Глава 5
После «теплой» встречи, устроенной бароном Кайлом, Волков повел поступивших под его командование солдат дальше на север, двигаясь вверх по течению Каоры. Он старался отвести свой отряд подальше от основных сил туронского маркграфа, и лучшим вариантом были почти безлюдные пустоши на севере. Даже если Альгерд отправит за ним погоню, вряд ли он сможет выделить достаточно крупный отряд – маркграфу и без того хватает забот с еще не покоренными городами и замками на юге. В то, что все города сдались без сопротивления, он не верил.
За прошедшие несколько дней Глеб, устраивая ежевечерние тренировки по нескольку часов для десятников и сержантов, сумел донести до них преимущества сомкнутого строя, а те в свою очередь рьяно взялись за своих подчиненных. Теперь пеший отряд мог худо-бедно держать строй, но, по мнению Волкова, им далеко было даже до его бывших собратьев-ролевиков, не говоря уж о настоящих римских легионах – даже до неповоротливой греческой фаланги еще не дотягивали. Но лиха беда начало! Если у Глеба будет хотя бы с месяц, то войска маркграфа будут сильно удивлены, столкнувшись с его отрядом.
За минувшее время отряд сильно увеличился. К Волкову с большинством своих солдат присоединились десятки Варона, Зорга и Берта. Назначив самого опытного из них Варона вторым сержантом, Глеб отдал кавалеристов под командование Густава Брэя. Единственный в этих землях небольшой городок, где управлял сын барона Кайла, отряд благоразумно, не желая влезать в стычки с гарнизоном, даже таким немногочисленным, обошел стороной, зато во всех встреченных деревнях десятники забирали себе крепких молодых парней, пополняя свои десятки. Дошло до того, что у многих из них количество подчиненных превысило установленную численность в два раза. Волкову пришлось забрать у них часть людей и создать четвертый взвод, поручив его Гроху. Поворчав для порядка, что маркиз теперь останется почти без присмотра, орк вынужден был подчиниться.
Впереди пешего отряда двигался конный взвод Миклоса. Второй кавалерийский отряд под командованием Варона, разбившись на мелкие группки по три-четыре человека, нес охранение, отслеживая обстановку за несколько верст вокруг отряда – Глеба не прельщала вероятность, двигаясь совершенно вслепую, вновь влететь в подготовленную засаду. Хоть крупные отряды туронцев здесь не появлялись, но земная поговорка, что «береженого бог бережет» была как никогда актуальна.
– Туронцы! – подлетел к Волкову конный патруль.
– Сколько и где?
– Впереди, версты две будет, – выдохнул командир патруля. – В деревне развлекаются. Их сотни три. Всадники. Знамя туронское, а сами повадками больше разбойников напоминают.
Присоединившиеся к Волкову младшие командиры помрачнели, они догадывались, что это за отряд. Небось из тех, что на границе деревни под корень вырезали.
– Развлекаются! – угрюмо буркнул Нант, он вспомнил заваленную трупами деревеньку. Вспомнил и нравящуюся ему девушку. – Знаем, как они развлекаются.
Сувор, взглянув в лицо Волкову, спросил:
– Бьем, командир? Руки чешутся, урок этим ублюдкам преподать!
Глеб вспомнил молодую горожанку, подстреленную туронскими лучниками – точнее, эльфийскими наемниками в рядах туронцев, – скрипнул зубами и выдохнул решительно:
– Бьем!
Спутники Волкова оживились.
– Бьем! – радостно заорал нугарский рыцарь, словно впереди его ждал не кровавый бой, а веселая пирушка.
Следом трубным гласом взревел Грох, его поддержал Раон. Присоединил свой голос к общему реву Капль. Кранг взметнул вверх обнаженный меч. Нант смахнул выкатившуюся из глаза слезинку, добавил:
– Да!
Миклос залихватски засвистел. Подъехавший сэр Брэй радостно осклабился. Тханг насупился – рука еще до конца не зажила, и Волков, упирая на его ранение, отказывался пускать его в бой. Орку оставалось только жалеть, что в отряде нет целителя, так бы он давно пришел в норму и не чувствовал себя обузой.
– Капитан Оноре!
– Да, господин.
– Проследите, чтоб все бойцы были готовы к бою, сержанты и десятники вам помогут. Ведите отряд следом за нами.
Капитан удивился:
– За вами? Куда вы, маркиз?
– Хочу лично посмотреть на противника. Сэр Густав, Миклос, следуйте за мной.
Предложение Волкова показалось капитану излишне рискованным. А если враги заметят всадников, то смогут ли кавалеристы оторваться от противника? За бывших дружинников барона Кайла Оноре не волновался, но из наследника престола наездник был так себе. Неужто наследнику престола не могли подобрать достойного наставника по верховой езде?!
– Но это может быть опасно! – возразил капитан, и его поддержали согласным ворчанием сержанты.
– Мы постараемся остаться незаметными.
Успокоив таким образом возражающих, Волков дал шпоры коню, повелительно махнув рукой доложившему о неприятеле разведчику: «Веди!» Позади раздался грохот копыт – кавалеристы Миклоса последовали за Глебом.
Небольшой конный отряд быстро преодолел отделяющее их от деревни расстояние. Когда вдалеке стали слышны доносящиеся из деревни звуки, разведчик остановил отряд и указал на небольшой пригорок. Волков понятливо кивнул и, спешившись, поднялся на холм. Следом взобрались Миклос и Густав Брэй.
