чертовой матери. Так что британцам именно здесь, на первом этапе надо вырваться вперед. А это у них никак не получается, с чем я готов сердечно поздравить полковника Хукеса, — проговорил Серданов.
Российские саперы вырвались вперед на пять-шесть метров. Они уже извлекли шесть мин против четырех, обезвреженных британцами, в том числе, что существенно, два заряда с сюрпризами.
— Мы опережаем соперника минуты на три, — сказал Холин.
— Если так пойдет и дальше, то к финишу обгоним британцев минут на двенадцать. Это будет отличный результат, — проговорил Чуйко.
— Не спеши, Дима, — сказал Серданов. — Что-то Хукес подозрительно спокоен. Он должен был бы подгонять своих людей, а вместо этого безразлично взирает на происходящее. Ведь полковник знает, что если мы выиграем первый этап, то и второй останется за нами, а на третьем нас уже не догнать.
— Да, британский полковник слишком спокоен, словно ему известно, как закончатся состязания.
— Вот это и напрягает.
— А может, он понял, что его саперам против наших ловить нечего? — предположил Суриков.
— Нет, здесь что-то иное. Знать бы, что именно.
Россияне за сорок минут нейтрализовали ровно половину мин, заложенных на участке, включая еще одну с сюрпризом. Впереди маячил превосходный результат.
Но тревога Снегирева и волнение Серданова не были напрасными. Как раз на второй половине дистанции и начались проблемы.
Впереди саперов шел Снегирев с Бароном. Вот пес тщательно обнюхал грунт, шагнул влево, двинулся вперед. Вдруг Барон остановился, мотнул мордой, чихнул, сел, но тут же вскочил, подался назад. Он принюхался, еще раз чихнул, вновь сблизился с небольшим бугорком, опять сел и сразу отошел, мотая мордой, закрывая ее лапой.
— Что такое, Барончик? — Снегирев отметил бугорок, подтянул собаку к себе.
Пес подошел, виновато посмотрел на старшего лейтенанта. Глаза его заволокло какой-то поволокой. Передние лапы Барона дрожали.
— Что случилось, дружище? — Старлей присел, внимательно глянул на пса.
Барон начал поскуливать.
— Что случилось? — спросил Пахомов.
— Не пойму. Все было нормально, и вдруг Барон зачихал.
— Может, съел чего-нибудь?
— Чего? Ты же знаешь, он только из моих рук берет пищу. Попробуй-ка дать ему печенье в мое отсутствие.
— Это да. Что же тогда с ним?
— А я знаю? Вы работайте, разберемся. — Снегирев погладил овчарку. — Барончик, ты посиди пока тут, а я сниму мину. Отдышись. Может, тебе какой-нибудь комар в ноздрю попал? Не всех же убивает эта газовая система. Отчихайся, потом пойдем дальше, немного осталось.
Пес все понял и прилег.
Снегирев по следу собаки подошел к бугорку, включил сканер.
— Опа, сюрприз. Не в нем ли дело? Подсунули какую-нибудь хрень, которая и вызвала приступ аллергии?
Сканер показывал, что к имитационной мине снизу прикреплен круглый предмет, а сбоку — цилиндр, пиропатрон сигнальной ракеты.
Сапер аккуратно ощупал землю вокруг бугорка, разгреб ее. Появилась мина. Круглая, крупная, черная, пластиковая. Сверху выкручиваемый взрыватель. Но извлекать мину нельзя. Надо сначала нейтрализовать сюрприз, а это может быть что угодно. Магнитный заряд, обычный, скрепленный с основным лентой, или отдельный, соединенный только проволокой. Потянешь вверх, и взлетит звуковая ракета. Это значит подрыв, проигрыш в состязаниях. Но снимать эту поганку надо.
Снегирев достал нож, подкопал мину, дальше работал руками. Его взгляд машинально зацепил табло. Он копался с этой миной уже пять минут, а еще ничего не сделал.
Отбросив грунт, сапер увидел круглый предмет, подставил лезвие ножа к месту соприкосновения этой штуки с корпусом мины, слегка протянул его на себя. Лезвие не пошло ни вверх, ни вниз, значит, не магнит.
