Корнилов попятился и горько усмехнулся над своей наивной попыткой сбежать от древнего бога. «Бежать бессмысленно, – обреченно подумал Юрий. – Если Анубиса нет на самом деле, то и вреда он мне не сможет причинить. Ну, а если он существует… Мать твою!»

Размахивая своим топором, Анубис приближался. Свистел рассекаемый острым лезвием воздух, а одеяние древнего бога можно было рассмотреть настолько детально, что сомневаться в реальности этого существа мог лишь самый великий скептик. И все-таки Корнилов решил не убегать, не забывать о том, что он дитя двадцать первого века. Анубис же сделал еще пару шагов, взмахнул топором. Трудно передать ощущения, испытанные Юрием в тот момент, когда он почувствовал прикосновение лезвия топора к своей шее: холод, потом тепло, а затем – обжигающая боль, которая длилась считаные доли секунды. Темнота. Вспышка света. Зрение вернулось. Откуда-то из глубины коридора доносилась тяжелая поступь удаляющегося бога бальзамирования.

Юрий мысленно аплодировал своей победе – до тех пор, пока не увидел человека без головы, который вертелся в коридоре, неуклюже загребая воздух руками. Из шеи его бил фонтан крови. Капли ее повисали на потолке, чтобы потом падать вниз красным дождем. Парень с отрубленной головой наконец рухнул на колени, а затем упал навзничь… уткнувшись носом в пол… Так обычно говорят в подобных случаях. Только вот носа, которым можно было бы куда-либо упереться, не было.

До Корнилова начал доходить жуткий смысл происходящего. Он сообразил, почему на безголовом знакомая до боли одежда. А еще понял, почему смотрит на мир снизу вверх и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Человека, который лежал перед ним, звали… Юрий Корнилов. Анубис все-таки снес ему голову своим топором, и теперь, отсеченная, она любовалась телом, к которому некогда принадлежала. Корнилов отчетливо видел торчащий из шеи белый отросток перерубленного позвоночника. Прежде чем потерять сознание, он успел хихикнуть…

Забытье было недолгим. Юрий вернулся в реальность. Дышать мешала липкая масса, залепившая рот – кровь. «Ведь обычно она какое-то время должна течь изо рта человека, которому отрубили голову. Так, кажется, должно быть. Или нет? – на удивление спокойно подумал Корнилов. – Тоже, знаток нашелся! Эксперт-самоучка по отрубленным головам! Твои познания в таких делах ограничиваются «Головой профессора Доуэля», прочитанной в детстве, да фильмами, которые посмотрел, когда еще понятие «фильм» не было роскошью, доступной только небожителям с Рублевки да их собратьям по постъядерным благам из Метро. Метро… Метро! Черт бы побрал, Юрец, твою непоседливость и неуживчивость. Служил бы сейчас родимой Ганзе, глушил самогон с дружками-офицерами, а не валялся бы здесь безголовый, неспособный даже стереть рукой мерзость на губах. Да уж, мерзость. Неужели кровь может так пахнуть?»

Корнилов пошевелил рукой. Инстинктивно. И вдруг почувствовал, что пальцы его, вопреки логике и здравому смыслу, двигаются.

«Что ж, и это бывает. Фантомная хрень, – не находя другого объяснения, сделал вывод Юрий. – Нет у тебя, Корнилов, больше ни рук, ни ног. Смирись и учись передвигаться с помощью языка!»

Ироничность по отношению к ситуации помогла Юрию отважиться на еще один опыт: он не просто пошевелил пальцами, а поскреб ими по решетке на полу. «Мать твою!» – мысленно заорал он, ощущая кончиками пальцев ячейки решетки.

Возможны были варианты: или его душа переселилась в безглавое тело, а туннель, под завязку набитый демонами, продолжал играть с ним в свои игры, сам же он давно сдох и оказался в аду, который очень походил на подземное творение Рамзеса Садыкова… Или?

Юрий решил, что попробовать «или» ему стоит – хуже уже не могло быть. Он сел, открыл глаза и вытер тыльной стороной ладони рот. Потом сплюнул серую кашицу, которая оказалась не чем иным, как его блевотиной. Лужа ее растекалась на полу в полуметре и хранила на своей поверхности отпечатки его лица. «Вот те и Анубис. Вот те топор и отсеченная голова, – ошалело подумал Корнилов. – Я просто вырубился и повалялся тут, уткнувшись фэйсом в свои рвотные массы».