С пригорка открывался замечательный вид на приличных размеров деревню.
Глеб разглядел небольшие бревенчатые домишки, маленькие темные фигурки мечущихся в панике жителей деревни, стремительных всадников, где-то уже поднимались клубы дыма: то ли жители деревни хотели поднять тревогу, то ли постарался кто-то из налетчиков. Справа от деревни величаво текла Каора.
– Река – это хорошо! – заявил Глеб.
Разведчик добавил:
– Там за деревней еще одна река.
Приглядевшись, Волков заметил узкую полоску воды позади деревни – приток Каоры.
– Замечательно! Просто замечательно! Слева к деревне никак нельзя незаметно подобраться?
Разведчик задумался, завертел головой, прищуренными глазами осматривая окрестности. Сказал:
– Только если вон там, – он указал рукой, – вдоль опушки пройтись.
Глеб задумался, ответил:
– Может получиться, но дальше все равно придется по открытому полю переть. Заметят. – Разведчик кивнул, соглашаясь. Глеб продолжил: – Но если ударить разом с двух сторон, отсюда и вон оттуда, быстро преодолев открытое поле, то вовремя среагировать враги не успеют, а среди домов пехоте намного проще справиться с конницей.
Разведчик снова кивнул: все верно – конница страшна ударом с разгона, но среди домов набрать разбег враги не успеют.
Волков попытался пересчитать мельтешащих в деревне всадников противника, но не преуспел в этом деле, все время сбивался. Но приблизительно их было столько, сколько и сказали разведчики – около трех сотен. Бросив на деревню последний взгляд, Глеб начал спускаться с холма, сказал:
– Возвращаемся.
Путь назад занял еще меньше времени. Навстречу в полной боевой готовности шагали пехотинцы. Подошедшему капитану Волков сказал:
– Оноре, берите взводы сержантов Капля и Нанта и десяток стрелков и обходи деревню слева вдоль опушки, разведчик… Как тебя звать, солдат?
– Хабер, господин, – с готовностью отозвался тот.
– Хабер покажет тебе дорогу. Ударишь по моему сигналу в плотном строю. И быстро, не дай туронцам развернуться для атаки. Задача ясна?
– Так точно, маркиз!
Хоть отвечать правильно научились, а то все: «сделаю», «да» и «ага» талдычили!
Половина отряда, отделившись от основной массы бойцов, последовала за разведчиком. Глеб повернулся к сопровождающему его Густаву Брэю:
– В бой не лезьте. Ваша задача, сэр, не дать разбежаться тем противникам, что сумеют прорваться. Если все пройдет, как задумано, то их будет не так много, чтобы доставить вам большие сложности.
– Слушаюсь, господин, – ответил рыцарь, но было видно, что он недоволен отведенной ему ролью.
Дождавшись, когда подъедут телеги, Глеб соскочил с коня и взял с повозки тяжелый деревянный щит овальной формы. Догнал колонну пеших бойцов и зашагал рядом с Сувором. Рыцарь бросил на присоединившегося к пехоте Волкова короткий взгляд, собрался было сказать, что не стоит маркизу принимать участие в бою наравне с простыми солдатами, но, увидев упрямо стиснутые зубы и горящие решимостью глаза, промолчал. Покачал головой. Странный он какой-то! Волков скомандовал:
– Раон, разворачивай своих в одну шеренгу! И строй, строй держать! Вместе выстоим!
Сержант заорал, команду подхватили десятники. Строй коряво, вразнобой растягивался в стороны. Глядя на это убожество, Глеб кусал губы. Хреново! Наконец, сформировалось какое-то жалкое подобие строя. То один, то другой солдат вырывался вперед, ломая линию.
– Грох, выстраивай вторую линию!
Взвод Гроха разворачивался столь же неуклюже, как и первый. Тем не менее даже такое жалкое построение лучше, чем вообще никакого. Лучники Игеня сформировали третью линию. Сам Волков шагал на правом фланге во втором ряду – ставить его в первую линию сержанты наотрез отказались. Рядом с Глебом шел Тханг и тихонько ворчал, что не дело наследнику престола биться, словно простому солдату, и вообще лучше бы он обождал где-нибудь в сторонке, пока они… Волков вежливо попросил его заткнуться. Замолчать Тханг не замолчал, но громкость убавил, теперь до Глеба доносилось только невнятное бурчание, в котором нельзя было разобрать ни одного отдельного слова.
Когда они добрались до холма, прискакал один из разведчиков, сообщив, что отряд Оноре вышел на запланированную позицию и ждет сигнала для атаки.
Глеб задумался, не зная, какой придумать сигнал, но потом обратил внимание на висящий на поясе Сувора рог, спросил у рыцаря:
– Звук громкий?
Сувор усмехнулся:
– И мертвого разбудит!
– Значит, громкий, – сделал вывод Глеб и, повернувшись к ожидающему указаний разведчику, сказал: – Передай Оноре – пусть начинает только после звука рога. И напомни, чтоб строй держали!
Разведчик поклонился и отправился к отряду Оноре. Глеб проводил его взглядом и скомандовал продолжать движение.
– Шаг сбавить!
При более медленном передвижении бойцы лучше сохраняли порядок в строю.
– Плотнее сбивайтесь! Плотнее!
Глебу вторили сержанты и десятники.
