9
Консульство вновь обрело свой будничный облик. Букеты цветов унесли, хрустальные подсвечники убрали, двери в приемный зал заперли.
Проверив документы Алисы и Долдри, военный в парадном мундире проводил их на второй этаж здания в неоклассическом стиле. Они прошли по длинному коридору, остановились и стали ждать, когда за ними придет секретарь.
Их провели в кабинет консула. Он казался строгим и неприступным, но голос у него был мягкий.
— Итак, мисс Пендлбери, вы друг его превосходительства.
Алиса повернулась к Долдри.
— Речь не обо мне, — шепнул тот, — он имеет в виду посла.
— Да, — чуть слышно произнесла Алиса.
— Если его супруга просила принять вас незамедлительно, вероятно, вы очень близкий им человек. Чем я могу быть вам полезен?
Алиса изложила свою просьбу. Консул слушал, подписывая разложенные перед ним бумаги.
— Если предположить, мисс, что ваши родители обращались за визой, следовало бы справиться у тогдашних турецких властей, а не у нас. Хотя у нас были дипломатические отношения еще до провозглашения республики, вряд ли их документы оформлялись здесь. Бумаги, которые вас интересуют, могут быть только в архивах турецкого Министерства внутренних дел. И даже если подобные архивы пережили революцию и две войны, сомневаюсь, что кому-то захочется в них копаться.
— Если только консульство, — вмешался Долдри, — не пошлет специальный запрос вышеозначенным властям, подчеркнув, что просьба исходит от близкого друга жены посла Великобритании. Поразительно, на какие подвиги способно вдохновить желание угодить дружественной стране и экономическому партнеру. Я знаю, о чем говорю, мой дядя ближайший советник нашего министра иностранных дел, от которого, если не ошибаюсь, зависит ваш департамент. Он превосходный человек и ни в чем мне не отказывает со времен кончины моего дорогого отца. Я непременно расскажу дяде о вашей неоценимой помощи и вашем высочайшем профессионализме. Кажется, я уже забыл, с чего начал, — задумчиво пробормотал Долдри. — В общем, я хотел сказать…
— Думаю, я уловил суть, мистер Долдри. Я свяжусь с соответствующими службами и приложу все усилия, чтобы вам выдали необходимую информацию. Однако не питайте напрасных иллюзий, сомневаюсь, что простой запрос о получении визы стали бы хранить так долго. Итак, мисс Пендлбери, вы сказали, что ваши родители, возможно, побывали в Стамбуле между 1909 и 1910 годами?
— Совершенно верно, — сказала Алиса, дивясь нахальству Долдри и сгорая со стыда.
— Желаю вам насладиться пребыванием в Стамбуле, город великолепен. Если поиски дадут результат, я сообщу вам в отель письмом, — пообещал консул, провожая гостей до дверей.
Алиса поблагодарила его за помощь.
— Поскольку ваш дядя является братом вашего отца, он тоже носит фамилию Долдри? — осведомился посол, пожимая Долдри руку.
— Не совсем, — надменно отвечал тот. — Видите ли, я художник и предпочел взять в качестве псевдонима фамилию матери, которую счел более оригинальной. Фамилия моего дяди Финч, как и у моего покойного отца.
Покинув консульство, Алиса и Долдри вернулись в отель. Они торопились выпить чая, поскольку приглашения от консула не дождались.
— Долдри — действительно фамилия вашей матери? — спросила Алиса, усаживаясь за столик в баре.
— Ничего подобного. У нас в семье также нет никого по фамилии Финч, зато такой человек обязательно найдется в министерстве или в правительстве, это очень распространенная фамилия.
— Вы совершенно ничего не боитесь!
— Вам стоило бы похвалить меня, мы очень ловко обтяпали это дельце, не находите?
* * *
Ночью задул «черный ветер» с Балкан, который пригнал снежные тучи и положил конец мягкой зиме.
Когда Алиса открыла глаза, тротуары были белы, как перкалевые занавески на ее окне, а крыши Стамбула стали похожи на лондонские. Мела такая метель, что на улицу носа не высунешь, Босфора стало совсем не видно. Позавтракав в ресторане отеля, Алиса поднялась к себе и села за стол, где каждый вечер по привычке писала письма.