– М-да. Кровь так не пахнет, – произнес Юрий вслух, брезгливо отряхивая с кителя остатки переваренного обеда. – Теперь точно знаю.

Злость на себя, здорового мужика, свалившегося в обморок, как румяная гимназисточка, помогла Корнилову встать. Демоны или не демоны, но что-то не хотело пускать его дальше. Теперь он знал точно: слабость в ногах и тошнота имели вполне естественное происхождение. Если бы былинному богатырю Илье Муромцу кто-нибудь ткнул пару раз шокером в грудь, а потом подвесил на дыбу, то древнерусский культурист тоже обязательно бы обрыгался, а то и обделался бы. А он, Корнилов, хоть и здоровый мужик, но родился не под Муромом в селе Карачарове, а всего лишь в обычной московской квартире. Блевануть в такой ситуации ему было простительно.

Юрий пошел по бесконечным коридорам подземной лодки, минуя одинаковые круглые комнаты и следуя правилу левой руки – единственному вспомнившемуся ему способу придать хоть какую-то осмысленность своему блужданию по лабиринту. Тошнота прошла, ноги перестали быть ватными, а лабиринт стал казаться просто туннелем с головоломкой, которую предстояло решить. Никакой мистики. Никакой…

Не успел он успокоиться, как лампы часто-часто замигали. Он прикрыл глаза, а когда осмелился открыть вновь, мигание прекратилось, но все предметы были очерчены зыбким багровым ореолом. Продолжение последовало незамедлительно. В дальнем конце коридора мелькнул белый силуэт. «Женский, – сразу понял Юрий. – Корнилов, не надо прикидываться шлангом. Женский и очень тебе знакомый».

Да. Юрий увидел женщину в белом. А когда услышал голос, то ни секунды не сомневался. Это была Таня. Еще одна жертва его любви. Еще одна, которой его любовь принесла погибель. Несчастная Танечка, которую убил садист Ахмаев. Не потому, что она ему чем-то мешала, а чтобы досадить Юрию.

Призрак Тани Карамзиной, блуждающий в туннелях под Рублевкой… Если кто-то и хотел его напугать, то выбрал худший способ. Не было дня, чтобы он не вспоминал Таню. И он был согласен даже на то, чтобы встретиться с ее призраком.

Корнилов двинулся вперед, потирая глаза. Красный ореол упорно не желал исчезать. Им был очерчен и силуэт девушки, когда та вышла прямо из стены. Под глазами ее темнели круги, лицо было бледным, а губы изогнулись в грустной улыбке.

– Привет, Таня.

– Здравствуй, Юра. А ты как будто не удивлен моим появлением здесь.

– Чему удивляться? Тебя нет, ты – воспоминание. А я говорю сам с собой.

– Интересная теория.

– По крайней мере, она все объясняет, – вздохнул Корнилов.

– А ничего другого предположить не можешь? Рублевка полна тайн и загадок. А вещи, невозможные в другом месте, тут с легкостью воплощаются в жизнь. Посмотри на эти лампы, Юра. Они светят. Нет ни проводов, ни прочих ухищрений, а они светят, получая электричество по воздуху. Безумная теория Теслы, в которую никто не верил, обрела на Рублевке вполне зримые очертания.

– К чему ты клонишь?

– К тому, любимый, что здесь нет ничего невозможного. Мертвые оживают, а живые на самом деле оказываются ходячими мертвецами. Такова нынешняя Рублевка, созданная еще одним гением, намного опередившим свое время – моим отцом. Тебе будет трудно поверить в это, но я жива. Почти…

– Почти? – Юрий понимал, что попался на крючок. – Что значит – почти?

– Электрокардиостимулятор. Втайне от тебя меня оперировали и вшили в грудь эту штуку. Однако работать она может только здесь. И жить я могу только благодаря твоим врагам. Тесла может в любой момент отключить прибор и…

– Еще одна голова профессора Доуэля. А я думал, госпожа Иллюзия, мы сможем поговорить о чем-нибудь более приятном и важном для нас обоих. Прости, но больше меня на эту ерунду не купишь.

– Я знала, что ты не поверишь мне, Юра. – Татьяна сделала несколько шагов навстречу Корнилову. – Что ж, Фома, вложи персты в мои раны и убедись сам…

Девушка рванула платье на груди. Ткань с треском лопнула. Обнажилась белая кожа, на которой ярко выделялся шов, сделанный грубыми нитками. Таня ткнула в него пальцем.

