В Затопленном городе воняло. Когда Иттана тычками вели по осклизлым камням, выстилающим ходы; и когда его кулем бросили на земляной пол; и когда стянули руки спереди веревкой – воняло безостановочно. Гнилью и старостью. Водой, кисшей в лужах-ямах. Воздуха – любого, пусть даже тухлого – не хватало. Казалось, если вдохнуть полной грудью – тот кончится. Потому Иттан дышал мелко, часто, хватая крупицы сырого воздуха губами.

Тая молчала, но ее присутствие ощущалось незримо. Она рядом.

И что с того?..

Им все равно не спастись.

– Ну, здравствуйте, беглецы, – услышал Иттан голос столь же скользкий, как и полы в Затопленном городе. Промасленный, прогнивший. – Я переживал, деточка.

Человек подошел совсем близко, прихрамывая – Иттан слышал, как подошвы его башмаков чавкают по глине. Видимо, он дотронулся до Таи, потому как девушка зашипела:

– Отпусти меня…

– Зачем? – ворковал голос. – Ты такая сладкая, такая славная, такая родная.

Шлепок пощечины и Таин тихий всхлип слились воедино. Иттан дернулся, но бессильно повалился обратно, когда наемничья рука сжала его шею.

Если бы только он мог воспользоваться магией. Одурманить людей истинной силой, которая бурлила, требуя выхода. Но для создания самого пустякового заклинания любому магу нужен либо зрительный контакт (особенно это касается заклятий, направленных на человека), либо специальные пасы (если у заклятия нет адресата). Иттан был лишен и того и другого. Пальцы связанных рук не слушались. Глаза слепо щурились.

– Будешь знать, как заставлять меня волноваться, дурочка, – с тяжким вздохом сказал человек. – Ну-ну, не плачь. Так, а это твой друг?

Он склонился над Иттаном, опалив его кожу дыханием: дешевая выпивка и чеснок. Много чеснока.

– Как тебя зовут? – Вопрос лишен грубости. Между тем от человека разило ненавистью.

– Иттан. – Молчать глупо, спорить – тоже. В общении единственная надежда на спасение.

Он посмотрел, не мигая, туда, где, наверное, находилось лицо человека. Встретился бы с ним взглядами, если бы мог видеть.

– А я – Кейбл. – Хохоток и легкое похлопывание по плечу. – Очень приятно, друг.

Человек был ранен. Новое чутье Иттана обнаружило запах спекшейся крови и гноя. Бедро. Ножевое. Ему больно, потому-то он прихрамывает и опирается на левую ногу, стараясь не ступать на правую.

Вкус боли оказался упоительно сладким. Иттан, словно изголодавшийся, впитывал его в себя через нос, через метку на глазах. И в тех прояснялось. Стали различимы силуэты. Приглушенные, как в туманной тьме беззвездной ночи. Но силуэты!

– Согласись, что вкусно, – пробасило нечто в ушах. – Боль вкуснее любой пищи, какую ты отведывал, маг.

Иттан помотал головой. Только галлюцинаций ему не хватало.

– Уведите ее, – приказал Кейбл. – Я хочу пообщаться с моим новым другом наедине.

Тая взвизгнула, засучила ногами. Ее крики звонким эхом разбивались о каменные стены.

– Отпусти! – верещала она. – Кейбл, послушай… Не тронь меня! Кейбл, Иттан ни при чем… Я сама убежала… Да отпусти ты, урод!

Ее голос отдалялся и вскоре затих. Капала вода. Мерно. Нудно.

– Я готов выкупить Таю у тебя. – Иттан не узнал свой голос, охрипший и иссушенный.

– Выкупить?! Ха, сразу видно делового человека. Редко в мои владения захаживают графские сыновья. Берк-младший, интересно, – протянул Кейбл, охнув, когда сел напротив Иттана. – Бывший светлый декан в академии, не так ли?

Откуда он знал? Когда успел раздобыть информацию? Иттан всегда подозревал, что сведения в низинах города распространяются быстро – но ведь их должен кто-то пустить.

– Направлен в гарнизон для отбывания трехлетней службы, – тоном канцелярского служащего бубнил Кейбл. – Думается, там и познакомился с малышкой Таей. Да?

Он кивнул, и Кейбл, обрадованный правотой своей догадки, продолжил:

– Моя девочка умеет очаровывать мужчин. Все-таки жаркая кровь рынди сказывается. Спал с ней?

– Нет.

Иттан ни секунды не колебался перед ответом.

– Врешь! – разъярился Кейбл, и в запах его крови примешалось нечто едкое.

– Нет, – прежним голосом повторил Иттан.

Нерастраченный резерв обжигал легкие. Магия совсем рядом. Ее можно ухватить за хвост, но не применить – ибо истинная сила, не найдя выхода в конкретном заклинании, попросту растворится.

Иттан сжимал и разжимал кулаки, но пальцы лишь сильнее немели.

Все бесполезно.

И сам Иттан – бесполезен. Как поломанная вещь. Как сломанный человек.