Занятые грабежом находники не сразу заметили выкатившую из-под пригорка плотную, ощетинившуюся копьями и мечами толпу солдат. Наконец, кто-то самый сообразительный вышел из оцепенения, вызванного внезапным появлением вражеского отряда в самый разгар «веселья», и заорал. Всадники заметались: кто-то рванул вразнобой навстречу приближающейся пехоте, кто-то орал, скликая своих на подмогу, из домов выскакивали ошарашенные туронцы, торопливо нахлобучивая снятые шлемы, затягивали распущенные ремни доспехов, лезли в седла.
– Держись! – взревели сержанты, когда первые, самые горячие всадники подлетели к отряду.
Солдаты не дрогнули. Все же не зря Глеб в первые ряды поставил взвод Раона – большую часть его солдат составляли опытные бывшие дружинники барона Кайла. В то время как основная масса подчиненных Гроха была из деревенских новобранцев – строй они в первом ряду могли и не выдержать.
Всадники навалились на строй солдат и откатились назад, оставив больше половины своих товарищей на земле. Когда на каждого кавалериста приходится по нескольку противников, тут сильно не повоюешь. Попробуй уклониться сразу от четырех-пяти копий или мечей. Хоть один да достанет! Жару добавили лучники, засыпав деморализованные остатки передового отряда тучей стрел. Это оказалось для туронцев последней каплей, и они, развернув коней, поскакали обратно. Не ушел ни один – в спину стрелять еще проще.
Второй отряд туронцев, увидев бесславную гибель своих товарищей, сдержал коней, а заполучив пару залпов от лучников, вернулся в деревню. Видимо, туронские солдаты решили дождаться своих менее расторопных товарищей и лишь потом, сообща, навалиться на неизвестно откуда взявшийся фаросский отряд.
Глебу их медлительность была только на руку. Он подбодрил своих солдат:
– Вперед, ребята, вперед! Глядите, чуть не полсотни туронцев разом положили!
Если Глеб и преувеличил, то не намного. В ответ раздался радостный рев чуть ли не сотни здоровых глоток. Увидев почти мгновенную гибель полусотенного вражеского отряда, ободрились даже вчерашние крестьяне, почувствовав уверенность в своих силах.
Отряд ускорил бег. Волков покрикивал на ходу:
– Строй, строй держать! Не рассыпаться!
Не иначе каким-то чудом строй удалось удержать. Отряд влетел на околицу деревни в полной боевой готовности, отбросив вторую волну нападавших. Бегущий впереди Глеба солдат яростно размахивал мечом, забрасывая его за голову при молодецком замахе, и едва не достал бегущего следом за ним Волкова.
– Осторожней, мудила! – рявкнул Глеб, уворачиваясь от клинка, но опьяненный жаждой боя молодой, малоопытный солдатик его не слышал.
Уклонившись еще пару раз, Волков понял, что словами здесь ничего не добиться, но и понапрасну искушать судьбу, рискуя погибнуть от меча соратника, Глеб не стал. Вздохнув, он огрел солдата эфесом меча по затылку. Боец ничком повалился на землю, а Волков шагнул вперед, затыкая прореху в строю. Оказавшийся позади Глеба Сувор крикнул:
– Сигнал, сигнал Оноре пора подавать!
– Рано! – прорычал в ответ Глеб, глядя на накатывающий вал вражеской конницы. Одно хорошо – разбег те набрать не смогли. – Стоим!
– Стоим! – подхватил Раон, насаживая самого прыткого кавалериста на копье.
И они стояли!
Волков бешено работал мечом. Когда сражающийся рядом с ним солдат упал, зажимая располосованное горло, Глеб воткнул клинок в ногу оказавшегося рядом кавалериста, вторым ударом полоснув конский бок. Воспользовавшись краткой передышкой, убрал меч в ножны и подхватил копье убитого солдата. Дело сразу пошло веселее!
Неподалеку уверенно отбивался от всадников старый Дых. Может быть, с возрастом у него убавилось сил и сноровки, но опыт-то никуда не делся! Копье казалось продолжением руки старого рыбака, и уже шестеро врагов валялось под ногами ветерана.
Раон, поражая точными стремительными выпадами копья, всех туронцев, оказавшихся в пределах досягаемости его оружия, еще и успевал подбадривать своих подчиненных.
Кранг и Енг плечом к плечу рубили во все стороны, и если какому-то туронцу удавалось увернуться от первого выпада, то второй орк довершал дело.
Позади Волкова бесновался Тханг, требуя, чтобы он отступил во второй ряд и не подвергал опасности свою драгоценную жизнь. Ему вторил Сувор. Тоже беспокоился. Или завидовал, ведь сейчас рыцарь оказался фактически не у дел.
Игень, пуская из лука одну стрелу за другой, охрипшим голосом орал на своих подчиненных, требуя стрелять еще быстрее, но лучники и без того старались вовсю.
В какой-то момент всем показалось, что вот сейчас бешеный напор попавших в ловушку туронцев увенчается успехом! Смяв четверых копейщиков, всадники вклинились в разрыв, но оказавшийся на их пути Грох с яростным ревом разрубил двуручным фальчионом туронского наездника вместе с конем, полоснул второго по ноге, отмахнув ее напрочь, рассек заодно и лошадиный бок. Конь с диким ржанием встал на дыбы, и могучий орк надавил плечом, опрокинув его на остальных врагов. Те замешкались, и подскочивший Сувор, дорвавшийся наконец до боя, двумя взмахами меча положил обоих. Солдаты второй шеренги вовремя подоспели на помощь товарищам и заткнули прорыв. Но всем – и фароссцам, и туронцам – стало ясно, что в следующий раз всадникам удастся прорвать тонкую нитку пехоты. Кавалеристы откатились назад, сбиваясь в плотный кулак. Усталые пехотинцы тоже сплотили свои ряды. Да им больше ничего и не оставалось. Бежать? Не смешно! От конницы не убежать. Выход один – стоять до конца и надеяться, что второй отряд успеет прийти на помощь.