Антон!
Вот и пришли последние дни января. Наступила настоящая зима, подарив нам немного настоящего отдыха. Вчера я виделась с нашим консулом, он сказал, что надежды узнать что-либо о пребывании здесь моих родителей очень мало. Не буду скрывать, я постоянно думаю, есть ли вообще смысл в этих поисках. Часто спрашиваю себя, что именно заставило меня уехать из Лондона — предсказание гадалки, мечта придумать новые духи или ты. Я пишу тебе сейчас из Стамбула, потому что скучаю. Почему я скрывала, что отношусь к тебе с особенной нежностью? Возможно, для того, чтобы не портить нашу дружбу. После смерти моих родителей только ты связываешь меня с прежней жизнью. Никогда не забуду твои письма, которые получала каждый вторник, пока долгие месяцы уединенно жила на Уайте.
Хочу, чтобы ты написал мне снова, рассказал, какие у тебя новости, чем ты занимаешься. А я тут только и знаю, что развлекаюсь. Долдри несносный, как капризный ребенок, но он настоящий джентльмен. И город очень красивый, жизнь здесь бурлит, а люди очень гостеприимны. На Большом базаре я нашла одну вещицу, которая тебе понравится. Больше ничего не скажу, я поклялась на этот раз сохранить секрет. Когда вернусь, мы пойдем погулять вдоль Темзы, и ты мне сыграешь…
Алиса перестала писать, немного погрызла ручку, вымарала последние слова, так чтобы их нельзя было разобрать, и продолжала:
…мы пойдем гулять по набережной Темзы, и ты расскажешь обо всем, что произошло, пока я была так далеко от Лондона.
Не думай, что я приехала только развлекаться, моя работа продвигается, вернее, я обдумываю новый проект. Как только позволит погода, я отправлюсь на Египетский базар, знаменитый рынок специй. Прошлой ночью я решила запустить новую линию ароматов для создания настроения в доме. Не смейся, идея не моя, она возникла благодаря тому мастеру-парфюмеру, о котором я рассказывала в прошлом письме. Вчера, засыпая, я думала о родителях, и каждое воспоминание было связано с каким-нибудь запахом. Я не имею в виду отцовский одеколон или мамины духи, речь идет совсем о других запахах. Закрой глаза и представь себе запахи своего детства — кожаного ранца, мела или даже классной доски, когда учитель тебя к ней вызывал. Запах какао с молоком, которое твоя мама варила на кухне. У нас, когда мама готовила, пахло корицей, она добавляла ее в любые десерты. Помню зимний запах хвороста, который отец приносил из леса и бросал в камин; аромат диких роз, которые он дарил маме и которые благоухали на всю гостиную. Мама всегда говорила: «Как ты можешь чувствовать столько запахов?» Она так и не поняла, что каждый из них я связывала с каким-то моментом жизни, что они были моим языком, моим способом постигать окружающий мир. Я могла ловить запахи часами, как другие с волнением наблюдают за сменой красок дня. Я различала десятки оттенков, запах дождевых капель, струящихся по листьям и стекающих по замшелым стволам, а потом, когда солнце все нагревало, — сильные запахи дерева, сена, соломы в амбарах, где мы с тобой прятались, и даже кучи навоза, куда ты меня однажды толкнул… и той сирени, которую ты подарил мне на шестнадцать лет.
Я могла бы напомнить тебе множество эпизодов из нашего детства и юности, называя одни лишь запахи. Знаешь ли ты, что у твоих рук пряный запах — смесь меди, мыла и табака?
Береги себя, Антон, надеюсь, ты по мне хоть немножко скучаешь.
На той неделе напишу еще.
Целую.