Он тем же ножом поднял корпус основного заряда и увидел тонкий провод, соединяющий оба устройства. Снегирев подкопался под сюрприз и увидел, что под ловушкой ничего не было. Пиропатрон не в счет, он закреплен в нижней части имитационной мины.
Длина провода, соединяющего заряды, составляла сантиметра три. Сапер перекусил его. Раздался щелчок. Это означало, что сюрприз отделен от мины и обезврежен.
Снегирев отбросил обезвреженный заряд в сторону, вернулся к собаке.
— Барон, как ты?
Пес поднял голову. В глазах его стояла боль. Дрожь в лапах стала сильней.
— Барончик, дорогой, ты можешь работать?
Пес с трудом поднялся. Его шатало, но он пошел вперед, опустив нос к земле.
Снегирев двинулся следом.
Справа раздался голос Лобачева:
— Вьюга, родная, что с тобой?
Старший лейтенант резко повернулся к прапорщику:
— Что у тебя?
— Да то же, что с твоим Бароном. Полная непонятка. Поле чистое, никаких химикатов, даже помета птичьего нет, ни одной мышиной норы, а такое ощущение, будто собаки наши ядом отравились. Вьюга еле передвигается.
Встал и Пахомов.
— У Амура те же самые симптомы, — сказал он.
— Что будем делать?
— Идти пока.
— Пока не погубим собак?
Серданов видел, что саперы резко притормозили из-за неадекватного поведения собак. Он вызвал на связь всех, используя портативную радиостанцию. Во время состязаний делать это разрешалось.
— Пахом, Снегирь, Лоб! Что случилось?
Командиру ответил капитан Пахомов:
— У всех собак симптомы отравления.
— Но чем, черт побери?
— Не знаю.
— Они могут работать?
— Пока идут. Что будет дальше, одному Господу известно.
— Что предлагаете?
— Сейчас собаки вышли к минам, но уже еле стоят на ногах. Надо их срочно отправлять к Чуйко!
— А как дальше?
— Дальше просить разрешения использовать обычные миноискатели.
— Так, вы дорабатывайте заряды, обнаруженные собаками, я бегу к комиссару.
— Принял.
Снегирев прошел к Барону, который не сидел, а лежал у кучи невысокой травы. Пес учащенно дышал, из пасти на землю стекала слюна, тело сотрясали рвотные позывы, все лапы дрожали.
— Барончик! Потерпи, друг. Амур и Вьюга тоже пострадали. Вас скоро к ветеринару отнесут. Тот вам помощь окажет. Потерпи, Барончик, ладно? Ты только не умирай, слышишь?
В черных глазах пса появились слезы.
От их вида у Снегирева сжалось сердце.
— Барончик, прекрати, пожалуйста. Прошу тебя, потерпи. Мне работать надо, я пойду, ладно? А тебя вылечат.
Пес положил голову на лапы и тихо заскулил.
Снегирев знал своего Барона. Если он скулит, значит, ему очень плохо и больно.
Сапер чертыхнулся, дернул головой и начал снимать мину. Сюрпризы закончились, значит, можно работать в обычном режиме.
Тем временем Серданов поднялся на балкон вышки, откуда велось наблюдение за действиями команд.
Комиссар сам обратился к нему:
— Что с вашими собаками, господин Серданов?
— Это еще предстоит выяснить. Сейчас я прошу разрешения доставить собак в медпункт нашего модуля и передать саперам миноискатели.
— Наша медицинская часть может вам чем-то помочь?
— Та, что на полигоне, нет. Возможно, потребуется вызов ветеринаров. Их здесь найти можно? Но это после. Сейчас прошу провести эвакуацию животных и передать специалистам миноискатели.
— Хорошо. В случае использования минно-разыскных собак их замена на миноискатели допустима. Разрешаю. Но без остановки времени.
Серданов кивнул, сбежал по лестнице и крикнул подчиненному, оставшемуся у вышки:
— Холин, быстро за миноискателями!
— Есть!
Помощник через несколько минут принес три миноискателя.
Полковник приказал:
— Холин, Суриков, разобрать приборы и за мной! Обратно понесем собак. Чуйко!
— Я!
— Готовь свое хозяйство для осмотра животных. Надо определить, что за хрень их поразила, и оказать необходимую помощь.
