Глава 4
– Дежурный Евгений Васнецов. Слушаю вас. – Сегодня Женька не сыпал шуточками, а отвечал на звонки серьезно и собранным тоном.
– Женя, это я, Степан… – В горле вдруг запершило из-за накатившего ни с того ни с сего волнения. – Передай, пожалуйста, Геннадию Петровичу, что я буду у вас в офисе через двадцать минут.
– Хорошо, передам, – ответил Васнецов все тем же официальным тоном.
– И это… кхм… Жень, как там… наши? – Последнее слово далось мне особенно тяжело. Это раньше сотрудники Ночного Дозора Санкт-Петербурга были моими коллегами и соратниками, с которыми мы вместе стояли на страже Великого Договора. Теперь я был для них просто Степаном Балабановым, Светлым магом седьмого уровня.
Но тут в голосе Васнецова впервые послышались интонации живого человека, а не бездушного робота-автоответчика.
– Степ, мы тут все за вас с Мишкой переживаем! Вы не бойтесь, Драгомыслов вас не бросит, он на заседании за вас Темным рога пообломает… Будете через двадцать минут? Хорошо, я предупрежу охрану на входе, чтобы вас встретили. – Последние фразы он вновь выдал официальным тоном, скорее всего из-за появившегося рядом шефа.
– Спасибо, Жень, – поблагодарил я бывшего коллегу от всего сердца и нажал отбой.
Впервые за долгое время я добирался до аптеки Пеля не на своем «Форде», а на общественном транспорте. Потому что на заседание специальной комиссии Инквизиции мы отправимся все вместе на служебном «уазике». А вот как потом сложится маршрут, пока неизвестно. И мне очень не хотелось при определенных обстоятельствах вновь приезжать на Васильевский остров за своей машиной. Пусть будет как будет.
– Остановка «Седьмая линия». Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка «Большой проспект, угол восьмой и девятой линий»…
Я покинул салон полупустого автобуса и зашагал в сторону офиса Ночного Дозора. Мыслей в голове практически не было, я двигался словно на автомате, механически переставляя ноги и внимательно приглядываясь по сторонам, чтобы ненароком не угодить под колеса автомобилей.
Чтобы хоть как-то развеять охватившее меня уныние, я достал из внутреннего кармана пальто плеер и, воткнув капельки наушников в уши, отдался во власть музыки.
Я видел, как море стирает берег,
Я помню о каждой его волне.
Я знаю, что кит поет в колыбельных,
Пока мир спит на его спине.
Я знаю, чем кончится эта история.
Там, где старик выпускает невод,
Как всякой волне возвращаться в море —
Так всякой душе возвращаться на небо.
А время сжигает царей,
Пока я сижу и курю.
А я ни о чем не жалею,
И дело идет к декабрю.
А я ни о чем не жалею,
И дело идет к Рождеству.
И будто немного светлее,
Будто бы это меня
Зовут домой.
Поглощенный музыкой, я не заметил, как оказался в центре Квартала аптекарей. До офиса Ночного Дозора в доме алхимика Пеля оставалось пройти каких-то пару минут. Но я медлил, чувствуя, как ноги заплетаются и всякий раз норовят поскользнуться на каждом обледеневшем участке. Но все же я смог удержать равновесие и ни разу не упасть.
Дверь в центральную парадную распахнулась ровно в тот момент, когда я только занес палец над кнопкой домофона. Охранник из числа обычных людей хмуро кивнул мне, на его лице читалось недоумение, словно он вроде бы и узнал меня, только все никак не мог вспомнить подробности нашего знакомства.
Неужели меня уже окончательно списали? Или просто у этого конкретного чоповца память на лица плохая? Да и черт с ним.
Стремительно миновав пункт охраны, я практически вбежал в такой знакомый и родной для меня внутренний двор аптекарского дома. За то недолгое время, что мне довелось здесь проработать, я успел изучить повадки и характеры практически всех жильцов и работников аптеки.
А вот и мои бывшие коллеги. Во двор спустились все сотрудники питерского офиса.