Сувор оказался рядом с Волковым, и Глеб хлопнул его по плечу, сказав:
– А вот теперь – пора!
Сувор кивнул, торопливо отскочил назад, укрывшись за первым рядом солдат, сорвал с пояса рог, и над деревней раздался гнусавый рев.
Всадники завертели головами, увидели бегущих по полю солдат, заорали, часть из них попыталась развернуться в образовавшейся толчее, чтоб атаковать новых врагов, но опоздали – отряд Оноре успел добежать до деревни и перегородить улицу стеной щитов. Туронцы поняли, что попали в ловушку. В деревне было всего две улицы, пересекающиеся в центре возле дома старосты, выходившие двумя концами к Каоре и ее притоку, а оставшихся два перекрывали фаросские пехотинцы.
Не теряя времени, отряд Оноре, подчиняясь приказам капитана, двинулся вперед. Засвистели стрелы, поражая коней и их наездников – лучники Лароша, опоздавшие к началу «веселья», торопились вывести из строя как можно больше врагов. Между двумя стрелковыми десятками была здоровая конкуренция, и уступать бойцам Игеня они не собирались.
С другой стороны вперед двинулся потрепанный отряд Волкова.
Оба отряда, не доходя до сгрудившихся в кучу всадников нескольких десятков шагов, остановились. Укрывшиеся за спинами копейщиков и мечников первых рядов лучники развернулись вовсю, обильно собирая кровавую плату с растерянных врагов. Туронцы попытались вступить в переговоры, но их никто не слушал. Поняв, что их просто перебьют всех до единого, всадники предприняли несколько атак, но пешие фароссцы, почувствовав близость победы, с честью выдержали натиск. Не дрогнул ни один! Даже вчерашние крестьяне.
Нескольким всадникам удалось перемахнуть изгороди и вырваться из ловушки, но далеко они не ушли. Всадники сэра Густава переняли всех беглецов.
Последние туронцы – десятка три-четыре – укрылись в доме деревенского старосты. Дом был крепкий, двухэтажный, сложенный из камня, и всадники не без оснований надеялись в нем отсидеться. Может командир фароссцев не захочет терять бойцов понапрасну, отправляя их на штурм?
– Победа, господин! – подскочил к Волкову разгоряченный боем, хмельной от крови капитан Оноре.
Волков кивнул головой в сторону дома, где нашли прибежище последние солдаты маркграфа:
– Еще не совсем.
– А, это, – пренебрежительно махнул рукой Оноре, – этих мы скоро выкурим.
Капитан не ошибся. Подчиняясь командам сержантов, солдаты Волкова притащили бревно и, под прикрытием стрелков, бьющих по окнам второго этажа, вышибли дверь. Первыми внутрь ринулись лучшие бойцы отряда: орки, рыцари Сувор и Густав, сержанты, ветераны-дружинники. Послышались яростные выкрики и звон клинков. Шансов отбиться у туронцев не было. Минут через двадцать шум схватки в доме стих, и раздался радостный вопль. Воины полезли наружу, потрясая окровавленными клинками, следом сержанты выволокли пару связанных туронцев и швырнули их под ноги Глебу.
– Вот, пленных взяли, маркиз, – сказал Нант, пихнув сапогом одного из валяющихся на земле.
Глеб оглядел избитых пленников. На заплывших от побоев лицах пленных налетчиков застыла маска ужаса – догадывались, что ничего хорошего их не ждет. Волков распорядился:
– Тащите их в дом, там и побеседуем.
Нант оглянулся назад и, смущенно потупившись, сказал:
– Может, в другой, господин? А то в этом немного того… беспорядок.
Глеб не стал возражать, проявив покладистость, догадывался, какой «беспорядок» имеет в виду сержант:
– В другой так в другой, о чем разговор.
Схватив пленников, орки поволокли их в соседний дом. Волков пошел следом за ними, но вспомнив об обязанностях командира, обернулся к Оноре:
– Капитан, надо бы раненых перевязать, мертвых похоронить, оружие собрать.
– Уже, господин, – ответил тот.
И действительно, десятники уже организовали людей: раненых перевязывали, выделенные трофейные команды собирали оружие, оттаскивали своих убитых в сторону от туронцев. Лучники Лароша и Игеня собирали стрелы. Густав Брэй отправил пару своих подчиненных поторопить отставший от основных сил обоз, а остальных отправил патрулировать окрестности деревни, чтобы враги не смогли подобраться незамеченными. Кавалеристы отряда не спорили – перед глазами был наглядный пример, к чему приводит беспечность. Проводив взглядом ускакавших всадников, Оноре распорядился выставить дополнительные посты в самой деревне – решил, что лишним не будет.