— Мои возможности…
— Выполнять! — закричал Серданов, забрал один миноискатель и повел помощника с поваром на участок «А».
По пути командир спросил у Сурикова:
— Ты что утром приготовил на кормежку?
— То, что и всегда перед работой. Назвать меню?
— Меню?! Отчего собаки вышли из строя?
— Откуда мне знать?
— К продуктам никто доступа не имел?
— Да откуда? К тому же Снегирев всю ночь шарахался по модулю. Кухня и контейнеры с кормом опломбированы. Пломбы утром были целы. Лично проверял и снимал.
— Разберемся.
Группа Серданова вышла к саперам и отдала им миноискатели, когда британцы уже приближались к финишу. Русским же нужно было обезвредить еще шесть мин.
Полковник взглянул на собак, лежавших рядом друг с другом.
— Твою мать, да они еле живые! Что произошло?
— Отравление, — ответил Пахомов. — В этом сомнений нет, а вот где и чем они отравились, совершенно непонятно.
— Сколько времени надо на завершение работы?
— На что? — крикнул Снегирев. — К черту вашу работу, собак спасите, товарищ полковник!
Командир стерпел такое заявление и приказал помощнику и повару:
— Взяли собак и бегом в медпункт! — Он обернулся к Пахомову: — А вы, ребятки, попытайтесь уложиться в эти чертовы сто двадцать минут. Все. Работаем!
Люди Серданова понесли скулящих животных к модулю.
Саперы разобрали миноискатели и продолжили работу. Они вышли на финиш на сто восемнадцатой минуте, уложившись в норматив. Но сделали это на двадцать восемь минут позже британцев, когда те вместе со своим роботом уже вернулись к вышке.
Усталые саперы, закончив этап, тут же направились в ветеринарный пункт, где на столах лежали их четвероногие друзья. Там же были Серданов, Холин, Суриков и, естественно, ветфельдшер Чуйко.
— Ну и что тут? — спросил Пахомов, расстегивая верхние пуговицы куртки.
— Однозначно отравление, — ответил Чуйко. — Причем очень сильное. Давление у всех собак восемьдесят на сто вместо ста сорока на сто двадцать, пульс слабый, пятьдесят ударов в минуту.
— При отравлении должен быть понос, — заявил Снегирев.
— Это смотря какое отравление.
— Но надо же что-то делать. Почему они лежат без помощи?
— Я не знаю причину отравления, — ответил Чуйко. — От пищи оно, от укуса насекомого, от ядовитых химикатов? Необходимо взять кровь на анализ.
— Ты не можешь сделать этого? — спросил Пахомов.
— Кровь взять могу, анализ провести не сумею. У нас нет лаборатории, только оборудование, предназначенное для оказания экстренной помощи при явных и легких пищевых отравлениях, ушибах, переломах, наконец. Но анализы я провести не в состоянии. Сделал, что только мог. Вызвал рвоту соляным раствором, осмотрел всех, мест укусов не обнаружил, но ввел антиаллерген, вымыл как следует, даже растительного масла дал от судорог.
Снегирев скривился:
— Соляной раствор, растительное масло, антиаллерген. Смешай это все и засади себе клизму, ветеринар! Чему только тебя учили?
— Прекратить истерику! — оборвал перепалку начальник команды. Что мы имеем? Однозначно отравление собак. Теперь они некоторое время, а то и вообще не смогут работать. На завтрашнем этапе точно. Без собак нам британцев не догнать. Особенно они нужны на завершающем этапе. Этих бедолаг мы тоже бросить не можем. Нужна квалифицированная помощь. Но на замену расчетов у нас меньше суток. Столько же времени для доставки сюда врачей-ветеринаров, их оборудования и препаратов. Это нереально. Надо выиграть еще сутки, если получится, то и больше, связаться с центром, обрисовать ситуацию.
— Надо затребовать у комиссара проверку минного поля на предмет распыления ядохимикатов, — сказал Холин. — Основания для этого есть. У нас вышли из строя сразу все собаки. Они имеют одинаковые симптомы отравления.