Вот Кирилл Батурин разогревает двигатель служебного «уазика». Вот на крыльце мнется с ноги на ногу Осип Валерьянович, смешно подергивающий своей чеховской бородкой. Наши милые девушки, Юля и Ляля, с красными от слез глазами, кутающиеся от холода в осенние куртки. Вся немногочисленная бригада оперативников, Илья, Миша и, конечно же, дядя Саша. Даже Женька Васнецов и курьер Павел вышли проводить нас.
Геннадий Петрович сидел в салоне «уазика». За прошедшие пару дней лицо его заметно осунулось, а под глазами появились синяки. Похоже, что в отличие от меня, продрыхшего полтора дня на узком диване в фотостудии, Драгомыслов спать не ложился в принципе. Мне даже как-то совестно стало, но что я мог поделать. Я уже ничего изменить был не в силах. Все, что мне оставалось, так это двигаться навстречу своей судьбе.
– Привет! – поздоровался я сразу со всеми.
В ответ ребята чуть ли не задушили меня в радостных объятиях. Каждый стремился пожать руку, хлопнуть по плечу, а девушки осторожно чмокнули меня в щеку. Не знаю, сколько бы еще продолжалось это спонтанное проявление эмоций, но тут из салона машины раздался властный голос Драгомыслова:
– Хватит вам! Вот вернемся с заседания, тогда и веселитесь. А сейчас пора ехать. Инквизиторы ждут…
Во дворе вновь воцарилось тягостное молчание. Дозорные сгрудились, словно стайка пристыженных школьников, у крыльца нашего офиса и бросали на нас с Мишей жалостливые взгляды. У меня появилось ощущение, что нас с Бизоном провожают в последний путь.
Гранкин же был неестественно весел, улыбался и подмигивал Ляле с Юлей.
– Девчонки, когда мы вернемся, с каждой по поцелую. И не по такому чопорному, какими вы Степу угощали. А чтобы от души!
– Да иди ты, Мишка! – фыркнули на перевертыша девушки, но в глазах их читались волнение и тревога.
Гранкин зычно рассмеялся и пошел. Но не к машине, а в противоположном направлении, к Башне грифонов. Остановившись напротив старинной кирпичной кладки, он оглянулся и посмотрел на Драгомыслова.
– Геннадий Петрович, разрешите? На удачу.
Драгомыслов нахмурил брови, а потом махнул рукой:
– Делайте что хотите, – и отвернулся.
Тогда Гранкин подмигнул мне и, прошептав заклинание, поводил руками перед башней. Сумрак чуть слышно отозвался, и цифры на кирпичах подернулись пеленой, смазались, а затем и вовсе исчезли, чтобы через секунду появиться вновь. Порядок их изменился, символы поменялись местами.
Я, повинуясь импульсу, подошел к другу, поднял с земли кусочек угля и нарисовал на одном из кирпичей башни двойку, а затем на другом тройку.
– На удачу, – повторил я слова Миши и хлопнул его по плечу.
– Балабаныч, ты чего творишь! У тебя же руки грязные! – притворно возмутился Гранкин и принялся стряхивать с плеча несуществующую угольную пыль.
– Так, все, хватит паясничать, ядрена копоть, – на этот раз обратился к нам дядя Саша. – В машину, живо!
Мы поняли, что оттягивать момент отправки больше нельзя, и быстро загрузились в салон «уазика». Фыркнув выхлопом, автомобиль выехал за ворота аптекарского дома и бодро покатил в сторону стрелки Васильевского острова, свернул на Дворцовую набережную. Нас уже ждали в Михайловском замке, служившем штаб-квартирой Инквизиции в Санкт-Петербурге.
Конечно, сам замок был отдан в распоряжение обычных людей, а Инквизиция занимала подвалы и подземные ходы, хотя официально этих помещений вообще в природе не было. Нижние уровни замка были доступны лишь Иным. Поговаривали, что у резиденции серых было еще и несколько сумеречных уровней, но так это или нет, в нашем офисе никто доподлинно не знал.