– Здесь. Они имплантировали сюда прибор, превратив меня в робота. Давай же, коснись меня и пойми, наконец, что перед тобой Таня, твоя настоящая Таня!

И Корнилов сам превратился в робота. Шагнул навстречу девушке. Не для того, чтобы коснуться шва с воспаленными краями, а для того, чтобы заключить девушку в объятья.

Шаг. Еще шаг. Что-то нехорошее блеснуло в глазах Татьяны, когда улыбка ее сделалась шире. Однако этот сигнал к отступлению был подан Юрию слишком поздно. Шов на груди девушки лопнул, выбросив фонтан крови, а из отверстия высунулась рука. Тонкие и гибкие, как щупальца, пальцы раздвинули края раны. Появилась вторая рука, а затем голова со слипшимися от крови волосами: орлиный нос, черные, с сумасшедшей искоркой, глаза, которые Корнилов бы узнал и из тысячи – из груди Татьяны вылезал господин Ахмаев собственной персоной. Самым страшным во всем этом было не то, что Умар прятался внутри девушки. Юрия парализовал вид лица самой Тани: она закатила глаза и громко, прерывисто дышала, словно испытывая экстаз от процесса рождения старинного, сделавшего себе харакири в рублевском лесу, недруга Корнилова…

Татьяна закричала, когда Умар выбрался из ее тела по пояс и резким движением сбросил со своих плеч живую оболочку. Крик Тани, исполненный невыразимого блаженства, резко оборвался.

– Ну, красавец, вот я до тебя и добрался! – рявкнул Ахмаев, стоя по щиколотку в жутком месиве останков девушки. – Как тебе такая шутка?! Я прикончил твою сучку, а теперь вот пришел и за тобой! Что скажешь насчет волка в овечьей шкуре?!

Юрий не стал ввязываться в полемику, а сорвавшись с места, как выпущенный из пращи камень, бросился на Умара. Два старых врага столкнулись с такой силой, что оба, подобно бильярдным шарам, отлетели друг от друга и упали на пол. Корнилов вскочил сразу, а его противник чуть замешкался и стоял на полусогнутых ногах, не выпрямляя спину. Когда Юрий атаковал вновь, Умар вцепился ему в поясницу и перебросил через себя. Корнилов не просто ударился лбом о стальные ячейки пола, а еще и проехался по ним лицом, сдирая кожу. Прежде чем он успел подняться, Умар оказался у него на спине, сцепил руки в замок на шее врага и потянул голову назад, рассчитывая сломать Корнилову шею.

Если все, что происходило раньше, можно было считать плодом воспаленного воображения, то теперь все было иначе: реальная боль и вполне реальный противник, который кряхтел от натуги. Призраки так не дерутся. Корнилов сопротивлялся, одновременно сберегая силы на контратаку, и, когда хватка врага чуть ослабла, резко втянул голову в плечи. Освободившись от захвата, Юрий перевернулся на живот и ребрами ладоней врезал Умару по почкам.

– Ах!

«Нет. Призраки точно так не дерутся и не издают таких звуков, когда им приходится несладко, – мелькало в голове запыхавшегося Корнилова. – Ты, Юрка, имеешь дело с живым человеком. Из плоти и крови. Существом, чувствующим боль. А значит, нужно сделать так, чтобы боль эта была сильнее».

Пока Ахмаев приходил в себя, Корнилов попытался добраться до его шеи. Но пальцы соскользнули. Маленький проигрыш обернулся хорошим преимуществом: Юрий почувствовал в руках прочный шнурок – должно быть, от креста или кулона. Он натянул его и принялся скручивать. Умар попытался ослабить давление на шею, но было уже слишком поздно. Тогда он принялся молотить Юрия кулаками по лицу. Дело свое он знал. Корнилов чувствовал себя в лодке, которая все сильнее качалась от каждого нового удара и должна была вот-вот перевернуться, но думал он только об одном: только бы не порвался шнурок.

Шнурок выдержал. А вот Ахмаев – нет. На самом интересном месте он крякнул, обмяк и кулем повалился на своего душителя.

Отдохнув немного, Юрий сбросил с себя тело Умара, поднялся, посмотрел на темную груду, покачал головой. Только что он убил того, кто был мертв уже больше месяца. Не мог Ахмаев тогда выжить. Его кишки были разбросаны по лесной поляне. Не мог и все-таки выжил. Решить эту загадку Юрию было не под силу, и он решил убраться как можно дальше. Что и сделал. По пути несколько раз он оглядывался в надежде, что труп испарится – так, как это уже бывало с другими существами, населявшими этот подземный лабиринт. Нет. Тело Умара оставалось лежать на прежнем месте.