Алиса
* * *
Утром метель сменилась дождем, который шел не переставая, смывая снег. В последующие дни Джан показывал Алисе и Долдри разные достопримечательности города. Они посетили дворец Топкапы, мечеть Сулеймание, могилы Сулеймана и Роксоланы, часами гуляли вдоль оживленных улиц у Галатского моста, бродили по рядам Египетского базара. Алиса останавливалась у каждого прилавка со специями и пряностями, нюхала порошки, настои из сухих цветов, духи во флаконах. Долдри впервые и совершенно искренне пришел в восторг при виде восхитительного изникского фаянса в мечети Рустам-паши, потом долго не мог оторвать глаз от фресок в старинной церкви Христа Спасителя. Проходя по улочкам старинных кварталов, где деревянные дома уцелели во время больших пожаров, Алиса почувствовала себя нехорошо и предложила оттуда уйти. Она заставила Долдри подняться на Галатскую башню: сама она осмотрела ее раньше, когда гуляла одна. Но самым незабываемым стало посещение цветочных рядов, куда привел их Джан, — там ей захотелось провести целый день. Они пообедали в одном из многочисленных ресторанчиков на углу. В четверг они посетили район Долмабахче в пятницу — Эйюп в конце Золотого Рога. Полюбовавшись надгробием сподвижника пророка, они поднялись по ступенькам до кладбища и зашли передохнуть в кафе «Пьер Лоти». В окне, у которого любил отдыхать писатель, над каменными оттоманскими надгробиями простирался широкий горизонт, очерченный берегами Босфора.
В этот вечер Алиса призналась Долдри, что пора подумать о возвращении в Лондон.
— Хотите все бросить?
— Дорогой Долдри, мы выбрали не то время. Сюда нужно ехать, когда все расцветает. Кроме того, если я хочу однажды возместить все расходы, которые вы понесли, мне лучше вернуться за рабочий стол. Благодаря вам я совершила незабываемое путешествие и вернусь домой полная идей, но сейчас мне нужно их воплотить.
— Вам прекрасно известно, что вовсе не ваши обожаемые ароматы привели нас сюда.
— Я не знаю, что меня сюда привело, Долдри. Предсказания гадалки? Мои кошмары? Ваша настойчивость и подаренная вами возможность на время убежать от прошлой жизни? Мне хотелось верить, что родители бывали в Стамбуле. Мысль о том, что я хожу по тем же улицам, что и они, словно приближала меня к ним. Но от консула никаких вестей. Пора мне повзрослеть, Долдри, как бы я ни старалась этому противиться, и к вам это тоже относится.
— Я не согласен. Признаю, что мы переоценили вариант с консулом, но подумайте о той жизни, которую обещала вам гадалка, и о том мужчине, который ждет вас в конце пути. А я ведь обещал привести вас к нему — по крайней мере ко второму звену цепи. Я человек чести и держу свои обещания. Ни в коем случае нельзя падать духом, когда не везет. Мы не потратили время впустую, напротив. У вас родились новые идеи и появятся другие, я уверен. Рано или поздно мы встретим этого второго человека, который поведет нас к третьему, и так далее…
— Долдри, давайте рассуждать здраво, я не требую от вас возвращаться завтра же, но об этом пора задуматься.
— Я уже все обдумал, но раз вы просите, подумаю еще.
Появление Джана положило конец беседе. Пора было ехать обратно в отель. Вечером гид собирался отвести их в театр на балет.
Так проходил день за днем — от церквей к синагогам, от синагог к мечетям, от старинных сонных кладбищ к оживленным улочкам, от чайных к ресторанам, где они ужинали каждый вечер и по очереди рассказывали что-нибудь о себе. Долдри наконец помирился с Джаном. Мужчины вступили в сговор, чтобы осуществить некий хитрый план: один был автором, а другой — отныне его сообщником.
Как-то в понедельник Алиса вернулась в отель после насыщенного дня, и ее окликнул администратор. В полдень из консульства передали телеграмму на ее имя.
Алиса взяла ее и с волнением взглянула на Долдри.
— Ну что же вы? Открывайте, — попросил тот.
— Не здесь, пойдемте в бар.
Они сели за столик в конце зала, и Долдри взмахом руки отослал официанта, направившегося было к ним, чтобы принять заказ.
— Что там? — спросил он, сгорая от нетерпения.
Алиса распечатала телеграмму и прочла ее, потом положила на стол.