Да и на этот раз узнать нам бы не удалось. Встретившие нас у служебного входа Инквизиторы многословностью не отличались. Облаченные в официальные серые балахоны стражи равновесия показали Кириллу, где можно припарковать автомобиль, после чего молча указали на дверь, ведущую в подземелье.
– Так, структура момента следующая, – обратился к нам Драгомыслов, выбираясь из салона «уазика». – Кирилл, ты останешься здесь. Вы трое следуете за мной. Шутки не шутить, руками ничего не трогать. Я доступно объясняю?
– Ясно-понятно, – кивнул я в ответ и посмотрел на Гранкина. От недавнего веселья не осталось и следа, Миша выглядел сосредоточенно и серьезно. Как и дядя Саша. Впрочем, старый вояка выглядел так всегда.
– Степан, ты принес то, о чем мы говорили? – обратился ко мне Драгомыслов. Я кивнул и протянул Геннадию Петровичу два предмета: картонную коробку, внутри которой что-то глухо позвякивало, и небольшой мешочек из черного бархата. Мой бывший начальник кивнул, спрятал предметы в карманах своего пальто и махнул рукой, командуя тем самым следовать за ним.
Дальше нас повели по коридорам офисного типа с искусственным освещением. Но уже через несколько поворотов гипсокартон на стенах сменился на каменную кладку, а вместо электрических ламп появились факелы. Судя по всему, мы как раз подобрались вплотную к тем самым сумеречным уровням подвалов Инквизиции.
Наконец нас привели в просторный зал с каменными сводами и трибуной в центре, за которой я разглядел Тамару Анатольевну и еще двух Инквизиторов в традиционных серых балахонах. Судя по остаточным тонам в их аурах, один из них раньше был Светлым Иным, другой Темным.
Перед трибуной было установлено несколько рядов сидений с мягкими спинками, составленных таким образом, чтобы образовать полукруг, в центре которого находился небольшой подиум с перилами.
Представители Дневного Дозора уже прибыли и заняли левую часть своеобразных трибун. При нашем появлении Темные оглянулись, и я увидел, что на заседание пришли Сергей Руссов, рыжая ведьмочка Земфира Аксымова, малознакомый мне Темный маг и, конечно же, Наталья Владимировна. Невысокая, довольно красивая шатенка, которой на взгляд я мог дать не больше тридцати пяти лет. Но мне было прекрасно известно, что руководительница питерского Дневного Дозора гораздо старше, возраст ее перевалил за пару сотен.
Наши взгляды пересеклись, и Наталья Владимировна одарила меня нежной улыбкой. Зря старается. Я знаю, кто такие Темные и на что они способны. Разве что только Дария…
От грустных мыслей меня отвлек дядя Саша, грубо пихнувший меня в бок и взглядом указавший на ряды кресел с правой от трибуны стороны.
Когда мы заняли свои места, Тамара Анатольевна коротко кивнула собравшимся и торжественно произнесла:
– Заседание специальной инквизиционной комиссии объявляется открытым. Первый вопрос на сегодняшней повестке дня – дело Азалии Рамазановны Кариповой, Темной Иной. Слово предоставляется руководителю Ночного Дозора Санкт-Петербурга Геннадию Петровичу Драгомыслову.
Драгомыслов коротко кивнул и, взойдя на подиум перед трибуной, устало уперся ладонями в перила.
– Ночной Дозор Санкт-Петербурга обвиняет Азалию Карипову, Темную Иную, в многочисленных случаях нарушения Договора, повлекших за собой смерти несовершеннолетних людей, – все это Геннадий Петрович произносил суровым казенным тоном, словно выступал на партсобрании. – По оперативным данным и в ходе допроса подозреваемой было установлено как минимум пятьдесят два убийства ради получения Силы. Все материалы и доказательства переданы в руки Инквизиции. Ночной Дозор требует в качестве наказания для Кариповой развоплощение. По этому вопросу у меня все.
Закончив, Драгомыслов вновь кивнул восседавшим за трибуной Инквизиторам и вернулся на свое место.