— И комиссар, несмотря на его нейтральность, и жюри, внешне совершенно беспристрастное, могут иметь установку не допустить победы команды России. Вон наших спортсменов безо всяких доказательств целыми федерациями отстраняют от международных соревнований, и ничего, проходит. У нас, видите ли, государственная система внедрения допинга.
— Все равно надо попытаться. Я бы…
Полковник прервал помощника:
— Ладно, ты давай подготовь спутниковую станцию. Я к комиссару, вернусь, буду говорить с генералом. — Он посмотрел на саперов.
Те сидели рядом со своими четвероногими друзьями, обнимали их, гладили. Снегирев, не стесняясь, всхлипывал, поглядывая на своего верного Барона.
Полковник вздохнул и вышел из модуля. Рядом с ним он встретил комиссара и председателя жюри.
— Мы к вам, господин Серданов.
— А я направлялся к вам, сеньор Канте.
— Понимаю. Как ваши собаки?
— Плохо, отравление. Причину установить не представляется возможным. Во всяком случае здесь, на полигоне.
— Отравление? — переспросил председатель жюри.
— Да, мсье Хенри. Для того чтобы это понять, не надо быть специалистом. Симптомы такие же, как и у человека.
— Означает ли это, что собаки не смогут работать завтра, на втором этапе?
— Очень умный вопрос, мсье. Вы когда-нибудь травились чем-нибудь?
— Это не имеет значения.
— Имеет. Впрочем, у меня дело не к вам. — Серданов повернулся к комиссару: — Сеньор Канте, я уверен, что наши собаки были умышленно отравлены.
— Но каким образом?
— Вот это я и хочу выяснить. Посему прошу сделать перерыв в соревнованиях на сутки, за это время проверить полигон на предмет наличия ядохимикатов, особенно, конечно же, на участке «А». Очевидно, что отравляющие вещества находились рядом с имитаторами, ближе к концу полосы. Именно там собаки начали подавать признаки отравления.
— А может быть, сначала проверить вашу кухню, продукты, модуль? Для этого вызвать специальную комиссию из Нью-Йорка? И чего уж сутки, закрыть соревнования на неделю, месяц, пока не будет ясно, где и как отравились ваши собаки? — проговорил председатель жюри.
— Я не с вами разговариваю, господин Хенри.
— Не забывайте, полковник, я — председатель жюри.
— Вот именно. Фиксируйте результаты состязания, контролируйте исполнение правил. Составляйте протоколы. Таковы ваши обязанности. Займитесь ими, не влезайте в дела, которые вправе решать только комиссар ООН.
— Наглец! — буркнул француз.
Канте видел, в каком состоянии находится начальник российской команды, и сказал председателю жюри:
— Сильвен, идите, пожалуйста, в модуль, проверьте протоколирование первого дня соревнований и отдыхайте. Я сообщу вам о решении, принятом мною.
— Вы собираетесь пойти на поводу у русских? — с усмешкой спросил француз.
Комиссар неожиданно повысил голос:
— Мсье, убедительно прошу вас уйти и подготовить протокол. Что непонятно?
— Ну-ну. — Француз повернулся и вальяжно направился к служебному модулю.
Комиссар взглянул на Серданова и сказал:
— Все участки за день до старта финала проверялись, господин полковник, с применением различной техники.
— Я знаю. Но один из моих подчиненных видел, как прошедшей ночью в лесу за участком, отведенным для соревнований, стояли два автомобиля. Ориентировочно с двадцати трех часов и до двух, за точность не ручаюсь.
— Два автомобиля? А вашему человеку не могло показаться?
— Это легко проверить. Прошло не так уж много времени, чтобы ничего не разобрать. Отпечатки протектора мы, к сожалению, скорее всего уже не получим, но сам факт нахождения машин на закрытой территории накануне старта весьма интересен. Второй и третий вопросы таковы. Кто находился в автомобилях? Что эти люди делали в лесу, в непосредственной близости от объекта? Заметьте, охраняемого! — Серданов взглянул на комиссара. — Сеньор Канте, вы представляетесь мне честным и порядочным человеком.
— Благодарю, но давайте к теме.