Орлиным взором окинув трудящихся солдат, капитан поспешил следом за Волковым и сопровождающим его Тхангом. Он никак не мог успокоиться, находясь под впечатлением столь внушительной победы. Вновь принялся петь Глебу дифирамбы:
– Какая победа, господин! Нет, какая удивительная победа! Разгромить двумя сотнями пехоты, из которых половину составляют вчерашние крестьяне, три сотни кавалеристов – это… это…
Глеб поморщился, сказал резко:
– Ничего удивительного, капитан. Просто у них не было шансов.
Капитан не был согласен с оценкой Волкова. Привыкнув, что конница является основной ударной силой на поле боя, он наоборот считал, что у туронских кавалеристов было гораздо больше шансов, чем у фаросской пехоты. Недоверчиво переспросил:
– Совсем? Не было?
В голосе капитана сквозило такое удивление, что Глеб счел необходимым пояснить:
– Свои шансы они упустили, когда позволили нам незамеченными подобраться к деревне. Вышли они патрули и… – Волков сделал многозначительную паузу. – Атака в чистом поле трех сотен набравших разбег кавалеристов…
Оноре закашлялся, у капитана было богатое воображение. Он представил, что произошло бы в этом случае с их наполовину необученной, – а по мнению Глеба вообще необученной! – пехотой. Сказал внезапно охрипшим голосом:
– Нас раскатали бы в тонкий блин.
– Верно, – согласился Глеб. – Сейчас раскатали бы. Но если у меня будет несколько месяцев для тренировок солдат, то через полгода моя пехота сможет выдержать даже удар рыцарской конницы.
– Но это невозможно! – заявил капитан. – Даже орки не могут сдержать таранный удар рыцарей! Разве… разве что гномий хирд…
Доселе молчавший Тханг фыркнул, считая, что гномья пехота не превосходит орочью. Конечно, строй они держат лучше, но где напор-то?! Где то яростное боевое безумие, что сносит любую преграду?!
Глеб, который за время, проведенное в Амели, успел проштудировать немало книг из герцогской библиотеки, сказал пренебрежительно:
– Хирд! В обороне он, конечно, неплох, может себя показать на равнине, но когда требуется маневрировать на пересеченной местности: то разбиваясь на более мелкие подразделения, то собираясь, по мере необходимости, в крупные отряды… Убожество!
Для капитана, привыкшего к тому, что гномий хирд – самая лучшая в мире пехота, слова Волкова показались бредом, но в голосе Глеба сквозила такая уверенность в своей правоте, что возражать он не осмелился, оставшись, однако, при своем мнении. Не вступая в спор, дипломатично увел разговор в сторону:
– А окажись вы, маркиз, на месте командира туронцев, что бы вы сделали, увидев подходящую к деревне пехоту неприятеля?
Глеб не задумываясь ответил:
– Только одно – всем отрядом, не вступая в бой, махнуть вплавь через реку. Не через Каору, конечно, – я же не сумасшедший! – через приток. Хоть часть отряда бы спаслась.
– И всё?!
– Всё.
Не рассказывать же было Глебу, что конница, окруженная в населенном пункте, лишенная маневра, ничем не лучше танков, оставшихся в городском бою без поддержки пехоты. Даже хуже – у танков-то хоть броня есть!
Войдя во двор дома, куда исполнительные сержанты уволокли пленников, Глеб зло скривился, переступив через распростертое тело мужика, так и не выпустившего из рук вилы. Возле крыльца валялось тело бабы с задранным на голову подолом и бурым пятном засохшей крови между лопаток. Натешив свою похоть, какой-то туронский ублюдок безжалостно добил женщину.
Наклонив голову, чтоб не разбить лоб об дверной косяк, Глеб шагнул внутрь дома. Поморгал глазами, привыкая к полумраку, огляделся.
Сержанты не теряли время даром, уже обрабатывая пленников. Допрос был жестким: хрустели суставы пальцев, раздавались глухие, мычащие стоны пытаемых, слышались звуки приглушенных ударов, словно кто-то со всей мочи колотил палкой по мешку с песком. Оказалось не палкой! Но мозолистые кулаки Нанта, Капля и Гроха если и уступали в крепости дереву, то ненамного. Пахло кровью. Бросив на допрашиваемых короткий взгляд, Глеб не почувствовал ни малейшей жалости к избиваемым туронцам – перед глазами стояли трупы мирных жителей деревни.
Закончив обрабатывать пленников, сержанты выдернули из их окровавленных ртов грязные тряпки, используемые вместо кляпов, и подошли к Волкову, утирая честный, трудовой пот. С хищной ухмылкой Капль сказал:
– Спрашивайте, маркиз.
Заложив руки за спину, Волков подошел к избитым туронцам, окинув их холодным взглядом. Лица пленников совершенно заплыли, от глаз остались одни щелочки, губы превратились в кровавые расплющенные лепешки, вывернутые из суставов пальцы распухли, став похожими на хорошо проваренные сардельки. На полу белели окровавленные осколки зубов.
– Кто командир вашего отряда, ваши цели и задачи, где еще поблизости находятся подразделения туронских войск? – скучающим тоном спросил Глеб.
– Чего? – спросил один из них.
Раздался ужасающий хруст, и пленник завопил от боли. Пришедшему следом за Волковым Сувору поведение туронца показалось чересчур вызывающим, и он поспешил исправить это досадное недоразумение, со всей мочи влепив стальной набойкой на носке сапога по коленной чашечке пленника. Судя по хрусту – разбил.
Дождавшись, когда туронец прекратит вопить, Сувор сказал ласковым тоном:
– Вопросы здесь задаем мы.