Корнилов перестал оглядываться и зашагал навстречу новым приключениям. Ведь если долго идти – куда-нибудь да придешь. Идти пришлось недолго. Новое приключение ждало Юрия уже через пару десятков метров. Раздался негромкий звук – нечто среднее между свистом и шипением.

Вскоре звук стих. Однако Корнилов готов был биться об заклад – что-то произошло и… происходило. Это «что-то» вскоре дало знать о себе на физическом уровне: Юрию стало тяжело дышать, потом сделалось жарко, по лбу и щекам заструился пот. «Где поднялась температура? – начиная паниковать и злиться, подумал Юрий. – У меня или в чертовом туннеле?» Корнилов коснулся стены и тут же отдернул руку – отполированная пластина была горячей! Опять погасли все лампы. Температура продолжала расти. Когда глаза свыклись с темнотой, Юрий увидел, что пластины на стенах и решетки на полу сделались темно-багровыми. В нос ударил запах жженой резины. «Только этого еще не хватало!» Что-то произошло с машинами, установленными за стенами. И это «что-то» могло зажарить его заживо. Юрий бросился вперед, но вместо очередной круглой комнаты с тремя выходами увидел тупик. На круглой стальной пластине, в которую упирался коридор туннеля, были выдавлены какие-то иероглифы. Что они означали? Наверное, что выхода нет. Но это было ясно, как божий день, и без иероглифов. Если они и сказали Корнилову что-то новое, так только лишь одно – температура продолжала расти. Края иероглифов становились все рельефнее, а красная краска, заполнявшая картуши – ярче. Даже через толстые подошвы ботинок Юрий чувствовал жар пола.

Шпок! Одна уплотнительная резинка, не выдержав температуры, выскочила из своего паза. Шпок, шпок, шпок! Резинки выпрыгивали одна за другой, свисая с потолка и раскачиваясь, как полудохлые змеи. Потом с металлическим скрежетом начали сдвигаться пластины. Через образовавшиеся щели Корнилов видел оранжевые языки пламени, яростно лизавшие сталь. Бежать обратно не имело смысла – там творилась такая же хрень. В конце концов, в нынешнем мире гибель в горящем туннеле не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Народ умирал сотнями от болезней, клыков мутантов и прочих прелестей подземных нор. Не говоря уж о поверхности. «Не ты первый, не ты последний, Юрец», – подумал Корнилов, смирившись со своей участью.

Он перестал метаться, остановился и решил ждать, пока его добьет жара или накроет открытое пламя. Юра уже не ожидал ничего хорошего, но откуда-то вдруг потянуло холодом. Из дальнего конца раскаленного коридора к нему шла Таня. На этот раз тело и одежды девушки были настолько прозрачными, что через них отчетливо просматривалось то, что было позади нее. Теперь призрак не улыбался человеку, а смотрел на него, сурово сдвинув к переносице изящно изогнутые брови.

– Готовишься сгореть как спичка?

Губы девушки не шевелились, а голос ее, звучавший одновременно из всех уголков туннеля, в такт каждому сказанному слову, вызывал порывы ледяного ветра. Юрий с наслаждением вдохнул полной грудью.

– Если это очередная шутка…

– Все шутки остались в прошлом, Юрий. Я мертва. И в том месте, где сейчас нахожусь, очень холодно. – Девушка легонько коснулась пальцем раскаленной пластины стены, и та, зашипев, почернела, а затем покрылась инеем. – Но разве в этом дело? Я пришла к тебе, милый, чтобы сказать: стена между миром живых и мертвых необычайно прочна. Пробить ее почти невозможно. А если кому-то и кажется, что он с легкостью путешествует между мирами, то ему следует обратиться к психиатру.

Девушка резко взмахнула рукой. Повинуясь этому жесту, стенные панели заняли свои места и заблестели так, словно пламя их никогда не касалось.

– Что ты хочешь этим сказать? – почти шепотом спросил Юрий.

– Только то, мой легковерный возлюбленный, что прежде чем поверить в существование демонов, попробуй поискать происходящему более простое объяснение.

Голос девушки сделался вдруг низким, и теперь на месте Тани стоял Максимыч – старый учитель истории. Когда исчез и он, коридор туннеля окончательно принял свой первоначальный облик.