— Территорию полигона охраняет подразделение французских сил особого назначения. Начальник охраны имеет очень большие полномочия. По сути, он может делать тут все, что посчитает нужным, объясняя это обеспечением безопасности. Можете ли вы с полной уверенностью заявить, что господин подполковник Венсе не вступил в сговор с начальником британской команды и не помог ему внедрить на участок «А» отраву?
— Тут вы явно перегнули палку, господин Серданов.
— Ответьте, пожалуйста, сеньор, вы можете полностью исключить возможность такого сговора?
Андре Канте подумал, покачал головой и проговорил:
— Конечно, полностью исключить сговор я не могу, но не верю в это.
— Мне тоже хотелось бы верить в то, что ни Венсе, ни полковник Хукес не имеют никакого отношения к беде, приключившейся с нами. Но кто-то все-таки отравил собак. Причем именно на учебном поле, скажу точнее — на завершающем рубеже участка «А»! Вы ведь имеете право приостановить состязания после такого случая. Можно заодно проверить весь наш модуль и контейнеры. Все, что потребуется, мы предоставим.
— Кто же, по-вашему, способен объективно провести проверку?
— Вы, я, полковник Хукес, специалист-токсиколог из Парамарибо, но привлеченный вами, а не кем-то другим, несколько членов жюри. Получится вполне компетентная комиссия.
Канте посмотрел на Серданова.
— Допустим, я соглашусь, назначу комиссию, найду независимого эксперта, но что по большому счету это даст вам? Отравленных собак вы в любом случае не сможете выставить на соревнования ни завтра, ни послезавтра, ни в течение ближайшей недели. В отличие от мсье Хенри я знаю, что такое отравление собак. У меня был пес. Погиб от укуса змеи. Это был еще совсем щенок, которого мы любили всей семьей. Он не знал, что такое змея. Мы тогда находились в Индии на отдыхе. Отравление — это всегда серьезно.
— Я намерен запросить у своего руководства замену саперным расчетам. По условиям состязаний это разрешается в экстренных случаях. Новые собаки и люди продолжат соревнования.
— Вы хотите, чтобы до завтра из России сюда, в Суринам, была переброшена дублирующая группа саперов?
— А также специалист-ветеринар с оборудованием, необходимым для спасения собак основной группы, пораженных неизвестным ядом. Но так быстро это невозможно. Проверка же займет весь завтрашний день, и у нас будет достаточно времени для замены.
— Я проеду в лес, посмотрю на следы или на их отсутствие. Как вернусь, сообщу вам свое решение.
— Благодарю вас, сеньор.
— Не за что, полковник. Я и сам не знаю, каково будет это решение. По данному вопросу необходимо согласие жюри, а оно вполне может отказать в вашей просьбе и потребовать продолжения состязаний.
— Зачем же тогда ехать в лес?
— А вот это, полковник, извините, мое личное дело. В любом случае говорите со своим начальством. Даже если состязания и не продолжатся, то собак спасать обязательно надо.
— Верно, сеньор Канте.
Серданов вернулся в модуль.
— Что? — коротко спросил он Чуйко.
— По-прежнему. Состояние собак стабильно тяжелое. Не исключаю летального исхода. Нам нужна консультация врача центра.
— Будет тебе консультация. Холин!
— Я! — ответил помощник, находившийся в медчасти.
— Станция готова?
— Так точно!
— Набирай генерала.
— Есть! — Через несколько секунд капитан передал командиру трубку спутниковой станции и доложил: — Генерал-майор Адаксин на связи.
Серданов кивнул, включил тумблер, перевел станцию в режим импульсной связи.
— Здравия желаю, Георгий Борисович!
— Здравствуй, Леонид Андреевич.
— Извините, что рано беспокою вас.
— У вас ЧП?
— Так точно!
— Вот этого нам как раз и не хватало. Докладывай!
Полковник лаконично, по-военному обрисовал начальнику ситуацию.
Генерал выслушал его и заявил:
— Вот, значит, как? Отравление пищей исключается?
— Полностью.
— Бытовой химией?
— Тоже.
— Значит, отрава была на учебном поле?
— Уверен, что так.
— Хреново, Леонид Андреевич.
— Да уж куда хуже. Без собак мы не догоним британцев.
— Это я понял. Твои предложения?