Даже у Глеба от мягкого, ласкового голоса рыцаря побежали по спине мурашки, что уж тут говорить про пленника! Обнимая ладонями поврежденное колено, тот торопливо закивал, с ужасом глядя на сурового нугарца.
Волков повторил вопросы:
– Кто ваш командир? Какие стояли цели и задачи перед вами? Как далеко находятся другие отряды туронской армии?
Не дожидаясь других подбадривающих действий со стороны Сувора, пленник заговорил:
– Капитан Тумос нами командовал. Других отрядов здесь нет, только нас одних сюда отправили.
– Зачем?
– Не знаю, – уловив угрожающее движение рыцаря, пленник испуганно заблажил: – Не бейте! Правда не знаю! Слышал только, что должны кого-то дождаться, а кого – не знаю. Клянусь, что не знаю!
Волков повернулся ко второму:
– А ты?
– Тоже не знаю, – ответил тот.
Слишком быстро ответил. Врет?
Такие мысли возникли не только у Глеба, но, в отличие от него, Сувор не испытывал сомнений, сказал веско:
– Врет!
Подошедший сержант Нант указал на полуоторванную нашивку на левом плече туронца и подтвердил:
– Знает. Это вон тот, – он указал на первого пленника, – может не знать, а этот знает! – пояснил: – Сотник.
Пленник продолжал стоять на своем. Подошли остальные сержанты. Капль ловко скрутил кляп и сунул его пленнику в рот, сказал Волкову:
– Подождите немного, маркиз, скоро он все расскажет.
Глеб пожал плечами и отошел в сторону, отвернувшись к маленькому окошку, затянутому желтой мутной пленкой из высушенных бычьих пузырей. За спиной послышались глухие удары – это сержанты принялись старательно обрабатывать запирающегося туронского сотника. Раздался треск и приглушенный кляпом протяжный, полный муки стон, от которого у Глеба зашевелились волосы на голове. Послышался сердитый голос Сувора:
– Полегче! Так вы его убьете.
В ответ раздался голос Гроха в перерывах между ударами:
– Ничего, он выдержит! Крепкий ублюдок попался!
А Раон добавил:
– Пара сломанных ребер – это не смертельно.
Но Сувор был неумолим:
– Ребра не ломать! – Не успел Глеб удивиться тому, что всегда вспыльчивый, ненавидящий туронцев всем сердцем рыцарь проявил к пленному несвойственное ему сострадание, как Сувор развеял его иллюзии, заявив: – Целителей у нас нет. Проткнете ему обломками ребер сердце или легкие и получите безмолвный труп. А оно нам надо? – спросил рыцарь и сам же ответил на свой вопрос: – Нет. Если не терпится что-нибудь сломать – ломайте ноги… или руки.
Видимо, кто-то из сержантов решил последовать совету рыцаря – раздался тяжелый удар и хруст, заглушенный долгим стоном.
Глеб не видел, что происходит за спиной, но догадался, что пленник отключился от боли, когда Сувор сказал недовольным тоном:
– Перестарались немного. Бывает. Воды тащите.
Мимо Глеба проскочил Нант и исчез за дверью.
Тяжелый спертый воздух, густо замешанный на поте, крови и боли, с трудом пролазил в горло. У Волкова мелькнула мысль, что лучше было допрашивать пленных прямо на улице – легче было бы дышать. Но, как известно – хорошая мысля приходит опосля.
Сзади к Волкову подошел Сувор и предложил:
– Можете выйти, маркиз. Мы сами все узнаем.
Глеб ответил:
– Нет. Благодарю за предложение, но я не собираюсь всю грязную работу перекладывать на ваши плечи.
Равнодушно пожав плечами, рыцарь отошел.
Под окнами послышались быстрые шаги, хлопнула дверь, но вместо Нанта появился запыхавшийся десятник Бравил. Лицо его было хмурым, и Глеб внутренне сжался, предчувствуя неприятности. В своих ожиданиях он не ошибся. Десятник выпалил прямо с порога:
– Там солдаты Гроха своего десятника убили!
Глеб почувствовал, что от удивления его челюсть отпала едва ли не до земли. Спросил растерянно:
– Как убили?
– Они по домам шарить полезли, а он их остановить пытался, ну и слово за слово, десятник за меч схватился – солдаты за копья… Короче, насмерть… Мы их повязали, естественно, но дальше-то что делать?
– Сувор, пленника, как очнется, допросите. Вызнайте у него все, потом доложите мне, – распорядился Глеб. – Оноре. Грох. За мной, – и уже Бравилу: – Веди, десятник.
Тханг сунулся было следом, но, поймав яростный взгляд Волкова, остался в доме.
Вчетвером вышли во двор. Дошли быстро – оказалось недалеко, всего-то через три дома.
Пройдя через собравшуюся толпу – солдаты, заметив командиров, посторонились, освобождая им дорогу, – Глеб увидел убитого десятника, уставившегося в небо неподвижным взглядом, а возле него шестерых связанных, обезоруженных солдат. Рядом валялись орудия убийства – три окровавленных копья.
Окинув взглядом собравшихся солдат, отчего те сразу же затихли, Волков полоснул тяжелым взглядом по связанным и заговорил холодным голосом:
– За мародерство и убийство своего командира, по законам военного времени приказываю: всех шестерых повесить.