– Ответное слово предоставляется руководителю Дневного Дозора Санкт-Петербурга Наталье Владимировне Храмовой.
Темная ведьма грациозно поднялась, но не стала, подобно Драгомыслову, вставать на подиум.
– Хотя Ночной Дозор уже не только стребовал за поимку ламии право на воздействие вплоть до четвертого уровня, но еще и воспользовался этим правом, по предложенному ими варианту наказания Дневной Дозор претензий не имеет.
И села. Вот так просто Темные сдавали своих. Нет, конечно, ламия заслужила самое строгое наказание. Но будь на ее месте Светлая, мы хотя бы для порядка попытались бы частично оправдать ее действия. Впрочем, Светлого Иного никогда не станут обвинять в массовой смерти детей, он раньше реморализуется от осознания ужаса своего поступка. Ну, по крайней мере мне так кажется. Но каковы Темные? Закрыли дело таким образом, будто сделали нам большое одолжение.
– Приговор утвержден и будет приведен в исполнение немедленно, – абсолютно безэмоциональным тоном подытожила Тамара Анатольевна.
– Один-ноль, ядрена копоть, в нашу пользу, – тихо произнес сидевший рядом со мной дядя Саша.
– Переходим к следующему вопросу. Дело Артема Тузуева, Темного Иного.
И вновь на подиум входит Геннадий Петрович и начинает зачитывать казенным тоном факты о наших поисках футбольного хулигана. Я даже немного заскучал и отвлекся, встрепенувшись лишь тогда, когда Драгомыслов заканчивал свое выступление:
– И поскольку Артем Тузуев погиб во время задержания, Ночной Дозор смог получить разрешение на массовое воздействие вплоть до третьего уровня, дабы компенсировать нанесенный этим Темным урон во время беспорядков на Петровском…
– Возражаю, – заявила со своего места Наталья Владимировна. – Не много ли вам воздействий, господа Светлые? Всех обвиняемых развоплотить, за каждого разрешение на воздействие получить, а артефакт между делом себе оставить решили?
Геннадий Петрович выдержал эффектную паузу, после чего лишь слегка обернулся в сторону ведьмы и ответил:
– Наталья Владимировна, вы не дали мне закончить. – Повернувшись обратно к трибуне, Драгомыслов невозмутимо продолжил: – Также Ночной Дозор передает в руки Инквизиции считавшийся ранее не существующим артефакт «катушка Теслы».
С этими словами Драгомыслов извлек из кармана принесенную мною коробочку и протянул ее в сторону трибуны. Сидевший слева от чародейки Инквизитор поднялся со своего места, забрал у Геннадия Петровича коробку, открыл и достал из нее «катушку». Изучив предмет через Сумрак, Инквизитор удовлетворенно хмыкнул и вернулся обратно за трибуну.
– Инквизиция благодарит Ночной Дозор за проявленную инициативу и с радостью примет на хранение данный артефакт. Учитывая тот факт, что в рамках предыдущего дела мы уже выдали вам авансом разрешение на воздействие, а обвиняемый по делу о беспорядках на Петровском погиб, мы видим возможным выдать вам разрешение на индивидуальное воздействие вплоть до четвертого уровня.
– Благодарю, – кивнул Драгомыслов, сходя с трибуны. Темные недовольно заворчали, а дядя Саша вновь прошептал:
– Два-ноль в нашу пользу.
Потом рассматривались дела трех подручных графа Коробова. Оправившаяся к этому времени ведьма Катерина была единственной, кто смог предстать перед судом Инквизиции, так как ее подельники погибли. Один от рогов и копыт Гранкина, второй от рук самого графа.
Драгомыслов настаивал на развоплощении. Храмова опять не возражала. Тамара Анатольевна приговор утвердила. Тихо всхлипывавшую Катерину увели из зала суда, и все присутствующие понимали, какая участь ее ждет в ближайшие минуты.
– Пять-ноль, – чуть слышный шепот дяди Саши.
– Как-то все слишком гладко идет, – наконец подал я голос, обращаясь к старшему коллеге. – Вам так не кажется?