— Надо срочно подготовить к вылету в Суринам резервную группу саперов со здоровыми собаками, технику для анализа крови и мочи, врача с препаратами, способными нейтрализовать последствия отравления. Другими словами, спасти наших собак.
— Почему подготовить, а не отправить немедленно?
— Комиссар пока не дал разрешения на рокировку.
— Ясное дело, теперь все будут против замены основной группы. Британцы приложат максимум усилий, чтобы состязания продолжились. А наши с одними только миноискателями действительно не смогут обойти соперника. Слишком большую фору получили британцы.
— Я пытался убедить комиссара Канте в необходимости проведения проверки участка «А» на предмет обнаружения отравляющих веществ.
Генерал вздохнул и спросил:
— Ты думаешь, Канте пойдет на это? Вернее, ему позволят?
— Вообще-то Андре Канте весьма влиятельный и, как мне представляется, честный человек. По крайней мере он не против нас. Комиссар ООН мог сразу отвергнуть мою просьбу и дать команду на продолжение состязания.
— Но он не озвучил свое решение.
— Это тоже позитивный признак.
— Возможно. Я немедленно отдам команду подготовить борт, подниму дублирующую саперную группу старшего лейтенанта Галдина, распоряжусь по медицинской части. Борт вылетит, как только ты получишь разрешение Канте. Группа успеет прибыть в Парамарибо. Для тебя главное — добиться перерыва в соревнованиях. Используй все, что только можешь.
— А что я реально могу?
— Если Канте не сумеет сломить сопротивление жюри, которое должно будет утвердить его решение, предупреди, что мы привезем на полигон журналистов, привлечем зарубежные СМИ, в общем, поднимем изрядный шум, обвиним комиссара, жюри и британцев в жульничестве.
— Что это даст?
— Видимо, по результатам состязаний ничего, но не думаю, что в Противоминном центре, да и в ООН этот шум никак не отразится. Мы затребуем создать независимую комиссию, даже если придется снять команду с состязаний.
— Понял вас, товарищ генерал.
— Это уже хорошо, Леонид Андреевич. Обеспечил ты мне беспокойное утро. Хотя тебе в Суринаме сейчас гораздо хуже. У тебя все?
— Так точно! Одна просьба. Вы пока не беспокойте капитана Бережную, пусть с ней поговорит Чуйко.
— Пусть говорит. Ее я озадачу в последнюю очередь. Если она будет в курсе проблемы, то станет задавать меньше вопросов. Жду решения по проверке.
— Да, конечно.
— До связи!
— До связи!
Полковник перевел тумблер в исходное положение, передал трубку Холину и приказал:
— Вызывай Чуйко, по прибытии набирай Бережную!
— А вы?..
— Я на территорию. Канте поехал в лес, где Снегирев видел машины. После этого он должен принять решение по нашей просьбе. Мне надо быть рядом с ним.
— Шансы на положительное решение есть?
— Шансы, Рома, всегда есть. Иной раз они не реализуются.
— Это так.
Полковник покинул модуль.
Холин подозвал Чуйко:
— Связываю тебя с Бережной!
— Давай.
Помощник начальника команды набрал номер.
Вскоре Чуйко услышал знакомый женский голос:
— Бережная!
— Ольга Владимировна, старший лейтенант Чуйко. Доброе утро.
— Здравствуй, Дима. Что случилось, почему в такую рань звонишь?
— У нас чрезвычайное происшествие, Ольга Владимировна.
— Да оставь ты отчество, давай по делу.
— Собаки наши в ходе первого этапа соревнований отравились.
— Что? Как отравились?
— Все сразу, прямо на минном поле.
— Еще раз и подробнее!
Чуйко обрисовал ситуацию главному специалисту ветеринарного отдела центра.
— Так, — проговорила она, выслушав его. — Что ты предпринял?
Старший лейтенант доложил о своих действиях.
— И что, состояние собак не улучшилось?
— Стабилизировалось, но в тяжелой, я бы сказал, критической форме.
— Если отравление произошло на поле, то это скорее всего ядохимикаты.
— Вряд ли. Те негодяи, которые решили вывести наших собак из строя, не стали бы оставлять следы, а ядохимикаты с поля никуда бы не делись.