Связанные солдаты взвыли. Окружающие, большинство вчерашние крестьяне, отшатнулись назад, устрашенные решением Волкова, никто из них не рвался выполнять приказ, а опытных бойцов в толпе было немного.
– Ну, что встали?! – рявкнул Глеб.
К бьющимся на земле приговоренным первым шагнул Грох. Схватив одного за шиворот, он поволок дико вопящего, обезумевшего от страха солдата к широким воротам двора старосты. Следом за ним из толпы вышли прибежавшие на шум десятники: Колон, Сават, Дорох, Марк, Бравил. Ругаясь сквозь зубы, они умело, несколькими точными ударами вырубили извивающихся в путах приговоренных и потащили обмякшие тела следом за орком. Купрос и Терп с мрачными лицами принесли веревки и, взобравшись на ворота, принялись ладить петли. Дых вынес из дома низкую длинную скамью, поставив под импровизированной виселицей.
Грох взгромоздил кричащего, отбрыкивающегося солдата на скамью и затянул у него на шее петлю. Обхватив мощными ручищами вырывающееся тело, он удержал приговоренного на месте, дожидаясь, пока десятники не втащат на скамью остальных.
– Мама, мамочка, – шептал непослушными губами молодой солдатик, пока десятники набрасывали петлю на его по-мальчишечьи тонкую шею.
Глеб побледнел не меньше приговоренных, но отменить свой приказ не имел права, как бы он ни жалел этого молодого, еще не видевшего жизни паренька. Стоит только один раз дать слабину, и отряд превратится в банду неуправляемых грабителей! Сжав челюсти до хруста в зубах, Волков махнул рукой. Получивший распоряжение Дых зло катанул желваками и вышиб пинком скамью из-под ног осужденных. Мародеры повисли в петлях. Молодому парню повезло – его тощая шея сломалась от рывка, и он без долгих мучений отправился в мир иной. Остальным приговоренным пришлось намного хуже – с побагровевшими лицами, извиваясь и сипло хрипя, они продолжали упрямо цепляться за ускользающую жизнь.
Многие из солдат отворачивали лица, кого-то вывернуло наизнанку, кого-то потряхивало, как в лихорадке. Десятники крепились, но лица их побледнели. Резко завоняло испражнениями. Сдерживать рвотные позывы стало еще сложнее, но Глеб не мог позволить себе проявить слабость, последовав примеру большинства солдат, и продолжал смотреть на содрогающиеся тела. Лишь когда последний из приговоренных безжизненно обвис в петле, свесив изо рта синюшный язык, Волков выдохнул застрявший в груди воздух и позволил себе отвести взгляд.
Грох подошел к повешенным и после короткого осмотра заявил:
– Мертвы.
– Снять и похоронить вместе с остальными, – распорядился Волков, стараясь, чтоб голос не дрогнул.
Развернувшись на пятках, он прошел сквозь поспешно расступающийся строй солдат. Многие из них старались не встречаться с командиром взглядом. Глеб это видел, но сохранял на лице невозмутимость. Солдаты должны видеть уверенность командира в своей правоте, признавать его право награждать отличившихся и наказывать совершивших преступление. Должны…
И кому какое дело, что в глубине души командир готов волком выть!
Один только Грох почувствовал душевную боль Волкова и последовал следом за ним.
Свернув в ближайшую калитку, Глеб подошел к высокому крыльцу и уселся на ступеньки, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Дисциплина в отряде должна быть железной, но сколько выдержки нужно иметь, чтоб отдать приказ о казни своих солдат, своих боевых товарищей! Подошедший Грох нарочито громко потоптался рядом с отрешившимся от всего командиром, обеспокоенно заглядывая в его окаменевшее лицо с неподвижным взглядом, окликнул его по имени, вместо привычного обращения «господин» или «маркиз», но Глеб ни на что не реагировал, и, вздохнув, орк куда-то ушел. Но ненадолго!
Сколько он так просидел, Волков не знал. В голове была одна звенящая пустота – ни единой мысли. Очнулся он от того, что кто-то сунул ему в руки тяжелый, глиняный кувшин с плескавшейся внутри жидкостью. Тяжелая посудина едва не выскользнула из безвольных пальцев, но чья-то рука вовремя поддержала кувшин за донышко. Вскинув растерянный взгляд, Глеб увидел присевшего напротив него Гроха, обеспокоенно и вместе с тем понимающе глядящего ему в лицо. И молчащего. Слова сейчас были не нужны, они могли только все испортить.
Волков ответил признательным взглядом и приложился губами к выщербленному краю кувшина. В нос шибанул запах перебродивших ягод. Неприятный запах… И вкус у деревенской браги оказался отвратительный. Но Глеб пил, чувствуя, как смывается брагой пустота внутри него. Голова слегка закружилась, во рту стоял кисло-приторный вкус перебродивших ягод, но… но все это было неважно. Главное – он вновь чувствовал себя живым. Волков развернулся вбок и уперся спиной в столбик перил, откинул голову назад, чувствуя затылком нагревшуюся от солнца, чуть шершавую деревянную поверхность, и прикрыл глаза. Расслабился.
Таким его и нашел отправленный на поиски командира Капль. Отирающийся поблизости Грох перехватил сержанта, тихим шепотом потребовав не тревожить маркиза. Тот принялся что-то негромко доказывать Гроху, но орк был неумолим, отвечая на все приводимые доводы отрицательным покачиванием головы. Капль продолжал доказывать – Грох продолжал стоять на своем. Сколько бы они еще препирались, неизвестно, но тут Волков открыл глаза и негромко сказал:
– Докладывайте, сержант.