– Это пока разминка, Степан, – прошептал в ответ оперативник. – Так сказать, аперитив, чтобы аппетит нагулять. Скоро пойдут основные блюда…
И как в воду глядел. Когда Тамара Анатольевна объявила о начале рассмотрения дела Темного мага графа Коробова, представители Дневного Дозора как один напряглись. Всякая вальяжность разом исчезла.
Геннадий Петрович прокашлялся и стал перечислять факты нарушения Договора графом Коробовым и его подопечными.
– Убийство Светлых и Темных Иных. Неоднократные нападения с попыткой покушения на жизнь сотрудников Ночного Дозора. Попытка проведения запрещенного ритуала. Создание угрозы для жизни пассажиров поезда номер…
Список был очень долгим. Если бы граф остался в живых, отмазать его от развоплощения не смог бы даже Завулон.
Когда Драгомыслов закончил обвинительную речь и вернулся к нам, Наталья Владимировна впервые за все время заседания не только встала со своего кресла, но и поднялась на подиум. Лениво облокотившись на перила, она сказала:
– Прежде чем высказать официальную позицию моей организации касательно дела графа Коробова, я хотела бы выразить от лица всего Дневного Дозора искренние соболезнования Светлому Иному Степану Балабанову в связи с ужасными трагедиями, постигшими его семью.
От подобного заявления в зале воцарилась мертвая тишина. Думаю, в этот момент челюсти отвисли даже у Инквизиторов. Наталья Владимировна, насладившись произведенным эффектом, продолжила:
– Но вернемся к нашему делу. Дневной Дозор считает абсолютно справедливыми все обвинения в адрес Петра Алексеевича Коробова, Темного Иного второго уровня. Именно на нем висит вся тяжесть вины и главная ответственность за произошедшие недавно в нашем городе и области события. За все события за исключением одного.
Наталья Владимировна вновь сделала паузу.
– А вот и основное блюдо, – выдохнул дядя Саша.
– Будучи не при исполнении, двое сотрудников Ночного Дозора Санкт-Петербурга, а именно Михаил Викторович Гранкин, Светлый маг-перевертыш четвертого уровня, и Степан Александрович Балабанов, Светлый маг седьмого уровня, совершили ограбление тайного хранилища Инквизиции в государственном музее Эрмитаж и похитили оттуда два артефакта, известные как Минойская сфера и Сумеречные клыки. В качестве наказания мы требуем исключить упомянутых Иных из числа сотрудников Ночного Дозора и лишить их магических возможностей сроком на пятьдесят лет. Я закончила.
По спине у меня потекли капельки холодного пота. Полвека без магических способностей. Старение, болезни и никакого больше Сумрака с его возможностями. Вот чего добиваются Темные.
Но по всему было видно, что чего-то подобного Драгомыслов и ожидал. Ни капли не изменившись в лице, он занял место на подиуме и сказал:
– Да, мы не будем отрицать тот факт, что двое сотрудников Ночного Дозора, один из них, кстати, уже уволился из нашей организации в связи с упомянутыми вами, Наталья Владимировна, семейными обстоятельствами, действительно проникли в тайник Инквизиции. Да, они унесли из него два предмета. И со стороны это может показаться вопиющим правонарушением. Но как любят говорить мои коллеги из числа Темных, дьявол кроется в деталях.
– Я попрошу вас рассказывать ближе к сути, – прервал Драгомыслова Инквизитор, сидевший слева от Тамары Анатольевны.
– Конечно, – улыбнулся Евгений Петрович. – А суть такова, что в тайник мои подчиненные забрались отнюдь не с целью грабежа. В ходе расследования Гранкин и Балабанов выяснили, что убийства низкоуровневых девушек-Иных совершает джинн Маймун. И что пойти на эти убийства джинна заставил не кто иной, как все тот же, простите за игру слов, Темный Иной Коробов. И кто знает, сколько еще смертей удалось предотвратить моим подчиненным благодаря их инициативе? Также не стоит забывать о том, что Маймун не делал разницы, у кого отнять жизнь, и вытягивал Силу как у Светлых, так и у Темных. И мне кажется, что Дневному Дозору следует не обвинять, а наоборот, выразить благодарность Гранкину и Балабанову.