— Тоже верно. Тогда это отравление неким летучим ядовитым веществом, не оставляющим следов. То, что ты предпринял, правильно, но, не имея точного диагноза, лечение назначить невозможно.
— Надо постараться, чтобы собаки выжили.
— Значит, так. Вводи каждой пять граммов антидота — пиридоксина, дай им корвалол по сорок капель, воду постоянно. Через час вколи по ампуле раствора Рингер — Локка. Ближе к вечеру — «Трисоль», диуретики, железосодержащие препараты. При болях в желудке ставь клизму, но смотри, если пойдет алая жидкость, сразу же вводи заменитель крови. Ты понял, Дима?
— Понял, Ольга Владимировна.
— Постоянно наблюдай животных. Если их состояние ухудшится после введения препаратов, тут же промывай желудок.
— Понял.
— Давление и пульс у собак?
— У всех в районе восемьдесят на шестьдесят, пульс в пределах пятидесяти ударов.
— Корвалола больше дай. Но ненамного.
— Да, Ольга Владимировна.
— Анализ крови и мочи в этом вашем Суринаме сделать можно?
— Скорей всего это придется делать вам, товарищ капитан.
— Да?
— Ожидайте звонка генерала Адаксина.
— Хорошо. Держитесь там. Прилетим, разберемся.
— Если разрешат прилететь. Но все, благодарю! До связи! — Чуйко вернул трубку Холину.
Тот отключил аппарат.
Снегирев оторвался от Барона и спросил:
— Что сказала Бережная?
— Сеня, тебе нужны медицинские термины? Что посоветовала, то и буду делать.
— Так делай, а не болтай!
— Успокойся!
— Как? Барон еле дышит. Он же для меня!.. Не понять тебе этого.
— Почему же? Вполне понимаю. Мужики, как скажу, будете помогать.
— В этом не сомневайся.
Фельдшер начал готовить препараты.
К Серданову, стоявшему у модуля, подошел начальник британской команды:
— Что произошло, Леонид?
Тот взглянул на Хукеса и спросил:
— А тебе неизвестно, полковник?
— Я видел, что ваши собаки вдруг перестали работать. Они валились, словно раненые. Председатель жюри что-то об отравлении сказал.
— Все знает этот председатель жюри. Надо же, какая осведомленная личность. Кстати, а начальник охраны объекта подполковник Венсе тебе ничего не говорил?
Хукес сощурил глаза.
— Венсе? А при чем здесь он?
— Ты же поддерживаешь с ним хорошие, можно сказать, приятельские отношения.
— Бред! Мы знакомы, да, но и ты тоже общался с ним.
— Только я по ночам не разъезжал по окрестностям вместе с начальником охраны.
В глазах британского полковника мелькнула тень тревоги.
— О чем это ты, Леонид?
— Тебе, господин Хукес, лучше знать.
— Не понимаю.
— А не понимаешь, так оставь меня в покое. Не до тебя мне.
— Господин Серданов, я хотел выразить вам свое сочувствие и поддержку.
— Выразил? Поддержал? Спасибо, до свидания.
— Ты говоришь так, будто я виноват в твоих проблемах. Я понимаю твое состояние, но надо держать себя в руках.
— Я сказал, спасибо, до свидания!
— Ну-ну! До свидания. — Хукес двинулся восвояси.
Из модуля вышел Снегирев, увидел спину британского полковника:
— Чего ему, козлу, надо было?
— Это тебе чего надо здесь?
— Чуйко послал забрать из фургона санитарный пакет. А что англичанин?
— Выражал сочувствие, интересовался, почему собаки вышли из строя.
— А он, сука, не знает?
— Ты иди, Сеня, куда шел. Без тебя тошно.
— Я-то пойду. Но если Барон вдруг не выживет, то я так разделаю британцам их робота, что они его по частям в металлолом сдавать будут.
— Все сказал? — Серданов повысил голос.
— Все.
— Иди за пакетом. Тебя ждут!
Снегирев сплюнул на асфальт, прошел к фургону, отнес санитарный пакет в модуль.
Полковник Серданов ждал возвращения комиссара. Его машина уже стояла на обочине леса. Канте еще работал там. Или обдумывал, как поступить. Один в тиши. Ему и на самом деле предстояло сделать очень даже непростой выбор.