Капль бросил победный взгляд на Гроха и принялся отвечать:
– Допросили мы этого упрямца. Недолго он запирался и рассказал очень интересные вещи: оказывается, что их отряд должен был встретить здесь караван работорговцев – те должны на баржах по Ниязу сплавиться, – и сопроводить через пустоши до границы с Ортом. Караван к утру должен будет заявиться.
Глеба удивило рассказанное. Он знал, что и в Фаросском герцогстве, и в Туронской марке рабство было строжайше запрещено. Хоть они и были обязаны по договору с соседними странами пропускать караваны работорговцев, но помощь им никогда не оказывали. Индрис о том рассказывал, да и Тханг просветил, когда они с Глебом выкупали сородичей орка. Волков спросил:
– Какое им дело до работорговцев?
– Приказ был отдан самим маркграфом.
– А его какой интерес? – не мог не спросить Глеб.
Капль ответил:
– Маркграф продал им всех захваченных пленников. Цену работорговцы дали хорошую, но в качестве дополнительной оплаты потребовали от него обеспечить их охраной. Альгерд тоже не дурак – выделять так необходимые ему для войны боевые отряды не стал, а послал тех, кто попроще. Эти ублюдки раньше занимались разорением наших земель, вот и сейчас не удержались!.. Среди них в основном отребье разное, хороших опытных вояк только с полсотни и было, но и те – ублюдки каких мало, потому как ни один добрый солдат не станет заниматься резней крестьян, – на вопросительный взгляд Глеба Капль пояснил: – Выяснилось, что этот отряд раньше бесчинствовал в районе четырнадцатого гарнизона, когда Нант узнал об этом, то мы его еле оттащили от пленников.
– Мир тесен, – глубокомысленно сказал Глеб.
А как еще он мог прокомментировать случайную встречу сержанта четырнадцатого гарнизона с теми, кто разбойничал на тех самых землях, которые Нант должен был оберегать?
Видя, что Капль не торопится уходить, Волков спросил:
– Что-то еще?
Слишком резко сказал – Капль даже отшатнулся.
– Какие будут распоряжения, господин?
Волков стряхнул с себя апатию – не время было предаваться душевным терзаниям. Может быть после… Когда война закончится…
Глеб задумался: очень соблазнительно было дождаться ни о чем не подозревающих работорговцев. Вот сюрприз-то будет, когда вместо туронских солдат тех встретит отряд фароссцев! Осталось только все подготовить, чтоб намеченная встреча не сорвалась.
Первым делом Волков отправился в дом, где происходил допрос пленных, чтобы обрадовать своих помощников. В том, что они с радостью поддержат его идею, Волков не сомневался. Никто не любит торговцев людьми, а уж если они собираются продавать твоих товарищей…
Как Глеб и ожидал, его предложение было поддержано всеми сержантами и офицерами. Даже Оноре и Раон – самые осторожные – согласились. Оноре после блистательно проведенного разгрома туронского кавалерийского отряда готов был поддержать любое предложение Волкова, – так он верил в его способности полководца. Раон же слишком ненавидел работорговцев, чтоб упускать такой шанс. Он считал, что вина за исчезновение в детстве брата лежит на совести кого-то из торговцев людьми. Тем не менее сержант сжал в кулаке свою ненависть и напомнил Глебу, чем может быть чревато для герцогства нарушение договора. Волков в ответ возразил, что работорговцы сами нарушили запрет на покупку людей на их территории, и они вправе поступить с ними, как с обычными преступниками. Раон посветлел лицом.
Перед тем как сержанты разошлись по своим подразделениям, Нант двумя взмахами меча добил пленников. Никто ему не препятствовал – у любого воина беспринципные ублюдки, не щадящие ни женщин, ни детей, вызывают только отвращение, так что туронцы заслужили свою участь.
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что в этот раз солдаты маркграфа перебили не всех жителей деревни. Правда, это не связано с внезапно охватившим их милосердием, скорее с жаждой наживы. В одном из домов солдаты Волкова обнаружили человек сорок связанных мужчин от двадцати до сорока лет. Выяснилось, что командир туронского отряда намеревался последовать примеру маркграфа и немного подправить финансовые дела своего подразделения, продав специально отобранных самых крепких и выносливых жителей деревни работорговцам по сходной цене.
Удивительно, сколько всего может переделать солдат, если ему вручить в руки лопату и приказать копать «от забора и до обеда». Здесь же времени у них было гораздо больше – аж до утра. Поэтому с восходом солнца ничто не напоминало, что вчера в деревне произошел бой. Немногочисленные убитые со стороны фароссцев были похоронены на том самом пригорке, откуда Волков наблюдал за туронским отрядом. Все снятое с убитых врагов оружие было собрано и передано в обоз, а сержант Раон – вот что значит опыт! – не поленился составить опись трофеев. С помощью немногочисленных выживших жителей деревни похоронили в общей могиле погибших крестьян и их семьи. С трупами туронцев обошлись менее деликатно: просто отволокли их в лес и побросали в показанный крестьянами овраг, присыпав сверху землей. Убитых лошадей разделали и употребили в пищу, сберегая собственные припасы. Самые крупные пятна крови на местах гибели большого количества противников засыпали землей, чтоб не настораживать охрану каравана. Еще и перехватили по нескольку часов сна.