– В любом случае уже не важно. – Кейбл почесал щетину. – На войне любому мужику позволительно владеть бабой, пусть даже принадлежащей кому-то иному. Одного не понимаю, как вам удалось улизнуть из гарнизона? И как ты, графский сынок, лишился зрения?

– Потерял в бою. – Повел плечом. – Мы сбежали через портал.

– А-а-а. – Наверное, Кейбл не понял, о чем речь, но понимающе причмокнул. – Тае повезло найти тебя. Спасибо, что вернул мою девочку в целости и сохранности.

– Она не принадлежит тебе.

– Вообще-то ее папаша проиграл дочурку несколько лет назад, потому она принадлежит мне, и никому иному. Помню, как ее приволокли сюда, запуганную, тощую. На вид – совсем кроха. А я сразу понял – отныне она моя. Знаешь ли ты, Берк-младший, каково это – полюбить? – Иттан не ответил, и Кейбл продолжил. Голос его подрагивал. – Никогда прежде я не беспокоился так о женщине, как об этой малолетней глупышке. Я рассказал ей все, что знал сам. Моя мать, тогда бывшая в уме, но уже слабая телом, обучила ее скрипке. – Кейбл поерзал. – Тебе, конечно, придется заплатить за пользование моей женщиной, но я никогда не отпущу ее от себя. Пойми, Берк-младший, тебе не быть с ней.

Эхо его голоса множилось и разбивалось на сотни оттенков, пробегая по стенам катакомб. Здесь обитали люди. Ютились как крысы, днями, месяцами и даже годами не видя солнечного света. Существовали целыми семьями. Рождались и умирали, чтобы быть погребенными здесь же – под толщей земли и песка.

Все, даже властелины этого уродливого затопленного мира были ничтожно малы для тех, кто жил сверху.

Быть может, Кейбл прельстится возможностью перебраться наверх?

– Раз тебе известно, кто я, то ты должен понимать – моя семья богата. – Иттан убеждал тихо, но уверенно; как обычно говорил с нерадивыми студентами факультета, наставляя тех на путь истинный. – Я заплачу за свободу Таи столько, сколько ты попросишь.

– И во сколько монет ты оцениваешь ее? – прорычал Кейбл, обозлившись.

Кровь под коркой сочилась. Незаживающая рана причиняла Кейблу неудобства. Он никак не мог усесться поудобнее, трогал бок. Иттан не видел его лица, но уже различал очертания нескладного тела. Выпирающий живот и узкие плечи. Топорщащиеся уши. Волосы рыжие, словно налитые медью.

Иттану нравилась боль. Как изысканное блюдо, как заморская выпивка, как гроздь спелого винограда, привезенного с южных островов, – боль была чем-то невероятно сочным.

Но пока он не смог распробовать ее послевкусия.

– Да, маг! Наполняйся ею! – хохотали галлюцинации в голове.

– Три сотни золотых? – спросил Иттан, облизывая пересохшие губы.

Кейбл присвистнул.

– Звучит аппетитно!

Он достал что-то из-под пояса. Нож. Приставил тот к стянутым запястьям пленника. Холод стали коснулся кожи. Кейбл провел по веревке раз-второй-третий. Но, лишь надрезав путы, остановился.

– Все очень и очень замечательно, – усмехнулся он, поднимая нож и выставляя его перед глазами Иттана. Тот смотрел на сталь безбоязненно. – Деньги, золото, статус. Ты красиво ведешь разговор. Есть одно маленькое «но». – Острие ткнулось под правый глаз, провернулось. Но не надавило. – Ты – дезертир, Берк-младший. – Лезвие переместилось к щеке. – И твой папаша будет первым, кто откажется от тебя. Твоя семья наречет тебя предателем. – Коснувшись рта, оно двинулось вправо и вверх, заставляя Иттана улыбнуться краем губ. – У тебя нет ни монеты. Ты беспомощный слепец. Ты туп, раз пытаешься убедить меня в обратном, но еще тупее, если веришь в свои слова.

– Послушай…

– Заткнись! – прорычал Кейбл и ударил кулаком по виску, на миг выбивая сознание. – Ты спал с моей женщиной! – Он ухватил Иттана за воротник куртки, прижал к стене.

Кровь прилила к затылку.

Бил короткими быстрыми ударами. Сначала – вполсилы. После, разгорячившись, молотил без разбора: по лицу, телу, ногам. Не давал возможности сгруппироваться, прикрыть голову. Несвязно бормотал. Смеялся, и капли воды, стекая по стенам, вторили его смеху.

Его голос вскоре перестал существовать, как и все прочее. Затопленный город растворился в кровавом месиве. В хрусте сломанных костей. Остались лишь багрянец перед глазами и боль, заключившая Иттана в броню. Ставшая им самим.

– Киньте его в глубины. – То ли шепотом, то ли воплем донеслось сквозь кисель в ушах. – Пусть подыхает.

Переломанные кости молили о скорой смерти, потому то, что когда-то было Иттаном, широко улыбнулось.

– Ты не подохнешь, – уверил голос в ушах. – Слово Тьмы.