– Ага, в письменном виде с гербовой печатью! – скривился в ответ Сергей Руссов, но тут же смолк под взглядом своей начальницы.
– Возвращаясь к вопросу об артефактах. Минойскую сферу бывший дозорный Балабанов унес не специально. Просто во время побега от джинна он упал на пол и инстинктивно схватился рукой за предмет, оказавшийся у него перед глазами. Откуда он мог знать, что это артефакт, который телепортирует его из тайника?
– Так уж и не знал? – вновь подал голос Руссов.
– Может, и догадывался, но оставлять его себе он точно был не намерен. Поэтому он честно пришел ко мне, сдал артефакт и уволился. Сомневаюсь, что в аналогичной ситуации Темный Иной Руссов принес бы Минойскую сферу Наталье Владимировне и покинул ряды Дневного Дозора.
– Да пошел ты, Светлый! – взорвался Руссов, вскакивая со своего места.
– Тишина! К порядку! – повысила голос Тамара Анатольевна. – Госпожа Храмова, я прошу вас лучше контролировать поведение ваших подчиненных.
– Конечно, Тамара Анатольевна, я прослежу. – В голосе Темной ведьмы звучал лед. – Прошу прощения.
– Да ведь эта гнида Светлая сам меня спровоцировал! – не унимался Руссов и тут же умолк, застыв, словно восковая фигура. Наталья Владимировна оценила результат своего заклинания и довольно хмыкнула.
– Еще раз прошу прощения за недостойное поведение моего коллеги. Подобное больше не повторится.
– Будем надеяться, – бесстрастно отозвалась Тамара Анатольевна.
На губах Драгомыслова я заметил довольную улыбку. Черт, а ведь он этого и добивался. Спровоцировав Темного, тем самым он, конечно, не отвел удар по мне и Гранкину, но как минимум снизил жесткость последующего наказания. И сразу становилось понятно, почему в тот день, когда к нам в офис нагрянула Инквизиция, он так легко и спокойно меня уволил. Он просто заранее просчитал все варианты и старался минимизировать ущерб. Не для себя и не для Дозора, как я тогда решил, а в первую очередь для меня.
– Я могу продолжить? – невозмутимо поинтересовался Евгений Петрович у Инквизиторов и, дождавшись утвердительно кивка, достал из кармана бархатный мешочек. – Вот, кстати, и сама Минойская сфера, в целости и сохранности. Если желаете, то можете проверить, Степан Балабанов пользовался ею всего один раз.
Передав мешочек с укрытой в нем Минойской сферой Инквизитору, Драгомыслов вновь заговорил:
– Что же до текущего месторасположения Сумеречных клыков, об этом уважаемой Инквизиции известно гораздо больше, чем мне.
– Ложь! – на этот раз не выдержала сама Наталья Владимировна. – Драгомыслов, куда ты спрятал клыки? Сознайся!
– Спокойнее, Наталья Владимировна, – окликнула ведьму Инквизиторша. – Иначе мне придется применить к вам то же заклинание, которым вы воздействовали на своего подчиненного. Геннадий Петрович говорит правду, ему действительно неизвестно, где сейчас находится артефакт Сумеречные клыки.
Руководительница Дневного Дозора смерила Тамару Анатольевну уничижительным взглядом, но быстро взяла себя в руки и уже через секунду вновь приветливо заулыбалась.
– К чему это я? – Драгомыслов почесал переносицу. – А, вспомнил. В свете упомянутых фактов или, если угодно, деталей я считаю необоснованным наказывать Светлых Иных Балабанова и Гранкина, так как они действовали в рамках Договора. К тому же они спасли немало жизней – как обычных людских, так и жизней Иных. Такая вот структура момента.
Шагнув с подиума, он повернулся, посмотрел в глаза Храмовой и сказал с улыбкой:
– Я закончил.