Юрий понял, что сидит, привалившись спиной к стене. От того, что он видел перед тем, как провалиться в объятья огненного кошмара, остались труп Умара и тупик с выдавленными в металле иероглифами.

– Простое объяснение? – проворчал Юрий, вставая. – Простое объяснение… Ну и как же нам, Максимыч, объяснить появление здесь дохлого Умара?

Корнилов подошел к трупу и перевернул его.

– Ах, чтоб мне лопнуть!

Он задушил вовсе не Ахмаева, а Теслу. Шнурок прорезал кожу на шее подручного Бронкса и утонул в глубокой ране. Выпученные глаза любителя передачи электричества без проводов неподвижно уставились на лампы-подковы. Тесла, видимо, решил выследить Корнилова и добился своего. Правда, концовка оказалась не такой, как ему, наверное, хотелось бы.

Одной загадкой стало меньше. Юрию оставалось только понять, с какого перепуга он принял Теслу за Умара. Глядя на кулон, изображающий катушку и конденсатор, Корнилов стал перебирать в памяти все, что происходило с ним в этом туннеле, – в поисках простого объяснения: «Итак, музыка, мигание света, шипение, а еще – тошнота, головокружение и слабость в ногах. Будь все проклято! На меня воздействовали! Вызывали галлюцинации с помощью звуковых и световых эффектов! А шипение могло сопровождать выход порции какого-нибудь галлюциногенного газа! Ловко и очень просто. Вот только как запускались механизмы? А в том, что они запускались кем-то или чем-то, я уже не сомневаюсь. И этому тоже должно быть такое же простое объяснение. Датчики движения? Что-то еще?»

Юрий задумчиво осмотрел потолок туннеля, его стены. Когда взгляд опустился к полу, собранному из решетчатых секций, Юрий решил, что отыскал решение. Надо было вспомнить, где находилось место, на которое он встал, когда услышал шипение.

– Гм… Почти как у Индианы Джонса!

Секции только на первый взгляд выглядели одинаковыми. На самом деле они отличались друг от друга. Прямо перед Корниловым была та, форма ячеек у которой заметно отличалась от других. У тех ячейки были квадратные, а у этой – восьмигранные, как пчелиные соты. Чтобы проверить свою догадку на практике, Юрий задержал дыхание и наступил на подозрительную секцию. Раздалось шипение. Корнилов отбежал в сторону от опасного места, чтобы вновь не хлебнуть галлюциногенного газа.

Разобравшись с ловушками, устроенными строителями туннеля, Юрий стал размышлять о том, чего добивался Садыков, создавая столь защищенный от посторонних туннель. Корнилов подошел к плите с иероглифами, впервые в жизни жалея о том, что не умеет читать по-древнеегипетски. Возможно, именно в этом тексте таился ключ к разгадке туннеля.

Минут десять Юрию очень хорошо удавалось находить сложному простые объяснения, поэтому он стал внимательно осматривать иероглифы и быстро отыскал то, что ему сейчас было очень нужно – тонкую щель, напоминающую замочную скважину. «Так-так. Теперь ключ», – обретая надежду на спасение, судорожно размышлял Юрий. Кулон странной формы на шее у Теслы вполне мог быть искомым ключом. Корнилов вернулся к трупу, сдернул мокрый от крови шнурок с шеи мертвеца.

Кулон идеально вошел в щель, и в следующую секунду… От неожиданности Юрий не смог сдержать возгласа удивления. Стальная плита бесшумно повернулась на девяносто градусов и опустилась вниз, став частью пола. Открылся новый туннель – на этот раз без всяких изысков, вроде полированных пластин. Пол и стены туннеля квадратного сечения были бетонными, а сам туннельный коридор заметно уходил вверх.

До чего-то Корнилов все-таки добрался. Прежде чем шагнуть в туннель, наученный горьким опытом, Юрий осмотрел его на предмет новых ловушек – ничего похожего: пол и стены ровные, одинаковые; лампы-подковы, не имеющие видимых подключений к источнику энергии, тоже не внушали подозрений.

Корнилов двинулся вперед, и как только он сошел с плиты, та вернулась в прежнее положение – быстро и бесшумно, словно намекая на то, что обратный путь отрезан и человеку придется двигаться только вперед. И Юрий пошел, ни о чем не сожалея, – обратную дорогу в наполненном ловушками лабиринте он все равно не нашел бы.