Долдри поглядывал то на Алису, то на телеграмму.
— Если я прочту ее без вашего разрешения, это будет невоспитанностью с моей стороны, а если вы заставите меня ждать еще хоть минуту, я сочту, что вы со мной слишком жестоки.
— Который час? — спросила Алиса.
— Сейчас пять, — с досадой ответил Долдри. — А что?
— А то, что скоро здесь будет английский консул.
— Консул придет сюда?
— Так он пишет в своем послании, у него для меня новости.
— Раз он назначил встречу вам, — заметил Долдри, — мне остается только вас покинуть.
Он сделал вид, что встает, но Алиса удержала его, схватив за руку. Обошлось без уговоров.
Консул стоял в холле отеля. Увидев Алису, он направился к ней.
— Вы получили мое послание вовремя, — сказал он, снимая пальто.
Вручив пальто и шляпу официанту, консул опустился в клубное кресло между Алисой и Долдри.
— Что-нибудь выпьете? — спросил Долдри.
Консул взглянул на часы и охотно согласился на бурбон.
— У меня совсем рядом встреча через полчаса. Консульство не так далеко, а поскольку у меня для вас есть новости, я решил, что могу сообщить их лично.
— Я вам за это очень признательна, — сказала Алиса.
— Как я и предчувствовал, от наших турецких коллег я ничего не добился. Не примите это за противодействие с их стороны. Знакомый, работающий в Высокой Порте, — это то же самое, что наше Министерство иностранных дел, — звонил мне позавчера и сказал, что они искали где могли, но что касается запроса на получение въездной визы в те времена… словом, он сомневается, что в Османской империи они вообще регистрировались.
— Значит, тупик, — заключил Долдри.
— Вовсе нет, — возразил консул. — На всякий случай я попросил одного из своих служащих заняться вашим делом. Этот сотрудник хоть и молодой, но он редкий профессионал в своем деле, что еще раз и доказал. Он подумал, а вдруг нам повезет, вдруг один из ваших родителей во время своего пребывания здесь терял паспорт или его у него украли. Стамбул и сегодня не назовешь тихой гаванью, а в начале века здесь и вовсе было неспокойно. Короче, в случае утраты паспорта ваши родители наверняка обратились бы в посольство, а до революции оно занимало нынешнее здание консульства.
— Так у них украли паспорта? — спросил Долдри, не в силах побороть нетерпение.
— Ничего подобного, — ответил консул, помешивая лед в стакане. — Но они действительно побывали в посольстве за время своего пребывания, и причина на то была! Ваши родители ездили в Стамбул, но не между 1909 и 1910 годами, как вы предполагали, а в конце 1913 года. Ваш отец изучал фармакологию и приезжал сюда завершить исследования лекарственных растений, которые растут в Азии. Ваши родители жили в маленькой квартире в районе Бейоглу. Совсем недалеко отсюда.
— Откуда вы это узнали? — спросил Долдри.
— Нет нужды напоминать вам о том хаосе, в который был повергнут мир в 1914 году, и о пагубном решении Османской империи выступить против главных действующих сил той войны, а значит, стать верным союзником Германии. Таким образом, ваши родители, будучи подданными Его Величества, становились врагами империи. Предчувствуя, что жизнь его и его жены может подвергнуться опасности, ваш отец решил заявить о себе в английском посольстве, надеясь, что их с супругой отправят на родину. Увы, путешествовать в военное время было рискованно, и даже очень. Им пришлось ждать еще долго, пока они смогли вернуться в Англию. Но напасть на их след нам помогло то, что они попросили предоставить им убежище в посольстве в случае реальной опасности. Ведь, как известно, посольства при любых обстоятельствах остаются неприкосновенной территорией.
Слушая консула, Алиса постепенно бледнела. Ее лицо побелело так, что Долдри встревожился.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он, взяв ее за руку.
— Может, позвать врача? — предложил консул.
— Нет, все в порядке, — пробормотала Алиса, — пожалуйста, продолжайте.
— Весной 1916 года английскому посольству удалось переправить на родину сотню британских подданных, тайно посадив их на борт грузового судна под испанским флагом. Испания сохраняла нейтралитет, корабль прошел через Дарданеллы и без происшествий достиг Гибралтара. Там след ваших родителей теряется, но ваше присутствие здесь подтверждает, что им удалось достичь родных берегов живыми и невредимыми. Таким образом, мисс, вам теперь известно об этом столько же, сколько и мне…
— Что случилось, Алиса? — спросил Долдри. — Судя по вашему виду, вы потрясены!
— Этого не может быть! — пролепетала она.
У нее задрожали руки.
— Мисс, прошу вас не подвергать сомнению достоверность сведений, которые я вам только что предоставил, — сурово произнес консул, раздосадованный ее недоверием.
— Я тогда уже родилась, — растерянно сказала Алиса. — Я наверняка была с ними.
— Возможно, раз вы настаиваете, — заметил консул сдержанно, — однако меня это удивляет. О вас нет ни единого упоминания в книгах учета и ведомостях, которые мы просмотрели. Возможно, ваш отец не сообщал о вас нашим службам.
— Ее отец пришел искать убежища в посольстве для себя и жены, но не упомянул о единственной дочери? В такое трудно поверить, — вмешался Долдри. — Господин консул, вы уверены, что в ваших реестрах записывали детей?
— В конце концов, мистер Долдри, за кого вы нас принимаете? У нас цивилизованная страна. Само собой разумеется, детей регистрировали вместе с родителями.
Долдри повернулся к Алисе.
— В таком случае, — заявил он, — ваш отец, наверное, умолчал о вас намеренно, опасаясь, как бы репатриацию такого маленького ребенка не сочли слишком опасной.
— Совершенно исключено! — живо возразил консул. — Женщины и дети прежде всего! В доказательство могу сказать, что на том корабле находилось много детей и о них заботились в первую очередь.
— В таком случае не будем портить важность момента, гадая о причинах, которые, вполне вероятно, не стоят нашего внимания. Господин консул, не знаю, как вас благодарить, сведения, которыми вы с нами поделились, превосходят все наши ожидания…
— Как же так? Получается, я ничего не помню? — пробормотала Алиса, перебив Долдри. — Абсолютно ничего?
— Не хочу проявить нескромность и тем более бестактность, но сколько вам было лет, мисс Пендлбери?
— Двадцать пятого марта пятнадцатого года мне исполнилось четыре.
— То есть в начале весны шестнадцатого года вам было пять. Хоть я и люблю своих родителей и буду всю жизнь благодарен им за их любовь и образование, которое они мне дали, но я не способен ничего вспомнить о себе в столь юном возрасте, — сказал консул, похлопывая Алису по руке. — Итак, я надеюсь, что выполнил свою миссию и удовлетворил вашу просьбу. Если могу быть вам чем-то полезен, не стесняйтесь, заходите. Где находится консульство, вам известно. А сейчас я должен вас оставить, иначе опоздаю.
— Вы помните их адрес?
— Я знал, что вы спросите, и записал адрес на бумажке. Погодите, — сказал консул и пошарил во внутреннем кармане пиджака, — вот она… Они жили совсем недалеко отсюда, на бывшей большой улице Перы, ныне это Истикляль. Точнее — на третьем этаже дома в квартале Румели, прямо напротив знаменитого цветочного пассажа.
Консул поцеловал руку Алисы.
— Не сочтите за труд, — обратился он к Долдри, — проводите меня до выхода, хочу кое-что вам сказать, ничего важного.
Долдри встал и последовал за консулом, который надевал пальто. Они миновали холл, консул остановился у стойки администратора и обратился к Долдри:
— Когда я занимался поисками для вашей подруги, я из чистого любопытства также справился о наличии в Министерстве иностранных дел человека по фамилии Финч.
— Да?
— Вот именно… и единственным с такой фамилией оказался стажер курьерской службы, а он никоим образом не может быть вашим дядей, не так ли?
— Действительно, не может, — ответил Долдри, разглядывая свои ботинки.
— Вот и я так подумал. Желаю вам приятного пребывания в Стамбуле, господин Финч-Долдри, — сказал консул и шагнул в вертящуюся дверь.
